Кошкин навестил меня в полдень, когда нещадное солнце разогрело ветхую крышу коровника до температуры близкой к точки кипения. От боли и духоты я пребывал в полубессознательном состоянии. Соленый пот давно разъел рану и весь лоб горел адским пламенем. Зловонные выделения разогретого жарой навоза не давали никакой возможности открыть глаза, а шершавый язык рашпилем скреб пересохшее небо.
- Подыхаешь что ли? - Тускло спросил Кошкин и поставил в метре от меня полное ведро воды. Она была ледяная. По оцинкованному боку ведра стекали струйки конденсата. - Пить наверное хочешь?
- Хочу...Дай напиться...
- Сначала заслужи. Расскажи мне все как есть, а потом уж напьешся вволю. Вода у меня замечательная, родниковая. Пьешь и пить хочется.
- Ты, козел хромоногий, - с трудом ворочая языком пошел я в атаку, не хотел я тебе говорить, но ты меня вынудил. Скоро тебе будет труба. За мной по пятам идут
Вадим и Серега Лопата, они...
- Почему это идем? Мы уже пришли. - В резко открывшемся проеме стоял мощный детина и цвет его волос несомненно был рыжим. По тому как съежился Кошкин я понял, что пришло мое избавление. - Что это тут у вас происходит?
- Мать не видать, да это ж Серега! - Изображая самую неподдельную радость и щенячий восторг, Кошкин полез обниматься. - Как ты меня нашел?
- Я вас сук из под земли достану. - Грубо оттолкнул его Рыжий. - Я спрашиваю что у вас здесь происходит? Почему ты над ним издеваешься?
- Виноват я, Лопата, - запинаясь залепетал Сашок, - но я не знал, что он от тебя.
- Я тоже этого не знал. - Криво усмехнулся Лопатин. - Отвяжи его и вынеси на улицу. Здесь, в такой вони и мертвый не выдержит. Да не вздумай сбежать, Кошара!
Торопливо и подобострастно он кинулся выполнять поручение. Едва только веревка ослабла - я как подкошенный рухнул к его ногам. Ухватив поперек туловища, Кошкин вытащил меня из сарая и бережно уложил под разлапистой пихтой.
- Чего ты от него добивался? - Притянув Кошкина за волосы зло спросил Рыжий.
- Я думал... Эта... что он знает где наше рыжье.
- А ты не знаешь? - Оскалив желтые прокуренные зубы Рыжий вытащил нож. - Я тебя спрашиваю, шкура шакалья!
- Что ты, что ты, Серега. - скороговоркой затарахтел Сашек. - Откуда, откуда мне про это знать?.. Я не имею понятия...Ты же сам знаешь...
- Я - то знаю, падла...Знаю как ты жену Витькину завалил...Все знаю...
- Что ты...Сережа...Да как же можно...
- Закрой помойку. Где песок?
- Ну откуда же мне про то ведать? Не надо, Сережа.
- Сейчас я тебя кончу. - Спокойно и страшно объявил Рыжий и приставил нож точно к сердцу. - Пусть оно никому не достанется, зато буду знать что одним крысятником стало меньше. Ну!
- А-а-а! Подожди, не надо. - Понимая, что сейчас стальной клинок оборвет его жизнь по зверинному взвыл Кошкин. - Отдам, я все отдам, только не убивай, Серега.
- Вот это другое дело. - Так же невозмутимо Лопатин убрал нож в носок под штанину и подмигнул мне. - Понял где надо было искать. А мы с тобой у них по квартире шарились. А я сразу подумал, что этот козел меня опередил.
- Послушай, Серега, - немного оправившись от пережитого шока вновь заскулил Кошкин. - Я никого не опережал, я вообще отсюда уже год не выезжал.
- Правда что ли? - Наигранно удивляясь Рыжий нехорошо приближался к Сашку. - Ну тогда, братан, извини... - Короткой и резкой подсечкой он выбил из под него ноги, наступил на лицо и повернувшись ко мне спросил.
- Ты хочешь его замочить? Отомстить за то что он с тобой вытворял?
- Нет, не стоит. - Поспешно отказался я от такого почетного поручения.
- Ну тогда я сам.
- Не надо, Сергей, я же сказал, сейчас все принесу.
- Пойдем вместе. Я тебя, суку, насквозь вижу. Вижу как глазенками подстреливаешь. Учти, если вздумаешь со мной играть, то заранее копай могилку. Поднимайся.
Они зашли в дом, а я попробовал приподняться. Однако ватные, чужие руки, сделать это не позволяли. Даже ползти я не мог. Проклиная себя за слабость я кое как принял сидячее положение и привалился к пихтовому стволу.
Открывая лбом дверь из избы вылетел Кошкин и упал в пяти метрах от меня. Чуть погодя показался хохочущий Лопатин. С банкой в руках он подошел к лежащему ничком Сашку и начал глухо и методично огуливать его ногою под ребра.
- Не надо, - прохрипел я, - убьешь ведь.
- А ты заткнись, а то и тебе достанется. Его вообще убить надо.
- Остановись, он тут не причем. Не брал он вашего золота.
- А это что же? - Подкидывая тяжелую банку скривился Лопатин. - Вот он этот песочек, за который я пять годков как одну минуту хозяину подарил.
- Нет, это не тот песок, Кошкин вашего золота не брал.
- Не брал я, говорю же не брал и Витькину жену не убивал. - размазывая по морде кровавые сопли и траву заревел Сашок. - То наверное Шевченко был, а ты все на меня скидываешь, а я не виноват. Чуть совсем не убил.
- Еще не вечер, у тебя ещё все впереди. - Мрачно сострил Рыжий и с новой силой заехал ему в бок. - Значит говоришь Шевченко был? На тебе за Шевченко, получи от Вадика пламенный привет с того света, и ещё раз привет.
- Не бей, - взмолился Кошкин. - Я все отдал...За что?
- А чтоб не врал, падаль дешовая. - Белея сверепел Рыжий. - Вадик уже год как от туберкулеза помер, а ты все его склоняешь.
- Не знал я этого. Правда не знал.
- Так узнай! Откуда у тебя этот металл?
- Какая разница. - Немного воспрянув духом ответил пасечнмк. Главное, что он совсем не тот, отдай обратно.
- Обратно покойников носят и тебя понесут если будешь ещё вякать. Считай, что его у тебя не было. А ты, как тебя, Гончаров, что ли? Откуда ты мог это знать?
- Во - первых он действительно никуда отсюда не отлучался...
- Откуда тебе это известно?
- Ты посмотри на его рожу, он уже недели две не брился, а в городе с таким рылом появляться опасно, можно сразу же привлечь внимание. А потом он даже не знал где, в каком городе живет Комаров. Ему для этого потребовалось посмотреть мою прописку, сопоставить её с теми вопросами, что я задавал в отделе кадров и только тогда он вычислил город где жил Комаров. После этого он почему - то решил, что я знаю где находится ваш телец и устроил мне форменную дыбу.
- Кошара, это правда? Так оно было?
- Так. - С готовностью согласился пасечник, - а ещё я подумал, что менты загребли Витька и он показал на меня, а это чмырь прикатил меня трясти.
- Похоже что вы не врете. Только откуда появилась эта банка с золотым песком, Кошара, только не говори мне, что ты скупал его у старателей. Тебя, паскуду, туда за версту не подпустят и дела с тобой никто иметь не желает. Колись или мне все таки придется тебя пощекотать.
- Ты получил свое и оставь меня в покое. - Неожиданно твердо ответил пасечник и поднявшись с земли взошел на крыльцо. - Все, уходите отсюда.
- Что, плесень, ты ещё и покрикивать на меня будешь? Да я...
- Буду, Лопата, буду, козел! - Торжествующе наставляя на нас пару стволов захихикал Кошкин. - Козел, давай сюда банку или твои кишки я сейчас развешу по елкам.
- Проиграл, значит я, ничего не поделаешь. Держи Санек. - Протягивая банку огорченно признался Рыжий и сделал шаг навстречу. - Держи, дорогой.
- Стоять, не двигаться. Положи банку на место и без резких движений уходите в тайгу. Если что - то не так, я сразу стреляю.
- Неужели ты выстрелишь в меня? Одну зону топтали, одну баланду ели...
- Засохни, ты же поставил меня на нож, а теперь я тебя. Положи банку, Лопата, не доводи дело до греха.
- Да, ты прав. - Согласился Рыжий и осторожно опустил свою добычу. - Я ухожу, но напоследок все таки скажи, где ты взял металл?
- У вас, дураков! - Счастливо захихикал Кошкин. - Вы то все в общий котел складывали, а я оттуда потихоньку тянул, вот оно за два года и собралось, почти полтора килограмма. А теперь убирайся и чтоб ноги твоей здесь больше не было.
- Я так и думал, - Устало сказал Лопатин и не спеша двинулся на пасечника.
- Стой! - Завопил он. - Стой, кому говорят. Я стреляю.
- Стреляй, только не забудь вставить патроны, они там, в сенцах, я их под лавку зашвырнул, ну да наверное теперь уже не успеешь.
- А - а - а! - Завопил пасечник и дернул курки. С холостым щелчком бойки ударили в никуда. - Не нада, Сережа, я не хотел!!! - Это были последние слова которые мы от него слышали. Выдернув двустволку, Лопатин заехал ему в ухо прикладом, а потом в приступе ярости, в дребезги разбил ружье о лежащий возле крыльца валун. Дальше в ход пошли кулаки.
Пока продолжалось избиение, я чтобы как - то отвлечься, тщетно пытался разработать свои члены. Ноги сгибались нормально, что же касается рук, то тут дело обстояло хуже. Хоть ты лопни, но двигаться они не хотели.
- Надо в бане попарить. - Закончив свою работу подошел ко мне Рыжий. Веником отхлестать, тогда должны отойти.
- Какая ещё к черту баня? Дергать отсюда надо.
- А мы и дернем, только сперва в бане попаримся. Ты иди в избу, а я пока затоплю. Сейчас жарко, через полчаса прогреется. Попаримся и пойдем. Дорога паршивая с такими руками ты далеко не уйдешь. Гляди, они что плети болтаются.
- Какая ещё к черту баня? Дергать отсюда надо.
- А мы и дернем, только сперва в бане попаримся. Ты иди в избу, а я пока затоплю. Сейчас жарко, через полчаса прогреется. Попаримся и пойдем. Дорога паршивая с такими руками ты далеко не уйдешь. Гляди, они что плети болтаются.
- Иди сам, а я пережду.
- Нет, так не пойдет, я тебя одного не брошу, мы с тобой вроде братьев стали.
- Брянский волк тебе брат. - Подумал я и спросил. - сильно ты его отделал?
- Жить будет, но с недельку проваляется. Я его по мышцам стучал. Завтра к утру у него ноги как тумбы будут. Иди посмотри, я его под печкой бросил.
Связанный Кошкин лежал на спине и тихо постанывал. Рыжий врал, кроме того, что он разбил его ухо прикладом, но ещё приложился к скуле и зубам. От этого левый глаз пасечника уже сейчас был плотно прикрыт распухшей подушкой щеки. Что же касается носа, то тут вообще говорить не приходилось и надеяться на то что Кошкина когда - нибудь пригласят в Голливуд было бы, в высшей степени, безнравственно.
Баня была готова, как и обещал Рыжий, через полчаса. Затащив меня на полок, и охаживая меня веником, Лопатин разговорился.
- А пацан - то комаровский объявился?
- Нет, по крайней мере когда я улетал его ещё не было.
- Сдается мне, что уже и не будет.
- Почему ты так думаешь?
- А как иначе? Если Кошкин к этой истории не имеет отношения, кто - то же убил Нинку Комарову, а кто? Наверное кто - то из ваших. Убил Нинку, убьет и пацана. Он наверное что - то знал, потому и пропал.
- Может быть.
- Зря я не появился там неделей раньше. Ничего бы такого не было.
- Конечно, ты бы просто легонько пожурил Комарова и тут же все простил.
- Ну Комарова - то я бы не простил и простой чисткой рожи он бы у меня не отделался. Гроб по нему был заказан давно. А вот его жену я бы и пальцем не тронул. Баба - то здесь не причем, да и пацан к нашему делу не имеет никакого отношения. Золото бы конечно я у них отодрал, но Нинка с сыном остались бы живы.
- Возможно, хоть я и сомневаюсь, что ты бы ограничился легкой поркой, все - таки нагрели они вас семейно и нагрели капитально. Сколько там у вас было?
- Мы точно не знали, таскали - то маленькими партиями, но наверное килограмма три должно было набраться. Этой неучтенностью и воспользовался Кошкин, наверное он ходил следом и потихоньку отсыпал и перепрятывал, а когда откинулся, то спокойно все собрал. Он мне с самого начала не глянулся. Так оно и получилось.
- Сергей, продавать я тебя не собираюсь, - С удоволетворением замечая как в руках появляется приятное покалывание предупредия я, - расскажи мне как у вас все началось. Кто был инициатором? Как говорится, не для протокола, а исключительно ради любопытства. Наверное мы с тобой видимся последний раз, так что боятся тебе меня не приходится.
- А хоть бы и не в последний. Вряд ли ты на эту тему будешь трещать, хотя бы потому, что я не дал тебе подохнуть. Если ты мужик, конечно...
А про то время, что тут рассказывать. Ну захотелось мне денег заработать, чтоб тачку купить, а в городе разве заработаешь? Да тем более у нас в Минске. А тут через знакомого мужика узнаю, что требуются в артель "Утес" шофера белазисты. Ну на БЕЛазе - то я никогда не ездил и удостоверения такого не имел, однако простые права были, я и подумал, а чем черт не шутит, дай попробую. Наскребли мы с бабой на дорогу копеек и отправился я сюда. Ну а эдесь, конечно мне сразу от ворот поворот. Таких как я, простых шоферов, десятка два собралось, а разнорабочие вообще не нужны. Только специалистов берут, а к тому времени уже и спецов подальше посылали. Штат укомплектован и ничего тут не поделаешь. Надо не солоно хлебавши возвращаться домой. Стыдоба. Деньги у меня за эти пять дней поубавились, да так, что на обратный билет уже не хватало.
Ты руки - то поочередно, то в холодную, то в горячую воду куняй. Дай ка я тебе их как следует разотру. Хилый ты мужик.
Дал я бабе телеграмму, чтоб рублей пятьдесят прислала, а как иначе? Сижу и жду когда перевод придет. Ночую тут у бабки одной, а утром по прииску болтаюсь. На меня уже стал обращать внимание зам по сохранности. Убирайся, говорит, с терртории к чертовой матери, нельзя здесь посторонним разгуливать. Это сейчас тут посвободней стало, а раньше порядок был железный. Ну я рассказал ему как и что, документы показал, а он как уведел из какой я деревушки родом так и на ж... сел. Оказывается мы с ним какие то дальние родственники и даже фамилия у нас одна и та же; Лопатины. Вот ведь как бывает. Затащил он меня к себе домой и целую ночь мы с ним прокалякали, а наутро он мне сказал, чтоб не дергался, что он все устроит. Отослал он мои документы на проверку, а уже через месяц я начал работать пятым съемщиком.
- То есть к твоему приходу там уже работали Кошкин, Шевченко, Комаров и ...
- И Кравчук, он самый слабый был и в зоне помер.
Они с первых же минут отнеслись ко мне враждебно, я долго не понимал почему. Вроде выполнял свою работу исправно, делал все что они мне велят, а все равно ко мне отношение как к чужаку. Это было ещё и потому непонятно, что сами они начали работать вместе только три месяца назад. А вскоре я понял причину их враждебности, увидел своими глазами и хотел тут же бежать к своему земляку. У нас был тогда строгий режим, перед тем как войти в лабораторию мы раздевались до трусов, и проходили через оранника, а уже в лаборатории, в маленькой бытовке, где мы обедали, мы одевались в спецодежду. Однажды у меня поднялась температура и я с утра не мог подняться с койки. Вадим, он был у нас за старшего, сказал, чтоб я не волновался, а спокойно отлеживался, что они справятся и без меня. Однако к обеду, температура спала, я почувствовал себя хорошо и собравшись пошел на работу.
Неожиданно войдя в бытовку я застал Кошкина и Шевченко за странным занятием. Сидя за столом они вставляли презервативы один в другой.
- Что один уже не выдерживает, - пошутил я, но они вместо того чтобы рассмеяться побледнели и растерялись, а стоящий рядом Комаров, отвернулся и начал суетливо что - то прятать в тапочек.
- Вы чего всполошились? - Недоуменно спросил я и легонько шлепнул Комарова по спине. - Ни хрена себе!... - Только и мог сказать я когда из его кулака посыпался золотой песок. - Ну вы даете... - Сразу все понимая остолбенел я. - Это что же?...
- Это то, что ты видишь. - Поднимаясь из - за стола и подходя ко мне вплотную, жестко ответил Шевченко. - Не хрен тебе было соваться в нашу бригаду. Русским языком тебе говорили. А теперь решай, или ты с нами, или уже сегодня ночью, с тесаком под мышкой ты поплывешь вниз по реке.
- Ну это мы ещё посмотрим, кто из нас и когда поплывет. - Ответил я понимая, что в стенах лаборатории они сделать со мной ничего не могут. Скорее всего поплывете вы. Прямо отсюда и прямо в ментовку, Так что времени чтобы вставить мне в спину нож у вас просто не будет.
- За нас это сделают другие, - криво оскалился Комаров, - ты что же думаешь, мы одни? Нет, Лопата, ошибаешься, нас тут целая банда. Все кушать хотят и твои детки тоже, только кормильца своего им больше не видать.
Тогда я не знал, что они блефуют, на понт берут, не знал, что кроме них самих никакой банды не существует. В общем мне не оставалось ничего другого как согласиться воровать вместе с ними.
И началось мое двухгодичное путешествие по лезвию ножа. Угрызения совести, попеременно сменявшиеся то страхом, то азартом, постепенно притупились и если первое время я не мог смотреть своему земляку кэгэбэшнику в глаза, то уже осенью я нагло пил с ним коньяк втайне посмеиваясь над его глупостью.
Каждый день мы отстегивали от уже очищенного песка небольшую порцию, тарили её в презервативы и по очереди выносили в прямой кишке за пределы лаборатории. А к вечеру взяв ружье или удочку один из нас уходил в тайгу чтобы положить контейнер в один из тайников. Всего их у нас было порядка десяти, это на тот случай если кто - то случайный на него наткнеться.
- И каждый из вас знал о месторасположении этих тайников?
- Да, и мы поклялись, что никто из нас никого не обманет, не опрокинет. Кто же мог знать, что уже тогда, Кошкин решил жрать из двух тарелок. А про Комарова я вообще не говорю, его не то что убить, его надо было четвертовать.
Нет, ты представь, Гончаров! Четверо мужиков получили по семерику, а Вадик и весь червонец! Мы все подняли на себя! Этот Артист вышел чистый как из под душа. Мы сами его очистили и сказали, - Живи, Витек, радуйся жизни и спокойно сторожи наш обшак. Чтоб когда откинемся нам было чего кушать. Дождись нас, Витек, в Иркутском театре. Спокойно живи и работай, а твой срок мы поделим на четверых. Мы с ним так договорились! Он сволота. Ему же никто не запрещал тратить свою долю! Я откинулся первым. И что? В Иркутск он и носа не казал. Начал я колесить по стране. От этих театров у меня в глазах рябит. Добрался до Азии и наконец в Душанбе, напал на след, но только на след. Они оттуда уже год как уехали. Прослышали про амнистию и сачканули. Если раньше я ещё соvневался, думал, что - то случилось, то теперь понял, они просто от меня скрываются. Освободился Кошкин, а за ним и Вадик. Вадик вернулся калекой, а Кошкин от своею доли отказался, теперь то я понимаю почему. Но факт. Я остался один. Четыре года я занимаюсь только тем что рыскаю по стране. Девять месяцев я вкалываю, коплю деньги и пишу в театры письма, а оставшиеся три, летом еэжу из театра в театр успевая увидеть только кончик их хвоста. Наверное им о моих запросах сообщают в отделе кадров, куда я их направляю. Наверное я бы в конце концов на них плюнул и бросил это бесполезное занятие, но за за месяц до смерти я пообещал Шевченко, что отомщу Комарову за все наши горести и лишения, за все то, что нам пришлось пережить в зоне в то время как он, паскуда, поплевывая гулял на свободе.