– Это полнейший абсурд, – возразил Фридрих. Его раздражали подобные рассуждения Энтеррона, а особенно слово «усредненный». – Не вижу ни единой причины для того, чтобы откладывать арест.
Компьютер промолчал.
– Ладно, – Фридрих решил пойти на компромисс, – мы не станем арестовывать его стандартным путем. Ты подключишь систему контроля, и мы сможем видеть намерения Смита. Один из агентов подберется к нему и сделает укол снотворного. И тогда…
– Фридрих. Позволь Энтеррону изобразить виртуальную картину того, что может произойти. Есть три усредненных варианта.
– Не надо картину. Скажи, чем они закончатся.
– Первый вариант – смертью Смита, второй – смертью агента, третий – задержанием Смита, – с готовностью выдал компьютер. – Если умрет агент, Смит останется на свободе. Драка спровоцирует состояние аффекта, в котором из оружия агента будут убиты все полицейские, находящиеся поблизости.
Фридрих возвел глаза к потолку и покачал головой. После длительной паузы он произнес:
– Мы с тобой друзья, Эн, поэтому скажу прямо – ты ведешь себя неадекватно. Ты говоришь туманно. Ты предлагаешь мне поверить в то, что размороженный астронавт в состоянии справиться с группой полицейских. Это невозможно, Эн. Я хочу, чтобы ты произвел свои вычисления повторно.
– Энтеррон обновляет их регулярно, Фрид.
– Как бы там ни было, землянин не может быть настолько силен и ловок.
– Достаточно ловок и силен для того, чтобы справиться с агентами полиции, проходившими обучение на Терре-три. Требования в физической подготовке наших полицейских несоизмеримо ниже, чем были сто лет назад в летных учебных заведениях Земли.
– Хм… Это еще ничего не значит. Думаю, есть много других вариантов. Этим займутся профессионалы. Этим займется ВРО. И ты тоже, разумеется. Для того ты и нужен, как, и любой другой мощный компьютер, чтобы выбрать лучший из вариантов. Хорошо. Если все это настолько опасно, то на операцию будет послана целая команда захвата.
– Допустим, – согласился компьютер. – Но Энтеррон может продемонстрировать сто сорок две виртуальные картины основных вариантов того, что может произойти. Пятнадцать тысяч триста двадцать два варианта, дополненных нюансами, если операцию провести в настоящую минуту.
Сейчас Айвен Смит бодрствует. По данным топографического канала он находится в гостиной дома Камиллы Левитской. Если в данный момент начать операцию, в которой будет участвовать вся стандартная группа захвата из десяти человек районного отдела безопасности, восемь из них будут убиты. Двое родственников убитых подвергнутся риску произвести суицид. Они произведут его с шансами в семьдесят восемь и девяносто два процента. Еще трое с шансами до пятидесяти процентов, если до того не станут клиентами программы Киберлайф. Еще двадцать семь родственников изменят политические и социальные взгляды. Можешь просмотреть детальный отчет об этом на семистах шестнадцати страницах. Итого тридцать два родственника. Также, по теории вероятности…
– Хватит, Эн. По закону мы не можем его арестовать. Мы действуем в рамках программы, а это значит – должны быть в курсе всего происходящего, а главный канал Смита отключен, служба двенадцатой Головы обезоружена. Но я не могу позволить, чтобы этот человек представлял опасность для женщины, с которой живет. Несмотря на все твои расчеты и усреднения, я полагаю, что региональная полиция все же в состоянии провести операцию задержания. Мгновенно и без потерь.
«Либо это сделает ВРО», – подумал он.
– Нет, – сказал компьютер. – Если Энтеррон подключит канал, агенты могут допустить ошибку. Воздействие через биосивер, при нарушении его контакта с корой головного мозга, может немедленно убить Смита. А может только спровоцировать состояние аффекта, в котором он сам станет убийцей. Сейчас Энтеррон предвидит опасность в среднем минимум ста семи убийств, в случае если полиция все-таки вмешается.
– Это безумие! – воскликнул Фридрих, бросив короткий взгляд на сияющую яркими красками Башню Правительства на заставке монитора. – А ты гарантируешь, что смертей не будет, если мы оставим все, как есть?
– Ответ – нет. Прогноз не абсолютен. Но если Смит будет действовать свободно, смертей в среднем будет одна или две.
– Что значит в среднем? Минимум – одна, максимум – три?
– Нет. Некоторые виды физического и морального воздействия по шкале Эрмахта приравнены к одной миллионной части полной смерти. Смит может стать причиной от одной миллионной до двух миллионов человеческих смертей в случае, если вы оставите все, как есть. Но в случае вашего вмешательства, как я уже сказал, есть опасность возникновения около ста семи усредненных смертельных случаев, то есть от одной миллионной до…
– Стоп!!! – Фридрих обхватил голову руками.
В воображении предстало собрание административного союза, на котором он докладывает о чрезвычайном происшествии в своем регионе. Лица коллег бесстрастны, в глазах поблескивают ехидные огоньки.
– Но, Эн, – с надеждой пробормотал он, – ведь эти смерти вполне можно будет трактовать, как несчастные случаи, не связанные с программой Киберлайф.
– Нет, Фрид. Суд признает эти смерти связанными с ошибками программы. Но в том варианте, где Смит будет действовать свободно, заключение о действиях окружающих даст суду право признать Энтеррон способным генерировать новые знания в области человеческих отношений и выбирать варианты гуманных действий с точностью, недоступной людям. Энтеррон выразился чересчур сложно, однако упрощение фразы приведет к частичной потере смысла.
– Ты не можешь предсказывать вердикты суда, Эн, – устало возразил Фридрих. – Если бы мог, суд на Терре-три был бы уже упразднен. А пока твоя задача – помогать администрации регионов.
– Задача Энтеррона – служить человечеству, – сообщил компьютер.
Когда пространство кабинета вновь наполнили звуки симфонии, Фридрих встал с кресла. Собственное тело казалось ему одеревеневшим, особенно шея и плечи.
«Надо связаться с президентом», – подумал он. В следующий момент мысль эта померкла, утратила смысл и растаяла. Фридрих вновь проанализировал ситуацию, но на этот раз не нашел ее такой драматичной, какой она представилась первоначально.
Вызвав по миникому Хальперина, он сказал:
– Это эксперимент, Борис. То, что происходит, под контролем ВРО. Ваша задача – следить за Смитом. Не трогать его до особого распоряжения. Докладывайте по мере поступления данных. Все, приступайте.
Глава 4
Мила против обыкновения поднялась рано. Айвен же спал сном праведника. Она постояла над ним, задумчиво рассматривая взъерошенные волосы, резкую линию подбородка и губы, в которых в эту минуту было что-то детское и одновременно притягательное, сродни запретному плоду.
Ей пришлось одернуть себя и на цыпочках пойти на кухню, которая в этот час купалась в солнечном свете. Он лился сквозь окна и стеклянную дверь, выходящую в сад, прогревал янтарные плитки пола и стен, насыщал глубиной густо-фиолетовые орнаменты. Маленький карнавал. Чтобы достичь верха блаженства требовалась только чашечка кофе. Кто-то мог бы недоуменно спросить: «Ну какое может быть блаженство, когда в гостиной похрапывает одна проблема, а вторая скоро выходит из заключения?» А вот может и должно быть!
Скептик сказал бы, что радоваться совершенно нечему, и был бы по-своему прав, потому что всегда найдется ложка, а то и целое ведро дегтя, чтобы подпортить насыщенный летним теплом и сладостью мед, собранный по крупицам стараниями трудолюбивых пчел. Возможно, нелепо сравнивать человека с ульем, но почему не попробовать? Слух, зрение, осязание – пчелы, которые собирают для нас пыльцу положительных эмоций. Если они у вас разборчивые, то есть прошли хорошую школу дрессировки, значит, всякий сор в родной улей не потащат.
Мила засыпала зерна в кофемолку, предвкушая тихий завтрак в одиночестве. Но тут в кухню вошел Айвен с дымящейся сигаретой в зубах.
– По какому поводу блаженствуешь? – спросил он.
– Разве твое внутреннее чутье не способно этого расшифровать? – проворчала Мила и поставила на стол вторую кружку.
Кофе запузырился в турке, она едва успела предотвратить его бегство. Разлив по чашкам ароматный напиток, Мила уселась за стол и вызвала на головид новости.
– Через пять дней Дэна отпускают на свободу, – сказала она, как бы между прочим, просмотрев колонку «Нарушения общественного порядка».
Да, все правильно. Вот дата и время, когда бывший муж покинет место своего заключения и напоследок пройдет ряд психологических тестов. И тут же реклама.
– Скажи, в какой момент ты полюбила завтракать в одиночестве? – поинтересовался Айвен. Он прошел к холодильнику и принялся что-то разыскивать в его недрах.
Мила проводила Айвена взглядом и задумалась. Действительно, когда это произошло? В детстве ей часто случалось ковыряться в каше в гордом одиночестве, потому что родители и бабушка рано уходили на работу, а она оставалась дожидаться школьного автобуса. Мила испытывала от этого двойственные чувства: с одной стороны, ей было немного обидно, что все ее покинули, но с другой – льстило то, что родители считают ее самостоятельной и ответственной девочкой, которая не забудет отдать распоряжения дому выключить свет и встать на охрану. Нет, в детстве, она не любила завтракать в одиночестве, хоть страданий по этому поводу не испытывала, принимала, как должное. Подлинная любовь к уединенным трапезам возникла у нее гораздо позже. Это случилось после замужества.
По утрам Мила просыпалась постепенно: сначала она долго потягивалась в постели, уговаривая себя подняться, затем добиралась до ванной комнаты с закрытыми глазами, там ей, наконец, удавалось их разлепить, а после медленно шествовала на кухню.
Дэн пробуждался легко, вскакивал с постели и принимался хлопать дверьми, носиться туда-сюда по дому, громко при этом топая. В довершение всему, он включал на кухне музыку, хоть, по мнению Милы, эти звуки более всего походили на рев бешеного слона в сопровождении тамтамов. На Терре-три слоны не водились, но передачи о животных других планет, в том числе колыбели человечества, показывали регулярно. Проблему хлопающих дверей Мила решила в кратчайшие сроки, заменив устаревшие конструкции, с трещинками истории на пластике, на безликие новомодные «задвижки» из пиллергона. Из-за этого пришлось обновлять всю систему управления домом. Так появился Экс-Ти.
Вкус тишины раннего утра до последнего времени был для Милы недоступной роскошью. В ее семье совместные воскресные завтраки проходили за разговорами, никто не думал отгораживаться от домашних стеной громкой музыки и раздражаться из-за того, что не расслышал, о чем его спросили. Иной раз Миле казалось, что им с Дэном вообще не о чем поговорить, и тогда «шумовая завеса» казалась спасительной, но только не ранним утром. Это было попранием всего святого, ведром ледяной воды, вылитым на спящего, рупором над ухом. Мила сидела среди этого грохота над традиционной чашкой кофе и не могла собраться с мыслями, казалось даже вкуса не чувствовала. Как же она ненавидела астроник!
– Классная вещь! – Дэн пытался перекричать грохот инструментов.
– Мне не нравится, – честно признавалась Мила. – Может, наденешь наушники?
– Ты ничего не понимаешь, музыка должна звучать со всех сторон, чтобы тело взрывалось в басах, – возражал Дэн и принимался карикатурно дергаться в жутком ритме, умудряясь при этом есть. – Дай мне масло!
– Вот оно, – Мила тыкала пальцем в масленку.
Дэн подцеплял ножом кусочек, пробовал и заявлял:
– Сегодня хочу подсоленного.
Обычно приходилось не единожды прогуляться к холодильнику, чтобы удовлетворить притязательный и постоянно меняющийся вкус мужа. Кофе за это время успевал остыть, а настроение окончательно испортиться.
После развода Мила купалась в тишине, пила ее то большими, то маленькими глотками, дышала ею, точно животворящим горным воздухом.
– Как только при таком несходстве вкусов и характеров вы умудрились пожениться, – пробурчал Айвен, вырвав ее из плена воспоминаний.
– Не иначе как по наивности, – ответила Мила. Она начинала привыкать к тому, что Айвен может видеть ее мысленные картинки. В детстве у Милы перебывало немало зверьков с подобной функцией, благодаря тому, что бабушка часто брала работу на дом, но человек – это иное. Как быть с моралью? Кто-то уже решил это, не поинтересовавшись ее мнением о неэтичности кибернетических экспериментов над человеческой психикой. А как же ценность личности и ее уникальность? Но стоило Миле подумать о Дне большого погрома – именно под этим заголовком его упоминали в новостной ленте, – как возникали сомнения: так ли это плохо на самом деле?
В тот день тысячи людей вышли на центральные улицы Никты и двинулись к зданию телецентра с требованием возобновить работу третьего канала, передававшего шоу Микки Мартинца: канал закрыли по техническим причинам на неделю.
Миле повезло, что она оказалась на самом краю бушующей биомассы. О да, толпа – существо безмозглое, в этом она убедилась на собственном опыте. Среди криков возмущения и проклятий явственно просачивались вопли боли и страха. Вероятно, кто-то упал и оказался не в состоянии подняться, затоптанный идущими рядом. Из рокариев, украшающих живописные цветочные клумбы, люди принялись выдергивать камни и швырять в витрины; не пострадали только бронированные стекла.
Технократическое общество инертно до тех пор, пока не нарушен его комфорт. Ничто, кроме комфорта, его не волнует. Но, если уж кто-то попытается отнять главные ценности, оно может рассвирепеть. Еще бы! – шоу Микки Мартинца!
Мила с ужасом наблюдала за разраставшимся хаосом, волей случая оказавшись в простенке между магазинчиками «Сласти от Сластены» и «Фруктовый рай», как раз в декоративной нише. Когда в витрины полетели камни, она мысленно попрощалась с жизнью. Среди визга и криков Мила не слышала собственных воплей, хоть была уверена, что никогда в жизни ей не приходилось так орать. Толпа колыхалась, набегала волнами на утесы зданий, задние ряды раскатывали передние по каменной кладке точно скалка тесто. Милу периодически хватали за одежду, пытаясь то ли выдернуть из ниши, то ли удержаться и забраться к ней в убежище. Она отбивалась от рук, рвущих на ней одежду и царапающих кожу, и продолжала кричать, звать на помощь неизвестно кого.
Наконец ее вырвали из ниши и буквально вынесли на площадь Радуги, где было поменьше людей. Мила пробилась через толпу, свернула в какой-то переулок и шла, не останавливаясь, пока не оказалась на широкой почти безлюдной улице. Ее била дрожь, саднили царапины, она никак не могла вспомнить, зачем приехала в Никту и где оставила свой «биант». Мила опустилась на полоску газона и замерла, обняв сумку. С подбородка сорвалась капля, упала на декоративную пряжку, оставив на ней красную кляксу. Мила размазала кровь по лицу и всхлипнула. К ней подошли, начали тормошить и о чем-то расспрашивать. «Помощь? Нет, спасибо, со мной все в порядке», – ответила она и поднялась.
«Что это за улица?» – Она посмотрела по сторонам и увидела здание «Киберлайф». Верхние этажи небоскреба транслировали медленно плывущие голографические облака, которые время от времени складывались в буквы и фразы, призывающие навсегда избавиться от скверного настроения и стать клиентом программы. И тогда Мила подумала, что всю эту неуправляемую толпу, которая крушит витрины магазинов перед телецентром, нужно… Но тут же одернула себя: что станет с обществом через сотню лет, если такие организации, как Киберлайф, прочно войдут в человеческую жизнь? И вновь предательская мыслишка: «Наступят покой и благоденствие». Она посмотрела вверх, «…нствие», – растаяло окончание какого-то слогана. Мила крепче прижала к себе сумку и пошла прочь.
С тех пор она избегала скопления людей, предпочитая общаться с ними в сети, в основном на сайтах по садоводству и флороинженерии. С будущим мужем она также познакомилась в сети, когда он разыскивал подарок для своей тетушки, увлекающейся разведением цветов, и обратился к форумчанам за советом.
Мила крутила пальцами чашку с кофе, наблюдая, как колышется темная жидкость. Вынырнув из воспоминаний, она заметила, что Айвен не притронулся к завтраку. Он сделал несколько аппетитных сандвичей для себя и для Милы, хоть та ни о чем его не просила, и теперь сидел в мрачной задумчивости над своей чашкой.
– Извини, – пробормотала Мила. – Я, кажется, испортила тебе аппетит.
Айвен даже не пошелохнулся. Он думал о своем.
– Как вышло, что ты устроил скандал в «Счастливой семье», а тебя не арестовали?
– Я не скандалил. Я получал информацию, – ответил Айвен.
Сейчас внутри него не было противоречия. Мила видела перед собой спокойного человека, привыкшего принимать взвешенные решения – таким, наверняка, и был Айвен Смит, прежде чем его личность оказалась вытеснена и заменена суррогатом.
Но что станет с его мозгом теперь, когда что-то произошло с его жизненно важным биосивером?
– Ты нашел в сети своих сослуживцев? – спросила Мила.
– Мне удалось создать только один более-менее точный портрет, – сказал Айвен. – Подвела память и художественные способности. Но Сэнди – мой приятель, навигатор «Картхорс», – вышел похожим. В последнее время перед заморозкой мы с ним часто общались. Программа нашла этого человека. Он живет на границе с седьмым регионом, в городе Нане. Работает менеджером в крупном магазине. Теперь его зовут Стивен Рэйни. Прежде всего, мы отправимся к нему. Попробую воззвать к его угробленной памяти.
– Айвен, тебе не кажется, что это навредит ни в чем не повинному человеку? – спросила Мила. – Ты попытаешься разбудить в нем мертвеца. Что, если сейчас этот Стивен счастлив и вовсе не хочет, чтобы его память реанимировали?
– Большего вреда, чем нам уже принесла эта планета, невозможно даже представить, – сказал Айвен. – Каждый имеет право быть самим собой. То, что с нами сделали, – хуже смерти. Я знал капитана Сэнди. Он был отважным человеком и немного философом. Когда-то его предки жили в африканской саванне. В те времена люди были ближе к природе, и смерть считалась одним из ее проявлений. Теперь эти неодемократы и постгуманисты извратили природу настолько, что им больше ничего не оставалось, как создать Киберлайф. Человечество зашло в тупик. Что ж, этого и следовало ожидать. Самому мне никогда не нравилось думать об устройстве общества, но на работе только об этом и говорили. Я служил в военизированных торговых кампаниях, выполнял поставленные задачи. Если бы астронавты занимались политикой, развитие цивилизации на Террах пришлось бы отложить на целые столетия.