— Я все понимаю, у тебя тысяча дел, — негромко говорит Даниэль, словно в ответ на мои мысли. — Но зачем четырежды переодеваться с головы до пят?
— Разумеется, гораздо проще было бы носить форму.
— Тогда можно и поспать лишний часок.
Я пропускаю его замечание мимо ушей. Мужчина и есть мужчина, что с него взять! Не заботься я о своем и его гардеробе, с него станется носить свои белые холщовые брюки не снимая.
— Где сейчас Элла? Ты увидишь ее? Сегодня опять съемки? Если освобожусь вовремя, заскочу взглянуть на твои выкрутасы.
— Ладно, — отвечает он сразу на все мои вопросы и снова утыкается в газету. Попробуй с таким поговори!
На бегу поцеловав Даниэля в лоб, я оставляю его наедине с газетой.
Зной на улице обдает меня нестерпимо горячей волной. Только этого не хватало — в самое пекло раскатывать весь день по шоссе. Надо бы переодеться в пятый раз и напялить что-нибудь полегче.
Машина моя после ремонта как новенькая. Зато на мотоцикле обдувало ветерком и транспортные пробки не представляли помехи. Да-а, сегодня мне ничем не угодишь. В каком же настроении я буду к вечеру?!
У продавщицы парфюмерного отдела я с первой же минуты вызываю стойкую антипатию. В отместку капризно требую один флакончик лака за другим и скрупулезно сравниваю оттенки. Когда наконец находится тот, что нужен, я отставляю флакончик в сторону, но продолжаю терзать девицу, упорно выспрашивая, какой лак сейчас в моде. Продавщица клянется-божится, что черный. Вот, говорит, смотрите, сама им пользуюсь. Ну и пользуйся на здоровье. Дольше проживешь.
В конце концов терпению моему наступает предел. Я одаряю девицу сладкой улыбочкой, в ответ она с отвращением пялится на меня из-под низко спущенной на лоб модной повязки. Уголки глаз у нее подведены золотистой тушью, веки кажутся вдвое тяжелее из-за теней кофейного цвета, ресницы отливают желтизной. На скулах густые мазки румян, словно за прилавок красотка встала сразу после лыжного кросса. Обведенные контурным карандашом губы накрашены оранжевой помадой, а на подбородке красуется мушка. Неудивительно, что от моего убожества девица готова на стенку лезть!
— Вы уж на меня не сердитесь, пожалуйста, — пытаюсь я ее умилостивить. — Видите ли, мне приходится выполнять черную работу и под ногти забивается грязь. Как же тогда за ними ухаживать, ведь под темным лаком и грязи не углядишь. Этот светло-розовый, пожалуй, практичнее будет. Часто у вас его покупают?
— Покупают… — презрительно тянет она. — Клуши старомодные…
С трудом подавив смех, я делаю невинные глаза.
— А что бы вы порекомендовали тем, кто склонен к авангарду?
Вовремя подоспевшая пожилая продавщица отстраняет размалеванную красотку и приветливо осведомляется, что мне угодно. Я объясняю и тотчас получаю всю необходимую информацию и флакончик розового лака в придачу. На работе, поджидая Лацо, решаю опробовать свое приобретение и принимаюсь красить ногти.
Аккерер остолбенело наблюдает за моими манипуляциями.
— Чего уставился? — вскидываюсь я на коллегу.
— Смотрю, как ты прихорашиваешься. Далеко собралась?
— За очередным маньяком, разумеется.
— Думаешь, клюнет на твои ухищрения?
— Разве тебе не известно, что этот псих зациклился на розовом лаке в золотую крапинку? Над чем сейчас работаешь?
— Тружусь на пару с Тиллем, — отвечает Аккерер. — Пытаемся изловить «Ю».
— Ну и как? Есть шансы?
— Возникли непредвиденные помехи, — усмехается он. — Пока что выводим на чистую воду фальсификаторов.
— Не понимаю. Объясни подоходчивей.
— После того как подвиги Юстиции были преданы огласке, последовали одно за другим несколько самых банальных убийств, где жертвы были помечены знаком «Ю». На этом сходство кончается… хотя мотив вроде бы тот же: расправа над преступником, избежавшим правосудия. Попытка приписать это самоуправство «Ю» неудачна: «народный мститель» действует точно, аккуратно и без кровопролития, а на него хотят свалить грубую мясницкую работу.
Я молча перевариваю информацию и слегка дергаюсь: Лацо опаздывает, где его черти носят?! Однако, едва лак на моих ногтях успевает просохнуть, Лацо тут как тут. Ковбой преобразился в бравого полководца и, подготовив всю королевскую рать к штурму северного шоссе номер один, явился за своим флигель-адъютантом. Несколько телефонных звонков, и командующий делает мне указующий знак — пора на выход.
В коридоре я сталкиваюсь с Дональдом. Взъерошив мои волосы в знак приязни, он спешит прочь, под мышкой у него толстенная пачка бумаг.
— Притормози, Дональд, — окликаю я его вдогонку. — Хочу спросить, что с Сабой? Она все еще у вас?
— Да, — отвечает он и возвращается ко мне. — Недавно Саба набросилась на несуществующих бандитов. Айрис вступилась за собаку и была тяжко ранена, правда, никаких ран я не заметил. Так что теперь они утешают друг друга.
Дональд, без сомнения, спятил. Я демонстративно жестикулирую, чтобы проверить его реакцию на мои накрашенные ногти. Он моей боевой раскраски в упор не замечает, из чего я делаю вывод: его психоз явно какого-то другого происхождения.
— Если Саба вам в тягость…
— Какое там — в тягость!.. Не беспокойся, мы позаботимся о ней. — Дональд исчезает в дверях кабинета.
Позднее, когда в организационных хлопотах Лацо наступает короткая передышка, я вылезаю с вопросом:
— Известно что-нибудь насчет Марион?
— Она улетела в Америку. Поговаривают, будто пробудет там месяц. Готовит новый журнал мод.
Интересно, неужели Марион увезла Нелла с собой? За последние дни я ни разу не возвращалась мыслями к мальчику и женщине, которая опекала его. Где же они скрываются?.. Но и на сей раз не суждено мне ломать голову над этой загадкой. Лацо втемяшилось с места в карьер атаковать маньяка. Он снабжает меня подробными инструкциями и исчезает.
Северная магистраль номер один. Движение сейчас слабое. По обеим сторонам шоссе тянутся лесные полосы, отбрасывая на дорогу тень и слегка смягчая зной. Чтобы прочесать весь участок, понадобится немало времени. Задача не так проста, как может показаться. Не пропустить ни одной площадки отдыха, где путников неизменно поджидают лоточники с немудрящим товаром. Этих мелких торговцев тоже нельзя сбрасывать со счетов, среди них вполне может оказаться и наш Лаковый маньяк, и я завязываю разговоры…
Около полудня, с ощущением полной безнадеги, я без особого аппетита поглощаю обед и думаю о Лацо: наверняка он тоже успел убедиться, что работы непочатый край. Нам по-прежнему ровным счетом ничего не известно о маньяке. Среднего роста, вероятно, крепкого сложения — вот и вся информация, коей мы располагаем. Большинство мужчин, с которыми я сталкивалась сегодня, отвечают этим «приметам».
После обеда снова усаживаюсь в машину. Включаю музыку и даю волю мыслям. Мерзавец заживо искромсал четверых женщин, а те даже не оказали сопротивления. Ни у одной из них эксперты не обнаружили под ногтями ни частиц эпителия, ни волоска. Почему? Все происходило так быстро, что жертвы не успевали сообразить, что к чему? И как он умудряется останавливать машины с одинокими женщинами? Вряд ли наш дружок отличается неприглядной внешностью, скорее всего он вполне симпатичен и умеет расположить к себе.
Из раздумий меня выводит сигнал радиотелефона — звонит Лацо. Вздыхая, мы обмениваемся мнениями, у него тоже нулевой результат. На прощание он сообщает, что каждый час справлялся о состоянии Илеаны и в больнице его послали ко всем чертям.
Переваривать эту радостную новость я отправляюсь в придорожный буфет, где приветливый владелец подает мне чашку кофе и развлекает беседой. Недавно в окрестностях произошло событие: прищучили одного здешнего жителя, который охотился на кошек.
— Представляете, кошки стали пропадать одна за другой!
Я представляю. И даже заказываю апельсиновый сок.
Хозяин промокает вспотевшее лицо и продолжает волнующую историю:
— Народ диву давался, куда это кошки деваются. А потом выяснилось — в зоопарк. Этот тип чуть ли не каждый день убивал по кошке и продавал в зоопарк, а там плел небылицы, будто он, мол, нашел ее на шоссе, видать, машиной сбило. Служителей зоопарка заинтриговало: что же это за место такое, где что ни день под колесами гибнут кошки?
— Прошу прощения, — скучающим тоном говорю я, — но зачем зоопарку дохлые кошки?
— Вы что, никогда не бывали в зоопарке?
— Последний раз несколько лет назад.
— Но ведь про животных-то, которые питаются падалью, небось слышали? Гиены, орлы-стервятники… Вот для них и покупают дохлых кошек. Не ахти какая прибыль, но если кто терпеть не может кошек, то сразу убивает двух зайцев. Деньжатами на мелкие расходы разживется и неприязни своей даст выход.
Во мне пробудился интерес к этому истребителю кошек, однако хозяин счел тему исчерпанной и перешел к рассказу о некой даме, которая ежедневно заходит сюда поужинать.
Во мне пробудился интерес к этому истребителю кошек, однако хозяин счел тему исчерпанной и перешел к рассказу о некой даме, которая ежедневно заходит сюда поужинать.
— Живет она через два дома от меня, так что я ее знаю как облупленную. Представьте себе, дамочка эта никогда не моется! Хорошо, если раза два в году чуть-чуть в воде пополощется.
— Да что вы говорите! — деланно изумляюсь я. Как бы снова вернуть разговор к губителю кошек? Но ничего не попишешь, придется дослушать байку про водобоязнь.
— Право слово, не вру! Воды она, видите ли, боится. И одежку свою не стирает, хотя все вещи у нее хорошего качества, дорогие. Она их даже бережет на свой манер — по хозяйству себя не утруждает. Готовит, стирает, убирает ее родная сестра, она же и деньги зарабатывает. А эта фифа целыми днями сидит сложа руки, по вечерам же на люди выходит: заявляется сюда и ужин заказывает — два блинчика! И уж она их и так поворотит, и этак, а от самой вонища — хоть топор вешай!
— С ума сойти!
— Все так оно и есть, от слова до слова, — заверяет меня хозяин, тронутый моим участием. — Каждый вечер рассиживается тут, аккурат на том месте, где вы сейчас сидите.
А вот этого ему не стоило говорить. Я тотчас же перескакиваю на другой стул. Хозяин рассыпается в уверениях, что после немытой дамы каждый раз проводит основательную дезинфекцию, тем временем в кафе вваливается целая компания посетителей, и среди них две женщины, ногти которых накрашены тем же лаком, что и у меня. Буфетчик бросается обслуживать новых посетителей.
Улучив удобный момент, я делаю ему знак. Хозяин доверительно наклоняется, обдав меня запахом отбивной котлеты с чесноком.
— Скажите, а что стало с тем охотником на кошек?
— Да ничего не стало! Одно почтенное семейство решило вывести детишек в зоопарк. Подоспели они аккурат к кормежке и увидели, как стервятник поклевывает их домашнюю любимицу. Отец семейства ворвался к соседу и разделал его под орех, тот потом два дня отлеживался. И поделом ему, скажу я, неповадно будет над чужими животными измываться!.. А какая тут у нас вчера вечером потеха приключилась — вы и представить себе не можете! Сестра этой дамочки немытой недавно познакомилась с одним мужчиной и решила судьбу свою устроить, да тот — не будь дурак — заявил, что нипочем не станет жить под одной крышей с этой мымрой вонючей. И вот сестрица зазвала в дом двух мужиков покрепче, и неряху эту силком в ванну затолкали. Ну и переполоху было, вся округа сбежалась, даже полицейский и тот пришел, потому как дамочка орала: караул, мол, убивают. Вымыли ее честь по чести, одежки сунули в стиральную машину, они там и сейчас, наверное, вертятся…
— Как же она сегодня будет есть свои блинчики? В чем мать родила?
— Кончились для нее блинчики… Едва доплелась она к себе в комнату после купания да и скопытилась от сердечного приступа.
— Веселая у вас тут жизнь, не соскучишься. А этот кошачий изверг тоже поблизости обретается?
— Третий дом отсюда.
— И как он выглядит?
— Доходяга. Роста вроде бы нормального, но тощий как скелет. Лет сорока. По виду не скажешь, что и муху-то способен прихлопнуть. Да он не только с виду хлипкий — пенсию по инвалидности получает. Как ветерок на улице задует, его из дому не выманишь, боится, как бы не унесло… Вы ведь из полиции, верно? Последнее время полиции тут видимо-невидимо. Оно и понятно, дела-то страшные творятся. Только кошачий душегуб — не тот, кого вы ищете. Из местных на этакое изуверство никто не способен. Но вы-то, конечно, сами должны разобраться, что к чему.
Я ловлю буфетчика на слове и пытаюсь разобраться, что к чему. Выспрашиваю об официантах, о завсегдатаях заведения. Тем временем прибывшая после меня компания встает.
В голове гудит от уймы ненужных сведений, вываленных хозяином, но ясности не прибавилось. Взглянув на часы, я говорю, что мне пора. Однако хозяин просит обождать минутку, он только заглянет на кухню, а потом мы еще поговорим.
От соседнего столика доносится короткий обмен раздраженными репликами, затем буфетчик возвращается, громогласно сетуя на официантов. Ох уж эта нынешняя молодежь, работать не любит, а требования предъявляет. Хорошо хоть племянник тут у него на подхвате, безотказный, работящий молодой человек. Не поддержав разговор о трудолюбивом племяннике, я спрашиваю, часто ли в кафе заглядывают одинокие женщины.
— Заглядывают, конечно. Место тихое, спокойное. И женщины, понятное дело, наведываются — кофе попить, перекусить. Кухня у нас отменная. Блюда, может, и незатейливые, зато приготовлены вкусно. И цены доступные, верно я говорю?
Коль скоро об этом зашла речь, я расплачиваюсь и собираюсь уходить.
— На днях снова к вам наведаюсь. Хочу показать кое-какие снимки. Смогли бы вы по фотографии узнать посетительниц?
— А сейчас нет у вас при себе этих фотографий? Жаль, что не захватили. Память у меня что надо. Вот вас, к примеру, и через десять лет узнаю. Стоит мне хоть раз увидеть человека и словом с ним перемолвиться, я его навек запомню. Так что привозите ваши снимки, сразу вам скажу, видел я этих женщин или нет.
— Спасибо.
— У меня к вам просьба. Автобус уже ушел, а два моих помощника задержались. Не подвезете их в город?
По спине у меня пробегает холодок. Вот и ответ на вопрос, каким образом маньяк мог очутиться в машине одинокой женщины. Ушел автобус, нельзя ли подвезти…
Должно быть, хозяин кафе заметил, что я изменилась в лице. Похлопав меня по плечу, он хохочет.
— Готов поклясться, знаю, что у вас на уме! Только напрасно вы опасаетесь, за этих парней я головой ручаюсь. Котелок у вас варит, слов нет, но не думайте плохого. В наших краях вам такое не грозит.
— Не обращайте внимания. Профессиональная болезнь.
Я чувствую, как отхлынувшая было кровь возвращает моей физиономии первозданный цвет, а хозяин тем временем знакомит меня с будущими попутчиками. Того, что повыше, лет двадцати пяти, зовут Транис. Широкоплечий, белокурый, он чем-то напоминает Конрада. Улыбка от уха до уха, вкрадчивый, приятного тембра голос.
Второй, племянник хозяина, по имени Уве, какой-то вялый, странноватый, вроде лунатика. Неприметный внешне, он явно проигрывает рядом с Транисом. Устроившись на сиденье позади меня, Уве тотчас отключается. А Транис заводит разговор:
— Старик, наверное, совсем заговорил вас…
— Я вижу, у вас тут такая бурная жизнь.
— Вот-вот! Хозяину некогда работать, с утра до вечера собирает слухи и дальше передает. Не будь нас, лавочка давно прогорела бы. А это правда, что вы сыщик?
— Хотите сделать чистосердечное признание?
— В точку попали! Чистосердечно признаюсь: вы мне нравитесь. Не сердитесь на меня?
— Нет. Чувствуется, вы привыкли с ходу брать быка за рога.
— А чего резину тянуть! Сами знаете, старость не радость, а молодость пролетит — оглянуться не успеешь. За маньяком охотитесь?
— Вы его знаете?
— Знал бы, так помог отловить. Это правда, что он набрасывается на красивых женщин?
— Правда.
— И вы не боитесь?
— Почему я должна бояться?
— Потому что вы красивая.
— Рада слышать. Я сумею постоять за себя.
Уве сладко всхрапывает у меня за спиной. Транис бросает на него косой взгляд и снова поворачивается ко мне.
— Уве ходит в любимчиках у старика. Герой труда!.. Едва смену дотянет и сразу вырубается.
— Куда держите путь?
— В театр. За день набегаешься, вот и тянет расслабиться, сладкой жизни вкусить. Вы замужем?
— Нет.
— Может, присоединитесь к нам?
— Как-нибудь в другой раз. Сегодня полно дел.
Транис болтает без умолку, а я прислушиваюсь к своим подспудным ощущениям. Ведь, в конце концов, он тоже может оказаться маньяком. Но нет… Правда, выражается Транис расхожими штампами, но в целом вызывает доверие. Никаких дурных предчувствий у меня не возникает.
Высадив парней у театра, я мчу домой.
Вскоре вижу из окна, как подкатывает «мазда» и оттуда выбираются чумазый, запорошенный кирпичной пылью Даниэль Беллок и его верный паж Мартин.
Братец ко мне даже не заглядывает, Хмурый прямиком направляется в ванную.
— Поймала? — спрашивает Даниэль, когда я захожу к нему.
— Отложила на завтра, — отвечаю я. — У меня на выбор шестьсот человек, а с учетом пригородов число подозреваемых возрастет в геометрической прогрессии…
— А надо ведь еще прочесать ремонтные мастерские около шоссе, проверить водителей грузовиков, потолковать с дальнобойщиками.
— Ты занимался сыском или участвовал в съемках?
— Участвовал в съемках.
— Как же тебе удалось так изгваздаться?
Даниэль смеется, пригоршнями плещет водой в лицо и, отдуваясь, говорит:
— Хотел заскочить домой переодеться, но не успел.
— Почему? — Я немного сбита с толку.