Это были мужчина и женщина, оба в купальных халатах. Они прошли светлый прямоугольник и скрылись в дюнах. Соргенфрей пошел вниз, к дому, где горел свет. От дома ему еще были смутно видны две фигуры, направляющиеся к морю. Он побелил в ту же сторону и бросился на песок за дюной. Песок был тонкий, как мука, и еще теплый. Он ползком взобрался на дюну, откуда можно было смотреть на берег.
Мужчина и женщина стояли всего в нескольких ярдах от него. Они сняли халаты, свернули их и положили на песок. Потом, взявшись за руки, пошли к воде. Через несколько мгновений обе фигуры скрылись в воде, только головы виднелись на поверхности. Соргенфрей подполз к халатам. Один из них обдал Соргенфрея запахом, от которого у него перехватило дыхание. Он подумал, не унести ли халаты, но отказался от этой идеи.
Тогда он прицелился из револьвера в мячики, подпрыгивающие на волнах, и прошептал: «Бах! Бах!» — ненадолго почувствовав себя совершенно спокойным и счастливым, как ребенок, который придумал новую игру. Но так же быстро настроение у него переменилось, и он спрятал револьвер в кобуру.
Он переполз дюну в обратном направлении и, поднявшись на ноги, направился к дому. Прежде чем войти в открытый дворик, Соргенфрей обошел вокруг дома, заглядывая во все окна, чтобы удостовериться, что внутри действительно никого нет. Потом пересек двор и вошел в комнату, где горел свет. На полу стояли два чемодана, которые он уже видел в аэропорту Каструп и позже, когда Борк вдруг встал и пошел по проходу автобуса. Открыт был только один из них.
Вильгельм Христиан Соргенфрей сел в плетеное кресло, которое не было видно из двери, и положил на колени револьвер со снятым предохранителем.
Когда они вышли из воды на берег, Алиса повернулась к нему:
— Расслабился?
— Я чувствую себя другим человеком.
— В самом деле? — Она засмеялась.
— А ты?
— Ну, я всегда одинаковая.
— Хорошо провела время?
— Да.
Помолчав, она спросила:
— О нем есть какие-нибудь новости?
Борк молчал, не зная, как ответить.
— Но ты хотя бы пытался что-нибудь выяснить?
— В этот раз нет. Я ведь даже не знаю, по какому номеру звонить. Да и что я мог спросить? Не выпускают ли такого-то раньше времени? А там сразу поинтересуются, кто звонит. К тому же ему целый год еще остался.
— Идиот, — сказала она, но прозвучало это почти нежно.
— Я сделаю что-нибудь, когда вернусь домой. Хотя не имею ни малейшего представления, с чего начинать.
— Узнай. Существует такая вещь, как «примерное поведение». Ну, возвращаемся?
Они надели халаты и медленно пошли через дюны. Над головой Большая Медведица светилась точно так же, как в холодную осеннюю ночь в Дании. Только здесь ночь была теплая…
Бедного Грау совсем замучили москиты. Когда он, устав, переставал отмахиваться руками, рой насекомых садился на них и начинал кусать.
Тунисский полицейский, смуглый человек, сидевший по другую сторону письменного стола, сказал:
— Она единственная датчанка, которая живет здесь постоянно. Вот ее адрес.
Грау долго изучал карточку.
— Где это?
— Ну, это не очень далеко, но найти трудно. Лучше возьмите напрокат машину. Для такси время сейчас слишком позднее. Кстати, мы можем перейти на английский, если вам так удобнее.
— Надо было сказать раньше, — проворчал Грау.
Алиса замерла на пороге. Дверь, которую они закрыли, уходя, теперь была приотворена, У Борка по спине прополз холодок. Он прошел мимо нее и остановился.
Человека в плетеном кресле он узнал сразу,
— Алиса, — начал он, — ты не…
Не глядя на него, она прошептала:
— Ты дурак.
Человек в плетеном кресле засмеялся.
— Ну наконец-то мы опять все вместе.
Алиса завязала пояс своего халата. Глядя в пол, она сказала, словно разговаривала сама с собой:
— От дилетантов никогда не убережешься.
— О, я не назвал бы его дилетантом, — заметил Соргенфрей. Он смотрел прямо на Алису.
Борк в это время взвешивал свои шансы. Он мог броситься вперед и, падая, схватить револьвер. Или повернуться и спокойно выйти в дверь, в которую только что вошел. Он не сделал ни того, ни другого.
— Садитесь, — произнес Соргенфрей, делая круговое движение дулом револьвера, словно показывая, что они останутся под прицелом, если даже пойдут за стульями.
Алиса все еще смотрела в пол. Потом подняла глаза на Соргенфрея.
— Хочешь выпить с дороги? Мы только что искупались.
— Ну, налей чего-нибудь, а мы с Борком подождем здесь.
На кухне есть нож, но приносить его сюда не нужно. Присядь, пока ждем, приятель.
Борк сел, плотнее запахнув халат.
— Хорошее местечко вы себе нашли, — проговорил Соргенфрей миролюбиво. — Телефона нет, соседи не докучают. Мы втроем очень мило и мирно поболтаем. А уж поговорить нам есть о чем! Этот дом принадлежит вам?
— Да, — ответил Борк. Алиса из кухни крикнула:
— Нет!
Они молча слушали, как она колет лед для напитков.
— Давай-ка вспомним, — сказал Соргенфрей, — когда мы с тобой виделись в последний раз? Через окно — ты то пригибался, то поднимался, как будто гимнастикой занимался. Ты однажды разглядывал меня в дверной глазок, но я не мог ответить тебе тем же. Потом ты видел меня — сейчас я просто думаю вслух — в окно кафетерия, когда я ждал тебя, а ты не пришел. Так что фактически я тебя по-настоящему видел только в банке. И, конечно, по телевизору. А потом в тот день, когда ты должен был опознать меня, но тебе не захотелось, да? Однако я не очень уверен, что должен тебя поблагодарить.
Борк услышал, что Алиса ногой открывает дверь. Он подумал — может быть, она соображает быстрее него? И что же она успела придумать? Подсыпать что-нибудь Соргенфрею в рюмку? У ее халата есть карман — могла ли она что-нибудь туда засунуть? Или она уже успела перейти на другую сторону?
— Не могли бы мы спокойно обсудить все это? — предложил он.
— Нет, — ответил Соргенфрей, переставая улыбаться. — Мы могли бы поговорить спокойно раньше, но это было уже довольно давно. Если быть точным, два с половиной года назад. Расскажи, чем вы занимались все это время, а я расскажу, чем приходилось заполнять свое время мне.
На маленьком пластмассовом подносе, который Алиса внесла в комнату, было три наполненных бокала.
— Просто поставь на стол, — сказал Соргенфрей, когда она направилась к нему. Как и Борк, он не спускал глаз с кармана ее халата. — Остановись на секунду. Карман твоего халата, тебя не затруднит его опустошить? Знаешь, это на всякий случай — вдруг он полон ужасных кухонных ножей и прочей гадости.
Алиса сунула руку в карман и, улыбаясь, вывернула его наизнанку.
— Хорошо, — кивнул Соргенфрей. — А напитки уже приготовлены. Какой бокал предназначался мне?
— Ты псих, — заявила Алиса.
— Просто немного нервный. Ладно, давай сюда бокал.
Он протянул левую руку, и Алиса подала ему один из трех бокалов.
— А теперь дай другой.
Она улыбнулась, взяла бокал и протянула второй, говоря при этом Борку:
— Все это потому, что он насмотрелся кинофильмов. Почему ты думаешь, — продолжала она, обращаясь уже к Соргенфрею, — что у меня в кухне есть что-то такое…
— Ладно, ладно, успокойся. Выпьем.
Алиса хихикнула, Соргенфрей, глядя на нее, рассмеялся, и Борк на мгновение почувствовал себя посторонним.
— Зачем ты приехал? — спросила Алиса, посерьезнев.
— Отдохнуть. Погреться под средиземноморским солнцем. Встретить старых знакомых. Поговорить с ними по душам.
— Тебя выпустили?
— Конечно, нет. Я взорвал стену динамитом. Дома об этом во всех газетах пишут.
— Может быть, уберешь наконец револьвер?
— Ни в коем случае.
Алиса искоса бросила быстрый взгляд на Борка, как будто хотела сообщить ему что-то важное, дать ему понять… Борк сделал маленький глоток из бокала и подумал — не тог ли это, что предназначался вначале Соргенфрею.
— Красивый дом, — заметил Соргенфрей, оглядываясь по сторонам. — Мебели, пожалуй, маловато. Однако — холодильник в кухне, электричество, водопровод, просторные комнаты. Да еще прямо у моря. Идеально для двоих. Интересно, сколько этот дом стоит?
— Нисколько — мы сняли его на время, — сказала Алиса.
— В этом случае деньги вы где-то храните. Ну, мы это выясним, впереди вся ночь.
— Деньги уже истрачены.
— Ерунда. Если б вы истратили деньги, то не держались бы вместе.
— Может быть, мы втроем…
Борк и сам не знал, как собирался закончить эту фразу. После того как он отпил из бокала, во рту остался горький привкус, которого, как ему казалось, не должно было быть.
— Ну уж нет! — очень громко сказал Соргенфрей. — В этот раз я не собираюсь делиться. Сейчас я хочу, чтобы мне отдали все — все, что осталось. И если я не получу этого, то у меня может испортиться настроение. У меня вообще очень плохое настроение. Как у медведя с жуткой мигренью. Мое настроение ухудшалось каждый день последние два с половиной года. Вот почему эта штука заряжена. А сейчас я это докажу, чтобы не было никаких недоразумений.
Борк и сам не знал, как собирался закончить эту фразу. После того как он отпил из бокала, во рту остался горький привкус, которого, как ему казалось, не должно было быть.
— Ну уж нет! — очень громко сказал Соргенфрей. — В этот раз я не собираюсь делиться. Сейчас я хочу, чтобы мне отдали все — все, что осталось. И если я не получу этого, то у меня может испортиться настроение. У меня вообще очень плохое настроение. Как у медведя с жуткой мигренью. Мое настроение ухудшалось каждый день последние два с половиной года. Вот почему эта штука заряжена. А сейчас я это докажу, чтобы не было никаких недоразумений.
Борк подумал, что Соргенфрей целится в него, но больше он ничего не успел подумать: бокал, который он поставил на пол, разбился, и осколки стекла и жидкость попали ему в ногу. Звук выстрела был тише, чем звон разбивающегося стекла. Никто не шелохнулся, и никто ничего не сказал в первое мгновение после выстрела.
— Главное, — усмехнулся Соргенфрей, — это тренировка. А сейчас мы займемся подсчетами. Будем считать назад со ста семидесяти восьми тысяч.
Борк попробовал представить, что вот сейчас он умрет. И вдруг ему очень захотелось жить — даже не просто жить, а чтобы в его жизни ничего не случалось. Пусть будет нудная работа в банке — ничего, он к ней давно привык. Ему очень захотелось вернуть все назад — к тому времени, когда он еще не увидел Соргенфрея. Но он понимал, слишком хорошо понимал, что пути назад нет… Он смотрел на Соргенфрея, все так же сжимавшего револьвер в руке, и ничего не делал. Шли мгновения, а он не предпринимал никаких попыток завладеть оружием. Алиса принесла из кухни бутылки и еще один бокал на подносике. Соргенфрей расстегнул воротник рубашки левой рукой.
— Передай мне бутылку, — сказал он Алисе, не глядя на нее. Левой же рукой он налил себе очень слабый джин с тоником.
Алиса наполнила бокал Борка и свой.
— Чего ты от нас хочешь? — спросила она. — Деньги мы истратили. Конечно, мы можем продать дом и выручку поделить, но…
— Ничего мы поделить не можем. Давно прошло то время, когда я предлагал что-то поделить. Сейчас мне нужны две вещи: получить деньги, которые еще остались, и напугать вас обоих до смерти. Интересно, здесь каждую ночь так жарко?
Чтобы закатать левый рукав, ему пришлось воспользоваться правой рукой. Борк, видимо, незаметно для себя подался вперед, ибо почувствовал на плече руку Алисы.
— Это же простая логика, — сказал Соргенфрей, поигрывая револьвером. — Единственное, что удерживало вас вместе, это деньги. Вы оба умеете считать. Вы придумали, как сделать, чтобы денег вам хватило хотя бы до тех пор, когда…
— …тебя отпустят. Мы планировали все спустить к тому времени, когда ты выйдешь. И только твое «примерное поведение» мы не учли. Вот почему дома есть еще немного денег.
— Ты лжешь, — тихо проговорил Соргенфрей.
Свет привлек множество москитов, и Соргенфрей беспрестанно почесывал шею и руки. Он позволил Алисе закрыть дверь и задернуть шторы. По пути назад к своему стулу она приостановилась и взяла что-то со стола.
— Одну минуту! Что там у тебя?
— Сигаретная бумага и табак. Мы тут сами сворачиваем, Дым отгоняет москитов.
Алиса села и стала свертывать сигарету. Борк смотрел на нее, не понимая, как она может сохранять спокойствие.
— Дай мне свою сигарету! — сказал Соргенфрей. Нервы у него явно начинали сдавать. Алиса бросила ему сигарету.
— Добрый старый Флемминг Борк, — начал Соргенфрей. — Где же сейчас твой талант к импровизациям? Как хорошо, что рядом с тобой есть дама, которая удерживает тебя от глупостей. А сейчас мы будем говорить о деньгах.
Борк откинулся на спинку кресла. По голосу Соргенфрея ему показалось, что тот уже не думает, что имеет смысл говорить о деньгах. Он должен понимать, размышлял Борк, что он фактически может только напугать их — и все.
Алиса свернула еще одну сигарету и зажгла ее. Борк повернулся к ней, собираясь попросить и себе сигарету, но она покачала головой — как-то странно покачала, он не понял, в чем дело.
— Единственное, что я могу сказать о местном табаке, — проговорил Соргенфрей, делая очередную затяжку и выпуская клубы дыма, — это то, что москиты его уважают.
И вдруг Борк понял, в чем дело: Алиса подмешала что-то в табак.
— Я думаю вслух, — продолжал Соргенфрей. — Вы купили этот дом. Я не вижу никакой другой причины, по которой вы могли выбрать такую дыру, как Тунис. Причина в том, что вам нужно было где-то похоронить деньги. Скрыть деньги, появлению которых нельзя придумать законную причину. Если бы вы хотели их просто истратить, то выбрали бы другое место, — повеселее и где меньше москитов. Значит, деньги здесь!
— Деньги истрачены, — спокойно сказала Алиса. — Завтра можешь обыскать все. А если ты сделаешь какую-нибудь глупость, то посадят всех троих. Помни, что не только ты можешь засадить в тюрьму нас. Ты и сам туда попадешь. Пока тебя судили только за одно ограбление…
Соргенфрей ухмыльнулся. С ним явно что-то происходило,
— Не двигайся. Вон там москит, он хочет тебя укусить.
Он поднял револьвер, прицелился и выстрелил поверх ее головы. Пуля с сухим звуком пробила стекло. Алиса бросилась вперед, закрыв лицо скрещенными руками. Соргенфрей дико расхохотался.
— Кажется, я в него попал, — заявил он и выдохнул новый клуб дыма. Потом загасил сигарету о подлокотник кресла и замер, уставившись в одну точку.
— Дай мне еще сигарету, — через некоторое время произнес Соргенфрей.
Алиса бросила ему свою сигарету, он попытался ее поймать обеими руками и выронил револьвер. Борк рванулся вперед и опередил его. Взяв револьвер в правую руку, он направил дуло в сторону Соргенфрея.
— Ладно, я уйду, — пробормотал тот. — Но теперь вы от меня никогда не избавитесь. Я разделаюсь с вами обоими.
Он поднялся на ноги.
— Теперь я убью вас.
Он сделал два шага назад, чуть не упал, повернулся и медленно пошел к выходу.
— За ним, — прошептала Алиса.
— Стрелять из этого сейчас можно?
— Скорее! Ну, скорее! Или дай револьвер мне. Я не боюсь.
Борк заколебался.
— Но что ты с ним собираешься делать? Может, пусть просто уйдет? Мы ведь его напугали, не так ли?
— Ради бога, отдай мне револьвер или иди за ним сам, только не трать время на споры. Я знаю его, мы его нисколько не напугали. Он вернется и в следующий раз действительно убьет нас. Убьет. Скорее за ним, пока он не нашел другого оружия.
Борк продолжал колебаться, и Алиса попыталась отнять у него револьвер.
— Хорошо, я это сделаю, — сказал Борк. — Но я не уверен, что это правильно.
— Не говори, действуй, — прошептала Алиса.
Держа револьвер в вытянутой руке, Борк пошел к двери. Соргенфрея уже нигде не было видно.
— Неужели ты не мог идти быстрее? — прошептала за его спиной Алиса. — Он серьезно говорил. Флемминг, ты понимаешь? Он говорил серьезно.
— Что — серьезно?
— Что он убьет нас. Ты не понял? Теперь он нас убьет,
Алиса стояла посреди комнаты. Борк, сидя в плетеном кресле, наблюдал, как она пытается запихнуть свой транзисторный радиоприемник в самый большой из чемоданов.
— Ты знала, что он приедет?
— Конечно, знала. Я послала ему телеграмму и фотографию нашего дома. «Вот где мы живем, приезжай и поломай всю нашу жизнь! Не забудь захватить револьвер!» А как ты догадался? Конечно, это прекрасно согласуется с тем, что я собираю сейчас вещи, а?
Револьвер лежал на столике рядом с Борком. Борк поднял его, опять положил на место.
— Но куда ты едешь?
— В Каир, я тебе уже говорила. Или ты думаешь, что я о чем-то договорилась с ним?
Борк покачал головой, хотя подумал именно это.
— А кто забыл узнать, выпустили ли его из тюрьмы? Кто за весь день ни разу не оглянулся?
Алисе удалось запереть самый большой чемодан. Крышка пучилась, но все три замка защелкнулись.
— Ты собираешься идти пешком? — поинтересовался Борк.
— В деревне есть грузовик. Там встают рано, часа через два уже поднимутся. Если повезет, до этих пор к нам никто не придет. Здесь оружие нетрудно достать — если не ружье, то хотя бы нож… Он придет, можешь не сомневаться, я его знаю: он придет. В этот раз он убьет нас. Наверно, ты уже понял, что он сумасшедший? Еще больше, чем мы с тобой вместе.
Алиса села на чемодан.
— Не забывай, — сказала она, — что я никаких преступлений не совершила.
— Мне это нравится. Ты…
— А исчезну я только на время. Если, несмотря ни на что, вы с ним как-то договоритесь, я снова появлюсь.
Борк безуспешно пытался уследить за ходом ее мыслей. Он чувствовал, что стоит ему поспать хотя бы пару часов, и в голове прояснится. Потом он подумал, что ему лучше выпить. Он глотнул немного джина с тоником — но, конечно, стало еще хуже