Мать завела свою обычную шарманку — это было надолго. Зоя слушала вполуха, вставляла какие-то междометия и чувствовала, как внутри нее нарастает какая-то яростная волна протеста. Да, мамочка, у меня чудесный муж, которого я почти не вижу и для которого я уже давно не женщина. Да, у меня есть все, о чем можно мечтать, кроме нормальной семьи.
Да, деньги для нас не проблема, но что толку, когда почти все вечера она проводит одна в полупустом загородном доме, где днем уже все сделала прислуга, а ей остается только курить и смотреть глупые фильмы по видеомагнитофону. Конечно, она счастлива, а как же иначе?
— …и нужно это ценить, — закончила, наконец мать.
— Конечно, мамуля, — покладисто согласилась Зоя. — Поцелуй за меня Аленьку, когда будешь укладывать ее спать, скажи, что я ее очень люблю. И папе привет передай.
— Обязательно. Мы все тебя целуем, милая.
Разговор удалось закончить благополучно, не сорвавшись, но с каждым разом Зое это давалось все труднее и труднее. Нервы. И как их лечить, неизвестно. Сегодня попробовала не самое благопристойное, но вроде бы испытанное средство — и что? Кроме неловкости, стыда и страха, что все откроется, она сейчас ничего не испытывала. Так к чему, спрашивается, было все это затевать? Только для того, чтобы добавить стресса?
Зоя вспомнила то унижение, которое испытала в последние минуты, проведенные в студии Владилена, свое паническое бегство вниз по загаженной лестнице и, уже не сдерживаясь, уронила голову на яркую скатерть кухонного стола и дала волю слезам, наплевав на то, что глаза опухнут и покраснеют, а на коже появятся лишние морщинки. Для кого ей быть красивой?
Глава третья Светские развлечения
«Что хотела, то и получила, — мрачно думала Зоя через неделю после описываемых событий, собирая беспорядочно разбросанные по спальне вещи мужа. — Теперь супруг каждый вечер приезжает домой не позже девяти часов, только… Только лучше бы он этого не делал».
Действительно, настроение у Константина, мягко говоря, оставляло желать лучшего. На робкие вопросы Зои, в чем дело, он только огрызался, а иногда и впрямую хамил, был всем стабильно недоволен, даже тем, что дочка то уже спит и с ней нельзя пообщаться, то еще не спит, а это непорядок. Но основные претензии были, конечно, к Зое: кофе слабый, омлет пересушен, ужин невозможно есть, так все пересолено и переперчено, а уж о том, чтобы она хотя бы делала ради мужа приветливое лицо, он даже и не просит. Она же зудела, чтобы он приходил домой пораньше? Зудела. Он приходит? Приходит. Что теперь не так?
Зоя искренне не понимала, что не так, зато Константин понимал это очень хорошо, и оттого еще больше злился. Несколько дней тому назад он всерьез разругался с Кларой — и не из-за ерунды какой-нибудь и даже не из-за денег. Просто утром, после «предельно важных съемок» нигде не мог ее найти, мобильник она отключила, а дома никто к телефону не подходил. Наконец, Константин поехал к Кларе домой, совершенно не уверенный, во-первых, в том, что она сейчас именно там, а во-вторых, в том, что она откроет ему дверь. Характер у его любовницы был непредсказуемым.
Из-за двери Клары доносились громкая музыка и голоса, а дверь Константину открыл какой-то то ли обкуренный, то ли совершенно пьяный молодой человек. Судя по всему, вечеринка была в самом разгаре и удалась на славу: всюду валялись пустые бутылки и разбитые бокалы, пепельницы были переполнены окурками и вообще большая гостиная больше всего напоминала третьесортный кабак поздно вечером. В ванной, где главное место занимала роскошная белоснежная джакузи, какая-то парочка именно в ней занималась приятным делом, не обращая внимания на окружающих, а в спальне…
А в спальне на широченной постели резвились несколько человек, совершенно обнаженных, причем пары то составлялись, то распадались, то превращались в трио, то вообще черт знает во что. В этом клубке молодых, загорелых тел извивалась и Клара, получавшая, судя по выражению лица, самое неподдельное удовольствие от процесса. На несколько секунд Константин потерял дар речи, потом шагнул к постели, улучил подходящий момент, схватил свою любовницу за руку и выдернул из теплой компании. Клара поняла на него глаза, тщетно пытаясь сфокусировать их и навести на резкость, а потом радостно запищала:
— Папочка пришел! Папочка пришел к своей девочке!
Косметика на ее красивом личике размазалась, волосы спутались, и почти ничто не напоминало утонченную и рафинированную топ-модель, которую привык видеть Константин.
— Ты похожа на пьяную шлюху, — резко сообщил он ей. — Впрочем, ты и есть шлюха.
И от души залепил ей пощечину.
Клара слегка протрезвела, но тут же пришла в ярость.
— Убирайся отсюда! — завизжала она. — Ты мне весь кайф ломаешь, вечно ты мне все ломаешь! Я тебя не звала, здесь я хозяйка, что хочу, то и делаю.
— Ты — хозяйка? — зло усмехнулся Константин. — А кто купил тебе все это?
Он широким взмахом руки обвел помещение.
— Допустим, ты. Но меня ты не купил, я не продаюсь. Я подписала контракт, замечательный, теперь мои снимки будут повсюду, повсюду, и я буду жить так как хочу на свои деньги.
— Твоих денег тебе только на туалетную бумагу хватит, — начал по-настоящему заводиться Константин.
— Ты не единственный в этой стране мужчина, — скорчила ему гримасу Клара. — Мне стоит только щелкнуть пальцами, тут очередь выстроится из таких, как ты.
— Вот и щелкай на здоровье, — подвел итог содержательной беседы Константин. — А с меня твоих фокусов и капризов хватит. Я ухожу, расти большая.
— Не вздумай возвращаться, — фыркнула ему вслед Клара и нетвердой походкой направилась в ванную.
В тот вечер Константин домой не поехал. Вместо этого закатился в ночной клуб, встретил там пару приятелей, взял девочек и загулял на всю ночь. Благо перед этим позвонил жене и предупредил, что будет поздно. Правда, он думал провести ночь у
Клары, но… И чем больше он пил, тем меньше его брал хмель, только злость все росла и росла. Девочки не волновали совершенно, как ни пытались они расшевелить денежного клиента. Ему, черт побери, нужна была Клара, только Клара, с ее хрупким телом и острыми девичьими грудками, с ее неистовством и нежностью, с ее запахом и блеском зеленых глаз. Но с Кларой покончено: с пьяными шлюхами он дела иметь не намерен, тем более, с такой неблагодарной тварью, как эта дрянь.
Обещание свое он сдержал, хотя ему было невероятно трудно удержаться от искушения набрать знакомый номер и услышать голос Клары. Но все еще кипевшая в нем ярость служила как бы тормозом: он и хотел услышать (а лучше — увидеть) Клару, и боялся, что не справится с собой и натворит непоправимых глупостей. В тот вечер, кстати, он вполне мог ее убить, задушить голыми руками. Что ему помешало это сделать, он так до конца и не понял.
Зато с тех пор он, как примерный семьянин, возвращался домой не позже девяти часов, чтобы отравить домашним настроение. Даже общение с любимой дочкой не радовало, а скорее раздражало, и как тщательно он это ни скрывал, девочка мгновенно уловила перемену в отношении отца к ней и стала дичиться и замыкаться в себе. Кончилось тем, что Зоя сочла за благо снова отправить Алину к бабушке и дедушке и принять все удары плохого настроения супруга на себя. Если бы она поняла причины этого настроения… Впрочем, чем она могла бы помочь?
Но в один из вечеров все, казалось, стало меняться к лучшему. Константин сообщил, что назавтра они приглашены на большой прием во французское посольство по случаю какого-то праздника, что там будут сливки общества и вообще интересно.
— Тем более, — добавил он, — мы очень давно нигде не были вместе. Тебе полезно встряхнуться. Наведи завтра красоту по полной программе, оденься соответственно, к семи часам я пришлю за тобой машину. Сам переоденусь в офисе и встретимся непосредственно на приеме. Довольна?
Зоя была не столько довольна, сколько удивлена такой внезапной переменой, но постаралась это скрыть и, кажется, преуспела. Константин выдал ей солидную пачку денег, велел ни в чем себе не отказывать, при необходимости даже новое платье купить, а ночью между ними впервые за три месяца что-то произошло. Правда, у Зои сложилось впечатление, что супруг просто отрабатывал номер под названием «исполнение супружеского долга», но свою партию в этом номере исполнила достойно и даже получила какое-то удовольствие. Похоже, жизнь начинала налаживаться, и один из критических периодов, неизбежных в жизни любой супружеской пары, они благополучно миновали.
На следующий день Зоя с утра пораньше отправилась в салон красоты и провела там несколько часов, пытаясь довести свой внешний вид до полного совершенства. Надо сказать, что с помощью первоклассных мастеров это ей удалось. Из салона вышла красавица с матовой кожей, пушистыми ресницами и прекрасными синими глазами, мастерски подчеркнутыми тенями. Сама Зоя так накладывать макияж не умела, сколько ни пыталась. Все-таки каждым делом должен заниматься профессионал.
Из салона Зоя поехала в свой любимый бутик на Ленинском проспекте, где обычно были выставлены эксклюзивные и очень элегантные модели, причем не по запредельным, а вполне терпимым ценам. Там ей сразу предложили платье, которое первоначально показалось ей немного экстравагантным: темно-синий бархат и покрой с налетом средневековья.
Но когда по настоянию продавщицы Зоя примерила платье, оказалось, что оно словно специально для нее сшито: средний глубины вырез красиво подчеркивал высокую грудь, длинные рукава, расширяющиеся книзу, напоминали иллюстрацию к книге сказок, а сам цвет великолепно гармонировал с глазами, подчеркивая их выразительность. Платье не было приталено, чего Зоя последнее время старалась избегать, но все равно красиво облегало стройную фигуру, ниспадая до полу.
— Сюда нужна бирюза, — сказала продавщица. — На шею и кольцо на руку. Есть у вас что-нибудь такое?
Зоя кивнула, покривив при этом душой. Дома у нее была единственная ее собственная ни разу не надеванная драгоценность: бабушкин кулон с сапфиром. Ни бабушка в самые трудные времена, ни мать, когда времена все-таки стали полегче, не нашли в себе сил расстаться с фамильной драгоценностью; вот Зоя и получила ее в подарок к своему тридцатилетию. Вещь была элегантная, а не роскошная, но именно этим она Зое и нравилось. Это был ее стиль, ее наследство, как бы часть ее самой, а не купленные мужем на ходу престижные, но холодные бриллианты.
К половине седьмого вечера Зоя, слегка помешанная на пунктуальности, уже была абсолютно готова. На руки она решила не надевать никаких украшений, кроме обручального кольца, в уши вдела паутинной тонкости золотые сережки, скорее даже намек на сережки. Зато кулон сиял во всем блеске, не заслоняемый другими драгоценностями. И духи Зоя на сей раз выбрала по своему вкусу: Константин предпочитал тяжелые и пряные восточные ароматы, такие и дарил, а Зоя любила Шанель.
Как ни странно, настроение у Зои было приподнятое, хотя от таких протокольных мероприятий, как правило, не приходилось ждать ничего из ряда вон выходящего. Но все-таки развлечение, все-таки новое красивое платье, новые люди, смена обстановки. Даже нелепый эпизод с Владиленом был надежно запрятан куда-то в самый дальний уголок памяти. Да и вряд ли он мог быть приглашен на прием в посольство: не тот уровень. Впрочем, если даже и случится невероятное (французы бывают достаточно экстравагантны и непредсказуемы), Зоя была уверена, что справится с ситуацией. Вообще у нее было какое-то предчувствие перемен, причем к лучшему, хотя объяснить это состояние она вряд ли смогла бы.
Машина пришла четверть восьмого. Зоя накинула поверх платья светло-серую шелковую накидку, взяла сумочку и вышла из дома, предварительно проделав все манипуляции с охранной сигнализацией. Конечно, поселок охраняется на совесть, но береженого, как говорится, Бог бережет, да и муж ей то и дело напоминает об осторожности и благоразумии.
До Большой Якиманки, в девичестве улицы Димитрова, доехали очень быстро. Шофер молчал, что вполне устраивало Зою, которая вспоминала изучавшийся в институте французский, да так и не пригодившийся в жизни. Когда она недолгое время работала в горкоме, ей несколько раз приходилось выступать в роли переводчицы, но это было так давно, еще до замужества. А потом оставались только фильмы на видео — под настроение, да занятия с Алиной, которая, кстати сказать, их терпеть не могла: ни с мамой, ни с бабушкой. Девочка предпочитала компьютер, а там все больше английский…
Сколько раз Зое случалось проезжать мимо французского посольства, столько раз ее поражало удивительное, на грани безвкусицы, сочетание старинного здания «а ля рюс» с новейшей модерновой пристройкой. Безобразным это правда не выглядело, но общее впечатление создавалось довольно специфическое. Особенно когда с высокого каменного резного крыльца попадаешь в довольно длинный коридор со стеклянными стенами и стеклянной же крышей. Коридор вел в новую часть здания, а в старой размещались личные апартаменты посла и зала для официальных приемов на высшем уровне.
Посол с супругой встречали гостей у входа в огромный зал, так что Зоя, судя по всему, не опоздала. Поблагодарив посла за дежурный комплимент и вернув его супруге обворожительную улыбку, Зоя вошла внутрь и поискала глазами Константина. Но муж, судя по всему, еще не появился, иначе она заметила бы его высокую, массивную фигуру.
— Как поживаете? — услышала она незнакомый мужской голос и, обернувшись, обнаружила рядом с собой высокого седовласого мужчину, лицо которого показалось ей смутно знакомым.
Через несколько секунд она вспомнила, кто это и с улыбкой протянула руку для приветствия:
— Здравствуйте, мой спаситель. К сожалению, не знаю, как вас зовут, мы ведь не успели познакомиться.
— Мы можем сделать это сейчас. Меня зовут Евгений. А Вас?
— Зоя.
— Очень приятно.
— Мне тоже.
— Познакомьтесь, пожалуйста, с моей подругой. Лиля, это Зоя.
Только теперь Зоя заметила рядом с Евгением очень красивую девушку, миниатюрную блондинку, с пухлыми, капризными губами. Она была очень похожа на юную Брижит Бардо, но чего-то в ней не хватало для полного сходства. Подумав, Зоя поняла: живости, огня, свойственных французскому секс-символу. Лиля была холодна и безучастна, совершенно, по-видимому, сконцентрировавшись на сознании собственной красоты.
— Очень приятно, — сказала Зоя, совершенно не испытывая этого чувства. — Вам, конечно, говорили, что вы…
— Копия Брижит Бардо, — со смехом закончил Евгений. — Да ей об этом все уши прожужжали.
— А разве это не так, милый? — равнодушно спросила Лиля.
— Так, так. Я разве возражаю. Ну, будь немного поживее, детка, мы все видим, как ты красива.
По лицу Лили скользнула самодовольная улыбка, но тут же черты снова застыли в привычной маске.
— Вот ты где, — раздался сзади Зои голос Константина. — Извини, дорогая, дела задержали, но я почти вовремя. Ты сегодня просто великолепна. Это твои знакомые?
Зоя решила не посвящать мужа в подробности этого знакомства и просто представила всех друг другу.
— Позвольте, — вдруг воскликнул Константин, — вы же Евгений Шейнин! Наш знаменитый кинорежиссер. Вас, по-моему, даже на Оскара выдвигали, как лучший иностранный фильм.
— Знаете, — рассмеялся Евгений, — это как в старом-старом анекдоте. «— Знаешь, я вагон за задний буфер поднимал. — Ну? — Ну и не поднял». Выдвигали. Но…
— Но ведь это само по себе признание таланта!
— Настоящий талант не нуждается в признании, милый, — равнодушно процедила Лиля.
Константин слегка опешил от такого обращения, но потом сообразил, что красотка ко всем так обращается, чтобы не запоминать имена. Экономила мозговые клетки, по-видимому.
— А я вас не узнала, — виновато сказала Зоя.
— Ты же, кроме своих идиотских мелодрам ничего не смотришь. А Евгений снимает Кино с большой буквы, — высокомерно ответил ей Константин.
— Кстати, сам очень люблю мелодрамы, — заметил Евгений, слегка приподняв брови. — Вы слишком строги к жене, Константин. Большинство кинорежиссеров сплошь и рядом сами не понимают, что они хотели сказать своими произведениями. Давайте лучше посидим где-нибудь в сторонке, отметим знакомство.
— Хорошая мысль! — одобрил Константин.
Лиля слегка надула губки:
— Мы же хотели потанцевать, милый.
— Но танцы еще не начинались, крошка. Видишь, никто не танцует. Попозже.
Они заняли столик в углу залы и к ним тут же скользнул официант.
— Что желают господа?
— Шампанское дамам и бренди нам, — привычно распорядился Константин и тут же спохватился, — надеюсь, возражений нет?
— Принимается, — кивнул Евгений и добавил. — Принесите еще фруктов на ваше усмотрение. И каких-нибудь конфет.
Зоя не любила ни шампанское, ни бренди, предпочитала хорошее вино, но ее мнения, судя по всему, никто не собирался спрашивать. Лиля вытащила из сумочки пудреницу и стала сосредоточенно приводить в порядок свое и без того идеальное лицо. Краем глаза Зоя заметила легкую гримасу недовольства, скользнувшую по лицу Евгения, которому нарциссизм его подруги, по-видимому, немного надоел.
Когда принесли напитки, Лиля наконец оторвалась от своего увлекательного занятия, чтобы также сосредоточенно заняться шампанским и сигаретой. В беспорядочном общем разговоре она не принимала никакого участия и, судя по всему, не собиралась принимать. Наконец, заиграла музыка и Константин пригласил Лилю танцевать. К большому облегчению оставшихся за столом Евгения и Зои.
— Видите, как тесен мир, — с улыбкой сказал Евгений. — Сначала мы с вами столкнулись в арбатском переулке, а теперь встретились во французском посольстве. Не знаю, как вы, а я очень рад этой тесноте.