То ли щелчок вставшего на боевой взвод арбалета разбудил монстра, то ли я все-таки задел одну из сигнальных нитей, но в этот момент из-за одной из труб появилось… это. Огромный паук, весь состоящий из переплетенных разноцветных схем, многоногий и отвратительно лохматый. На мгновение астральное зрение дало сбой, и я увидел воздушное марево, которое вдруг приблизилось ко мне сразу на десяток метров. Адреналина щедро плеснуло в кровь, и я, отпрыгнув назад, разрядил арбалет в сторону прыгнувшего на меня монстра.
Ярчайшая огненная вспышка сверкнула на месте развалин, я почувствовал, что лечу. Грохот, треск и боль полностью дезориентировали меня, чисто инстинктивно я зажал руками голову и закрыл глаза. Тело приземлилось куда-то, я заорал от ощущения, что с меня живого сняли кожу. Однако спустя мгновение резкая боль ушла. Секунду или две я приходил в себя, потом вспомнил о пауке и попытался встать.
Находился я в густых и колючих кустах. Руки и ноги вроде были целы, если не считать огромного количества царапин и ссадин. Моя одежда была в таком состоянии, что ни один уважающий себя бомж ее не наденет. Наклонившись, я подобрал арбалет и взвел рычаг трясущимися и окровавленными руками. Болт встал в положенное ему место. Добротная и крепкая вещь оказалась – воспылал я вдруг любовь к оружию.
Озираясь по сторонам, я медленно двинулся обратно. Если паук жив, лучше встретить его на открытом пространстве, чем в лесу, где он свалится на меня с деревьев.
Поляна произвела впечатление! Вместо фундамента и остатков труб виднелась огромная пыльная воронка, тут и там засыпанная осколками кирпича и камнями. На добрый десяток метров вокруг развалин тянулась черная полоса выжженной травы.
Недалеко от меня, подрыгивая лапами, лежала тварь. Судя по состоянию ее схем, это была агония. Большая часть узлов была разрушена, стекая энергией смерти на землю. В голове у меня щелкнуло, я вдруг вспомнил, зачем я здесь. Сняв с пояса красный накопитель, я сложил щепоткой свою псинергию и потянулся к одному из уцелевших красных каналов. Когда накопитель наполнился под завязку, паук перестал дергать лапами и затих окончательно.
Сзади раздался треск, и я, резко развернувшись, вскинул арбалет.
На поляну выскочил Беркут. Оглядевшись, он покачал головой.
– Твою дивизию! Что ты тут устроил?
– Паучок на меня напал, – кивнул я на тварь, и меня разобрал нервный смех.
– Паучок? – Беркут поднял арбалет и, подойдя к зверю, опасливо потыкал тварь кончиком цевья. – Что это такое? На хищника похож, помнишь фильм со Шварценеггером?
Я уже ржал в голос.
– Хищник, ага! Это астральный паук. Жил он тут в развалинах, пока я не пришел. – Смеяться вдруг расхотелось, и меня начало трясти. – Он тут паутин астральных накрутил… По самое «не могу». А когда на меня прыгнул, я в него болт и выпустил. Только промазал. Наконечник взрывается при попадании в схему, вот он и попал… Тут столько энергии было, что на небольшой ядерный взрыв хватило.
Мне вдруг поплохело, и я сел прямо на траву. Беркут, посмотрев на меня, достал откуда-то свою старую фляжку и протянул мне.
– Глотни пару глотков. Только не увлекайся, это единственный коньяк на этой долбаной планете.
Я глотнул.
– Пойдем, там девочки одни. Не дай бог, еще нечто подобное прибежит…
Часть вторая. Загляни в глаза нелюди
Андрей Беркутов, Эртазания, 21-го изока, поздний вечер
Я помню, как мы с отцом и его коллегами ходили в походы. На два-три дня, с палаткой и ружьем, на несколько десятков километров в глубь тайги. Я тогда часто брал с собой Борьку, моего друга детства. Как мы любили те вечера, когда сидя перед костром с кружкой ароматного травяного чая, слушаешь песни под гитару. Борька лег в девяносто пятом в Чечне от пули снайпера. Отец умер три года назад от инфаркта. От тех дней не осталось ничего, кроме воспоминаний. Однако, когда становилось грустно и тоскливо, я вспоминал почему-то именно их. Наверное, это были самые счастливые дни в моей жизни.
Сейчас, сидя в темноте у костра и слушая грустную мелодию, которую наигрывала Ира на гитаре, я снова вспомнил то время. Ноги гудели, мы прошли сегодня порядочное расстояние. Еще утром выбрались из леса на большой тракт, по которому двигались беженцы. Кто на телегах и с лошадьми, как мы, кто просто на своих двоих, обвешанные мешками с пожитками. В основном женщины, дети и старики. Иногда, правда, попадались и здоровые мужики, причем в кольчугах, а некоторые даже с мечами.
Посмотрев на это, я тоже перестал разыгрывать из себя Штирлица – нацепил броню и трофейный пояс с ножнами. Местный бронежилет, вернее бронесвитер, был сплетен из маленьких железных колец и весил довольно порядочно. Однако от всяких колющих и режущих приспособлений, которыми любят размахивать местные, должен был защитить. Вторую трофейную броню я предложил своим спутникам, однако они, кроме Терима, наотрез отказались. А парнишке вещь была великовата и тяжеловата. Я не стал настаивать. Опасность пока была неявной, важнее была скорость передвижения нашего маленького каравана. На телеге единовременно могли уместиться только двое, остальным приходилось топать ножками.
После схватки с пауком одежда Вадима пришла в полную негодность и нашему магу пришлось переодеться в трофейное – льняные штаны и рубаху. Вид он приобрел вполне местно-крестьянский, однако такие мелочи его не волновали. Всю дорогу он охмурял Динари, рассказывая ей и мальчику что-то на эртазанском. Вот уж не думал, что ему нравятся простушки.
Иру мы тоже нарядили по местной моде, потому что обтягивающие джинсы явно колебали местные моральные устои. Это по секрету Вадиму рассказала Динари, когда Ира заснула во время привала. Впрочем, у девочки в хозяйстве оказались подходящие Ирине юбка и рубашка, и даже запасной платок на голову.
Так вот, выйдя на тракт, мы влились в жидкую колонну беженцев. Вадим и Динари разговорились с попутчиками и выяснили, что большинство двигались в столицу Эртазании, город Эриват. Весть о скором начале войны мгновенно разлетелась среди крестьян. Почему-то местные были уверены, что шоды не продвинутся дальше и под Эриватом их обязательно разгромят. Оснований для этой уверенности я не видел. Диана, напутствуя меня, советовала не задерживаться в Эртазании и ехать сразу в соседнее государство, под названием Шар, в город Шартан, недалеко от эртазанской границы, мол, туда шоды точно не сунутся.
Сказала, что как только закончит со своими делами, тоже приедет туда же и будет рада встрече со мной.
Вадим, по моей просьбе, попытался навести справки о Шаре. Крестьяне уверяли, что это страна торговцев, жуликов и контрабандистов и что честному человеку там делать нечего. И если Империя Зах (в переводе – Империя Людей) являлась местом, где нелюдей не жаловали, то по законам Шара, люди, стехи и шоды были равны. И любая нелюдь может посмотреть тебе в глаза, многозначительно закончил свою пылкую речь мужичок в годах, ведущий лошадь в поводу.
Смысла последней фразы я не понял, но Вадим мне пояснил. Оказывается, и шод и стех, посмотрев в глаза, могли проникнуть в сознание любого человека. Узнать его мысли, желания, покопаться в памяти и даже дать задание, которое человек будет вынужден выполнить.
Эта информация выбила меня из колеи. Я почему-то решил, что все, случившееся с Вадимом, было единичным случаем. Открывшаяся действительность поколебала мое желание ехать в Шартан. Нет, ради потенциальной встречи с Дианой я готов был рискнуть, но вот стоит ли тащить туда ребят?
Вопрос надо было обговорить в спокойной обстановке. Именно поэтому я не ложился спать, а слушал Ирину игру. Как оказалось, развлечений у местного крестьянства тут не было совсем никаких. И чужестранка, которая играет на незнакомом музыкальном инструменте, вызвала фурор среди путников, расположившихся на поляне рядом с нами. Вначале Ирка просто взяла гитару побренчать. Динари с Теримом чуть не запрыгали от удивления и возбуждения и начали шептаться друг с другом. Я кивнул Вадиму, тот спросил у ребят, в чем дело. Оказалось, дети вспоминали менестреля, который год назад приезжал в деревню, – для них это было событие вселенского масштаба.
Потом на звуки мелодии и песен потянулись беженцы. Люди подходили к нашему костру, несли монеты, а у кого их не было – яйца, колбасу, хлебные лепешки и другую снедь и просили разрешения посидеть и послушать. Ира сначала просто играла, потом стала петь свой репертуар. Песня на незнакомом языке никого не смутила. Лишь когда поднялась большая оранжевая луна, Ира сыграла очередную грустную мелодию, от которой у нее самой выступили слезы, и отложила инструмент.
Потом на звуки мелодии и песен потянулись беженцы. Люди подходили к нашему костру, несли монеты, а у кого их не было – яйца, колбасу, хлебные лепешки и другую снедь и просили разрешения посидеть и послушать. Ира сначала просто играла, потом стала петь свой репертуар. Песня на незнакомом языке никого не смутила. Лишь когда поднялась большая оранжевая луна, Ира сыграла очередную грустную мелодию, от которой у нее самой выступили слезы, и отложила инструмент.
– Все, концерт окончен, – проворчала девушка и завернулась в одеяло.
Народ начал расходиться. Никаких аплодисментов, только слова благодарности и пожелание спокойной ночи. Видно, не принято тут было хлопать в ладоши артистам.
– Подожди, Ириша, не засыпай, – я жестом подозвал Вадима. – Надо кое-что обсудить. Динари, ты тоже садись сюда, послушай.
Когда ребята расселись кружком, я изложил свое видение ситуации.
– Девушка, которую я встретил в трактире – из местной знати. Есть у меня подозрение, что местную геополитическую ситуацию она знает лучше крестьян. Она считает, что безопасней уйти в Шар. Однако, если возможности нелюдей – не сказки, может быть, вам следует держаться людских государств и поселений?
– Что значит «вам», Андрей? – спросила Ира, посмотрев на меня с подозрением.
– Это значит, что я рискнул бы последовать совету аристократки. Но, прежде чем тянуть вас за собой, даю возможность оценить риски и принять решение коллективно.
– Почему ты думаешь, что ей можно доверять? – спросила Ира, заворачиваясь поплотнее в одеяло.
– Потому что с нас взять нечего. Какой у нее может быть интерес? Она, судя по всему, богата, а еще красива и умна. Почему бы ей не доверять?
– Запала аристократка в душу? – усмехнулась Ира, внимательно посмотрев на меня. Я не посчитал нужным отвечать на этот вопрос. – Вадик, а ты что думаешь?
– Я думаю, не так страшен черт, как его малюют, – пожал плечами Вадим, взлохматив ладонью свои волосы на макушке. – Если б нелюди направо и налево делали из людей рабов, люди бы там не жили. Не так это просто, да и не нужно большей частью. Вон, Динари спросите – они жили со стехом много лет. Сделал он вас рабами? – Он что-то спросил Динари по-эртазански. Послушал ответ и перевел: – Динари вот говорит, что стех ни разу не воспользовался своими способностями.
– Но с тобой-то воспользовался? – возразила Ира.
– Воспользовался, – согласился Вадим. – Но, я думаю, все, что он хотел сделать – это «попросить», – он показал пальцами кавычки, – меня присмотреть за Динари с братом. В конце концов, достаточно не смотреть им в глаза. Ну и кроме того… Получил я от него многое. А вообще-то мне по барабану куда идти, хоть в Шар, хоть в пирамиду. Главное, в самую резню не попасть.
Ира взглянула на меня умоляюще.
– Андрей, не бросай нас, пожалуйста…
– И в мыслях не было! – отрезал я.
– Тогда, к чему весь этот разговор? Конечно, мы пойдем за тобой!
– Ну и отлично. А что Динари?
– Динари пойдет с нами! – отрезал Вадим и что-то сказал девочке. Она кивнула, улыбнулась и ответила на довольно картавом, но правильном русском:
– Я пойду с вами в Шартан, господин Андрей.
– Господа все в Париже, – хмыкнул я. – Просто Андрей. Ну, или, если так уж хочется – Андрей Иванович.
– Хорошо, господин Андрей, – совершенно серьезно кивнула девочка, и мы все заржали.
– А вот теперь – все спать.
– Андрюх, сигналку ставить? – спросил Вадик. – Вокруг телеги?
– Ставь. Только без взрывов, просто хлопок.
– Да понял я, понял…
Вадим Третьяков, Эртазания, 22-го изока, ночь, утро
– Сегодня был чудесный день, хоть и трудный, – шепнула мне Дина на ухо, когда мы все завалились под телегу. – Спасибо тебе за него.
– Мне-то за что?
– За то, что рядом был, – еле слышно шепнула она и завернулась в одеяло, прижавшись к брату.
Я устроился рядом и некоторое время прислушивался к дыханию девушки. Чувствовал я себя все еще странно. Наверное, впервые в жизни мне хотелось о ком-то заботиться. По-настоящему, без дураков. Весь день я приглядывал за ней, мы много разговаривали. Я рассказывал им с Теримом разные истории и сказки своего мира и поражался сам себе. Никогда не думал, что буду так себя вести. Дина слушала меня, раскрыв рот, ей было интересно абсолютно все. Многих слов в эртазанском не было, или я их не знал. Приходилось вводить понятия на русском, а потом долго объяснять ей, что они означают. Потом нашу идиллию разрушил Беркут, заставив расспрашивать попутчиков. Динка бросилась помогать, ей поговорить – хлебом не корми. А вечером, когда Ира стала петь песни о любви, девушка села рядом, прижалась и взяла меня за руку. А я тихонько переводил ей тексты, задевая губами ее ушко… Давно мне не было так хорошо.
Когда Дина заснула, я, улегшись поудобнее, произнес про себя «абракадабра». И тут же провалился внутрь собственного мозга.
Добро пожаловать, Администратор! За счет тренинга ваш объем памяти увеличен на семь процентов.
Кроме памяти, здесь ничего не изменилось с моего прошлого посещения, только вихрь стеха исчез. Я нашел блок безопасности и посмотрел настройки. Один из пунктов: «доступ Хозяина к интерфейсу», установленный как «после запроса разрешения у Администратора», я поменял на «полностью запретить».
Кроме того, меня очень волновала миссия, заложенная во мне стехом. Как и где она хранится? Какие там формулировки? Что в ней еще может быть, кроме присмотра за Динари?
Однако, как я ни искал, ничего путного не нашел. Судя по всему, установки распределились по настройкам, а просматривать их все – очень долгая работа. Да и как я пойму, какие именно изменил стех, а какие изначально были такими? Залез в эмоциональный блок. Он весь был забит «иконками» Динари. Вот, оказывается, как это выглядит изнутри…
Еще немного поигрался с интерфейсом, знакомясь с некоторыми его особенностями, и, не найдя ничего интересного, пожелал выйти.
Внимание! Для активации изменений блока безопасности, требуется перезагрузка. Во время перезагрузки вы будете находиться в коме. Время перезагрузки полчаса. Это опасно для вашего тела, которое может быть уничтожено агрессивной окружающей средой. Пожалуйста, тщательно выберите время и место перезагрузки.
Надеюсь, в эти полчаса на нас никто не нападет, подумал я и отключился.
Проснулся я от звука выстрела и почувствовал, что неслабо замерз. Беркут со своей палкой мгновенно оказался на ногах, однако нужды в драке не было. Дина встала и пошла в кустики, случайно задев сигнальную нить.
Утро было прохладным. Откуда-то принесло тучи, с неба закапал мелкий дождик. Сразу стало как-то сыро и неуютно. Нацепив трофейные плащи, которые Беркут достал из мешков, мы стали собирать вещи, седлать серых лошадей и запрягать гнедую. Та еще работка, я вам скажу. Впрочем, у нас был специалист по этим вопросам – Терим. Парень здорово справлялся, а нам с Беркутом приходилось лишь помогать ему. Костер разводить не стали. Вечером нам нанесли целую кучу еды, поэтому позавтракали всухомятку, запив все водой, которую накипятили еще вчера.
Мы уже готовы были двинуться дальше, когда к Ире вдруг подошел невысокий и полный господин, с длинным и тонким мечом на ремне. Одет он был богато, с претензией на некий вкус: добротные штаны, заправленные в невысокие сапоги, кожаная куртка с декоративными вставками, широкополая шляпа. Этот тип оглядывал все вокруг с видом хозяина или, скорее, проверяющего – такой взгляд почему-то ассоциировался то ли ментом, то ли с чиновником.
– Госпожа менестрель, извольте предъявить патент на развлекательную деятельность, – визгливым голосом обратился он к Зуевой на имперском. Ирка смутилась и вопросительно посмотрела на меня.
– Какой такой патент, уважаемый? – спросил я его.
– Как, вы не знаете? Значит, она выступает без патента? – воскликнул он и потер руки.
– Мы иностранцы, – ответил я ему первое, что пришло в голову. – Ни о каких патентах не знаем и никакая она не менестрель.
– Это меня не интересует, – высокомерно заявил он, суя мне в лицо какую-то бляху. – Имперская налоговая служба. Если нет патента, не имеете права выступать. А вчера она, – он ткнул своим пальцем в Иру, – именно этим и занималась. Ей за это платили, я видел. С вас штраф двадцать пять империалов, и я изымаю инструмент.
Инспектор протянул руку к гитаре. Ира, не понимая, что происходит, на всякий случай сделала шаг назад. Рядом вдруг возник Беркут.
– Что ему надо? – оказавшись между типом и Иркой, спросил Андрей.
– Ты не поверишь! – Я невесело усмехнулся. – Это налоговый инспектор. Требует заплатить штраф за отсутствие какого-то патента на развлекательную деятельность и хочет гитару отобрать.