Случилось то, о чем я не очень-то люблю говорить. От этой единственной вещи мое горло сжимается.
Это произошло, когда мой простой страх темноты перерос в неистовую паранойю. Это произошло, когда мой ужас из жизни забрался в мои сны.
Звенит лифт. Я вздрагиваю, но этот звук снимает напряжение.
Мы пропускаем семью из пяти человек, маленькие дети тащат свои чемоданы через дверной проем лифта. Я снова смотрю на синяк Рика, и мой желудок скручивает. Я снимаю с пальца золотое кольцо и кладу его в ладонь Рика.
- Возьми. Ты можешь забрать его назад, - я уже извинялась за то, что ударила его. И в ответ он сделал то же что и всегда, когда я извиняюсь перед ним за вещи, над которыми у меня нет контроля.
Он просто бросил на меня сердитый взгляд.
Рик оценивающе смотрит на кольцо, и его черты лица становятся мрачными.
- Я подарил его тебе. Я не хочу забирать его обратно, - он хватает меня за руку и вместо того, чтобы вложить кольцо в мою ладонь, медленно одевает его на мой палец.
Несколько минут мы стоим возле дверей лифта.
Если бы только лифт никогда не приезжал.
- Ты не дарил мне его, - возражаю я. - Я выиграла его у тебя в покер.
- На фиг без разницы.
Я ношу много колец. Чтобы носить это на большом пальце, мне нужно было изменить его размер, и ювелир сказал, что дизайн на передней части кольца - это ирландский герб.
Фамильная реликвия.
Я никогда не заводила разговор об этом до сегодняшнего дня, но сейчас мне почему-то хочется.
- Ты сказал, что это не фамильная ценность, - говорю я, пока Рик внимательно смотрит на меня.
- Так и есть.
- Это ирландский герб, Рик, - говорю я. - Твой отец ирландец.
Он пожимает плечами.
- Ну и что, что оно принадлежало моему отцу. Его не передавали из поколения в поколение. Оно просто принадлежало ему, и он подарил его мне, когда мне было одиннадцать или двенадцать лет. Я даже не помню точно. Оно ничего не значит.
- Я знаю, - говорю я, - потому что обычно люди не закладывают фамильную ценность, значащую для них хоть что-то, в покер, - он так бесчувственен к своему отцу, а это лишь еще одно доказательство. Рик так не похож на Ло; у того есть старинные карманные часы их отца, которые он хранит в сейфе. Он рассказывал о них однажды, чтобы доказать Коннору, что владеет чем-то, имеющим историческую ценность.
Рик игнорирует своих мать и отца, словно пытается выбросить их из своей жизни. Возможно, для него так легче, просто забыть прошлое, полное боли и ненависти.
Рик снова жмет на кнопку вызова лифта. Затем потирает рукой свои губы и смотрит на меня глазами, полными всепоглощающего мрака.
- Если честно, - говорит он, - я не хочу, чтобы ты снимала это кольцо. Я пиздец, как люблю, когда ты носишь что-то мое.
Я улыбаюсь. Любит. Я задаюсь вопросом, как давно ему это нравится. Мы играли в эту игру в покер, возвращаясь домой самолетом из Канкуна.
Мне было шестнадцать.
Я делаю шаг к нему навстречу, несмотря на то, что мы все еще на людях. Внимательно разглядываю его нижнюю губу, трещинку от моей пощечины.
- Болит? - спрашиваю я.
- Нет, - отвечает он, глядя на меня задумчиво, тем самым напоминая мне обо всех тех парнях, с которыми я встречалась, и о том, что ни один из них не был столь же опасен и таинственен, как Рик.
Лифт снова подает сигнал. Я опускаю руку и захожу в кабину, Рик следует за мной. Слава богу, пожилая пара с багажом решает подождать следующий лифт.
Мы становимся в нескольких футах друг от друга, и я осознаю, что пятый этаж - это не так уж и далеко. У нас будет ну может быть тридцать секунд. Он наклоняется вперед и нажимает кнопку, но вместо того, чтобы нажать на мой этаж, он жмет кнопку с цифрой 28.
- Прокатимся? - спрашиваю я его, улыбаясь.
- Ага.
Двери закрываются, и он поворачивается ко мне, его мужественная сила притягивает меня к этому парню, вызывая любопытство и потребность.
Он мой волк.
Но вместо того, чтобы укусить меня, он страстно целует мои губы, наши тела возгораются, как только соприкасаются. Я стону, когда его язык встречается с моим, а его руки подхватывают меня под попку, приподнимая к его талии. Воздух покидает мои легкие. Я сжимаю в кулак его волосы и сильно тяну.
Глубокий гортанный звук срывается с его уст.
- Рик, - восклицаю я, моя голова ударяется о стену, когда он зажимает меня в углу лифта. Его поцелуй замедляется, растягивая напряжение так, что мой центр сжимается. И я смолкаю, будучи поглощенной ласками его языка, захватом его рук и его опытностью.
Его ладони скользят по моим ногам к краю джинсовых шорт. Когда его рука накрывает мое девичье местечко, мои ноги сводит спазм. Аххх! Все нервные окончания реагируют так, словно он толкнулся в меня своим членом.
Обычно я именно та, кто проделывает всю работу руками и забирается на парней. Мне нравится, что сейчас у меня есть выбор, возможность сделать все, что пожелаю. Так что я целую его шею сперва нежно, пока другая его рука ныряет под мою футболку.
А затем, я сильно посасываю его кожу, стискивая его волосы обеими руками. Он вытягивает руку, так и не коснувшись моей груди, и использует ее, упираясь в стену.
- Блядь, - выдыхает Рик.
И я снова вскрикиваю.
Его любимое слово, которое парень использует слишком часто, но я таю каждый раз, когда он произносит его. Наши губы снова встречаются, словно они не могут расстаться надолго. Я гадаю, если бы у нас было больше времени, забрался бы Рик ко мне в шортики.
Думаю, да.
Он делает паузу, так, чтобы я могла восстановить дыхание.
- На каком мы сейчас этаже? - спрашивает он у меня.
Я смотрю поверх его плеча.
- Двадцать четвертый.
Он целует меня в щеку, но поцелуй снова перерастает в нечто большее, и наши губы встречаются. Как только мы отстраняемся, он ставит меня на ноги и жмет кнопку пятого этажа. Лифт останавливается на двадцать восьмом этаже, и к сожалению, в кабину проскальзывает толпа девочек моделей, они одеты в одежду для клуба и громко смеются.
Девочки говорят по-русски и скорее всего не узнают нас.
Рик подходит ко мне сбоку.
- Так тебе нравятся мои волосы? - спрашивает он, приподнимая бровь.
Я встаю на носочки и провожу рукой по его волосам, зная, что сейчас он позволит мне это. Но даже когда мы стоим отдельно друг от друга, напряжение между нами зашкаливает, и мое тело изгибается, будто его тянет к Рику магнитом. Нам и правда нужно провести немного больше времени наедине.
- Они такие мягкие, и я люблю то, что твои локоны настолько длинные, что их можно сжимать в кулаках.
Его мышцы напрягаются, а взгляд мечется к русским девушкам, которые сейчас еще больше перешептываются, бросая на нас быстрые взгляды. Рик берет меня за руки, опуская их вдоль моего тела. Я хмурюсь, смущаясь. Но ни с того ни с сего, он говорит что-то, однако обращаясь не ко мне. А к ним.
На русском.
Я не могу понять ни слова, но его речь похожа на их.
Самая высокая девушка оглядывается через плечо и смеется.
- Вы кажетесь отличной парой, - говорит она на ломаном английском.
Рик снова отвечает ей на беглом русском, и его глаза прищуриваются.
Она кивает, отвечая что-то на своем языке, а затем выходит с подругами на двадцать первом этаже.
Как только дверь закрывается, я ударяю кулаком ему в плечо.
- Почему ты не сказал мне, что умеешь говорить по-русски? - я знала, что он хорошо владеет испанским, но русский язык обычно не изучают в школах.
Он прислоняет руки к стене.
- А может тебе сперва следует спросить: что сказали те девушки?
Я качаю головой. Он сердито глядел на тех девочек, при этом продолжая разговаривать со мной на английском, так что я думаю, они вероятно, подслушивали нас и шептались, обсуждая.
- Ты обвинил их в подслушивании нашего разговора, верно? А затем одна из них сказала тебе нечто колкое в ответ, - я широко улыбаюсь и выгибаю брови. - Я права?
Он наклоняет мою голову, держа за подбородок.
- Когда это ты стала такой умной?
- А ты не знаешь? Я попросила об этом у джина, когда потерла лампу во второй раз. А именно, я загадала стать умнее Коннора Кобальта. Правда, он об этом еще не знает.
- Не подпитывай его хреново эго, - говорит мне Рик. Эго Коннора - практически его собственная жизненная сила.
Я провожу рукой по предплечьям Рика, а затем прижимаю ладонь к его затылку.
- Скажи мне, - говорю я, игриво улыбаясь. - Ты выучил русский в школе, или же ты что-то вроде тайного агента ЦРУ?
Он закрывается; любые разговоры о его прошлом действуют словно репеллент. Но я до боли любопытная. Он не может просто заговорить по-русски, а затем сделать вид, будто в этом нет ничего такого.
- Ага, я недолго учился в Мэйбелвуде, - он пожимает плечами. - У меня было время, чтобы подучить языки.
Несомненно это не вся история.
- И? - не сдаюсь я.
Он внутренне колеблется, но спустя длительное мгновение все же говорит:
Несомненно это не вся история.
- И? - не сдаюсь я.
Он внутренне колеблется, но спустя длительное мгновение все же говорит:
- И когда мне было шесть или семь, моя мама наняла преподавателей. Они и научили меня языкам, - он смотрит на потолок, а затем качает головой. - Я ругаюсь так офигенно много, что в результате люди предполагают, будто я идиот, отличный спортсмен, но все же чертов идиот. И я по правде не хочу никого переубеждать. Это не имеет смысла.
Думаю, нужно быть реально сильным человеком, чтобы выбрать такую линию поведения, чтобы не переживать о мнении людей, даже когда ты знаешь, что ты лучше, чем они говорят. Я не представляю, почему его удовлетворяет данное положение дел.
- Почему именно русский?
- Потому что она хотела, чтобы я его знал, - говорит он. - Еще я владею испанским, итальянским и французским.
У меня глаза на лоб лезут.
- Постой, что? - я снова ударяю его в плечо. - Ты знаешь французский?! - Роуз и Коннор разговаривают на французском, а он скрывал, что понимает их. - О мой бог, - я хитро улыбаюсь. - Ты знал, о чем разговаривают моя сестра и Коннор, все это время?
- Большинство их разговоров были глупыми.
- А ты употребляешь грязные словечки на всех языках? - мне всегда было любопытно.
- Иногда, - говорит он. - Но когда ребята разговаривают на французском, я чертовски стараюсь их не слушать. Поверь мне.
Цифры на экране лифта сменяются так быстро 10-9-8.
Рик столько всего скрывает внутри своей головы и скрывал это в течение многих лет. Он более одинок, чем я думала. Возможно, ему это нравится.
- А Ло об этом знает? - спрашиваю я.
Он хмурится.
- О чем?
- О русском, французском, обо всем этом.
Он качает головой.
- Нет. Это не имеет значения.
- Но... это ведь делает тебя тобой, - говорю я. - Это часть тебя, верно?
Его челюсти стискиваются.
- Это не та часть меня, Дэйзи, о которой мне, бля, хотелось бы помнить.
Он имеет в виду контроль своей матери. Думаю, таким образом Рик хочет забыть о своем детстве, которое превратило его в запутавшегося человека, мучавшегося столь же сильно, как и его брат. Я снова становлюсь на носочки и целую его в щеку.
- Спасибо, что рассказал мне правду.
Двери лифта открываются, и я слышу их. Рик ловит мою руку, переплетая наши пальцы, пока мы выходим в коридор. И от этого мимолетного, импульсивного жеста, мое сердце возгорается будто костер.
ГЛАВА 24
РИК МЭДОУЗ
Я сильнее прижимаю телефон к уху, думая, что услышал Коннора неверно.
- Прости, что?
- Я вышел на десять минут, чтобы поговорить с Роуз. Я не думал, что он станет заказывать что-то, кроме газировки Физзли и картошки фри.
- Ты говоришь мне, что отвернулся на десять гребаных минут, а мой брат принял что?
- Я не знаю. Но могу точно сказать, что он что-то заказал. Он не смотрит на меня, так что думаю, он пил газировку с ромом.
- Забери у него чертов стакан, - я вышагиваю по гостиничному номеру, быстро проводя руками по волосам.
- Он расстроен, - говорит Коннор. - Нас весь день преследовали папарацци, задавая вопросы о твоем отце. Он не смог с этим справиться.
Предполагалось, что сегодня они отправятся за покупками по магазинам на улице Сент Оноре. Ло писал мне ранее сообщение, что Коннор скупил весь магазин Hermes для Роуз, при этом заказав доставку прямиком к себе домой. Казалось, моему брату было весело, но мне следовало позвонить ему и убедиться в этом.
- Не пытайся на фиг дать разумное пояснение зависимости моего брата, - рычу я. - Он болен, Коннор.
Дэйзи наблюдала за мной, выглядя взволнованной, пока одевает свою красно-коричневую водолазку поверх майки. На ней изображена тройка скрепленных золотистых колец для Квиддича и надпись: Я - вратарь. Одними губами она спрашивает: Ты в порядке?
Я не могу ей ответить. Потому просто сердито смотрю на ковер.
- Коннор, я чертовски серьезен. Забери у него долбанный напиток прямо сейчас.
- Мы в пабе возле отеля.
Все ясно. Ло не подозревает, что Коннор в курсе того, что мой брат пьет.
- Ты хочешь, чтобы я сыграл роль плохого полицейского?
- Ему нужно, чтобы кто-то из нас был на его стороне, Рик, - поясняет Коннор. - Он не может ощущать себя одиноким против всех нападающих на него.
- Он - гребаный алкоголик! - ору я. - Он даже не должен быть в баре. Ты говоришь, что самый умный парень во всем чертовом мире, но при этом даже не можешь забрать напиток у него из рук.
- Я достаточно умен, чтобы знать, что с моей стороны это не принесет ничего хорошего. Ты же уже зарекомендовал себя, как крепкий орешек. Так что я не хочу брать на себя эту роль.
- Прямо сейчас я от всей души ненавижу тебя, - меня трясет, словно какого-то хренового сумасшедшего, и я не знаю, потому ли это, что Коннор случайно отвернулся от моего брата, или потому, что я не доглядел за ним. - Ты хочешь быть его лучшим гребаным другом, пока я буду весь в дерьме, что ж, ладно. Меня это больше не волнует.
Я кладу трубку, тяжело дыша.
- Нам нужно идти, - я смотрю на Дэйзи, замечая ее сумочку, перекинутую через плечо наискось.
- Готова, - говорит она.
Я хватаю куртку, и мы на хрен идем на улицу.
* * *
Я держу руку на пояснице Дэйзи, пока мы пытаемся протолкнуться через переполненную толпой улицу, здесь полно операторов и спортивных фанатов, одетых в красно-белые джерси для регби.
- Вперед, Англия! - кричит пьяный парень с британским акцентом, размахивая своим чертовым кулаком в воздухе. В этом же кулаке зажата бутылка с пивом. Его друзья поют гимн победы, даже несмотря на то, что сегодня Англия проиграла своим соперникам из Южной Америки.
Дэйзи с любопытством наблюдает за спортивными фанами, ее глаза светятся, видя весь этот хаос. Если бы здесь не было фотографов, толпящихся возле нее, думаю, она бы подошла к одному из этих болельщиков и просто орала бы вместе с ним, участвуя во всем этом дерьме.
Я пытаюсь в третий раз дозвониться до своего младшего брата, но он не отвечает на звонки. Я хочу его прибить. Нет, я хочу убить Коннора, а затем уже убить Ло.
- Вы двое встречаетесь? - спрашивает нас один из операторов.
- Как давно вы стали парой?
- Поцелуй ее, Рик, - это фото стоило бы кучу долбанных денег.
Нас с Дэйзи довольно часто удавалось снять вместе, так что слухи и сплетни всегда крутятся вокруг данной темы. В результате, ее мама ненавидит меня еще сильнее, а мой брат следит за нами с большим вниманием. Но прессе никогда не удавалось сделать снимок с каким-либо компроматом; обычно наш максимум - это моя рука у нее на плече или на спине, легкие объятия и ничего более этого.
Дэйзи встречается взглядом с одним из фотографов, и ее губы изгибаются.
- Я не целую парней, которые водят мотоциклы.
Я почти что улыбаюсь, но эта ее единственная реплика порождает целый десяток вопросов от других фотографов. Мы продвигаемся вперед, а люди продолжают толпиться вокруг нас.
- Дэйзи, какой-то странный парень идет за тобой, - вдруг говорит один из операторов.
- Ага, это преследователь. Тебе лучше поостеречься, Дэйзи!
Я поворачиваю голову и замечаю парня, который медленно пододвигается все ближе к Дэйзи. У него нет камеры, но он прикасается к ее волосам. И я замечаю, как другой рукой он достает из кармана ножницы. В секунду я ударяю по его чертовой руке, бросая на него предупреждающий взгляд. Я насчитал три случая в своей жизни, когда разбил чертовы камеры. Однажды, я даже ударил "пешехода", и мне было инкриминировано нападение. Даже несмотря на тот факт, что этот так называемый "пешеход" подглядывал за происходящим в квартире Дэйзи с помощью бинокля. Я просто не смог этого доказать. Он утверждал, что наблюдал за птицами. К тому же находился на улице, а не на территории частной собственности.
Полнейшая хрень.
Этот парень раскидывает руки так, словно я заразил его болезнью или что-то в таком роде. Да ну!
Я становлюсь за Дэйзи и направляю ее вперед, удерживая за плечи.
- Что это было? - спрашивает она у меня, пытаясь оглянуться.
- Просто хренов парень.
Обычно на людях Дэйзи старается выглядеть милой и спокойной. Она не волнуется и не пугается, как это делает Лили. Дэйз просто энергична и подвижна. Однако, ночью, когда она остается одна-одинешенька - совсем другая история.
Дэйзи поворачивается и идет задом-наперед, так чтобы мы были лицом к лицу. Ее взгляд прослеживает путь от моих волос и до моих ног так медленно, как только возможно. Это на фиг выносит мой мозг и доводит до сумасшествия мой член...
В этот момент вспышки камер блекнут.
Есть что-то гипнотическое в свете, исходящем и проникающем в эту прекрасную девушку. В одну секунду я способен видеть ее полную, игривую улыбку и смелые зеленые глаза. А в следующую секунду она полностью скрывается в ночной тьме.
Это до чертиков пугает меня. Между нами не больше трех футов. Я делаю шаг вперед одновременно с тем, как она отступает назад. И в те моменты, когда она скрывается во тьме, я гадаю, что, если она исчезнет навсегда. Я представляю, как вспыхивает свет, и она больше не улыбается. А затем следует еще одна вспышка света, и в ее глазах я вижу страх.