План боя возник у Эриксона моментально. Все необходимые указания через несколько минут были переданы сразу тремя сигнальщиками. Отправили радиограмму в адмиралтейство, «Хармеру» послали сигнал взять на себя обязанности старшего. «Перголу» приказали продолжать поиск, пока не присоединится «Салташ». «Роуз Арбору» предписывалось занять место «Пергола», а «Стриммеру» вменялось оказать помощь команде тонущего транспорта и затем присоединиться к отряду. Остальным кораблям охранения было приказано сменить походный ордер. Затем Эриксон вызвал Локкарта и Джонсона на мостик, чтобы объяснить свой замысел. «Салташ» развернулся и, подойдя к «Перголу», стал передавать длинный сигнал, начинающийся словами: «Поиск организуется в соответствии с двумя возможными вариантами…» Никогда еще Локкарт так не восхищался своим командиром, как в течение следующих двенадцати часов. «В конце концов, — думал он, — несмотря на все новые машины и приборы, главное — люди, от них зависит все…» Он знал, что Эриксон отчаянно измотан. Тяжелый, изнурительный переход до Мурманска. Пятидневный шторм. И все же во время последующей сложной охоты в действиях его командира не чувствовалось усталости.
Кроме великолепной физической выносливости, Эриксон сумел продемонстрировать высший класс тактического мастерства охоты за субмариной.
«Эриксон совершенно уверен, что лодка где-то здесь, — думал Локкарт. — Счастливчик «Пергол» шел по верному пути и, возможно, даже повредил ее».
Было шесть часов вечера, когда «Салташ» и «Пергол» разошлись в разные стороны, чтобы начать поиск по разработанной схеме, но лишь к полуночи получили первые результаты, наградившие их за труды.
Несколько раньше Эриксон с Рейксом прикинули все шансы на удачу. Во-первых, подлодка могла быть слегка повреждена во время атаки «Пергола». В этом случае она нырнет поглубже, в надежде одурачить преследователя и исправить повреждения. Во-вторых, лодка могла оказаться сильно поврежденной. Тогда ей немедленно нужно ползти к одному из своих портов, в убежище. И наконец, она могла избежать повреждения, находясь вне пределов досягаемости взрыва. Придя в себя от испуга, ее командир мог принять решение следовать в хвосте конвоя и ждать ночи, чтобы начать еще одну атаку. Во всех трех вариантах могли появиться и непредвиденные обстоятельства, но это давало Эриксону общую схему поиска, и он стал разрабатывать свой план, мастерски пользуясь имеющимися фактами и собственными догадками.
Третий вариант — лодка не повреждена — приходился на долю «Хармера» и остальных кораблей охранения.
«Салташу» и «Перголу» оставались два варианта: лодка «отлеживается», повиснув на большой глубине, или медленно ползет к дому. В последнем случае лодка могла идти на восток — к берегам Норвегии, на юго-восток — к берегам Германии и, наконец, прямо на юг — в один из бискайских портов. Тогда площадь поиска увеличивалась, а сама охота походила бы на поиск иголки в стоге сена. Эриксон в конце концов избрал вариант терпеливого выжидания в том месте, где были сброшены глубинные бомбы. Надежный гидроакустический аппарат и локатор «Салташа» давали ему решительное преимущество. Поиск же лодки на большой площади был затеей весьма безнадежной. У Эриксона осталось ощущение, что он дает младшему товарищу весьма сомнительный шанс прославиться… Примерно такая же мысль появилась и у неугомонного командира «Пергола», который перед тем как уйти, передал: «Не забудьте — это была моя пташка».
Эриксон, поколебавшись между сигналами: «Мы распилим медаль пополам» и «Шлите лишь необходимые сигналы», в конце концов решил не отвечать совсем…
Последующие шесть часов никому на борту «Салташа» не доставили особого удовольствия. Мертвая тишина и скучная монотонность были самыми тяжелыми испытаниями для усталых людей. Эриксон бодрствовал на мостике, а «Салташ» кружил над подозрительным местом. Час за часом гидроакустический аппарат монотонно пищал, как надоедливое насекомое, а луч локатора наталкивался только на все уменьшающуюся черточку — «Пергол», уползающий к юго-востоку. В восемь часов Эриксон наскоро поужинал. Появилась луна, но вскоре вновь исчезла, оставив их в темноте. Ветер слабел. Море успокаивалось. Холодало.
«Этот поиск может продолжаться часами. Он может продолжаться бесконечно», — думал полусонно Эриксон.
Смена вахт ровно в полночь принесла и смену обстановки. Аллингэм и Винсент едва успели принять у Рейкса вахту — последний еще возился с вахтенным журналом, — как динамик гидроакустического аппарата, вот уже шесть часов подряд издававший один и тот же надоедливый писк, вдруг изменил звук: это была четкая, ясная цель… Эриксон и все присутствовавшие на мостике вздрогнули.
— Сэр! — начал было Аллингэм.
— Мостик! — раздался голос гидроакустика.
— Командир, сэр! — крикнул старшина сигнальщиков.
— Отлично! — произнес Эриксон, усаживаясь поудобнее. — Я слышал. Какой прекрасный звук… Держите цель. Сигнал тревоги! Сигнальщик!
— Сэр!
— Передайте «Перголу»: «Возвращайтесь полным ходом».
«Перголу» потребуется около двух часов, чтобы вернуться из дальнего поиска… Но он заслужил право присутствовать при уничтожении врага и сильно поможет, если лодка попытается уйти… Гидроакустическое эхо становилось все резче. Локкарт, сидящий у «асдика», выкрикивал: «Цель медленно движется вправо». Винсент, стоя на корме у глубинных бомб, доложил о готовности. «Салташ» задрожал, набирая обороты, и устремился вперед, быстро сокращая расстояние до цели.
Но не так-то просто оказалось покончить с врагом. За час «Салташ» сбросил 68 глубинных бомб. Гидроакустический аппарат не упускал цели, но подлодка все еще была цела. Снова и снова «Салташ» разворачивался для атаки. Глубинные бомбы исчезали за бортом. За кормой подпрыгивало вверх и вскипало море. Но когда фрегат разворачивался, его прожектор упирался пустынную поверхность моря, а гидроакустик тут же снова ловил цель. Лодка постоянно оказывалась на том же месте! Да, им в лодке приходится туго… Но почему глубинные бомбы не могут поразить ее? Эриксон приготовил фрегат к очередной атаке на цель, неподвижную и надежную. Но вдруг он поднял голову и потянул носом воздух.
— Старпом! — крикнул он.
— Сэр! — отозвался Локкарт.
— Вы чувствуете запах?
Пауза.
— Да. Это соляр! — ответил Локкарт. — Топливо…
Выйдя на крыло мостика, Эриксон приказал направить прожектора прямо вперед и увидел большое темное пятно. Сверкающее, жирное, отражающее свет прожектора. Они сбросили еще партию глубинных бомб на то же место, развернулись, и Локкарт доложил: «Цель потеряна».
Молчание, наступившее на мостике, было похоже на поздравление с победой. Но Эриксон чувствовал, что не может этому поверить. Появления соляра было отнюдь не достаточно — ему нужны были обломки дерева, всякий мусор, плавающий на поверхности. Солярка могла просто вытекать из небольшой пробоины. Ее можно специально выпустить, чтобы обмануть преследователей и незаметно скрыться. Возможно, лодка и повреждена, но еще не добита. Отлежится и опять перейдет на меньшую глубину. «Подождем и мы», — с угрюмой решимостью подумал Эриксон. И уже вслух приказал Локкарту:
— Ищите цель. Продолжаю поиск.
«Плевать, что вам все это надоело», — с озлоблением подумал он. Но никто не вздохнул, никто не сказал ни слова, кроме Локкарта, который повторил приказ «Искать цель» оператору гидроакустического аппарата. И «Салташ» вновь пошел кругами, вновь начал свой поиск, как будто прошедшие шесть часов так ничего и не значили. Но подлодка исчезла.
Бесстрастно вслушиваясь в монотонный писк гидроакустического аппарата, Эриксон с трудом этому верил. Когда Локкарт доложил «Цель потеряна», командир подумал, что все дело в слишком сложной для акустика обстановке, ведь взрывы бомб перемешали воду с ее слоями отражения акустических волн, но вода успокоится, и они найдут лодку через несколько минут. Но эти минуты прошли. Лодку потеряли. И это после шести часов поиска, после восьмидесяти глубинных бомб…
Подлодка была рядом. Они ее держали почти в руках. А теперь Локкарт с этими двумя тупицами-операторами дурацкой машины снова упустили ее…
Локкарт вот уже десятый раз доложил «Цель потеряна» и добавил:
— Сэр, а вы не думаете, что она потоплена?
— Занимайтесь своим делом, черт побери! — взорвался Эриксон и выскочил из рубки.
Но сразу подумал: «Не стоило, пожалуй, говорить так резко». Он обернулся и сказал:
— Старпом!
— Да, сэр? — откликнулся Локкарт, выходя из рубки. Тон его был предельно сух.
— Сожалею, что погорячился, — пробормотал Эриксон. — Забудьте об этом.
— Ничего, сэр, — ответил Локкарт, который редко отклонял извинения, особенно такие скорые.
— Сожалею, что погорячился, — пробормотал Эриксон. — Забудьте об этом.
— Ничего, сэр, — ответил Локкарт, который редко отклонял извинения, особенно такие скорые.
— Я не думаю, чтобы она утонула, — продолжал Эриксон. — Нет у меня достаточных доказательств.
— Да, сэр, — ответил Локкарт. Он не соглашался с мнением командира, однако едва ли стоило говорить об этом сейчас.
— Я начинаю новый поиск. Готовность номер один остается в силе.
— Так точно, сэр!
«Не соблюдать готовность номер один, а спать надо, спать, — думал Локкарт, возвращаясь в рубку ГАС. — Вот чего я хочу, вот чего хочет он, вот чего хотят все. Этот упрямый старый хрыч не хочет внять голосу разума…» Локкарт, как и его старший оператор, был совершенно уверен, что лодка потоплена, разбита и разнесена вдребезги восемью десятками взрывов. Потеряла плавучесть и медленно шла ко дну, оставляя за собой хвост соляра. Но уж если малейшего намека оказалось вполне достаточно, чтобы вызвать такой гнев старика, то лучше заняться делом и не рассуждать… Он закрыл дверь рубки и сказал спокойно:
— Обычный режим. Продолжаем поиск.
Старший оператор повторил:
— Есть продолжать поиск, — но сразу стал неодобрительно насвистывать.
— Хватит свистеть, черт побери! — рявкнул Локкарт.
— У меня было что-то с зубом, сэр, — попытался оправдаться оператор.
— Займитесь делом.
Оператор склонился над приборами. Локкарт улыбнулся и посмотрел на него.
— Нам, пожалуй, стоит выпить еще по чашке какао. Это теперь надолго.
И правда, это затянулось очень надолго. Шли часы, но ничего особенного не происходило. В три часа утра к ним присоединился «Пергол». Прибытие корвета позволило Эриксону расширить зону поиска, перекрыв возможные направления бегства подлодки. Но и усилия «Пергола» найти подлодку были не менее тщетными, чем предыдущие старания «Салташа». В четыре часа сменилась вахта. На востоке начало светлеть. Море лежало серое и спокойное, словно размытая акварель. В пяти милях друг от друга кружили два корабля, похожие на близоруких старух, осматривающих мусорные ящики, которые давно пусты. Этот рассвет, этот вид кораблей и серые лица людей на мостике вновь вселили в Эриксона холодное сомнение. Он ведь мог и ошибиться. Подлодка могла очень далеко уйти, а могла быть потоплена их первыми атаками. За изнурительную одиннадцатичасовую охоту командир ни разу не сошел с мостика. Соблазн бросить всю эту затею, посчитать масляное пятно за явный признак победы, которую, кстати, едва ли кто мог отрицать, постоянно донимал его. Эриксон отлично знал, что все на корабле давно уж так и решили, что Локкарт уверен в уничтожении лодки, что операторы находятся в прескверном настроении по той же причине, что и на «Перголе», получив по прибытии сообщение о положении дел, думают точно так же.
Сомнения и неуверенность еще больше усиливали усталость. Ему хотелось спать. Регулярная смена каждые полчаса наблюдателей и рулевых еще более усиливала его полусонное состояние.
Локкарт опять заступил на вахту и вот уж в которой раз вышел из гидроакустической рубки доложить:
— Нет цели, сэр.
Эриксон начинал терять контроль над собственными нервами.
— Ну и что?!
Локкарт уставился на него в удивлении.
— Ничего, сэр, обычный рапорт. Мы только что закончили очередной круг.
— Что вы имеете в виду под очередным кругом?
— Я думал, что вы приказали…
— Боже мой, старпом, — начал было Эриксон, но осекся. Он подумал; «Нет, так не пойдет. И впрямь можно сдать… Через минуту еще расстреляю кого-нибудь». Капитан поднялся, расправил плечи, чувствуя страшную тяжесть. Теперь он знал, что сделает дальше.
Через несколько минут он говорил в своей каюте с доктором. Скотт-Браун, срочно извлеченный из постели посыльным, сидел в пижаме, поверх которой был надет спасательный пояс. Несмотря на нелепый вид, он старался сохранять солидность. Врач посмотрел на Эриксона и сказал с упреком:
— Вам давно пора лечь спать.
— Знаю, док, но не могу.
— Сколько времени вы отстояли на мостике?
— С тех пор, как потопили корабль из конвоя.
— Это слишком долго.
— Знаю, — повторил Эриксон, — но мне необходимо остаться там. Можете мне дать какую-нибудь таблетку?
— А в чем все же дело? — спросил Скотт-Браун.
— Вы что же, до сих пор не… — вспыхнул Эриксон, и сердце его бешено забилось. Он сел. — Под нами подлодка, — сказал он спокойно. — Я совершенно уверен, что она здесь, но до нее нужно добраться. Мне нужно что-нибудь тонизирующее, чтобы не заснуть.
— На какое время?
— Возможно, еще на одну ночь… Можете?
— Конечно, могу. Тут дело в…
— Так сделайте! — грубо прикрикнул Эриксон. Нервы его вновь натянулись до предела, — Это что будет? Инъекция?
Скотт-Браун улыбнулся, признавая поражение медицины перед кнутом служебной субординации.
— Нет, дам вам пару таблеток. Будете чувствовать себя, как весенний барашек.
— Сколько времени они действуют?
— Начнем с суток, — доктор вновь улыбнулся, — после этого вы свалитесь как подкошенный и проснетесь, как после страшной попойки.
Через несколько минут Скотт-Браун возвратился с двумя серыми пилюлями и стаканом воды. Едва Эриксон проглотил пилюли, как над головой зазвенел звонок переговорной трубы.
— Командир слушает, — Эриксон наклонился к трубе.
— Мостик, сэр, — донесся до него возбужденный голос Локкарта. — «Пергол» засек цель.
Эриксону очень хотелось воскликнуть: «Я же говорил вам! Болваны вы все!»
Но он только обернулся и спокойно сказал:
— Спасибо, док, — и пошел к двери.
За его спиной раздался голос Скотт-Брауна:
— Вообще-то вам полагается полежать десять минут, а потом… — больше Эриксон ничего не слышал. Он завернул за угол коридора и устремился вверх по трапу.
Не то от таблеток, не то от радующего глаз дневного света Эриксон почувствовал себя королем, едва поднялся на мостик. Да, теперь картина казалась совсем иной… В пяти милях от них «Пергол» разворачивался на полной скорости и на все 180°. Вода под его носом вспенилась. Корвет устремился в атаку. На фалах развевались два сигнала: «Подводная цель» и «Атакую». Эриксон вызвал гидроакустическую рубку и спросил Локкарта:
— У вас есть что-нибудь?…
И Локкарт ответил:
— Цель! Справа по курсу, пеленг 90!
И сразу же динамик стал передавать сильное поющее эхо, которое могло обозначать только подлодку, находившуюся под атакой «Пергола». «Салташ» круто разворачивался на боевой курс.
Бомбы, сброшенные «Перголом», взорвались в полумиле впереди фрегата. «Салташ», на ходу уточняя курс, сбросил свою серию бомб всего в двадцати ярдах от бесцветного, все еще бурлящего пятна воды. Затем оба корабля развернулись, готовые повторить атаку сначала. Но раздался глухой подводный взрыв, и из глубины моря вырвался фонтан смешанной с соляркой воды, осколки дерева, обрывки одежды, куски оборудования. Эриксон приказал: «Обе стоп — обе назад», «Салташ» остановился среди обломков. Команда сгрудилась у поручней, с любопытством глядя на выныривающие предметы, а палубные матросы направились на корму с ведрами и крючьями в руках. Победа требовала трофеев… «И все-таки мы добились своего, она была там, я оказался прав!..» Эриксон обернулся и поймал взгляд Локкарта. Последнюю атаку старпом провел с точностью до пяти ярдов.
— Извините, сэр, — пробормотал Локкарт, виновато улыбаясь.
Эриксон, усевшись на свое место, жалел лишь об одном — о таблетках, которые не следовало бы принимать, которые следовало бы приберечь для другого случая, когда он действительно измотается…
* * *— Сэр, — сказал Локкарт. — Похоже, что сам адмирал ожидает нас на пирсе.
— А-а, — Эриксон был слишком занят управлением кораблем, который постоянно сносило ветром и сильным отливным течением обратно в море. Потом приказал: — Малый назад, — и спросил:
— И что его сюда принесло, хотел бы я знать?
— Может, это он из-за нас?
— Обе стоп. Подать но, да поживее, иначе нас опять снесет… — Эриксон мельком глянул в бинокль на причал и кивнул. — Похоже, что из-за нас. Очень мило с его стороны. Малый вперед. Лево на борт… Надеюсь, мы не врежемся в пирс. Кранцы за борт.
— Носовой закреплен, сэр. Думаю, теперь он простит нам и это.
Вода забурлила в промежутке между кораблем и причалом. Буруны от винтов облизывали деревянную обшивку пирса. «Салташ» подходил ближе и ближе, искусно используя ветер и отлив, Подали кормовой. Адмирал на пристани заметил стоящего на мостике Эриксона и весело помахал рукой. Эриксон отдал честь.
— Вызывайте команду для захождения, старпом. Встреча, кажется, будет очень торжественной.