– Что за вздор, конечно, нет, – сказала Роза. – Вы любите спагетти?
Разумеется, я ответила, что обожаю спагетти, хотя до того была вполне к ним равнодушна; меня скорее соблазняла перспектива оказаться за одним столом с Джонни Серано, который занимал мои мысли. Лучия вышла из соседней комнаты, переодетая в простое, но элегантное бледно-зеленое платье, и Роза тоже пригласила ее на ужин.
За столом нас оказалось восемь человек: Роза, ее отец Луиджи, уже знакомые мне Тони и Джонни, жених Лучии Винс – здоровяк крестьянского телосложения, сама Лучия, подросток со шрамами, откликавшийся на имя Рэй, и молчаливый Лео – младший из братьев Серано. Я узнала, что Рэй – племянник Розы и что она воспитывает его, потому что он остался круглым сиротой после аварии, в которой шесть лет назад погибли его родители и младшая сестра. В момент столкновения с другой машиной Рэя выбросило через заднее стекло, он сильно порезался осколками, но остался жив.
– Надеюсь, того, кто в вас врезался, нашли, – сказала я.
Рэй поднял на меня глаза, и их выражение мне не понравилась.
– Нет, – коротко ответил он. – Полиция никого не нашла. И даже не искала.
Отец Розы свирепо хмыкнул.
– Что хорошего ждать от полиции, – буркнул он, – когда они застрелили моего зятя. Все полицейские – мерзавцы, да, мерзавцы!
По правде говоря, он употребил куда более сильное слово, и не одно. Лучия поежилась и послала жениху умоляющий взгляд. Он улыбнулся и накрыл своей громадной лапищей ее тоненькую ручку, лежавшую на столе.
– Давайте не будем сегодня об этом, – сказала Роза твердым голосом. – Мой сын скоро женится, не надо портить вечер.
– Кто тут что портит? – вскинулся старик.
– А вы придете на свадьбу? – поинтересовался Тони, поворачиваясь ко мне.
Я сидела за столом между ним и Рэем, и надо сказать, что вопрос застал меня врасплох.
– Но… я даже не знаю… Мы так мало знакомы…
– Приходите, будет весело, – сказал Джонни и улыбнулся. От его улыбки я превратилась в тающую на глазах свечку, начисто лишенную собственной воли.
– Чисто семейное торжество, – добавил Тони. – Человек пятьдесят гостей… да, мама?
– Сорок три, и еще дети, – уточнила Роза. – Конечно, приходите, Тиана. Ничего, что я так вас называю? У вас такое необычное имя…
Я заверила ее, что не имею ничего против Тианы, а когда через минуту меня так назвал Джонни, я почувствовала себя если не на седьмом небе, то уж на шестом точно.
– Значит, мы с Джонни заедем за вами в воскресенье, – сказал Тони.
Джонни кашлянул.
– Я обещал заехать за Мэй, – негромко промолвил он.
Рэй, катавший по столу шарик из хлебного мякиша, метнул на него быстрый взгляд.
– Ничего страшного, – сказал Тони с широкой улыбкой и повернулся ко мне. – Заедем за Мэй, потом за вами и сразу же отправимся в церковь.
«Что еще за Мэй?» – с неудовольствием подумала я, а вслух сказала:
– Если вам неудобно, я подъеду на своей машине. Вы только объясните мне, куда именно, потому что я совсем не знаю ваш район.
– Я же сказал, что мы заедем за вами, – отозвался Тони. – Тем более если вы плохо ориентируетесь.
Его дед насупился.
– Не приставай к девушке, – проворчал он по-итальянски. – Ты же видишь, что совсем ее не интересуешь.
– Кто еще хочет спагетти? – громко спросила Роза. – Винс? Джонни? Лео? Рэй?
– Спасибо, мам, мы наелись, – сказал Винс, нежно пожимая руку невесте, и это «мы» говорило больше, чем иное любовное признание.
Рэй и его кузены тоже отказались от добавки.
– Тогда я скажу Марии, чтобы она принесла кофе, – сказала Роза, поднимаясь с места. – А потом, Тиана, мы спустимся в ателье, и я займусь вашим платьем.
4
На следующий день, улучив свободную минутку, я спустилась в архив нашей газеты, где среди множества шкафов с выдвижными ящиками скучал Питер Уорд, время от времени попыхивая трубочкой. В то время ему было за сорок, он одевался в корректный темный костюм, из верхнего кармана которого выглядывал аккуратно сложенный вишневый платочек в мелкую крапинку, и всем своим видом излучал солидность и спокойствие. При всем при том он бывал порой весьма язвителен, но его колкости никогда не опускались до уровня грубости.
– Добрый день, мистер Уорд, – сказала я. – Мне надо навести кое-какие справки.
– Хочешь узнать, миллион в банке у твоего поклонника или только жалкая сотня долларов? – невинным тоном поинтересовался Уорд, вынимая изо рта трубку, и его глаза за стеклами очков иронически блеснули.
– При чем тут это? Меня Фрэнк попросил, – солгала я.
– Положим, я притворюсь, что верю тебе, – вздохнул Питер, откидываясь на спинку стула. – Кто тебя интересует?
– Некий Серано, он должен был проходить по отделу уголовной хроники. Кажется, его убили полицейские. Можно узнать за что?
– Серано? Итальянец?
– Так точно. В фамилии одно «р» и одно «н».
– Это вовсе не значит, что она именно так писалась в нашей газете, – хмыкнул Питер, поднимаясь с места. – Подожди, я посмотрю.
Он выдвинул один ящик, затем другой и принялся неторопливо перебирать вырезки. Я села на стул с синей обивкой и стала терпеливо ждать. Стрелка круглых настенных часов, которые висели над дверью, ползла невыносимо медленно. За окнами гудела, грохотала и гремела Мэйн-стрит.
– Так я и думал, – подал голос Питер. – Он подал нищему слишком большую милостыню, за что и поплатился.
– По-вашему, это смешно? – проворчала я.
– Я старался. Бутлегерство, конечно. – Мой собеседник пожал плечами. – Полиция накрыла склад спиртного, бандиты от великого ума стали отстреливаться. Двое были убиты на месте, а Карло Серано тяжело ранен. Его доставили в больницу, где он скончался. Те из членов банды де Марко, кого удалось задержать, получили сроки.
– Кто такой де Марко?
– Джино де Марко. Это слишком крупная рыба, и на суде, само собой, не удалось доказать, что склад принадлежал именно ему.
– А, теперь я вспомнила, о ком речь, – протянула я. – Он вроде как король преступного мира в городе, нет?
– На короля он не тянет, – равнодушно отозвался Питер, убирая вырезки обратно в ящик, – но человек определенно серьезный. Даже чересчур.
– Что за ним числится?
– Как водится, всего понемножку. Торговля спиртным, рэкет, публичные дома, подпольные казино. Еще он любит оперу и подарил несколько скульптур местному музею. Одним словом, разносторонняя личность.
Я немного поразмыслила.
– Скажи, а когда именно был убит Карло Серано?
– В самом начале сухого закона. В 1920 году.
Значит, восемь лет назад. Вчера Роза упоминала, что ее старшему сыну двадцать четыре года. Получается, когда убили отца, Винсу было шестнадцать, а Джонни – и того меньше. Нет, вряд ли они участвовали в его делах. Винс – еще возможно, но Джонни – точно нет.
– А на членов его семьи что-нибудь есть? – не удержалась я.
– Сейчас посмотрим, – флегматично ответил Питер.
Однако, покопавшись в нескольких ящиках, он объявил, что ничего не нашел, если не считать дорожного происшествия шестилетней давности.
– Инженер нефтяной компании Роберто Серано, его жена Элис и дочь Андреа погибли на месте, старший сын, которому было одиннадцать, доставлен в больницу в критическом состоянии. Полиция ведет розыски виновного, который скрылся с места происшествия.
Значит, Рэй отделался не только шрамами: он едва не погиб в результате аварии. Неудивительно, что вчера у него было такое лицо, когда зашла речь о случившемся.
– Спасибо, мистер Уорд, – сказала я. И, вспомнив о придуманной легенде, быстро добавила: – Фрэнк вам будет очень благодарен!
Вернувшись в тот день после работы домой, я некоторое время бесцельно слонялась из угла в угол, как я обычно делала, когда мне нужно было подумать. С одной стороны, мне не могло прийтись по душе, что человек, который мне нравился, происходил из семьи бутлегера. С другой – я ведь была у Джонни дома и видела, как он живет и как живут его родные: никаким неправедным богатством там и близко не пахло. Люди, которых я там встретила, казались вполне обыкновенными, мирными и дружелюбными, и они без всякой задней мысли пригласили меня на свадьбу. То, что случилось с Карло Серано, осталось в прошлом, и это прошлое к тому же никоим образом меня не касается. Я просто побываю на свадьбе у Винса – и, конечно, постараюсь разузнать, что из себя представляет девушка по имени Мэй, к которой неравнодушен Джонни.
Братья Серано заехали за мной в воскресенье раньше, чем я рассчитывала, и я не успела толком уложить волосы. Бежевая юбка и белая блузка, с моей точки зрения, нареканий не вызывали, но вот прическа… И как назло, когда я спустилась вниз и подошла к машине, я увидела девушку, которая уж точно не допускала таких промахов, как я. Востроносенькая, с живыми карими глазами и прической в стиле Клары Боу[4] – каре с прядями, заходящими клином на щеки, – она вертелась на месте, многозначительно улыбалась Джонни, жевала резинку, хихикала и говорила глупости. Вызывающая шляпка с гроздью фальшивых вишен, платьице в мелкую полоску – какая-нибудь вульгарная продавщица, подумала я, как только увидела незнакомку, но ее поклонник явно так не думал. Я сразу же по его взгляду, по выражению лица поняла, что для него она самая лучшая, и сердце у меня сжалось.
– Тиана, это Мэй, – объявил Тони, одновременно распахивая передо мной дверцу. – Мэй, это Тиана.
– Привет! – весело прочирикала Мэй и продолжила щебетать с Джонни. Они сидели на заднем сиденье, а мне волей-неволей пришлось сесть впереди, рядом с Тони, что отнюдь не улучшило моего настроения. Вспомнив о волосах, я полезла в сумочку, чтобы найти зеркальце.
– Прекрасно выглядите, – сказал Тони.
Я метнула на него подозрительный взгляд, но он, казалось, говорил серьезно. Впрочем, если Тони и лгал, зеркало тоже лгало. Неуложенные до конца локоны переплелись и образовали интересный эффект, и скрепя сердце я признала за ним право на существование – само собой, после того, как придирчиво осмотрела прическу со всех сторон. Сзади тем временем Мэй рассказала анекдот, хохоча громче всех, потом переключилась на описание жизни какой-то Пегги, которая была душка, в отличие от Молли, которая уж точно стерва. На очередном перекрестке Тони резко затормозил, и Мэй заверещала, изображая испуг. Джонни обнял ее и притянул к себе, и когда я увидела это, мне захотелось тотчас же выбраться из машины и уйти куда глаза глядят.
– Вы любите танцевать? – спросил Тони.
– Не знаю, – призналась я.
– Что значит – не знаю? – удивился он. – Впервые слышу такой ответ!
– Она хочет сказать, что все зависит от партнера, – подал голос Джонни. – Верно, мисс?
– Вы угадали, – сказала я, оборачиваясь к нему. Но он уже забыл обо мне и, нежно переплетя свои пальцы с пальцами Мэй, смотрел ей в глаза. Ее верхняя губа призывно задралась, она смотрела на него, по-особенному скалясь, и честное слово, если бы тут не было нас с Тони, они бы прямо сейчас занялись любовью.
«Как он может, – сердито думала я, – ведь она старше него, ей лет 25… и вовсе не красавица, вон какой нос… А шляпка? И вообще… Какая-то потрепанная жизнью девица…»
– Приехали! – бодро прокричал Тони и просигналил несколько раз, совершенно оглушив меня.
…Маленькая церковь была набита битком, невеста не шла, а словно плыла в своем чудесном наряде, который создала для нее Роза, и в толпе охали от восторга, завидев подвенечное платье. Как следует рассмотрев гостей, я окончательно перестала думать о том, что Джонни Серано или кто-то из его родных может быть связан с преступностью. Здесь собрался простой трудовой люд – продавцы фруктов, мелкие лавочники, рабочие; праздничная одежда сидела на них немного неуклюже, как она и должна сидеть на мужчинах и женщинах, которые надевают ее лишь несколько раз в году, потому что все остальное время они вынуждены вкалывать от зари до зари. В церкви я стояла между Тони и Рэем, который ради торжества сменил рабочий комбинезон на костюм с галстуком-бабочкой и причесал волосы на идеально ровный боковой пробор, заодно подняв челку со лба, так что стал виден оставленный аварией уродливый шрам. С другой стороны от Рэя стоял одетый с иголочки Лео, на которого из-за его молчаливости я раньше обращала меньше всего внимания – как оказалось, зря.
– Кажется, проскочили, – уронил он негромко после того, как священник провозгласил Винса и Лучию мужем и женой.
– Ты это о чем? – довольно сухо спросил Тони.
– Мама, конечно, расстаралась с платьем, – продолжал Лео спокойно, – но еще немного, и стало бы видно, что невеста на третьем месяце.
Тони сделал свирепые глаза и за спинами гостей показал брату кулак. Рэй изо всех сил старался сохранить серьезное лицо, но его так и распирало от смеха.
– Хватит вам препираться, – вмешался Джонни, стоявший вместе с Мэй ближе к проходу. – Лучия хотела стать женой Винса, ее отец не соглашался, тогда они сами все устроили так, что ему все равно пришлось уступить.
– Лучше бы он сразу согласился, – пробормотал Рэй. – Как будто он не знал, что Серано всегда добиваются своего.
Дальше торжества переместились в дом отца Лучии, что было более чем разумно, потому что в домике Розы гости бы точно не поместились. В саду загодя расставили столы, деревья украсили гирляндами, на веранде играл итальянский оркестр. Один за другим пошли тосты за жениха, за невесту, за их счастливую жизнь. Я сидела между Тони, который сообщал мне разные сведения то об одном, то о другом госте, и Джонни, которому приходилось отвлекаться на Мэй. Не привыкшая к таким застольям, которые затягиваются и где лучше пить понемногу, она быстро перебрала и захмелела. В пьяном виде ее вульгарность стала еще более очевидна, чем в трезвом; она несла чушь заплетающимся языком, порывалась встать и спеть что-нибудь, и я уже не раз и не два ловила пристальный взгляд Розы (она сидела на почетном месте возле жениха), обращенный в сторону Мэй, – взгляд, в котором не было ни капли симпатии. Когда Мэй опрокинула на скатерть бокал красного вина, да так удачно, что брызги попали даже на мою блузку, Тони, очевидно, решил, что с него хватит.
– Сделай что-нибудь со своей потаскухой, – зло бросил он Джонни по-итальянски. – Она же совсем не умеет себя вести!
Джонни помрачнел и, дернув щекой, подал мне салфетку, чтобы я вытерла брызги.
– Твое счастье, что здесь мама, – ответил он брату, тоже по-итальянски. – Иначе я бы набил тебе морду.
Мэй не понимала, о чем они говорили, но ей хватило интонации и выражения лиц, чтобы вникнуть в суть происходящего.
– Он что, хочет меня оскорбить? – возмутилась она. – Паршивый макаронник!
– Заткнись, сучка, – огрызнулся Тони, и в следующее мгновение брат кинулся на него. Мэй завизжала. Дерущихся растащили, едва они обменялись первыми ударами. Винс вскочил со своего места во главе стола и подошел к нам.
– Хоть на моей свадьбе… – начал он, сверкая глазами. – Какого черта, Тони!
– А что я? Он первый меня ударил, – с усмешкой ответил Тони, вытирая разбитый рот. – Я ответил.
– Чтобы Джонни кого-то ударил первым – должно быть, ты сильно его достал, – сердито бросил Винс. – Уймитесь, вы оба! Не портите нам праздник!
– А теперь – танцы! – закричала Лучия, чтобы отвлечь внимание гостей от неприятного инцидента. – Танцуют все!
Она увлекла мужа танцевать. Мэй вцепилась в Джонни, требуя сказать ей, не сильно ли он пострадал, и, когда он раз десять повторил, что с ним все в порядке, захныкала, что ей тут не нравится.
– Убери ее отсюда, – сказал Тони.
– Тебе что, мало? – воинственно спросил Джонни. Но тут к ним подошла Роза, и братья потупились, как нашкодившие мальчишки.
– Что – здесь – происходит? – промолвила она по-итальянски таким голосом, что у меня кровь застыла в жилах.
Схватив свою сумочку, я шагнула прочь – так поспешно, что чуть не споткнулась. Кто-то подхватил меня под локоть. Распрямившись, я увидела улыбающееся лицо Рэя Серано.
– Разрешите пригласить вас на танец? – спросил он.
5
Я станцевала с ним три или четыре танца подряд – не потому, что он меня как-то интересовал (я считала его подростком, то есть, в сущности, ребенком), а потому, что надеялась кое-что у него выведать. У меня не хватило духу на прямые расспросы о том, что меня волновало больше всего, и я начала издали. Красивый дом, сад с апельсиновыми деревьями, прекрасное угощение – судя по всему, у тестя Винса водятся деньги?
Рэй ответил, что мистер Верде не то чтобы богач, но в их районе считается достаточно обеспеченным. Ему принадлежит пекарня, он продает хлеб, пиццу и пирожки, и дела идут неплохо. У Верде с женой только двое детей, Пол и Лучия. Вообще-то он хотел бы для дочери более перспективного жениха, но Лучия не желала слышать ни о ком, кроме Винса. Роза тоже была недовольна выбором сына, но уже по другой причине: даже если бы ее сын объявил, что женится на царице Савской, Роза бы все равно осталась недовольна.
– Такая уж она, – улыбнулся Рэй.
– Наверное, у Винса было много девушек? – продолжала я. – А у Тони? А что насчет Джонни? Давно он с Мэй? Где она работает? Вообще такое впечатление, что у них все серьезно…
– У Винса были какие-то интрижки, но как только он встретил Лучию, все само собой сошло на нет. Тони – живчик, забияка, девушки его всегда обожали. Джонни, напротив, милый, спокойный, домашний. Мамин любимец, но по части девушек мог бы легко обойти Тони, если бы захотел. Другое дело, что его не интересуют те девушки, которых выбирает не он сам.
– А Мэй…
– Кажется, она продает билеты в кинотеатре. Да, точно, она билетерша. Джонни пошел в кино и так с ней познакомился.
– Давно они вместе?
– Полгода, если не больше.
– А у тебя есть девушка? – спросила я, чтобы закруглить тему.
Рэй смешался.
– Я…
Честное слово, он покраснел. Да, господа присяжные заседатели, вот этот самый Рэй Серано, который впоследствии… – а впрочем, к черту последствия. Пока есть только тень апельсиновых деревьев, моя рука на его плече, мелодия танца, растворяющаяся в воздухе, и серо-голубые глаза моего партнера, которые становятся колючими и холодными, как лед, потому что к нам только что приблизился Тони и он явно недоволен.