— Услышал о печальных событиях здесь и поспешил узнать все сам.
— Да, граф, события необыкновенно печальные. Проходите, присаживайтесь.
Граф приоткрыл дверь и щелкнул пальцами. Тут же его слуга внес два золоченых кубка и кувшин вина.
— Я решил, что вы соскучились по хорошему итальянскому вину, — произнес Чиани.
— Как вы добросердечны, — произнес Паоло.
— Поддержать в беде соплеменника и собрата по вере — долг каждого итальянца, — произнес Чиани. Перстень с камнем небесно-голубого цвета на его руке сверкнул, когда он ставил перед Паоло кубок.
Они говорили долго. Слуга графа неоднократно ходил в соседнюю корчму за жареным мясом и другими яствами. Граф очень подробно расспрашивал Паоло о всех хитросплетениях восточной политики, в которых участвовал священник. Паоло все рассказал, не забыв упомянуть о своем страстном желании вернуться в Италию.
— Надеюсь, я смогу вам помочь, — произнес Чиани и снова блеснул своим небесно-голубым перстнем.
В конце разговора, когда Паоло, казалось, уже поведал все, что знал, и даже высказал все свои предположения и оценки, Чиани вдруг внимательно посмотрел на него и произнес:
— Мне кажется, вы не все рассказали, падре.
— Вы правы, — отозвался священник, — есть здесь нечто мистическое и необъяснимое для меня. Дело в том, что нами были найдены свидетельства присутствия в Ингермянландии агента некоего неведомого, но мощного языческого государства, поклоняющегося эллинским богам.
— Что? — Граф насторожился. — Расскажите поподробнее.
— Что рассказывать? — Паоло поднялся, открыл свой походный сундук и, порывшись, достал документы и деньги Артема, принесенные Филаретом. Граф принялся их внимательно разглядывать.
— Интересно, — произнес наконец он, — а кто человек, изображенный на этой, э-э-э, гравюре?
— Мы полагаем, что это и есть агент неведомого языческого правителя. К сожалению, арестовать его не удалось.
— Расскажите поподробнее все, что вы знаете о нем, с самого его появления в Петербурге, — полупопросил, полуприказал Чиани.
И снова слуга побежал в корчму, и снова потянулся длинный рассказ Паоло, прерываемый вопросами и уточнениями Чиани. Особенно сильно Чиани интересовал момент встречи Артема с Рункелем.
— Вы убеждены, что ни один, ни другой не искали друг друга? — спросил Чиани.
— Абсолютно, — ответил Паоло. — К великому сожалению, я сам свел их, в чем теперь раскаиваюсь.
— А этот Рункель, — произнес Чиани, — что вы думаете о нем?
— Хитрый, беспринципный интриган, — отозвался Паоло. — Когда он понял, что Гроссмейстер проиграл, переметнулся к Андрею.
— Ну что же, — сказал Чиани, поднимая кубок, — засиделся я у вас, милый Паоло. Большое спасибо за ваш рассказ. Все это было очень полезно и познавательно для меня. Давайте выпьем напоследок. Мне жаль покидать вас, но я обещаю, что сделаю все, чтобы вы долго не засиделись в этом Ревеле.
Чиани широко улыбнулся, и перстень на его пальце сверкнул бирюзой. Они выпили.
— Кстати, — будто спохватился Чиани, — эти вещи языческого агента я бы хотел забрать с собой.
— Ну, я не думаю… — начал было Паоло.
— Я надеюсь, это компенсирует вашу потерю, — произнес граф и бросил на стол увесистый кошелек.
Заглянув в него, Паоло обнаружил там тяжелые золотые дукаты. «Целое состояние», — прикинул священник.
— Не в силах вам отказать, — ответил он. Граф собрал свои приобретения в поясную сумку и вышел. «Милый все-таки человек этот Чиани, — подумал Паоло, — милый и любезный. Хотя и интриган». Ему вдруг показалось, вечер стал очень душным. Он подошел к окну и отворил его. Свежий воздух ворвался в комнату, но не принес облегчения. К горлу подкатил ком, дышать стало еще труднее. Уже теряя сознание, священник понял, что умирает от яда.
Глава 52 Университет
Бешеный ритм жизни, который сопутствовал приходу князя Андрея к власти, постепенно сменился серыми буднями. Каждое утро теперь Артем отправлялся на службу в министерство. Проходил обычный рабочий день. Дел было много, но Артем, всегда хорошо умевший организовывать свою работу, быстро перевел ее из пожарного режима в обычный. Появилось достаточно свободного времени и для тренировок с бароном, и для семьи.
В мае Ольга сообщила ему, что у них будет ребенок. Артем был на седьмом небе от счастья, Ольга же вовсе ходила задрав нос. Баронесса, готовящаяся принести супругу юного баронета. В том, что у них будет сын, она почему-то с самого начала не сомневалась.
Их отношения стали значительнее теплее. Теперь ощущали уже не столько страсть двух влюбленных друг в друга людей, а крепкую связь, спаивающую счастливую семью. Артем, однако, тяготился тайной, которая лежала между ними. В первые дни семейной жизни они были так поглощены друг другом, что он даже не замечал этого. Но сейчас ему казалось, что он злонамеренно обманывает любимого человека, скрывая от Ольги правду о том мире, в котором родился, о своих знаниях, о мире вообще. Но как рассказать человеку, родившемуся в четырнадцатом веке, о веке двадцатом, об автомобилях, телефонах, интернете, космических полетах и страшном оружии, способном уничтожить целые континенты? А об ордене барона? Да как вообще объяснить, что земля круглая, милой девушке, с рождения «точно знающей», что земля плоская, а на небесной тверди сидит старик Бог в окружении ангелов? И все-таки Артем решил попробовать. Однажды вечером, когда они уже собирались ложиться спать, он произнес:
— Оля, хочешь, сказку расскажу?
— Расскажи, — удивленно согласилась та.
— Знаешь, есть такой мир, где люди живут совсем иначе.
— За морями, за лесами, за широкими полями, — вставила Ольга, чувствуя, что рассказчик отклоняется от канонов жанра.
— Не совсем. До этого мира пешком не дойдешь и на коне не доедешь. Попасть туда можно только с помощью колдовства. Но мир этот удивительный. Люди там изобрели машины, которые умеют летать по воздуху. Они передвигаются в повозках, для которых не нужны кони. И повозки эти настолько быстры, что от Петербурга до Новгорода можно было бы доехать не больше чем за три часа. И есть у них аппараты, с помощью которых один человек может говорить с другим, находящимся на другом конце земли. — Он остановился, чтобы посмотреть на реакцию Ольги.
— Чудо чудное, — выдохнула она. — Ну, рассказывай дальше, интересно же.
Артем понял, что может продолжать.
Вначале «сказки» изумили Ольгу своей новизной и необычностью. Она мгновенно пришла в восторг от открывшихся новых миров и фантазии Артема. Тем более что «сказки» он старался рассказывать не страшные. Теперь уже, как бы ни устал он за день, спать они не ложились без дежурной «сказки».
Июнь в этом году был жаркий. Артему вздохнул об отпуске. Впрочем, в этом мире про отпуска никто даже не думал. Не хочешь работать — иди в отставку, если есть на что жить. Это для придворных. Воинам же и крестьянам — какая может быть отставка? Работа — вся жизнь.
Хотя Артем прекрасно понимал: если бы отпуска и были, то не про него. Вспоминался виденный еще в юности довоенный фильм про Октябрьскую революцию. Там этакий сказочный Дед Мороз, все знающий и все понимающий «дедушка Ленин», в дни перед переворотом говорил измотанному и ошалевшему от постоянного недосыпа рабочему-большевику: «Сейчас нам, бантеька, спать некогда. Власть надо брать. А вот когда власть возьмем…» — «Да, — расплывался в блаженной улыбке рабочий, — когда власть возьмем, вот тогда…» — «А тогда и подавно спать не придется», — обрубает Ленин. Артем не любил советскую пропаганду, однако справедливость этого эпизода признавал, особенно сейчас. Отдыхать человеку, который действительно руководит да еще и старается нечто изменить в подвластной ему структуре, действительно не приходится. А уж когда государство только строится… Чтобы удержать власть, сил, времени и энергии немерено надо. А уж если и впрямь хочешь реализовать какую-то программу, тут уж точно спать не придется.
Собственно, теперь Артем уже стал ощущать явное удобство своего положения. У него был хороший дом, доход позволял содержать приличный штат слуг, обеспечивать Ольгу теми украшениями и платьями, которые она хотела. Да и сам Артем обзавелся приличной конюшней и даже каретой для семейных выездов. Впрочем, в хорошую погоду, когда он выезжал без Ольги, он предпочитал передвигаться верхом. «Что же, — думал он, — неплохая плата за верную службу. Пожалуй, если бы мне предложили скинуть это бремя, но при этом переселиться в обычную крестьянскую избу, потеряв все имущество, я бы, пожалуй, не согласился. Хотя бы ради Ольги и будущего ребенка. Раз уж судьба занесла в этот мир и, похоже, не предполагает возвращать, значит, надо здесь жить с комфортом. По меркам моего мира, я заработал не на «гольф», а на «шестисотый мерседес», да еще и с мигалками. Очень не плохо».
И вот в один из жарких июньских дней Артем, вместо того чтобы, как ему хотелось, искупаться в речке, сидел в душном кабинете Рункеля и излагал предложения по «реформе денежного обращения». Не мудрствуя лукаво и зная, как будет развиваться мировая экономика в ближайшие шестьсот лет, Артем предложил ввести в оборот бумажные деньги. Идея барону понравилась, однако сам проект Рункель раскритиковал, сказав, что предложенное Артемом опережает время минимум на четыреста, пятьсот лет, а значит, будет отвергнуто. Выслушав замечания, Артем приготовился уходить, но был остановлен властным движением Рункеля:
— Подожди, Артем, есть у меня еще одно дело. Помнишь отца Людвига?
— Новгородского? Который потом капелланом в войске князя стал? Помню.
— Подал он мне тут интересную бумагу. — Барон поднял со стола один из свитков. — Предлагает организовать в Петербурге университет.
— Он что, с ума сошел? — удивился Артем.
— Ну почему же? — удивился барон. — Чем тебе не нравится идея?
— Да виданное ли дело, во всей Европе университеты по пальцам пересчитать можно, а здесь, в этом Петербурге… Да мы власть только что взяли, дел куча. До университета ли здесь?
— До университета, Артем. Пока здесь большинство населения неграмотно, проблем не убавится.
— Не понял, — Артем запнулся.
— Ты обещал мне, что будешь помогать в работе по развитию цивилизации. Скажи, а что вообще развивает цивилизацию?
— Не думал над этим, — проговорил Артем. — Наверно, научно-технические достижения.
— Ну, это далеко не все. Если дикарю дать прекрасную машину, разработанную лучшими учеными вашего времени, он либо не будет знать, как ее применить, либо просто сломает. Ты думаешь, чем богаче народ, тем образованнее? Ничего подобного. Чем образованнее, тем богаче и тем большим количеством научных достижений пользуется. Бывает, конечно, развитая страна терпит поражение и скатывается в пропасть проблем. Это случается из-за недомыслия и глупости властителей. Но если интеллектуальный уровень в ней достаточно высок, эта страна рано или поздно выберется из ямы, даже если правители не будут столь уж хороши. А вот если кроме кружки пива, колбаски да бабы никто из ее подданных хотеть не будет, даже самый мудрый правитель не поможет им.
— Но ведь нужно, чтобы человек еще захотел учиться.
— Сильный человек всегда чего-то хочет, а возможно, и наоборот. Желающий чего-то становится сильным. На Востоке говорят: «У тебя столько силы, сколько есть желания». Мы решили сделать эту страну сильной. А значит, те, кто живут в ней, должны получить возможность желать всего, чего угодно. Те, кто хочет сражаться, безусловно, получат такую возможность. А кто хочет знаний? Или разъедутся по заграничным университетам, где и останутся самые талантливые, или пойдут к полуграмотным попам и начнут ведьм ловить да псалмы распевать, считая это высшим знанием. Ну, или просто сопьются. Мы не можем терять их.
— Ну а много ли их вообще? Во всей Ингрии хоть несколько десятков наберется?
— Несколько десятков наберется. А если с Новгородом и Псковом, то и за сотню перевалит. Ты пойми, для страны каждый из таких, стремящихся к знаниям, важнее тысячи, набивающих брюхо и мозги пивом. Они смогут дать стране такой толчок, какой не дадут ни залежи золота, ни алмазов.
— Сомневаюсь я, господин барон, — произнес Артем. — Уж больно хорошо мне помнится, что творится в моем мире.
— Это не от знаний, а от состояния морали. Достаточно подлый и агрессивный человек даже здесь может взять город, сжечь его и вырезать всех жителей — и без бомб, о которых ты рассказывал. К технике это не относится. Много веков назад жил в Китае мудрец Лао-цзы. Он говорил, что мудрый правитель держит желудки подданных полными, а головы пустыми. И он был прав. Потому что пичкать ленивого и завистливого человека знаниями — вред и для него, и для государства. Бездельник и лентяй использует эти знания, чтобы обосновать или собственную лень, или необходимость ограбить ближнего. Но те, кто ценят сами знания, должны их получить. Только тогда цивилизация снова сможет достичь огромных высот. Эти люди будут теми тягловыми лошадьми, которые вытянут эту планету из дикости. Да и жизнь на ней сделают богаче, между прочим. Если у людей будут хотя бы минимальные знания о природе вещей, не будут они на кострах сжигать тех, кто наукой занимается.
— Ну хорошо, а что делать с теми, кто ищет знаний ради власти и денег?
— Ничего. Кто ищет, тот всегда найдет, будешь ты открывать университеты или закрывать их. Наша с тобой задача, чтобы здесь меньше про ведьм говорили, а больше про полезные свойства металлов. Пригласишь сегодня к себе отца Людвига, скажешь, что завтра я подам князю на подпись указ о создании университета и о назначении его ректором. Заниматься созданием университета будешь вместе с ним ты. Используй весь свой опыт. Это нужно, чтобы сдвинуть эту страну с места.
Глава 53 Снова война
— Значит, преступили границу, — грозно произнес князь Андрей, пряча улыбку в бороду.
— Перешли границу и движутся к Пскову. — Стоявший перед князем псковский боярин был печален и качался от усталости. Густой слой дорожной пыли покрывал его одежду.
В зал вошел барон фон Рункель и почтительно встал у кресла князя. Андрей тут же обратился к нему:
— Как мы и ожидали, войска Ливонского ордена перешли границу и идут на Псков. Псковское вече просит меня прийти им на помощь.
— Они готовы поставить свою дружину под твое начало?
— Да, — произнес приехавший боярин, — псковская дружина готова.
— А новгородская? — спросил барон.
— Новгород поклялся в вечной дружбе и защите Пскова, — произнес приехавший боярин и почему-то стал еще печальнее.
— Готовы ли они отдать свою дружину под мое начало? — спросил князь.
— Про то мне неизвестно, — сказал посланец.
— Зато мне известно, — вмешался барон. — Святослав будет рад взять нас под свое начало и поставить под главный удар рыцарей. Он порадуется, наблюдая со стороны, как орден крушит нас, чтобы потом «прийти на помощь» и стать главным победителем. Но под власть князя Ингрийского он не встанет.
— Это не в моей власти, — глухо отозвался псковский боярин.
— Интересно, — произнес барон. — О подготовке ливонскими рыцарями похода мы узнали от своих шпионов еще в мае и сразу оповестили вас. Бог хранил нас, прусские тевтоны заняты поляками, но даже силы рижских и ревельских рыцарей, с той подмогой, что им прислали из Кенигсберга, почти вдвое превосходят дружину князя Ингрийского, не говоря уже о псковской и новгородской дружинах. Уже тогда мы предложили вам и Святославу объединить дружины и встретить врага еще на его территории. Что вы нам ответили? «Бог поможет». А теперь псковичи заперлись в своем городе и зовут князя Ингрийского: «Помоги-де, выручи, только когда спасешь, уйди восвояси и более к нам не показывайся». Так?
Стоявший в течение всей тирады барона потупив глаза боярин вспыхнул:
— Псковская дружина выйдет из ворот и поддержит тебя, князь.
— А велико ли ее число? — резанул Андрей. — Похвалялась мышка коню помогать. Даже после того, как мы объединим дружины, ливонцев будет больше, а посадник новгородский ни мычит ни телится.
— То не в нашей власти, — повторил гонец. — Ответь мне, князь, придешь ли к нам на помощь или нет?
— Условия мои прежние, — спокойно произнес Андрей. — Псков признает меня своим князем, встанет под мою защиту, купцы ингрийские и псковские смогут беспошлинно торговать на землях Ингрии и Пскова. Тогда я обещаю защиту и покровительство ныне и вовек.
— Вече этого не примет, — сухо отозвался псковский боярин.
— Я не буду лить кровь своих воинов за тех, кто мне самому помогать отказывается, — отчеканил Андрей. — Мне известно о совете посадников, псковского и новгородского, на котором решили вы сидеть мирно, если рыцари пойдут через Нарову на меня. «Мы-де потом под Новгородом навалимся да Ингрию промеж собой поделим». Так? Да вот рыцари порешили, что Псков полегче вначале пограбить будет, и на вас пошли. Теперь вы ко мне прибежали.
«Вот черт, — подумал барон, — он сейчас всю мою агентурную сеть провалит». Но вслух добавил, не давая опомниться боярину:
— Вечу передашь, что князь Ингрийский ни зла псковитянам не желает, ни вольностей их нарушить. Но прошло то время, когда каждый по отдельности жить мог, и лишь слепота бояр псковских и корысть посадника не дают нам объединиться. Ступай.
Псковитянин вышел. Князь повернулся к барону:
— Что скажешь, барон?
— Тебе войско собирать, мне в Новгород ехать.
— Зачем?
— Как ни крути, без новгородской дружины нам с ливонцами не управиться. Даже если побьем разок, они вновь нападут, нашу усобицу используют, поодиночке разобьют. Надо объединиться и разбить их сейчас так, чтобы надолго отбить охоту сюда ходить. Если они увидят, что за Наровой встало новое, мощное, единое государство, мы обеспечим себе покой на западной границе. Посадники одни этого не видят. Власть глаза застилает, свой куш дальше сегодняшнего дня не дает смотреть. Но только не все такие. Сейчас самый момент, чтобы убедить новгородское вече принять твои условия.