Господь не говорил наинской вдовице, что твои страдания спасительны, что так искупается грех человеческий, что сын по твоим молитвам воскреснет – избавится от грехов, которые он зачерпнул в земной жизни, войдет в Царствие Небесное. Этого Господь не говорил, Он сказал только одно: «Не плачь!» И сделал конкретное дело – Он воскресил сына вдовицы.
Я виноват!
Когда горе посещает человека, наверное, самое главное – надо помнить, что никто не виноват. Мы часто начинаем анализировать, медитировать: почему, отчего я потерял самого родного, почему произошла страшная катастрофа, трагедия как ураган ворвалась в мою жизнь? Господь говорит: «Никто не виноват», когда апостолы спрашивали Господа: «Кто виноват, что родился слепорожденный невинный младенец?» Господь сказал: «Никто не виноват – ни он, ни его родители, ни его предки, но да явится слава Божия на нем» (см. Ин. 9, 1–2).
И вот когда мы в страшных обстоятельствах, когда как девятый вал обрушивается на нас отчаяние, уныние, скорбь или болезни, или какие-то злые обстоятельства, будем помнить, что таким образом мы входим в крестный подвиг и становимся причастниками Креста Господня.
Зачем страдание?
Я долго думал – почему Господь попустил 1917 год? Ведь какие страшные беды обрушились на наших пращуров! Мои бабушка и дедушка прошли это время – и голод, и холод, Гражданскую войну. Почему так? «Да явится слава Божия!» Потому что Господь попускает жуткие обстоятельства для того, чтобы спасти всех.
Если вспомнить далекие годы – 300–400–500 лет до 1917 года, – сколько невинной крови было пролито единокровными братьями, начиная от страстотерпцев Бориса и Глеба, сколько невинных страданий пришлось пережить от единоверцев, от единокровных, сколько издевательств пришлось пережить нашим пращурам, и в каких грехах они были виноваты? Мы все связаны мистически, потому что Церковь триедина: и живые, и усопшие, и святые – все мы составляем одну Церковь. И в этой Церкви Господь всех спасает. И чтобы спасти все человечество, начиная от Адама и Евы, Господу пришлось взойти добровольно на Крест, излить всю Свою кровь до последней капли, даже сукровицу (истекла кровь и вода из прободенного ребра Господа Распятого (см. Ин. 19, 33–34)), для того чтобы воскреснуть тридневно.
Воскресение – только через Крест, и поэтому и нам с вами приходится сораспинаться вместе с Господом, чтобы спасти всех тех, кто ожидает в Вечности этого спасения. Как Господь, умерши как Сын человеческий на Кресте, сошел во ад как Сын Божий, бессмертный Бог умер на Кресте – и реально умер, – чтобы сойти во ад и там избавить нас от клятвы, от проклятия, от дьявола, от смерти, от греха. Вот так же и нам приходится – сходить во ад.
У каждого свой ад
У каждого свой ад. Обычно это – состояние души, когда часто мы переживаем более того, чем Господь попускает нам, мы сами низводим себя до глубин адовых, до состояния ниже преисподней. Но, видимо, для того, чтобы Господь смог спасти наших родных, тех, кто ушел от нас в страшных мучениях, трагедии, всевозможных болезнях. Господь приобщает нас Своему крестному подвигу для того, чтобы мы своим долготерпением, своим смирением, своей сораспятостью с Господом, своими муками смогли спасти тех, кто ожидает спасения и ждет встречи с нами в Вечности, в радости, где уже «несть болезни, печали, воздыхания, но жизнь бесконечная» (Панихида по усопшим). И чтобы мы все встретились в Царствии Небесном, Господь попускает нам лютые обстоятельства.
Часто мы недоумеваем – почему? За что? Я помню перелом в моей жизни в 70–80-е годы, когда я всех потерял. Не только своих мать и отца, но всех ближних, всех, кто был мне дорог, – моих учителей, моих знакомых старцев и стариц, которые учили меня христианству, учили меня жить. Все в одночасье ушли от меня. Я думал: за что меня наказал Господь? Чем я хуже других? Но я понял, что это спасительно.
И сейчас, когда мне 60 лет, я понимаю, что без тех страданий (а тогда я был на грани смерти, во всяком случае, на грани тягчайшего состояния, я думал, что не смогу пережить все, что мне попустил Господь) я не мог бы никогда служить в храме. Только благодаря этим страданиям я стал священником. Только благодаря этим страданиям я могу общаться с теми, кого Господь доверил мне, – моими прихожанами. Я ближе им, я понимаю их, потому что я сам испытал это не понаслышке.
Я думаю, что все, что ни совершает Господь в нашей жизни, все это для нас спасительно. А когда я думаю о том, что пришлось пережить моим пращурам, моим предкам, то мои страдания по сравнению со страданиями и трагедиями тех, кто жил до меня, что-то очень и очень легкое. Надо учиться у наших предков, даже в лютую годину они оставались оптимистами. Они могли радоваться жизни, они могли удивляться жизни, любили жизнь и были веселыми людьми. Зная, что завтра умирать, во время войны, например, они могли веселиться, оставались людьми. Их опыт очень ценен.
Когда мы отчаиваемся, унываем, будем вспоминать то, что было с нашими предками, и стараться не малодушествовать.
Фредерика де Грааф
Боль утраты
Часто люди считают, что тело – это просто оболочка. Это не только оболочка. Тело – это помощник, который дает нам возможность жить друг для друга и для Бога. Через тело мы принимаем Тело и Кровь Христову, через тело мы выражаем свою любовь, не только физическим образом, но через выражение глаз, через наши жесты, через голос, через прикосновения. Тело – оно наравне с душой. Когда человек умер, надо с очень большим уважением относиться к его телу. К сожалению, здесь, в России, в морге с телами обращаются не очень почтительно! Часто люди начинают из суеверия бояться своих близких, как только они умерли.
Но тело умершего – это не какой-то другой человек, это же и есть наша Аня, наша Ирина, наш Володя, который только что умер. И нужно очень бережно относиться к нему, – это не труп, это тело нашего любимого человека, которого мы знали и уважали всю жизнь.
Я думаю, важно не подавлять боль разлуки, не избегать ее. Часто тем, кто переживает горе смерти и потери близкого, дают сразу же успокоительные капли. Но это первый момент, когда он очень остро и глубоко может принять и пережить боль, и это ему необходимо. Наоборот, если подавить, притупить эту первичную боль, тогда потом уже не будет такого глубокого переживания. После этого начинаются хлопоты, связанные с похоронами и поминками. Поэтому так важно не лишить родственников этой остроты горя сразу же после смерти близкого, когда можно переживать эту боль особенно сильно. Нужно дать выход эмоциям, возможность поплакать и даже покричать и предоставить им выбор посидеть как можно дольше с тем человеком, который только что умер. Ведь это единственный момент, когда еще есть время быть рядом с ним и начать процесс переживания горя.
Только в том случае, если есть историческая патология, как, например, сердечная или психическая неустойчивость, тогда имеет смысл принять успокаивающее. Но в принципе я за то, чтобы как можно острее пережить боль, потому что это тоже часть жизни. Только то, что пережито, можно потом сбросить. Только пережив все горе, можно выйти из него. Наоборот, если все переживания подавлены, то горе, скорее всего, найдет себе выход в теле, то есть человек потом будет болеть (психосоматика).
Переживание горя – это часть жизни, и мы ответственны за то, как мы относимся к горю. Опять-таки мы можем стать «жертвой судьбы» или выбрать путь свободы и расти, пережив горе, выйти из него личностью, обогащенной этим опытом.
Осмысление страдания, осмысление смерти очень важны. Если нет осмысления, если нет смысла в страдании, тогда трудно будет миновать депрессию у пациента, родственников, близких. Можно говорить о том, что есть определенная задача, когда человек лишается близкого. Владыка Антоний Сурожский советует всматриваться в жизнь человека, который умер, и изучать, что в его жизни было достойно, светло, велико, увидеть величие человека, и чтобы мир не оскудел после его смерти, воплотить именно эти качества в своей собственной жизни. Цель в том, чтобы мир не стал более бедным от того, что человек умер. Задача тех, кто потерял близкого человека и кажется, что самый смысл жизни, может заключаться в том, чтобы продолжать в этом же русле. Кроме того, это имеет очень хороший «побочный эффект», потому что если мы будем жить тем светлым, чем этот человек жил, мы будем едины с ним или с ней. И так реально продолжается наша связь с ушедшим.
И другая задача может состоять в молитве. По словам владыки Антония Сурожского, молитва – это единственный путь к соединению с усопшим, ведь усопший живет сейчас в Боге, и чем глубже мы будем жить молитвой и общением с Богом, тем глубже мы будем с человеком, который умер, т. е. перешел в Вечность. Но только молитвы недостаточно. Еще один способ (задача), чтобы быть единым со своим близким умершим, может состоять в том, что молитва должна воплотиться в самую жизнь. А именно: надо поступать таким же образом, как поступил бы ушедший в самых светлых проявлениях его жизни. И таким образом умножается любовь и свет в мире, что она глубже может соединять нас с ним во Христе. Если мы так будем приносить плоды во имя ушедшего, тогда можно сказать Христу: «Не приписывай это мне, эти плоды принадлежат усопшему».
И другая задача может состоять в молитве. По словам владыки Антония Сурожского, молитва – это единственный путь к соединению с усопшим, ведь усопший живет сейчас в Боге, и чем глубже мы будем жить молитвой и общением с Богом, тем глубже мы будем с человеком, который умер, т. е. перешел в Вечность. Но только молитвы недостаточно. Еще один способ (задача), чтобы быть единым со своим близким умершим, может состоять в том, что молитва должна воплотиться в самую жизнь. А именно: надо поступать таким же образом, как поступил бы ушедший в самых светлых проявлениях его жизни. И таким образом умножается любовь и свет в мире, что она глубже может соединять нас с ним во Христе. Если мы так будем приносить плоды во имя ушедшего, тогда можно сказать Христу: «Не приписывай это мне, эти плоды принадлежат усопшему».
Именно об этих задачах можно говорить с родственниками или близкими, которые горюют, чтобы они не безутешно замыкались на своем горе, на своих эмоциях и на своей разлуке. Конечно, горевать надо, конечно, плакать надо, но задача – не отчаиваться окончательно. А сделать все, чтобы связь с усопшим углублялась.
И еще: если умерший и его родственники неверующие, тогда, может быть, стоит говорить с его родственниками о том, что всякая любовь – от Бога. Потому что Бог – есть Любовь. И можно говорить о том, что да, он умер, он уснул, но ваша любовь такая крепкая, такая глубокая, что она не может умереть. Любовь ваша вечна, и вы будете снова встречаться. Даже если вам сейчас это непонятно и вы этому не верите. Возможно, поделиться своим собственным опытом в том, что касается жизни близких людей, уже ушедших в Вечную жизнь.
И владыка Антоний Сурожский говорит: «Не смей говорить, что мы ЛЮБИЛИ друг друга. Мы ЛЮБИМ друг друга. Потому что у Бога все живы. Господь – это не Бог умерших, а Бог живых». И так можно обращаться к ушедшим, так же как мы обращаемся к святым, и просто говорить с ними – ведь они живы, они все слышат и все видят.
Но часто, из-за того что мы замыкаемся на своем горе или на своей жизни, мы становимся плотяными, а пустая плоть, как известно, не пропускает свет, и мы не ощущаем их близость. А может быть, нам не полезно это ощущать, потому что Господь ожидает от нас подвига, чтобы углубляться в молитвы. Именно в молитве встречаться, внутри сердца, души, а не ждать чудес вне нас. Я думаю, что наша задача заключается в стремлении к тому, чтобы встреча с человеком, который уже ушел к Богу, состоялась в глубине нашей души.
Недавно, дня два тому назад, у нас в хосписе умирала одна бабушка. Я ее не знала, но увидела, что она умирает. Я с ней посидела немного, и потом мы позвонили ее дочке, чтобы она приехала, для того чтобы быть рядом с ней (умереть же одному страшно!). За это время приехал ее внук, подросток лет восемнадцати, и видно, что ему очень неловко, ему страшно было. Мы с ним говорили о том, что он может сейчас дать бабушке самое ценное, то есть держать ее за руку, и просто побыть рядом, поговорить с ней, ведь она была еще в сознании. А он не смог это сделать. Я говорила: «Ну, если вы сейчас этого не будете делать, тогда всю жизнь вы будете бояться смерти. Утешьте ее, побудьте с ней, и я буду рядом с вами, только не уходите». Он не смог. И его мама тоже не смогла. Медсестры мне говорили, что они оба сидели далеко, у поста дежурной, когда бабушка умирала, оставаясь одна, без своих родных. Они суетливо заботились о бумажках, которые надо было выписать. Это редкий случай, когда человек так боится, что из-за страха ничего не может дать своему близкому, даже когда тот стоит перед одинокой смертью.
В заключение я хочу сказать: я считаю, что мы должны взять на себя ответственность за наше отношение к жизни, к болезни и к смерти. Если мы не выработали собственное отношение к смерти, мы из-за страхов никогда не будем в состоянии жить всей глубиной жизни и никогда не сможем помогать другим.
Необходимо осмыслить факт того, что жизнь и смерть – одно целое. И когда найден их смысл, тогда можно мужественно смотреть в лицо всякому страданию, связанному с умиранием.
Но у человека есть свободный выбор: он может идти по пути жертвы, то есть пассивности и ропота, и тем самым он попадет в экзистенциальный вакуум, либо выбрать путь личного роста, где он берет на себя ответственность за свое отношение к жизни и к смерти и внутренне свободно подходит к своей кончине.
Записала Оксана Головко
Сергий Круглов
«Избави мя, Господи, от смерти нечаянной…» Размышления в предверии Димитриевской родительской субботы
В этот день, как и во все родительские субботы, народу в соборе много. Как всегда в большие праздники, приходят и те, кто в иные дни здесь редко бывает. От свечного ящика священникам в алтарь передают пачки заупокойных записок. Кто из помянутых в них крещен, кто нет – как всех проверишь… Доподлинно известно одно: все они уже перешли ту важную страшную черту, черту смерти, которую – кому скоро, кому еще нет, кто исповесть – предстоит перейти всем нам.
На днях ездили на отпевание. Умер человек еще не старый, причина смерти – одна из распространенных: оторвался тромб, смерть была почти мгновенной… Знакомый семьи усопшего, сидевший за рулем, по дороге рассуждал на тему, из тех, поговорить на которые любят люди не особо церковные: как покойному повезло, что умер внезапно, и что это и есть самая желанная кончина, вот так внезапно или во сне – не болел, не страдал, никому не был в тягость, не ощутил самой смерти.
Конечно, никому не пожелаешь ни страданий, ни болезненного бессилия. Но не ощутить смерти… Смерть остается чрезвычайно важным событием в жизни человека. Христианство смотрит на смерть и как на главного врага человека, результат нашего отпадения от Бога, знак проевшего мир греха и тления, и как на роды в очередной этап жизни. Да, мы чаем воскресения мертвых и жизни будущего века – но и вот этот, всем нам предстоящий срок временного пребывания души в отрыве от тела, очень важен. И к нему надо быть готовым.
Именно про эту подготовку много говорит Церковь Христова. Уйти в важное путешествие – голым, растерянным, в панике, внезапно, не собрав ни нужных вещей, ни документов, ни разу предварительно не заглянув ни в путеводители по той стране, в которой нам предстоит жить, ни в разговорник, чтоб суметь объясниться с ее обитателями?..
С этой точки зрения смерть мгновенная, неосознанная – страшная трагедия. Во многих нехристианских, но достигших высокой степени развития культурах отражена общечеловеческая забота о подготовке умирающего к переходу в иной мир. К примеру, древнеегипетская «Книга мертвых, или Главы о выходе к свету дня», сборник песнопений, гимнов и заклинаний, связанных с погребением и смертью, во многом исполнена именно этой заботы – как выжить душе в посмертии, как изгладить перед суровым судом богов последствия собственных злых дел, совершенных при жизни, и получить награду за добродетели.
А тибетская книга «Бардо Тхедол, или Великое Освобождение в результате услышанного в бардо» – своего рода инструкция, которую лама читает умирающему, пребывающему в бардо, промежуточном посмертном состоянии. Задача ламы – показать умирающему, что все образы, ужасные или манящие, которые он там встречает, имеют происхождение в его собственном сознании:
«О сын благородной семьи, какие бы устрашающие видения ни возникли в бардо абсолютной сути, не забывай слова, что я скажу тебе; иди вперед, храня в сердце их смысл; именно в них – тайная суть познания:
Когда меня осеняет бардо абсолютной сути,
Я отрину все мысли, полные страха и ужаса,
Я пойму: все, что предо мной возникает, есть проявление моего сознания,
Я узнаю, что таков вид бардо;
Сейчас, в этот решающий миг,
Не устрашусь мирных и гневных ликов – моих же проявлений».
Мы, христиане, знаем, что духовный мир имеет самостоятельное бытие, что Ангелы и демоны – не плод нашего воображения, а самостоятельные сущности. Но представление о том, что состояние души в посмертии, ее блаженство или мучения, напрямую связано с содержанием сердца человека, с его добродетелями или, наоборот, нераскаянными и неизжитыми греховными страстями и что именно приложение усилий к перемене своего сердца ко благу, очищение его от страстей и есть основа подготовки к часу смертному и Суду Божьему, – близко и понятно нам. Потому и говорим мы в молитве: «Избави мя, Господи, от смерти нечаянной»…