— Даже если не отдыхать, то получается восемнадцать дней на лошадях и по крайней мере, шесть недель пешком. Слишком долго. А нет ли какого-нибудь другого пути?
— Корабль или лодка из Ньюстоува, — вступил в разговор Моггет, резко ударив лапой по карте. — Если мы таковой найдем, и если кто-нибудь из вас сможет им управлять.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
К северу от четвертого корабля обнаружилась лестница. Магия и хитрость того, кто ее делал, замаскировали ее, и она выглядела всего лишь чуть более темными пятнами на поверхности известняковой стены. И за этими пятнами была дверь на лестницу.
Они решили взбираться по этой лестнице на следующий день утром, чтобы дать себе еще один день Отдыха. Сабриэль не терпелось двинуться в путь, потому что она чувствовала, как опасность, грозящая отцу, увеличивается с каждым днем. Но она была достаточно разумна, чтобы понять, что для восстановления сил нужно время. Ведь Тачстоуну тоже нужен отдых, думала она. Она попыталась выжать из него побольше сведений, но ему явно не хотелось раскрывать рот, а когда он начинал говорить, Сабриэль начинал злить его извиняющийся тон.
После того как дверь на лестницу была найдена, Сабриэль уселась на траву и начала читать магию Хартии. «Книга Мертвых» осталась упакованной в клеенку. Но Сабриэль все время ощущала ее присутствие.
Тачстоун стоял у борта корабля и упражнялся с мечом. Он разминался и делал какие-то акробатические упражнения.
Моггет наблюдал за ним с земли, сверкая своими зелеными глазами так, будто смотрел на мышь.
Обед, как и беседа за едой, были неудачными. Вкус сушеной говядины с кресс-салатом, сорванным у ручья, не могли улучшить однообразные ответы Тачстоуна. Он даже вернулся к «миледи», несмотря на запреты Сабриэль. От Моггета не приходилось ждать помощи, потому что он сам упрямо называл ее Аборсен.
После еды все обратились к своим занятиям. Сабриэль взяла книгу. Тачстоун занялся упражнениями, а Моггет — наблюдением.
Спустя некоторое время Сабриэль попыталась поговорить с Моггетом, но он, казалось, заразился от Тачстоуна неразговорчивостью, хотя и без его раболепства. К вечеру все трое разгребли угольки от сгоревшего костра и улеглись спать.
Среди ночи Сабриэль проснулась. Не поднимаясь, она увидела, что костер снова разгорелся и около костра, глядя на его пламя, сидит Тачстоун. У него было измученное лицо, лицо больного человека.
— Что с вами? Вы в порядке? — спросила Сабриэль, облокотившись на руку.
— Не совсем. Я вспомнил то, чего не должен был бы вспоминать, и не помню того, о чем должен был бы помнить.
Сабриэль не ответила. Тачстоун говорил, обращаясь к костру, а не к ней.
— Пожалуйста, засните, миледи, — Тачстоун снова вернулся к тону слуги. — Я разбужу вас.
Сабриэль открыла было рот для ехидного ответа, но промолчала и нырнула под одеяло. Думай только о том, как спасти отца, сказала она себе. Самое главное — спасение Аборсена. Перестань огорчаться из-за проблем Тачстоуна или капризов Моггета. Спасти Аборсена. Спасти Аборсена, спасти…
— Подъем! — прямо в ухо сказал ей Моггет. Она перевернулась на другой бок, но кот перепрыгнул через нее и закричал в другое ухо: — Подъем!
— Да я уже проснулась, — пробормотала Сабриэль. Она села, завернувшись в одеяло, чувствуя предрассветный холод на лице и на руках.
Было еще очень темно, светило неверное пламя костра, и сверху, над ямой, возникли слабые отблески рассвета. Тачстоун уже сварил овсянку. Он умылся и побрился кинжалом, порезав кожу на щеке.
— Доброе утро, — сказал он. — Через пять минут, миледи, все будет готово.
Сабриэль сердито глянула на него, взяла рубашку и брюки и пошла искать укромное местечко среди кустов у ручья.
Ледяная вода окончательно разбудила Сабриэль. Чистая, проснувшаяся и бодрая она вернулась к костру и съела свою порцию овсянки. Затем поел Тачстоун, а Сабриэль тем временем прилаживала доспехи, меч и колокольчики. Моггет лежал у костра и грел свой белый живот. Уже не в первый раз Сабриэль подумала, а нуждается ли кот в еде. Он явно любил поесть, но казалось, ел для удовольствия, а не по необходимости.
Тачстоун, продолжая исполнять роль слуги, вымыл миску и ложку, загасил огонь, но, когда он решил взять себе рюкзак, Сабриэль остановила его.
— Нет, Тачстоун. Это мой рюкзак, Я понесу его сама. Спасибо.
Он, поколебавшись, отдал Сабриэль рюкзак и хотел помочь ей надеть его, но она продела руки в лямки прежде, чем он успел приподнять мешок.
Через полчаса после того, как они преодолели треть подъема по лестнице, Сабриэль раскаялась в своем решении тащить рюкзак. Она все-таки недостаточно окрепла после крушения Бумажного Крыла, а лестница была слишком крутой, и Сабриэль с трудом преодолевала ее спиральные повороты.
— Может быть, возьмете мой рюкзак, — вынуждена была сказать Сабриэль, когда они остановились около какой-то ниши на повороте. Тачстоун кивнул и взял рюкзак.
— Тогда я пойду впереди, — добавила Сабриэль и, подняв свою свечу, шагнула на следующую ступеньку.
— Нет, — сказал Тачстоун. — Там есть охрана и охранники. Я знаю, с какими словами нужно проходить мимо них. Может быть, они и пропустят вас, как Аборсена, но я в этом не уверен.
— Похоже, к вам возвращается память, — сказала Сабриэль, слегка раздраженная тем, что Тачстоун ей противоречит. — Скажите, вы имели в виду эту лестницу, когда рассказывали, как Королева попала в засаду?
— Нет, — коротко ответил Тачстоун, поколебавшись, он добавил: — Та лестница была в Билайзере.
С этими словами он повернулся и двинулся вверх. Сабриэль последовала за ним, Моггет замыкал шествие. Без рюкзака Сабриэль чувствовала себя гораздо свободней. Наблюдая за Тачстоуном, она видела, что он иногда приостанавливался и произносил несколько слов. В этот момент ощущалось легкое прикосновение магии Хартии, более сильной, чем внизу, в туннеле, и, возможно, более смертоносной. Ощущалось и присутствие Смерти: эта лестница в давние времена была свидетельницей многих убийств.
В конце концов они добрались до большой комнаты с двустворчатыми дверями в одной из стен. Сквозь многочисленные маленькие круглые отверстия в потолке лился свет.
— Вот и дверь наружу, — сказал Тачстоун. Он задул свою свечу, взял из рук Сабриэль огарок и сунул обе свечки в передний карман своего килта. Сабриэль хотела пошутить по поводу горячего воска, который может кое-что повредить, но раздумала. Тачстоун, похоже, не обладал чувством юмора.
— Как же она открывается? — Сабриэль указала на дверь, в которой не было ни ручки, ни замка, ни ключа.
Тачстоун помолчал, а потом расхохотался.
— Не помню! Пройти всю лестницу, вспомнить все пароли и сигналы, и все напрасно! Напрасно!
— Но вы по крайней мере привели нас наверх. Я бы до сих пор сидела у ручья и смотрела на небо, если бы вы не появились.
— Вы бы нашли путь наружу. Или Моггет нашел бы, — печально сказал Тачстоун. — Дубина! Да так и оставаться мне деревяшкой…
— Тачстоун, — прошипел Моггет, — заткнись! Ты нам очень нужен, понял?
— Да, — ответил Тачстоун. Его возбуждение немного улеглось. — Извини, Моггет. Извините, миледи.
— Пожалуйста, пожалуйста, просто Сабриэль, — устало сказала девушка. — Я ведь только что закончила школу, мне всего лишь восемнадцать лет! Какая я миледи!
— Сабриэль, — послушно сказал Тачстоун. — Я попытаюсь запомнить. Но «миледи» — это так привычно. Это напоминает мне о моем месте в мире. Мне так легче.
— А мне все равно, легче вам или труднее! — огрызнулась Сабриэль. — Перестаньте называть меня миледи и рассуждать как слабоумный! Будьте самим собой. Ведите себя нормально. Мне не нужен камердинер. Мне нужен полезный друг!
— Очень хорошо, Сабриэль, — с выражением сказал Тачстоун. Было видно, что он разозлился, но, по крайней мере, это избавит его от униженности, решила Сабриэль.
— Что ты думаешь насчет этой двери? — спросила она у Моггета.
— Я думаю, — сказал кот, поглаживая хвостом ноги Сабриэль, — что надо ее толкнуть. Надо, чтобы ты и Тачстоун толкнули створки двери.
— Толкнули?
— А почему бы и нет? — сказал Тачстоун, пожимая плечами. Он подошел к створке и приложил ладони на окованное металлом дерево. Сабриэль после минутного раздумья сделала то же самое.
— Раз, два, три, толкайте! — воскликнул Моггет.
Сабриэль толкнула на счет «три», а Тачстоун — на «толкайте».
Двери со скрипом открылись, в комнату ворвался солнечный свет, и в его лучах заплясали пылинки.
— Странно, — сказал Тачстоун. Дерево под его ладонями вибрировало, как натянутые струны лютни.
— Я слышу голоса, — в этот же момент воскликнула Сабриэль, уловив слова, смех и пение.
Они вышли, ладонями защищая глаза от яркого солнца, чувствуя на лицах острый прохладный ветерок, вдыхая свежий запах сосен, который прочистил их ноздри от подземной пыли. Моггет трижды чихнул и стал быстро бегать по кругу. Позади тихо закрылись створки двери.
Они стояли на небольшой поляне посреди соснового леса, где деревья были высажены в определенном порядке, как на плантации. Земля была устлана ковром из сосновых иголок, повсюду валялись сосновые шишки.
— Уотчвуд, — сказал Тачстоун. Он несколько раз глубоко вздохнул и посмотрел на небо. — Сейчас зима или ранняя весна?
— Зима, — ответила Сабриэль. — Там, недалеко от Стены, шел очень сильный снег. Здесь немного теплее.
— Большая часть Стены, Лонг Клиф и дом Аборсена расположены на Южном плато, — объяснил Моггет, — то есть на высоте от тысячи до двух тысяч футов над уровнем моря. А то место, где мы сейчас находимся, — ниже уровня моря.
— Все это очень интересно, — перебила его Сабриэль. — Но лучше бы кто-нибудь из вас рассказал то, что мне действительно хотелось бы знать, например, что такое Великие Хартии?
— Я не могу, — одновременно проговорили и Моггет, и Тачстоун.
Затем Тачстоун быстро продолжил:
— На нас лежит заклинание: тот, кто не является магом Хартии, но достаточно тесно связан с Хартией, может об этом говорить. Это может быть ребенок, крещенный со знаками Хартии, но еще не повзрослевший…
— А ты умнее, чем я думал, — сказал Моггет.
— Ребенок, — сказала Сабриэль. — Откуда ребенок может об этом знать?
— Если бы у тебя было соответствующее образование, ты бы тоже знала, — сказал Моггет.
— Возможно, — согласилась Сабриэль. — Но подозреваю, что то, чему меня выучили в Анселстьерре, здесь, в Старом Королевстве, спасло мою жизнь. Хватит об этом. Куда мы теперь двинемся?
Тачстоун посмотрел на небо, голубое над поляной и темное над соснами. Солнце, хорошо видимое Над деревьями, двигалось к зениту. Тачстоун глянул на тени от сосен и сказал:
— На Восток. Там будут Камни Хартии, много Камней… Они ведут к восточной опушке Уотчвуда. Все это место пронизано магией.
Между камнями повсюду вилась дорожка, проложенная зверями. В тени сосен было прохладно, но приятно. Камни Хартии успокаивающе действовали и на Сабриэль, и на Тачстоуна, они служили маяками в море деревьев.
Ни один из Камней не был разбит, и это успокоило Сабриэль, которая часто вспоминала разбитый, в кровавых пятнах Камень Расколотого Креста.
Последний Камень стоял на опушке леса, на гранитном обрыве. Он был ярдов тридцать — сорок высотой и обозначал конец леса и обрыв к низине.
Сабриэль, Тачстоун и Моггет стояли около Камня и смотрели вперед, на огромное серо-голубое море, безостановочно накатывающее волны к берегу. Внизу лежали плоские поля Ньюстоува, пронизанные сетью каналов. Сама деревня находилась в миле от них, тоже на высоком утесе.
— Поля затоплены, — озадаченно произнес Тачстоун. Казалось, он не верил своим глазам.
Сабриэль проследила за его взглядом и увидела — то, что она принимала за посевы, на самом деле было наносами и водой. Молчаливо стояли неработающие мельницы и насосы. Похожие на лист клевера флюгеры неподвижно возвышались на верхушках башен, несмотря на то что с моря дул ветер.
— Но насосы были заколдованы! — воскликнул Тачстоун. — Они должны были работать только от дуновения ветра…
— На полях нет людей, с этой стороны деревни — ни одного человека, — добавил Моггет.
— Должно быть, Камень Хартии Ньюстоува расколот, — сказала Сабриэль, сжав губы. — Я чувствую, что ветер несет зловоние. В деревне Смерть.
— Самый быстрый путь к Билайзеру — по морю. Я смогу управлять лодкой, — сказал Тачстоун. — Но если в деревне Смерть, может быть, мы…
— Мы спустимся вниз и достанем лодку, — строго заявила Сабриэль. — Пока еще солнце стоит высоко.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
По затопленному полю шла мощеная дорожка, по колено залитая водой. Только дренажные канавы, расположенные выше уровня воды, были сухими по краям, но они вели не к деревне, а на восток. Поэтому Сабриэль и Тачстоун пошли по затопленной дорожке. Лучше всех было Моггету: он вспрыгнул на руки к Сабриэль и теперь лежал на ее плечах, как белый пушистый воротник.
Из-за воды и грязи двигались очень медленно. До сухого места они добирались почти целый час и вышли к началу деревни уже после полудня. Зимнее солнце не особенно грело, но небо было чистое.
Они осторожно подошли к деревне, угнездившейся на утесе. Она состояла из тридцати уютных кирпичных домиков с крышами из деревянных плиток. Какие-то домики были покрашены яркой краской, другие стояли мрачными, серыми от ветра и дождей.
Временами в полной тишине раздавалось завывание ветра и крики чаек. Сабриэль и Тачстоун плечом к плечу шли по главной улице, обнажив мечи и внимательно вглядываясь в закрытые двери и окна домов. Оба были испуганы и нервничали, от этого их подташнивало, и по спине бежали мурашки. Сабриэль все время чувствовала присутствие Смерти. Слабые обитатели Смерти, прячась от солнечного света, были где-то близко, в домах или в подвалах.
В конце главной улицы, на самом высоком месте утеса, на клочке хорошо подстриженной травы стоял Камень Хартии. Отломанная половина Камня черными гранитными осколками валялась на зеленой траве. Перед камнем лежало тело человека: его руки и ноги были связаны, из перерезанного горла вытекла кровь жертвоприношения.
Сабриэль опустилась на колени, глядя на поверженный Камень. Она чувствовала, что он разбит недавно, но дверь в Смерть уже была открыта. Сабриэль почти ощущала холод течения реки, которое лизало землю около камня, пытаясь выхватить из воздуха тепло и жизнь. Она знала, что совсем недалеко бродит и привидение, голодное, только и ждущее ночи, чтобы наброситься на живых.
Как она и предполагала, труп принадлежал магу Хартии, погибшему три-четыре дня назад. К удивлению Сабриэль, умершей была женщина средних лет, широкоплечая, мускулистая, с коротко стриженными русыми волосами, присыпанными песком и залитыми кровью.
— Деревенский целитель, — сказал Моггет, понюхав ее браслет.
Сабриэль наклонилась, чтобы рассмотреть браслет. Он был из бронзы с вкраплением зеленых камней, образующих знаки Хартии, теперь уже мертвых, потому что по бронзе пролилась кровь, и под металлом браслета не бился пульс.
— Эта женщина была убита три-четыре дня тому назад. Тогда же был расколот Камень, — объявила Сабриэль.
Тачстоун угрюмо кивнул и стал осматривать дома напротив. Меч его спокойно лежал у него в руках, но Сабриэль почувствовала, что все тело Тачстоуна напряглось, будто готовое к прыжку.
— Кто бы ни убил ее, дух ее не был похищен, — тихо добавила Сабриэль, как бы разговаривая сама с собой. — Интересно, почему?
Ни Моггет, ни Тачстоун ничего не ответили Сабриэль. Она решила было спросить у самой погибшей, но воспоминания о предыдущих путешествиях в Смерть быстро заставили ее передумать. Тогда она развязала веревки на руках и ногах убитой женщины и уложила ее в позе спящего человека.
— Я не знаю твоего имени, целительница, — прошептала Сабриэль. — Но надеюсь, ты скоро пройдешь за Последние Ворота. Доброго пути.
Она отошла на шаг и шепотом вызвала знаки Хартии для погребального огня, как делала это всегда, но пальцы ее дрожали и слова звучали неуверенно. Зловещее влияние расколотого Камня давило на нее, казалось, кто-то схватил ее за горло и при этом сжал ей челюсти. По лбу катился пот, боль пронзила легкие, язык стал заплетаться в пересохшем рту.
Но вдруг Сабриэль почувствовала, что ей кто-то помогает: ее снова наполнила сила, знаки оживились, руки напряглись, голос очистился. Она завершила молитву, и над женщиной вспыхнули искры, превратившиеся в пляшущее пламя, которое яростно разгорелось, охватило все тело женщины — и вскоре на месте убитой целительницы осталась горстка серого пепла — легкая добыча для морского ветра.
На плече Сабриэль лежала рука Тачстоуна, от которой исходила эта живительная сила. Как только Сабриэль выпрямилась, Тачстоун немедленно снял руку с ее плеча. Сабриэль глянула на него, но он уже рассматривал ближайшие дома, будто бы и не делал ничего, чтобы ей помочь.
— Спасибо, — сказала Сабриэль.
Тачстоун оказался сильным магом Хартии, возможно, сильнее, чем она сама. Это почему-то удивило ее. Сабриэль решила, что просто он знает больше знаков и заклинаний.
— Нам нужно торопиться, — сказал Моггет, бегая взад-вперед, но тщательно избегая осколков расколотого Камня. — Мы должны найти лодку и выйти в море засветло.
— К заливу надо идти вон той дорогой, — быстро добавил Тачстоун и указал направление кончиком меча. Оба, и Моггет, и Тачстоун, явно хотели поскорее уйти от расколотого Камня, подумала Сабриэль. Впрочем, так же, как и она сама. Здесь даже в ярком солнечном свете висела мрачная дымка. Трава пожухла, и тени от деревьев казались чернее и гуще. Сабриэль вздрогнула, вспомнив Расколотый Крест и чудовище по имени Тралк.
Залив лежал к северу от утеса. От берега в зелено-голубую воду выступало несколько деревянных пирсов. Берег и залив защищала от моря огромная дамба.