Наконец шум воды прекратился. Генриетта прошлепала босыми ногами в кухню. Спросила на ходу:
— Ты не уснул, приятель?
Фризе не ответил. Даже не открыл глаза. Бесконечно приятная лень одолела его. Может быть, он даже задремал на несколько минут.
А проснулся, услышав, как хозяйка ласково уговаривает кого-то на кухне:
— Ну что ты, дружочек? Не сердись, не сердись!
Владимир вскочил с дивана, неслышно подкрался к двери на кухню.
Генриетта, перепоясанная ярким махровым полотенцем, колдовала у сердито посвистывающей кофеварки. Увидев Фризе, улыбнулась:
— Решила взбодрить тебя кофейком.
…Среди ночи Владимир проснулся от того, что ему стало неуютно. Рука, еще недавно лежавшая на горячей груди Генриетты, обнимала прохладную подушку. Он приоткрыл глаза — в спальне девушки не было.
Фризе подождал немного, прислушиваясь. Потом встал. Накинул на себя махровый халат Генриетты и, осторожно ступая, отправился на поиски. Хозяйка отсутствовала. Ее не было ни на кухне, ни в ванной, ни в гостиной.
На всякий случай он заглянул даже в уборную. Пусто.
И только во время повторного осмотра гостиной обнаружил на журнальном столике маленькую кастрюльку, несколько ломтиков белого хлеба и яичную скорлупу на тарелке. Он подошел к дивану. Накрывшись пледом и подложив под голову крошечную подушку, на диване спала Генриетта.
Фризе поднял ее на руки и отнес в спальню. И подивился на то, какое горячее у девушки тело.
Рассвет с трудом пробивался в окна квартиры. Тень, отбрасываемая унылым небоскребом МИДа, создавала здесь, в старом московском дворике, атмосферу вечных сумерек. Часы показывали шесть, а в комнатах все еще стояла ночь.
— Я проснулась — ты только носом посапываешь. Как мой кофейный агрегат, — рассказывала Генриетта, положив голову на грудь Фризе. От ее черных волос исходил едва ощутимый запах миндаля.
Наконец-то Владимир убедился, что перед ним натуральная брюнетка. Без обмана.
— Так мне захотелось тебя опять соблазнить! Но пожалела, не стала будить. А чем можно погасить желание? Вот я и ударила по супчику.
— Умница. А почему ты такая горячая? Не заболела?
— Не обращай внимания! Я женщина с отклонениями. У меня температура всегда 38. Не веришь? Правда, правда! Доктора говорят: редко, но случается.
Некоторое время они лежали молча. Потом Генриетта спросила:
— Володя, почему бы тебе не обратиться в нашу фирму? Будешь моим клиентом.
У Фризе чуть не сорвалось с языка: «Я уже твой клиент».
— В РААН клиентом стал баран…
— Баранов у нас и без тебя хватает. Но зато какие породистые! Тонкорунные! Стричь их — одно удовольствие.
— Еще бы! А что ты такое говорила по поводу ложных генеалогических древ?
— Ничего такого я не говорила.
— Ну как же? Помнишь, в курилке?
— Все, что связано с вами, молодой человек, я хорошо помню. Я сказала тебе: мы вычерчиваем «новым русским» развесистые генеалогические древа.
Фризе засмеялся:
— Пока растет — дерево, когда перестает расти — древесина.
— Развесистые — не обязательно ложные. Просто — большие, — строго сказала Генриетта. Но не выдержала и тоже засмеялась. — Приходит к нам богатый человек. Всего у него в большом достатке. Даже вилла на Мальте. Нет только ветвистого генеалогического древа под стеклом, висящего на стене в кабинете. «Я чувствую, что во мне течет дворянская кровь — говорит пришелец. — А может быть, и княжеская. Чтобы вступить в дворянское собрание, нужны документы. А где их взять, если предков гноили и тюрьме, расстреливали, высылали? Помогите восстановить родословную. Кредит неограничен». Допустим, его фамилия Чубайс…
— Тс-с! «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?»
— Ладно! Пусть это будет какой-нибудь безобидный Седлецкий. И он прекрасно знает, что никто из его предков никогда, даже за одним столом с дворянами не сидел. Но сказать об этом прямо ему воспитание не позволяет. А нам — деликатность. И, конечно, желание заработать большие бабки. Логично?
— Логично! — Владимир с удовольствием смотрел на Генриетту и думал о том, что красивым женщинам совсем не обязательно иметь хорошую родословную. Они как подарок судьбы. А у него было правило — от подарков судьбы никогда не отказываться.
— Мы заключаем с господином Седлецким договор. И начинаем носом землю рыть. Лопатим архивы и ежегодники типа «Вся Москва», «Весь Петербург». Просматриваем родословную книгу той губернии, откуда родом предки нашего клиента. Находим в шестом разряде Седлецких.
— Что за шестой разряд?
— В этой книге записаны древние благородные дворянские роды, которые могли доказать свою принадлежность к дворянскому сословию в течении ста лет до момента издания жалованной грамоты.
Генриетта посмотрела на Фризе с укоризной. Осудила за недостаточную эрудицию.
— Но наш клиент Седлецкий и Седлецкие из шестого разряда просто однофамильцы. Как же их состыковать? Навострил ушки?
— Еще как! Тайны Мадридского двора!
— Слушай дальше. Просеиваем обе ветви Седлецких — и высокородных дворян и мещан из рода нашего клиента. Если они не совсем уж захудалые, какой-нибудь след в архивах найдется. Например, дедушка нашего клиента был почетным гражданином Царского Села, а прадед — бухгалтером в товариществе «Жорж Борман», торговавшем какао. Тоже ведь не слабо? Но клиенту требуется дворянство. И вот… Теперь самое важное! Находим в обеих ветвях Седлецких, не связанных друг с другом никаким родством, людей с одинаковыми именами. Ра-а-а! Короткое замыкание! Искра!
Генриетта воодушевилась. Села, прислонившись к спинке кровати.
— Прапрадед нашего клиента — Иван Августович. Его отец Август был всего-навсего торговцем в лавке колониальных товаров в Екатеринбурге. Ну, не обязательно в Екатеринбурге. Допустим, в Москве. А Седлецкий Август из шестого разряда — предводитель дворянства в том же городе. Выдергиваем беспородного Ивана Августовича из его «торговой» веточки и пристыковываем к Августу — предводителю дворянства.
В конце концов этот предводитель может быть и не Августом, а Августином. Кто обращает внимание на такие мелочи? — усмехнулся Фризе.
— Впечатляет?
— В твоем изложении — очень. Ты просто прелесть. — Фризе потянулся к Генриегге и попытался уложить рядом. Но девушка оттолкнута его руку:
— Ты сомневаешься?
— Совсем немного. — Меньше всего сейчас хотелось Владимиру спорить. Намерения у него были другие. Но Генриетта крепко ухватилась за спинку кровати и ждала ответа. — Да ведь у предводителя дворянства могут быть и настоящие потомки! И ныне состоять в Дворянском собрании. Вот потеха, если они там встретятся нос к носу!
— Фирма дает гарантию! — гордо сказала девушка. — Мы прослеживаем судьбу каждого родственника. И только тогда выкладываем клиенту копии нужных ему документов. И чертим это самое древо! Ты, Вова, представить себе не можешь, какие интересные происходят казусы. Вместе с родословной клиент может получить в наследство какой-нибудь замок в Чехии.
— Даже так? — заинтересованно спросил Фризе. Но на этот раз Генриетта сама перешла в атаку.
Уже наступило утро, а они все еще были в постели.
Прижавшись к Владимиру горячим телом, девушка прошептала сонным голосом:
— Поспим сегодня подольше. Архив никуда от нас не денется.
— Поспим.
— Хочешь, мы и твоих предков найдем?
— Сам разберусь.
— Жаль.
— А часто вы наследствами занимаетесь?
— Редко. Иногда одна контора делает нам запросы.
— Что за контора?
— Не знаю. Они с начальством дела имеют.
Фризе не стал настаивать. Ему тоже до смерти хотелось спать.
ИСЧЕЗНУВШАЯ СТРАНИЦА— Вы, Владимир Петрович, знаете, что у вас знаменитая фамилия? — сообщила ему вместо приветствия Таисия Игнатьевна. Произошло это на третий день его архивной эпопеи. — Я все думала — где мне она встречалась? И вспомнила.
— Очень интересно, — осторожно сказал Фризе. Больше всего он опасался, что Таиска раскопала какие-нибудь газетные публикации времен его службы в прокуратуре. Несколько успешных расследований сделали его на некоторое время любимым героем московских газет.
Генриетта многозначительно покашляла в своем бумажном окопе. На на секунду выглянула из-за рукописей. Показала Фризе язык.
— Да, Владимир Петрович, интересно. Дело, по-моему, связано с большим наследством. Я сейчас не могу сказать точно… — Заведующая наморщила лоб. — Кажется, в Петербурге. Нескольким братьям Фризе принадлежали до революции дома на Васильевском острове.
— Точно! — обрадовался Фризе. — Моему прадеду генерал-майору Владимиру Эдуардовичу и его братьям — Федору, Евгению, Константину и Александру. На Одиннадцатой линии. Дома с 64 по 72.
— Ничего себе! — откомментировала это сообщение в своем укрытии Генриетта.
Фризе оглянулся и увидел, что оказался в центре внимания всех архивных завсегдатаев. Обе бесцветные дамы неопределенного возраста разглядывали Владимира чрезвычайно внимательно. И в то же время с подозрением. Как будто они тоже претендовали на петербургскую недвижимость, а он был их конкурентом.
Породистый старичок, приложив ладонь к уху, прислушивался к разговору с откровенным сочувствием. Даже несколько студентов, всегда державшихся по отношению к архивным мышам — завсегдатаям — с плохо скрываемым высокомерием, не скрывали своего интереса.
Таисия Игнатьевна, почувствовав всеобщий интерес, понизила голос:
— Я так и подумала, что вы имеете отношение к тем Фризе. Очень рада. Мы еще поговорим об этом. Не будем сейчас мешать исследователям.
— Конечно, конечно! Потом говорим. А пока мне надлежит заняться чужими предками.
Он взял из шкафа — из своей ячейки — заказанные вчера папки и на секунду задержался у стола заведующей, высматривая свободное место для работы.
— Владимир Петрович, у вас есть близкие родственники? — тихо спросила Таисия Игнатьевна. И уточнила: — Носящие вашу фамилию?
— Нет. Как говорили в старину — я один как перст.
— Очень странно… Сдается мне, что у нас запрашивали справки для какого-то Фризе. И речь шла о наследстве.
Фризе сел за свободный столик и принялся листать очередную опись.
Сегодня это был перечень решений Святейшего Синода за 1912 год. Именно в этой этой описи, по словам банкира, его секретарь Павлов нашел первое упоминание об отце Никифоре Антонове. Время от Бремени Владимир отвлекался от своего скучного занятия и думал о том, что сказала заведующая читальным залом.
Почему о петербургских домовладельцах запрашивали московский архив? И кто запрашивал? Родители погибли в автокатастрофе уже много лет назад. В то время Таиска наверняка училась в школе и думать не думала, что ей придется губить свою молодость в архиве.
«В любом случае ее информация может оказаться полезной, — думал Фризе. — Если я покончу с предками Антонова и за то время не найду убийцу Павлова, у меня будет убедительный предлог задержаться в архиве».
Он и представить себе не мог, как скоро ему придется этим предлогом воспользоваться.
Владимир дважды перелистал сотни страниц, исписанных неизменно красивым, даже франтоватым почерком. По воле Синода священники уезжали в разные, иногда экзотические страны, возвращались оттуда на родину, получали путевые и подъемные. Синод предписывал, разрешал, воспрещал.
Предписывал, например, изъять почтовые открытки, на которых Христос целует в лоб Льва Толстого.
Воспрещал сообщать в газетах о самоубийствах, особенно о самоубийствах учащихся.
Заботился о перенесении останков русских воинов, погибших во время освобождения Болгарии, для погребения их в Шипкинском храме.
Постепенно Фризе стал забывать, что стул у него неудобный, болит с непривычки спина и устали глаза. События, о которых упоминалось в описи, увлекли его. О некоторых хотелось узнать поподробнее, проследить за судьбой какого-нибудь отца Питирима, посланного Синодом в королевство Сиам. Но сейчас ему требовался только отец Никифор, отправленный в Нью-Йорк.
Упоминания об отце Никифоре в перечне решений Синода не было.
А Леня Павлов радостно доложил своему шефу, что нашел запись о выдаче священнику Антонову путевого пособия для поездки в Америку и заказал само архивное дело.
Во всем этом следовало внимательно разобраться.
Фриза перелистал том в третий раз и обнаружил, что в чем не хватает одного листа. 485-го. Его вырезали бритвой или очень острым ножом, под корень. Так, что при беглом осмотре пропажу листа обнаружить было невозможно. Только в том случае, если исследователь стал бы сверять нумерацию.
«Без паники!» — Владимир подавил желание тут же подойти к заведующей читальным залом и потрясти перед нею получившим увечье томом. Подумал: «Архивным кротам и особенно кротихам незачем знать о моей находке. Или о потере? Перемолвлюсь только с Таиской».
Когда без десяти шесть Генриетта, освободив свой стол от рукописных залежей, поманила его на выход, Фризе сделал вид, что занят по горло. Брюнетка, не скрывая разочарования, ушла одна. Потом ушли гурьбой студенты. Читальный зал постепенно пустел и с уходом людей становился все более унылым и неприютным.
За столами продолжали работу лишь краснощекий старик и блондинка Зинаида. Впрочем, полной уверенности, работает или дремлет дедушка, у Владимира не было.
— Завидное трудолюбие! — Зинаида Александровна остановилась рядом с Фризе. Смотрела на него с улыбкой. — Наверное, вы переключились на своих предков? Чужих с таким рвением не ищут. Идете домой?
B этом вопросе ему послышалось совсем другое: «Проводите меня до дома?»
«Что-то новенькое, — подумал Владимир. — Наступают горячие денечки».
— Да. Только сдам папки Таисии Игнатьевне. Подождете меня у подъезда!
Но блондинка посчитала, что ожидание у подъезда для нее не приемлемо. Она гордо села у ближайшего к двери столика и демонстративно заскучала. На Фризе такие демонстрации действовали как холодный душ на озябшего кота.
И разговор с Таисией Игнатьевной о выдранной странице приходилось откладывать — Фризе не хотел никого посвящать в свое открытие никого, кроме заведующей. Но и терять время было обидно. Поэтому он сказал:
— Таисия Игнатьевна, не мог бы я позвонить вам вечером?
— Я нас заинтриговала?
Владимир и рассчитывал на то, что Таиска отнесет его желание переговорить насчет далеких предков.
— Заинтриговали.
Заведующая читальным залом оторвала листок перекидного календари и написала номер телефона. Почерку нее был такой же красивый, как и у писцов Святейшего Синода.
Покидая читальный зал вместе с блондинкой, Фризе чувствовал на себе неодобрительный взгляд Таиски.
Они прошли неблизкий путь от архива до Бульваров и теперь отдыхали. Пили кофе у метро «Кропоткинская». И смотрели на возродившийся из небытия Храм Христа Спасителя.
По дороге Зинаида исподволь, ненавязчиво пыталась расспросить Фризе об Антонове. О том, зачем ему понадобилось ворошить прошлое, искать своих предков? Владимира эти расспросы насторожили. Его спутница вполне могла удовлетворить свое любопытство еще месяц назад, у его предшественника. Генриетта доложила, что блондинка с весны не вылезает из архива.
— Владимир Петрович, я смотрю, как вы сутулитесь над архивными папками, и думаю: зачем это вам, известному частному детективу, кандидату юридических наук? — Зинаида изобразила на своем красивом лице печально-снисходительную улыбку. Вечером ее глаза казались темно-зелеными, хотя он мог спорить на что угодно, что днем они были васильковые.
Фризе чуть не поперхнулся кофе. Прощай, инкогнито! Такое признание означает, что его профессия не секрет ни для кого из работающих в архиве.
Наверное, Зинаида догадалась о том, что ее сообщение не вызвало у Фризе энтузиазма:
— Думаю, что в архиве никто не знает о вашей профессии. Уголовщина в газетах — мое хобби. Читаю их с ножницами в руках. Работаю над книгой «Уголовная хроника. День за днем. 1905 и 1995». Нечто похожее на «Сравнительные жизнеописания» у Плутарха. Фамилия Фризе попалась мне не меньше пяти раз. Это интересно?
— Все, что вы сейчас мне поведали, интересно.
Она рассмеялась. Смех у Зинаиды был веселым и искренним.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, господин хороший, — сказала Зинаида отсмеявшись.
— У обвиняемого нет аргументов в свою защиту. — Фризе поднял руки. — Мы будем гулять всю ночь напропалую или прикажете доставить вас домой?
По-моему, домой вы доставляете Генриетту. Шучу. Как-нибудь в другой раз, Владимир Петрович. — Она встала, быстро наклонилась и поцеловала Фризе в щеку. И легкими быстрыми шагами направилась к входу в метро.
«Что ж! Поеду на дачу, — подумал Фризе, провожая взглядом Зинаиду до тех пор, пока она не скрылась за прозрачными дверями метро. — Очищу легкие от бумажной пыли прошлого века. И выкупаюсь. Смою грехи».
Он позвонил домой. На всякий случай. Длинные гудки. Его любимая девушка Юля собиралась сегодня провести вечер у матери.
«Позвоню с дачи», — решил Владимир. И, не заезжая домой, отправился на Николину Гору.
НОЧНЫЕ ТЕНИ— А теперь, старичок, двинемся ко мне! — Роман Савельев, известие в городе шоумен и сосед Фризе по даче, цепко ухватил Владимира за рукав рубашки. — Выпьем по лампадке «Московской» и возьмемся за пиво.
Спорить с Романом было бесполезно. Если у него возникла идея — важно какая: открыть казино, организовать кинофестиваль или устроить пирушку, — он осуществлял ее с завидной энергией.