– Хорошо бы, – почти согласилась Елена, – вопрос только когда?
– В пять часов.
– Где?
– Ты сегодня на машине?
– Да.
– Подъезжай тогда к метро «Рязанский проспект» по ходу в центр. Я буду ждать тебя напротив супермаркета. Договорились?
– Договорились. Если что-то изменится…
– Если что-то изменится, – строго сказал Данилов, – то независимо от причин и обстоятельств я буду считать, что ты передумала…
– Ну так нельзя, Вова, – голос стал жалобно-укоризненным. – Я же на работе, мало ли что может случиться. Вдруг меня Гучков к себе потребует…
– Ничего страшного, будешь каждые полчаса отзваниваться его секретарше и рассказывать, какими медленными темпами ты продвигаешься от Таганской площади к Сухаревке, – ответил Данилов. – В пять, где договорились.
– Только к десяти я должна быть дома!
– Будешь, не волнуйся. Успеешь проверить у сына уроки, покормить его ужином и рассказать сказку на ночь…
– Мой сын, – рассмеялась Елена, – в неполные двенадцать лет сам делает уроки, готовит себе и мне ужин, а на ночь смотрит боевики.
– Совсем взрослый! – восхитился Данилов. – Как зовут-то?
– Никитой.
– Хорошее имя, – одобрил Данилов. – Исконное, но не посконное.
– До встречи…
Елена дала отбой. Должно быть, в кабинет кто-то вошел.
Данилов бросил трубку на диван и стал есть яблоко, раздумывая над тем, что следует дарить на первом свидании женщине, которую десять лет считал потерянной безвозвратно. Фантазия не предлагала ничего лучшего, кроме букета, но Данилов вовремя сообразил, что таскать с собой букет Елене будет неудобно, а оставить его в машине – неудобно вдвойне.
На ум пришла заезженная истина, не раз слышанная от матери, утверждающая, что лучшим подарком является книга. Минута размышлений – и этот вариант тоже отпал.
«Ладно, – наконец-то определился Данилов. – Диск с классическим джазом будет в самый раз. Если даже у нее уже есть такой же, ей хотя бы будет приятно, что я помню ее пристрастия»…
В половине пятого он стоял в магазине и выбирал подарок. Не без помощи парнишки – продавца остановился на «подарочном» джазовом сборнике из четырех дисков. Уже собрался расплатиться на кассе, как подумал о том, что неплохо было бы порадовать и сына Елены, любителя боевиков.
Требовались боевики, и желательно не из последних, новинки есть у всех любителей жанра. Тут долго размышлять не пришлось – в фильмах киноман Данилов разбирался не хуже, чем в медицине.
– У вас есть фильм Тарантино «Настоящая любовь»? – спросил Данилов у продавца в отделе художественных фильмов.
– Минуточку! – продавец набрал на клавиатуре название фильма, пощелкал мышью и обрадовал: – Есть.
– Прекрасно! А «Харлей Дэвидсон и ковбой…»
– Обижаете, – улыбнулся юноша. – Это – всегда.
На кассе Данилов купил два подарочных пакета и разложил по ним подарки, приговаривая вслух:
– Жене – цветы. Детям – мороженое.
«Бриллиантовую руку» он мог смотреть бесконечно.
Без десяти пять он уже был на месте. Тогда, в их прошлой жизни, Елена славилась тем, что никогда не опаздывала. Ни на занятия, ни на свидания.
Не опоздала она и сейчас, даже подъехала к Данилову на три минуты раньше.
– Приветствую! – сказал Данилов, садясь на переднее сиденье. – Держи – это тебе и Никите.
– Спасибо, – Елена слегка покраснела. – Очень приятно!
Данилову понравилось, что она не отправила пакеты на заднее сиденье, а сразу же заглянула в них.
– Вау! – восхитилась она, разглядывая свой подарок.
– Соври, что у тебя нет такого – мне будет приятно это слышать, – с улыбкой попросил Данилов.
– Вова! Я даже не знаю этих исполнителей! Какой-то Армстронг, какая-то Сара Вон! Как чарующе звучат их имена! Наверное, они играют классный джаз!
– Там еще есть такие уникумы, как Чарли Паркер и Элла Фицжеральд, – заметил Данилов. – Говорят – потрясные перцы!
– Надо убедиться! – Елена сунула свой подарок обратно и взялась за Никитин. – «Харлей Дэвидсон». Что-то знакомое… Вова, а это – приличные фильмы, без порнографии?
– Приличней не бывает! – заверил Данилов. – Ну, тряхнут разок сиськами или голой попой повертят. Средоточие целомудрия. Соври, что у твоего сына нет таких фильмов, и в знак признательности я покажу тебе, где можно оставить машину.
– Нет, таких фильмов у него точно нет!
Осмотренные подарки отправились на заднее сиденье.
– Поверни направо во двор… езжай прямо… еще раз направо… тормози. Здесь тебя не запрут и до входа в метро полтора шага.
– Ты так хорошо знаешь местные закоулки! – похвалила Елена.
Данилов, вытаращив глаза, уставился на нее.
– Елена Сергеевна, это же район нашей подстанции!
– Простите, Владимир Александрович, когда я на свидании, я забываю о работе.
– А у нас, что – свидание? – снова удивился Данилов. – Я думал, мы просто поужинаем вместе.
– Прямо в моей машине? – Елена открыла свою дверцу и выставила ногу наружу.
– Наверное, нет.
– Тогда вылезай!
Внизу, на перроне, Елена обеспокоенно спросила:
– Чего ты так на меня смотришь?
– Забыл, какая ты в штатском, – признался Данилов, окидывая взглядом ее фигуру, тесно обтянутую джинсами.
– Ну и…? – Елена выжидательно поиграла бровями.
В такой момент нельзя было удержаться от теплого дружеского хамства.
– Белый халат делает тебя соблазнительнее! – доверительно сказал Данилов.
Он ожидал подзатыльника или пинка, но в ответ услышал короткий смешок.
«Девочка выросла», – подумал Данилов и слегка погрустнел.
– Куда мы едем? – спросила Елена.
– Я знаю на «Китай-городе» одно чудное местечко. На задворках, но зал уютный, народу всегда мало и кормят вкусно. Не против?
– Едем!
Данилов обернулся к подошедшему поезду и одновременно с раскрытием дверей получил крепкий пинок коленом в зад, отчего вошел в вагон чересчур поспешно.
– Один – один! – констатировала Елена. – Будешь знать, как говорить женщинам гадости.
До «Китай-города» по предложению Данилова играли в «камень – ножницы – бумагу». Пытались вести подсчет очков, но трижды сбивались со счета и в конце концов бросили это дело и играли просто так – ради азарта. Елена жульничала – пыталась показать свою фигуру на долю секунды позже Данилова. Данилов сердился и призывал в свидетели соседей по вагону.
На эскалаторе, стоя лицом к Данилову, Елена сказала:
– Сто лет не целовалась в метро…
– Ну и зря, – ответил Данилов. – Где ж еще целоваться, как ни в метро. Тепло, светло и с потолка не каплет.
Но сам никаких попыток к сближению не предпринял и лезть с поцелуями не стал.
В ресторане, если так можно было назвать крошечное заведение из барной стойки и четырех столиков, Елена отодвинула от себя меню.
– Закажи мне что-нибудь сам, только без спиртного.
– Два салата «Цезарь», две отбивные с овощами на гриле, апельсиновый сок даме, минералку с газом и пятьдесят грамм «Джонни Вокера» мне, – быстро сказал Данилов официанту.
– Хлеб нужен? – уточнил официант. – Есть свежевыпеченные булочки.
– Спасибо, не надо.
– Я чувствую себя как школьница, которую приобщает ко взрослой жизни строгий папаша, – призналась Елена.
– Почему?
– Ты с таким серьезным видом делал заказ, и вообще – ты солидно смотришься.
– Даже в этом наряде?
Собираясь на встречу Данилов, не стал облачаться в костюм с галстуком, сочтя этот вариант пошлым и не вписывающимся в ситуацию. Вместо костюма он явился в джинсах, синей рубашке с короткими рукавами и кожаном жилете. Этакий помощник шерифа с Дикого Запада, только без кольта.
– Наряд как наряд, – пожала плечами Елена. – Нормальный наряд. Когда несколько лет проживешь с человеком, который даже дома ходит при галстуке, то…
– Слушай и запоминай! – перебил ее Данилов, и в этот момент вид у него был внушительный, даже чуточку грозный. – Между нами не должно быть никаких призраков прошлого. Твои мужчины, мои женщины, что с кем было, когда и за сколько – все эти темы для нас запретны. Мы с тобой когда-то расстались, а теперь снова встретились. И мы будем продолжать встречаться, если поймем, что нам хорошо друг с другом. Или не будем, если нам будет скучно и неинтересно. Но при одном условии – все, что было не с нами обоими, нас не интересует. Ты согласна?
– Согласна, – тихо сказала Елена. – Но у меня еще есть сын…
– Не передергивай! – возмутился Данилов. – Я имел в виду не твоего сына, а воспоминания, впечатления, сравнения и все такое прочее.
– Не передергивай! – возмутился Данилов. – Я имел в виду не твоего сына, а воспоминания, впечатления, сравнения и все такое прочее.
Официант принес салат и напитки. Данилов поднял свою рюмку, подмигнул Елене и пригубил янтарный напиток.
– Расскажи лучше, чем ты занималась сегодня, – попросил он, берясь за нож и вилку.
– Тем же, чем занимался Василий Шуйский с боярами, – улыбнулась Елена. – Расправилась с Лжедмитрием. Начала еще вчера, а сегодня он уволился со «скорой».
– А как отреагировал Центр?
– Нормально, – поморщилась Елена. – Я смогла обосновать свое предложение по замене Кочергина Федулаевым, даже не поднимая вопроса с этой кляузой. Он вообще не тянул, как старший врач, а после того, что произошло, у меня не было желания видеть его на подстанции. Он, правда, хотел перевестись старшим врачом на какую-нибудь другую подстанцию, но то ли покупателей на него не нашлось, то ли Сыроежкину он надоел, но выбор нашему Лжедмитрию был предложен такой – или на линию, или пошел вон. Он выбрал второе.
– Каждый человек – творец своей судьбы, – хмыкнул Данилов. – Но таких вздорных придурков, как Лжедмирий, редко встретишь. Поделом ему.
– Спасибо! – Елена осторожно прикоснулась к руке Данилова, держащей вилку.
– Мне-то за что? – Данилов положил вилку с ножом на стол и взял руку Елены в свои.
Хотел сказать что-то доброе, но вместо этого выдал:
– А как себя чувствует Сафонов?
– Сегодня с утра прибегал каяться, – Елена высвободила руку. – Я предупредила, что теперь глаз с него не спущу.
– Сафонов – безвредный кретин, – сказал Данилов. – Правда – иногда он меня раздражает.
– Черт с ним, – подмигнула Елена. – Главное – чтобы я тебя не раздражала.
– Пока тебе это удается. Молодец, хорошо стараешься! – похвалил ее Данилов.
Глава семнадцатая Полет валькирий
Новоизбранный президент обычно выступает с речью. Только что назначенный старший врач Федулаев выступил на утренней конференции с мини-лекцией, посвященной такому важному и печальному событию в жизни каждого человека, как смерть.
– Вначале давайте поговорим о смерти, произошедшей в вашем присутствии, – начал он, расхаживая по комнате отдыха фельдшеров и теребя в руках испещренный записями лист – план своего выступления. – Здесь ваши действия зависят от диагноза умирающего. Все знают, что онкологические больные в случае смерти от онкологического заболевания реанимации не подлежат. Но, обратите внимание – в случае смерти именно по причине онкологического заболевания! Вы понимаете, что онкологический больной может получить инфаркт миокарда, тромбоэмболию легочной артерии или острое нарушение мозгового кровообращения, и в этих случаях вы обязаны проводить реанимационные мероприятия в полном объеме…
– Хотя бы на бумаге! – громко сказал с места Саркисян. – Чтобы не было вопросов!
– Отчасти Игорь прав! – кивнул Федулаев. – Обращаю ваше внимание на то, что полный комплекс реанимационных мероприятий должен длиться не менее тридцати минут! Тридцать минут! Лишь после получаса оказания реанимационного пособия вы имеете право констатировать биологическую смерть! Ни минутой раньше!
– Это все знают! – подал голос Кокс.
– Владик, – Федулаев погрозил ему пальцем, – не ты ли недавно спустя десять минут после смерти больного звонил на трупоперевозку и просил диспетчера направления прислать милицию на констатацию? Все фиксируется, коллеги, и если приходит жалоба…
Старший врач многозначительно замолчал.
– Юрий Романович прав, – поддержала заведующая, – всегда оценивайте ваши действия с точки зрения прокурора! И не забывайте в случае смерти при вас поподробнее писать анамнез, указывая, сколько времени длилось ухудшение, какие препараты принимал умерший, когда последний раз обращался в поликлинику.
– Да, да! – покивал Федулаев. – И обратите особое внимание на время доезда. Если оно превышает норматив, то наготове у вас должно быть веское обоснование.
– Веское и трудно проверяемое, – снова выступил Саркисян. – А то будете иметь капитальный геморрой!
– Игорь Герасимович, может быть вы продолжите вместо меня? – предложил Федулаев, прекратив расшагивать взад – вперед. – Я с удовольствием уступлю вам слово…
– Молчу! Все! – в подтверждение своих слов Саркисян зажал рот обеими руками.
– Комплекс реанимационных мероприятий должен быть полным, – Федулаев продолжил и говорить, и шагать. – Пособие по Сафару, санация воздушно дыхательных путей, для врачей обязательна интубация! И детально, развернуто, широко расписывайте проведенное вами лечение! Разумеется – ваша терапия должна соответствовать вашему диагнозу, той причине смерти, которую вы укажете в карте вызова.
– Ясный пень! – «дед» Малышков заскучал и решил поразвлечься. – А то выставляют…
– Частности мы сейчас разбирать не будем! – оборвала его Елена Сергеевна. – Продолжайте, Юрий Романович.
– Перейдем к описанию констатации. Простой фразы: «в четырнадцать сорок констатировал смерть» недостаточно. Констатация должна быть написана правильно, то есть должна быть обоснована. Описываем уровень сознания, зрачки и их реакции, дыхание, кожные покровы, причем обязательно подробнейшим образом записать все повреждения, пульсация на магистральных артериях, тоны сердца. Для врачебных бригад обязательно снятие кардиограммы в стандартных отведениях.
– Электроды можно не накладывать, лишняя возня! – посоветовал Бондарь. – Все равно будет ровная линия.
– Лучше наложить! – возразил Федулаев. – Привыкайте работать добросовестно, и жизнь ваша будет спокойной!
– Еще один подобный совет, Виктор Георгиевич, и я сделаю выводы! – посуровела Елена Сергеевна.
– Я пошутил! – поспешил заявить Бондарь.
– Карту вызова со смертью утром обязательно показывайте мне, – попросил Федулаев. – Не сдавайте, а подходите с картой в руках, чтобы мы вместе могли прочесть ее и, если потребуется, внести уточнения. А то к вашему следующему выходу карта уже окажется на Центре, если не в прокуратуре…
– Шестьдесят два – двенадцать – вызов! Двенадцатая бригада – вызов! – прогремели динамики.
Бондарь и Сорокин поднялись и вышли.
Федулаев бросил взгляд на часы, висевшие над дверью.
– Теперь перейдем к самой проблематичной для нас с вами смерти, если, конечно, вы не восьмая бригада и не взяли больного с улицы – смерти в автомобиле. Здесь решение руководства всегда бывает таким: «недооценка тяжести состояния, вкупе с отсутствием адекватной терапии, привела в процессе транспортировки к резкому ухудшению состояния больного, повлекшему за собой его смерть». Хорошего в этом мало. Можно, конечно, попытаться сдать труп под видом клинической смерти в ближайшую больницу, – Федулаев на ходу опасливо покосился на заведующую, но та никак не отреагировала на его слова. – Иногда это удается, тем более что реанимации отписаться легче. В противном случае вам надо ехать в ближайшее отделение милиции и уже оттуда сообщить о смерти больного диспетчеру направления и в службу трупоперевозки. Разумеется, не забудьте сообщить об этом дежурному по отделению милиции. Тело из машины не выгружаете и ждете «труповозов». В карте вызова не забудьте аргументировать ваше решение о самостоятельной госпитализации, причем учтите, что как бы не обстояло дело, состояние больного в момент начала госпитализации должно быть не хуже чем средней тяжести. Ни в коем случае не тяжелой!
– Позвольте мне добавить! – Чугункин дисциплинированно поднял руку.
– Пожалуйста, Кирилл Евгеньевич, – разрешил Федулаев.
Чугункин встал. Федулаев остановился у окна и обернулся к аудитории.
– Коллеги! Не забывайте о том, что на трупе должны остаться следы проведенных вами реанимационных мероприятий! Иначе патологоанатом на секции даст заключение о том, что реанимация не проводилась и вы получите по ушам за неоказание медицинской помощи и фальсификацию карты вызова. Со всеми вытекающими последствиями, вплоть до судимости! У меня все.
Сев на место, Чугункин переглянулся с Федулаевым. «Я же понимаю, что как старший врач ты не все можешь озвучить», читалось в его глазах.
– В случае смерти после вас вы должны иметь веские и всесторонне аргументированные основания для оставления больного на месте, – три шага, поворот, три шага, поворот. – Отказ больного от госпитализации еще ни о чем не говорит. Причем не забывайте, что в случае этого самого отказа больной в момент осмотра должен быть полностью контактен! Не бойтесь вызвать на себя «спецов» и не забывайте про актив на «ноль три» через два часа с отзвоном старшему врачу оперативного отдела. В карте вызова проведенное лечение должно быть расписано в строгом соответствии стандартам.