А пони купили старшеклассники. Но не ради любви, а для издевательств. Друга остригли, пририсовали трусы и написали матерное слово. Так, попав в дурную компанию, лошадь стала реальным пацаном. Ходит теперь в трусах и наколках. Ляля плакала. Я хотел пойти, отметелить вандалов, но вообразил беседу с директором:
– Вячеслав Иванович, вы зачем написали матерное слово на ученике пятого класса Василии П.? А трусы на голову, это что?
Пришлось успокоиться и рассказать о справедливости, возвращающей злодею все его подлости. Если в пятнадцать ты обидел лошадь, в тридцать семь лошадь обидит тебя. Пострижёт, разденет, сделает тату.
Ляля поверила моим вракам и простила хулиганов. И на завтра, как ни в чём не бывало, пошла в школу. И как-то неосторожно уронила фугасный свой портфель со второго этажа на первый. По нелепой случайности внизу как раз шли мучители коня. Будь там бункер с диктатором, – никто бы не выжил. Но плохие парни только почесались, погрозили Ляле кулаком, пнули упавший метеорит и пошли дальше. Русские мужчины в быту грубоваты, зато на войне они незлобивы и ударопрочны. За это нас и любят, кажется.
Зажёванная тема
Дети боятся деликатесов. Сыр с плесенью сначала нюхают, потом тычут пальцем, будто дохлую лягушку. Со стороны может показаться, что зажрались, а на самом деле это консерватизм и разумная осторожность.
Мы любим простую пищу. Ляля предпочитает рис и огурцы, Маша хранит верность колбасе и помидорам. Сам я адепт макаронной диеты. И все вместе мы избегаем встреч с французским сыром. Но всякие друзья, любители путешествий, дарят нам его в промышленных объёмах. Этот знаменитый Бурбум-Булонский сыр, говорят они, показывая слизкий комок со следами распада и тления. Давным-давно в одной деревне был голод. Сожрали даже стулья. И лишь кусочек сыра закатился под сарай. Плесневел он там, отсыревал, а потом нашёлся и спас целую семью. С тех пор вся деревня его ест, и продаёт, и счастлива. Вот и нам кусочек. Издалека, три тысячи километров. Правда же здорово? Друзья очень хотели сами съесть весь сыр, но выдержали искушение ради нас. Они достают маленький вонючий пакетик. И говорят:
– Вот он, знаменитый блюманже-фромаге-де-шевре! (Помнить названия – не мой конёк.)
Тут нам положено онеметь от восторга. Уместно будет также подраться за последние крошки. Сам я умею выглядеть счастливым в любых ситуациях. А дети безжалостны. По их сморщенному носу видно, насколько этот король сыров гол.
– Ну и ладно, нам больше достанется! – натянуто шутят гости. Я тоже шучу. Говорю, что таким сыром наверняка можно лечить астму, тренировать задержку дыхания для дайвинга и отпугивать нечисть. Так же, положенный в задний карман брюк, сыр защитит от случайных насильников. Наконец-то я смогу безопасно склоняться над посудомоечной машиной. Гостям не смешно. Они вспоминают вдруг, что утюг не выключен и пора бежать. Через месяц они снова привезут сыр, потому что отходчивые.
* * *У детей отличная мимика. Одним только носом они выражают шесть видов отвращения и вообще весь толковый словарь, от «Абажур» до «Ящур». Для сравнения, Бекназаров однажды не смог показать бровями простое слово «мясо». Дело было в Ницце, в ресторане. Официант-француз смотрел недоумённо. Тогда Бекназаров поднял себе нос пальцем. Получился смешной пятачок. Русский человек мгновенно узнал бы поросёночка. Француз же испугался нечистой силы. Потом был жаркий спор на пальцах. Казалось, двое глухих ищут в меню какие-то алгоритмы. Потом Александр сдался.
– Я опять забыл выучить французский! Сюрпрайз ас! – попросил он.
Слово «сюрприз» позволяло французу уйти и не вернуться. И суд бы его оправдал. Но он филологически не тонок, принёс нам водку и всякое горячее.
– «Блюманже-а-натюрель!» – сказал официант, и теперь мы точно знаем, как по-французски не называется мясо. Так вот, бекназаровские брови жалко топчутся в углу, когда мои дети показывают носом пенку на каше.
А недавно нас пригласили в гастрономический ресторан. Место нервное, чреватое конфузами. Мы всё обсудили предварительно. Будет день рождения у Азы. Это очень красивая девушка, юрист, спорить с ней невозможно, обидеть стыдно. Договорились повзрослеть хотя бы на время обеда и ни за что не морщить носы.
И вот, пришли в ресторан. Сидим, готовые ко всему. Официантка рассказывает про куропаток в малине и облепихе. Потом признаётся с болью, что осётр и олени сегодня не дикие, а выращены в неволе. Для неё самой это удар. Зато мидии утром прилетели из Довиля, ещё ползают и бормочут. Морковный пирог будет с шоколадным муссом и сорбитом из кваса. В качестве аперитива сет из семи соусов и домашний хлеб с коноплёй. Соусами рисуют цветы на бумаге, потом облизывают с хлебом. Конопля помогает лизать бумагу непринуждённо.
Тут мы стали шептаться. Ляля спрашивает, нет ли у них риса с огурцами. Маша хотела бы отбивную с помидорами. Тоже шёпотом, чтобы никого не обидеть. Я признал, что настало время испытания оленем. А если принесут совсем непонятное, говорю, я вас спасу. Себе взял суп и перловку, съел. Потом помог Маше с уткой. Потом Ляле – с осетром. Потом были десерты, я всё выдержал. Молодец, в общем. Настоящий Робин Гуд! Аза, если ты нас сейчас читаешь, спасибо тебе! Ты чудесный педагог!
Сам я готовлю плохо, но обильно. Мои сумки с едой огромны. Случайные коты, попав в их гравитационное поле, тащатся следом до самой машины. А дети думают, меня животные любят.
Март. Сумерки
Ляля в понедельник выбегала из школы – следом мчался настоящий кавалер. Без шапки, насквозь весенний. Ляля кокетливо врезалась в шлагбаум, оглянулась изящно и захохотала. Скинула берет, тряхнула хвостом. Юноша тоже врезался в шлагбаум, что означало «вместе навек». Взлети она в воздух, он прыгнул бы следом. Глаз не сводит. На вид хулиган. Возможно даже, на переменах он нюхает маркеры. Зовут Мелхиседеком, турок, что ли. Во вторник, в среду и в четверг выбегал он же, а в пятницу уже другой юноша скачет. Тоже без шапки. Спрашиваю:
– Где же Мельхиседек?
– Заболел, – ответила Ляля с невозмутимостью взрослой женщины.
– А это кто?
– А это так… Андрюшка!..
Кажется, я ращу вертихвостку.
Чем занять себя в ненастье
Современный алкоголь превращает кого угодно во что попало. Верхний сосед, выпив, всякий раз становится мужиком. Однажды он перейдёт на следующий уровень и станет тыквой. Тут главное не сдаваться и верить.
Но пока он мужик. Топает по квартире, всё роняет, говорит басом. Его баба принимается пищать, для контраста. Перерождение лягушки в стерву происходит и без алкоголя, но есть нюансы. Например, если хлопнуть дверью в ванную без экспрессии, принц может не заметить отсутствия любимой. Лишь когда, сбитая звуковой волной, упадёт и взорвётся ваза, аудитория поднимет зад, придёт, начнёт скрестись, мурлыкать и называть заей.
Строго по сценарию сосед идёт, бормочет. Соседка рыдает с повизгиванием. Бетон перекрытий плохо передаёт согласные буквы, весь текст не разобрать, слышен только вой. Так себе условия для аудио-спектаклей.
Когда меня называют заей, моя внутренняя истеричка добреет на сорок процентов. Но соседка будто из стали вся. Держится долгих три с половиной минуты. Потом мужская нежность иссякает. Жених вышибает дверь. Она мимо него бежит с каким-то там лицом на лестницу, потом на улицу, уже на каблуках, непонятно когда переобулась. Рыдая и цокая, летит в морозную даль. Летом он за ней гонялся, а тут лишь посмотрел влюбленно в спину. Многие семейные традиции зимой не идут дальше осмотра градусника.
Пока верхние соседи укрепляют семью скандалами, мы с гостями играем в «Диксит». Это настольная игра, подарок Антона Духовского. Он вечно баламутит нас столичными штучками. Однажды затащил в парк водных аттракционов. Со слов Ляли, то был лучший день в её жизни. Недавно Духовской же подарил комплект юного иллюзиониста, из которого я узнал, что никогда не стану фокусником. Оборудование для распила кого угодно перешло к Ляле и сформировало второй самый лучший день.
* * *Взрослых женщин Духовской развлекает фото-студией. У него самое современное оборудование: старинные кувшины, цветы живые и засохшие, кровать Наполеона, вешалка для одежды, диапроектор, простыни. Есть также фотоаппарат, глубоко вторичный в настоящем искусстве. Духовской проецирует на женские пузики и спинки африканские ландшафты и подписывает фото, например – «Водопад Виктория». И сразу ясно, кто тут водопад, а кто Виктория. Или такое: слайд винтажного комода и ручки ящичков на чьих-то трепетных сосках. И подпись – «Аглая». Эстеты сразу понимают, примерно так назывался чешский гарнитур.
Так вот, Духовской подарил нам «Диксит», чем лишил зиму её сути – длинных вечеров с чаепитиями такими усердными, что к марту отказывают почки. Теперь у нас шумно, полно гостей, все тренируют эрудицию, воображение и чтение мыслей.
Правила просты. Например, Лена загадывает картинку и говорит – «Брак»! Играющие ищут её рисунок среди прочих. Сама Лена кудрявая, симпатичная, инструктор по йоге, ездит на «тойоте» и скоро выйдет замуж. Я считаю, под браком Лена имела в виду якорь и цепи. Растрепанный юноша Григорий уверен, Лена загадала деревянного мальчика со сломанной ножкой. Игрок Ксения уже ходила замуж и зрело указывает на картинку с цветами и пельменем. Наступает время считать очки. Победил якорь. Ксения и Григорий терпят фиаско, обижаются и требую играть до утра.
Словами не объяснить всего веселья, но гости через неделю всё звонят и сожалеют о слове «Гаити», загаданном на картинке с джунглями. Скажи они тогда «Традесканция», их жизнь сложилась бы иначе. А ведь когда-то тупо обсуждали рецепты голубцов и противостоящие им диеты.
* * *Я хотел отблагодарить Духовского. Подарил сразу две игры. Первая называется «Коровы», вторая – «Камасутра». К нему заходят подруги жены и девчонки с работы. С подругами жены Духовской смог бы играть в «Коровы», а с девчонками с работы в остальное. Тем более, «Камасутра» наверняка полна ассоциативных парадоксов и многослойных метафор. Сам я не играл, правил не знаю, но тема необъятная. И коробка огромная.
И вот, звонит Духовской. Рассказывает. Пришли к нему Айгюль, Аня и Света. Достали мой подарок. Не коров. Распечатали. Внутри нашлись четыре кубика. На двух анатомические аллегории. Показано, куда чего вставлять. Ещё два кубика, мужской и женский, дают в сумме 36 позиций, из которых гости опознали только две – «на спине» и «на коленях». Остальные фигуры где-то в области геометрических коллизий. И всё. Никакой кипящей интуиции, творческих инсайтов или там катарсисов, ноль триумфов интеллекта. Нет даже подсчёта очков. Просто снимай штаны и ну играть.
Гости смутились. Айгюль сказала, что предпочитает старый добрый героин. Аня обещала маме не вступать в тоталитарные секты и на всякий случай застегнулась. Они совсем там рехнулись, в своей Прибалтике – добавила она. А Света призналась, что не азартная. Притом, что когда-то проиграла в покер квартиру и мужа. В общем, чудесный зимний вечер у них получился. Сидели, пили чай, в окно смотрели. Всё благодаря мне.
О борьбе с бессонницей
Мой желчный пузырь возомнил себя жемчужницей. Вырастил два камня, но родить не смог. Был тихий зимний вечер. Я потушил курицу и попробовал на себе. Три кусочка, для вскрытия всех недостатков. За завтраком бесполезные вещества из курицы пошли бы детям на пользу.
И вдруг в боку вырос кирпич, по ощущениям. Не получалось ни вытрясти его, ни смириться. Не получалось также спать, сидеть, лежать, читать книжки и другими способами игнорировать реальность. К пяти утра я освоил ледяной душ, лёгкую, тяжёлую атлетику, среднюю атлетику и медитацию, которая против кирпичей вообще бессильна.
Ничто не укрепляет веру в Бога лучше ночного холецистита. В мороз, за пять километров я побежал в церковь. Храм оказался закрыт, но я всё равно пересказал свою жизнь воротам, внёс десяток предложений и поклялся питаться спаржей. Ничего не изменилось. Забор вокруг храма как бы говорил «ваш визит очень важен для нас» и «мы с вами непременно свяжемся».
Пошёл искать полицейских, согласных застрелить меня из жалости или за 20 латов. Только бездушие и жадность этих хорошо вооружённых людей могли бы мне помочь. Но в Юрмале по ночам нет ни бога, ни полиции. Только бомж на остановке спросил который час. На трёх языках. С кирпичом в боку я показался ему лицом без национальности.
Некий сайт, полный проверенных методов лечения, объяснил: надо было спать на левом боку! А я-то всё на правом! Опять принял душ, лёг как написано, позволяя желчи вытекать широкими волнами. Всё-таки народный опыт – страшная сила. А врачам бы только деньги драть и травить крестьян таблетками. Я три часа лежал, терпел, ждал эффекта. Зря. Видимо, оторвался от корней и мудрость поколений на меня не распространилась. Снова принял душ, спорт, диклофенак и дробление камней усилием воли. Через 36 часов сплошного спорта я побрёл в больницу.
* * *Тётя анестезиолог сказала:
– Ознакомьтесь с возможными последствиями.
– Например?
– Отказ мозга.
Милая женщина. Она и в медики пошла специально, сеять ужас. У неё целый лист сюжетов для Стивена Кинга. Я хотел подписать их списком, она отобрала список. Подробно, с удовольствием, всё перечислила. Приказала открыть рот, осмотрела зубы.
– Обещать не могу, но когда буду вставлять трубку в лёгкие, возможно, выбью передние, – сказала она. Дала синюю таблетку. И попрощалась.
Медсёстры брили мне пузик, тревожно глядя на часы. Станочек для женских ног не справлялся с моим нагрудным ковылём. Девочки достали старинный комбайн «Спутник», не понимали, как его собрать.
– Три минуты осталось! – крикнула толстая сестра. Кое-как свинтили, стали драть пух вместе с дёрном. Спешили. Я удивился строгому расписанию латышских медиков. Прямо японское метро, а не хирургия. Оказалось, синяя таблетка усыпляет строго по расписа…
Очнулся голый, у окна, в палате «люкс», что значит – с телевизором. А до этого носил штаны, сидел в перевязочной и меня пытали ржавой бритвой.
Пришла прежняя тётя-анестезиолог, уже весёлая. Говорит, я всех насмешил, попытавшись убежать в середине операции. Прямо с дыхательным аппаратом пытался свалить. Ничего не помню. Меня держали четверо, а я сломал железный стол, к коему был прикручен. И теперь она рада познакомиться с таким решительным мужчиной.
Кажется, она не всё мне рассказала. Мной явно играли в хоккей твёрдыми клюшками. Ничем иным синие бока не объяснить.
Пришёл хирург, подарил мне мои же камни. Вообще не жемчуг. Не знаю, о чём себе пузырь думал. Пришла сестра, измерила температуру. Потом другая, уколола во все места. Потом звонила мама, сказала «щас приеду». Потом Иванов, Петров, Бекназаров, мужчина из газеты и женщина с радио. Все пересказывали чужие истории о прекрасной жизни без пузыря. Позвонила старинная подруга, не захотевшая когда-то за меня замуж. С её слов, мне нужна была диета, срочно. Вот такая: во-первых, надо питаться чаще!
Второй пункт я не дослушал, настолько понравился первый. Выключил телефон, закрыл глаза и уснул. И всё.
Про Беларусь
Дядя Петя считал наш приезд огромным праздником. Выбегал встречать, плакал, обнимался, а наутро убивал свинью. До сих пор неудобно перед свиньями. Сколько их полегло за моё детство!
Я говорил дяде Пете: радость можно выразить иначе. Давайте выпустим свинью на волю, как соловья. Распахнём хлев – и пусть бежит.
– Ай ты ёлупень малый! – смеялся дядя Петя и целовал меня в макушку. И весь я от поцелуя пах, как дядя Петя – коровами, тракторами и условной белорусской трезвостью, при которой всё упавшее считается пьяным и должно стыдиться. А всё, что ходит, то трезвое и весёлое.
Дядя Петя умел везде найти боровик. Под мхом, за километр, телепатически. Трюфельные спаниели, для сравнения, проделывают такие фокусы только в специальных дубравах. А дядя Петя – в любом конце галактики.
В войну немцы спалили его деревню. Дядя Петя провёл детство в партизанском лесу, развивая грибную интуицию. Дело было под Гомелем, после Чернобыля в тех лесах грибы по пояс и шевелятся. Вокруг светящихся кустов ходят трёхглазые совы и прочие слонолоси. Детство кончилось. Дядя Петя стал травой и облаками. Отчасти поэтому в Гомель я завтра не поеду. Только в Минск. Днём буду книжки подписывать, вечером судорожно аккомпанировать Бекназарову. Приходите, если чо…
Для тех, кому глубоко за десять. Очень глубоко
Мой друг Нитунахин хотел разнообразить половую жизнь. У него накопились фантазии. Долго решался, потом взял свою тогдашнюю любовь за руку и сказал:
– Послушай, Вера.
Всего текста я не знаю, но смысл такой: Нитунахина надо привязать к стулу, взгромоздиться сверху и доставить невыносимое наслаждение. Ничего сложного. Чуть сноровки, а как окрепнут отношения! Он даже показал, как не упасть, держась за стену. Но Вера (длинные ноги, ледяное сердце) отказалась. Такие этюды, сказала она, только со стороны возбуждают, а изнутри в них сплошная боль и переломы.
Нитунахин виду не показал, но по ощущениям будто осиротел. Когда перестала дрожать губа, он спросил, может, у Веры есть альтернативные мечты? Потому что некоторые люди, в отличие от других некоторых, не прочь порадовать любимого человека.