Старый король только молча покачал головой. Он привык к тому, что предсказания его жены обычно сбываются, хотя и не знал почему, и решил терпеливо ждать, что будет дальше.
Однако на другой день в замке поднялась тревога. Прискакал гонец с известием, что один из соседних готских королей с большим войском вторгся во владения Гьюкингов.
Обеспокоенный Гьюки призвал к себе своих сыновей и пасынка.
— Наш враг многочислен, дети мои, — обратился он к ним. Так многочислен, что у нас почти нет надежды его победить, а моя рука уже не в силах держать меч. Придется вам одним защищать нашу страну и, может быть, с честью пасть на поле брани.
— Мы сейчас же выступаем, отец, — произнес Гуннар. — И, если ты увидишь дружины готов у стен нашего замка, знай, что мы уже в Валгалле.
— Я останусь здесь, чтобы защищать сестру и мать, — возразил Гутторн. — Что будет с ними, если мы все погибнем?
Гуннар с презрением посмотрел на сводного брата.
— Поступай как знаешь! — сказал он. — Ты старше нас всех, и не мне учить тебя, где твое место.
— Ты прав, Гуннар, — усмехнулся Хогни: — такой богатырь в сражении будет только мешать другим.
И, не обращая внимания на злобные взгляды Гутторна, он пошел готовиться к походу. Гуннар вышел вслед за ним, но, прежде чем отправиться к своей дружине, зашел сначала к молодому Вольсунгу.
— Тебе нужно уезжать, Сигурд, — обратился он к нему. — Мы выступаем против врага и вряд ли вернемся назад. Возьми свои сокровища, садись на Грани и скачи к франкам. Оттуда ты легко доберешься до Дании.
Сигурд рассмеялся.
— Плохо же ты обо мне думаешь! — произнес он. — Мой дед Хиальпрек сказал мне на прощание, чтобы я был достоин своего имени. И плохо я оправдал бы его слова, если бы бросил друзей, когда на них напали враги. Я поеду с вами, Гуннар!
Гьюкинг вскрикнул от радости и крепко стиснул его в своих объятиях.
— Твоя помощь дает нам надежду на успех, — промолвил он, с любовью глядя на Сигурда. — Но ведь ты рискуешь жизнью: готы хорошие воины.
— Не бойся, — отвечал молодой Вольсунг. — Первая половина моего имени говорит о победе, и мы ее добьемся!
В тот же день все трое вместе со своей дружиной выступили в поход, провожаемые взволнованными и опечаленными Гьюки, Кримхильд и Гудрун. Гуннар был озабочен и хмур и почти не разговаривал, а Хогни казался еще угрюмее, чем обычно, и лишь один Сигурд был весел. Лицо его не выражало ничего, кроме безмятежного спокойствия и уверенности в успехе.
И он оказался прав. Сражение с готами, с которыми они встретились на следующий же день утром, принесло ему новую славу. Как и в битве с королем Линги, он один обращал в бегство сотни неприятельских воинов. Появляясь то здесь, то там верхом на своем могучем коне и всюду оставляя за собой горы трупов, он казался и друзьям и врагам одним из великих богов, спустившимся с неба, чтобы подарить победу храбрейшим. Оба брата Гьюкинга старались не отставать от него, и готский король, потеряв больше двух третей своего войска, был наконец вынужден поспешно отступить, твердо уверенный в том, что сражался с самими Асами.
— Ты спас нас сегодня, Сигурд, — сказал Гуннар, когда они возвращались назад после погони за бежавшим неприятелем. Ты спас нас и нашу страну. Как бы я хотел с тобой породниться!
— И я тоже, — добавил Хогни, не любивший много разговаривать.
— Что ж, лучших братьев, чем вы оба, мне не найти, — отвечал Сигурд. — Вы мужественные и честные люди, и я полюбил вас всей душой.
— Если и ты так думаешь, — произнес Гуннар, — то давай здесь же, на этом поле, где мы вместе бились с врагом, совершим обряд братания.
— Я готов, — сказал молодой Вольсунг, спрыгивая с коня.
Оба брата тоже спешились. Гуннар подозвал своих воинов, и те, вырезав длинную и широкую полосу дерна, подняли ее на копья. Под нее, на осыпавшуюся вниз землю, сначала ступил Сигурд, а за ним, на отпечаток его ноги по очереди наступили Гуннар и Хогни. Потом все трое поцарапали себе руки и выдавили в оставшийся на земле след по нескольку капель своей крови. После этого, по древнему обычаю, оба Гьюкинга и Сигурд стали кровными братьями и были обязаны мстить друг за друга.
— Теперь опускайте дерн, — приказал Гуннар.
Воины выдернули свои копья, и дерн упал на прежнее место — обряд братания совершился.
Торжественно и радостно возвращались домой победители. Сам старый Гьюки, забыв о своих годах, выбежал им навстречу. Он долго прижимал к груди сыновей, а когда подошел к Сигурду, из его выцветших, подслеповатых глаз потекли горячие слезы.
— Чем я вознагражу тебя, мой мальчик? — воскликнул он. Мой замок, моя страна — все к твоим услугам, как если бы ты был моим родным сыном!
— Сигурд и так стал твоим сыном, — сказал Гуннар: — мы с ним побратались.
— Вы хорошо поступили, — горячо ответил старый король. И пусть проклят будет тот из вас, кто когда-нибудь нарушит свою клятву и поступит во вред нашему спасителю.
Кримхильд с дочерью и Гуттунг поджидали героев в замке. Нежные щеки Гудрун были румянее чем обычно, но они стали белее ее волос, когда Сигурд немного погодя сказал, что через две недели он уезжает в страну гуннов. Заметив волнение девушки, Кримхильд наклонилась к ней:
— Успокойся, дочь моя, — прошептала она, — ступай к себе. Все будет хорошо, поверь мне!
В тот же вечер старая королева вышла из замка и ушла одна далеко в лес. Она вернулась только к ночи, скрывая под плащом пучок каких-то трав, и сразу же прошла к себе в спальню, приказав служанкам оставить ее одну. Всю ночь из покоев Кримхильд доносился пряный запах неизвестного зелья и слышалось монотонное зловещее бормотание. А наутро одна из служанок заметила под изголовьем своей повелительницы небольшой глиняный сосуд, который королева тотчас же поспешно спрятала.
После полудня в замок начали съезжаться многочисленные гости, которых созвал Гьюки, желая получше отпраздновать победу над врагом, и к заходу солнца пиршество уже было в полном разгаре. На самом почетном месте, между старым королем и Гуннаром, сидел Сигурд. И хозяева и гости осушили в его честь не один рог с медом, но сам богатырь пил мало и был молчаливей чем обычно. Он думал о Брунхильд. Прошло около пяти месяцев с тех пор, как они расстались, и приближался срок, когда он должен был отправиться за ней ко двору короля Атли.
«А может быть, — говорил себе юноша, — Брунхильд меня уже забыла или Атли нашел ей другого мужа?»
— О чем ты задумался, Сигурд? — прозвучал рядом с ним чей-то сладкий голос, и он увидел Кримхильд, протягивающую ему рог с медом.
— Выпей за счастье нашей семьи, отважный и великодушный сын Сигмунда, — сказала она, ласково улыбаясь. — Выпей за то, чтобы боги благоволили к нам так же, как они благоволят к тебе, счастливейший из смертных.
Боясь обидеть ее, Сигурд взял рог и, поднявшись во весь рост, выпил его одним духом.
«Какой странный вкус у этого меда», — подумал он, но в тот же миг в голове у него так зашумело, что он поспешил снова сесть на свое место.
— Что с тобой? — спросил Гуннар, наклоняясь к нему.
— Ничего, — отвечал юноша. — Просто у меня закружилась голова.
— Хорош же у нас мед, если он может свалить с ног даже такого богатыря, как ты! — засмеялся Гьюкинг.
Но Сигурд не ответил на его смех. Он чувствовал, что забыл что-то очень важное, и не мог припомнить что.
Стоя поодаль, Кримхильд со злорадной усмешкой на бледных старческих губах несколько минут молча смотрела на его озабоченное лицо, а потом приказала слугам позвать дочь.
— Поднеси Сигурду мед, дитя мое, — сказала она девушке, когда та явилась, и подала Гудрун второй рог.
Опустив глаза, Гудрун нерешительно приблизилась к богатырю.
— Выпей этот мед, Сигурд, — еле слышно проговорила она.
Молодой Вольсунг поднял голову, и их глаза на мгновение встретились.
«Какая же она красивая! — пронеслось в голове у Сигурда. — Удивительно красивая! А я почти пять месяцев не обращал на нее внимания! Хотя, может быть, это и есть то, о чем я забыл?»
— Спасибо, Гудрун, и будь счастлива, — сказал он вслух, беря у нее из рук рог.
— Будь счастлив и ты, — ответила девушка.
Их глаза встретились снова, и, когда Гудрун возвращалась к матери, ее лицо впервые за последние несколько месяцев было довольным и радостным.
Прошло еще несколько дней, Сигурд уже не вспоминал больше о Брунхильд. Он даже забыл о своей встрече с ней. Теперь ему казалось, что он из Гнитахейде прямо приехал сюда, а когда однажды Гуннар спросил его как-то, зачем он едет к Атли, юноша был очень удивлен.
— Я? К Атли?! — воскликнул он. — Разве я собирался к нему ехать? Нет, Гуннар, я останусь у вас пока… Скажи лучше, что бы ты ответил, если бы я посватался к твоей сестре, Гуннар?
Услышав это, Гьюкинг в восторге схватил его за руку и увлек за собой. Так они проследовали через весь замок и наконец оказались на половине короля и королевы.
— Отец, мать! — громко объявил Гуннар, подводя к ним молодого Вольсунга. — Мой названый брат просит руки вашей дочери. Что вы ему на это скажете?
— Я рад, — нерешительно заговорил старый король. — Я уже давно считал тебя своим сыном, друг мой, но как же твоя не…
— Мы рады, очень рады, Сигурд! — поспешно воскликнула Кримхильд, перебивая мужа и бросая на него быстрый, гневный взгляд. — И мне кажется, что и дочь моя будет рада. Позови сестру, Гуннар!
Молодой Гьюкинг стремительно бросился за Гудрун и тут же привел ее, счастливую и смущенную.
— Сигурд просит твоей руки, — сказала ей Кримхильд. Согласна ли ты стать его женой?
— Я была согласна раньше, чем он попросил вас об этом, тихо отвечала Гудрун и поспешно отвернулась.
— Ну как, Гьюки, разве не права я была? — засмеялась королева, когда они с мужем вновь остались одни. — Вот видишь, Сигурд сам посватался к нашей дочери.
— Да, ты права, — согласился старый король. — А все-таки, — со вздохом добавил он, — здесь таится какой-то обман. А где есть обман, не может быть счастья, и я боюсь за наших детей, Кримхильд.
ЖЕНИТЬБА ГУННАРА
Со дня свадьбы Сигурда и Гудрун прошло не более года, когда старый Гьюки тяжело заболел и через несколько дней тихо скончался на руках сыновей и дочери. Еще раньше него умерла Кримхильд. Перед смертью она приказала позвать к себе своего любимца Гутторна и о чем-то долго с ним говорила, после чего тот стал еще более скрытным, чем прежде.
Как старший сын, Гуннар унаследовал все имущество отца и был провозглашен королем, но его дружба с Сигурдом от этого не ослабла и он по-прежнему не отпускал его от себя.
— Тебе незачем возвращаться в Данию, — сказал он ему однажды. — У Хиальпрека много других внуков, а пока ты живешь в нашей стране, ею правят два короля. Да и для нас это лучше, — улыбнулся он, — потому что со дня битвы с готами ни один враг не осмеливается напасть на страну, которую ты защищаешь. Правда, у тебя нет собственного королевства, но я не женат, Хогни тоже, и твои дети наследуют наше королевство.
— А почему бы тебе не жениться? — спросил его Сигурд. Неужели тебе не хочется иметь детей, которым бы ты смог передать свое имя?
— Говоря по правде, я и сам давно об этом подумываю, отвечал Гуннар, — но я не знаю, на ком остановить свой выбор.
— Послушай, Гуннар, — сказал младший Гьюкинг, — только что из страны гуннов приехал путник. Он рассказал, что король Атли хочет выдать замуж свою сестру, которая, по слухам, так прекрасна, что ни одна красавица не может с ней сравниться. Но она дала богам клятву, что мужем ее будет самый смелый человек на земле, и окружила свой замок стеной из огня. Тот, кто сумеет туда пробраться, и станет шурином короля Атли.
— Вот бы тебе к ней посвататься, Гуннар, — заметил Гутторн с хитрой усмешкой. — Ведь ты, наверное, не побоишься пройти сквозь пламя.
— Скажите лучше, как зовут эту красавицу? — спросил Гуннар.
— Ее зовут Брунхильд, — отвечал Гутторн, искоса поглядывая на Сигурда.
— Брунхильд? — повторил молодой Вольсунг, невольно вздрогнув. — Мне знакомо это имя, но я не могу припомнить, где я его слышал.
— Где бы ты его раньше ни слышал, теперь тебе придется слышать его гораздо чаще! — засмеялся Гуннар. — Я твердо решил жениться на этой недоступной деве, Сигурд, и для этого пройду хотя бы сквозь три огненные стены. Не поедешь ли и ты вместе со мной к Атли?
— Охотно! — воскликнул Сигурд. — Я уже давно хотел побывать у этого могущественнейшего короля и еще больше хочу, чтобы ты добился руки Брунхильд. Когда ты хочешь ехать?
— Завтра же, — сказал Гуннар вставая. — Надо торопиться, чтобы нас кто-нибудь не опередил.
— Разрешите и мне вам сопутствовать, — попросил Гутторн. — Я тоже хочу побывать у Атли, а Хогни будет тем временем охранять замок.
— Хорошо, — промолвил молодой король, который, хотя и не любил сводного брата, не хотел его обидеть. — Я согласен и оставлю в замке одного Хогни. А теперь прощайте, я иду собираться в дорогу.
«Брунхильд, — снова и снова повторял про себя Сигурд, Брунхильд… Мне опять кажется, что я забыл что-то очень важное, но что, не могу припомнить».
Владения короля Атли начинались тут же, за Рейном, гранича с королевством Гьюкингов, и Гуннар, Сигурд и Гутторн в сопровождении небольшой конной дружины уже на пятый день добрались до его замка.
Грозный повелитель гуннов, известный повсюду своей суровостью и жестокостью, принял их необычно ласково; когда же он посмотрел на Сигурда, на его широком скуластом лице появилась довольная усмешка.
— Я знаю, кто ты, хотя и вижу тебя впервые, — произнес он. — Ты Сигурд, сын Сигмунда из рода Вольсунгов. Я думаю, что знаю также, зачем ты ко мне приехал.
— Мы приехали сватать твою сестру Брунхильд, — отвечал молодой Вольсунг, — которая…
— …которая уже соскучилась, дожидаясь тебя, Сигурд, со смехом перебил его Атли, сверкая белыми и острыми, как у волка, зубами. — Ради нее тебе придется пройти сквозь огненную стену, но для такого богатыря, как ты, это, конечно, не страшно. Ну что ж, я буду рад породниться с обладателем сокровищ Фафнира и потомком самого Одина.
— Ты ошибаешься, Атли, — возразил Сигурд. — Я уже больше года как женат. Не я, а мой шурин, король Гуннар из рода Гьюкингов, сватается к Брунхильд и готов пройти ради нее сквозь пламя.
— Да, Атли, это я, Гуннар, сын Гьюки, сватаюсь к твоей сестре, — сказал молодой король, выступая вперед.
Улыбка сбежала с лица Атли, а его и без того узкие глаза превратились в щелки.
— Итак, Сигурд уже женат, — промолвил он тихо, как бы говоря сам с собой, а потом уже громко добавил: — Моя сестра, Гуннар, по ее собственному желанию достанется тому, кто пройдет к ней сквозь пламя. Если это тебе удастся, она будет твоей женой.
— Это мне удастся, Атли, — гордо ответил Гуннар. — Скажи, где мне найти замок Брунхильд.
Атли снова усмехнулся, но на этот раз хмуро и злобно.
— Поезжайте на юго-восток отсюда, и часа через два вы будете на горе Гиндарфиаль, — ответил он. — Там стоит замок моей сестры, и там ты сможешь доказать свою храбрость, Гуннар.
Друзья попрощались с гунном и уже хотели уйти, но в это время Атли вдруг обратился к Сигурду:
— Я вижу, ты живешь у Гьюкингов, сын Сигмунда, — сказал он. — Твоему шурину это, конечно, нравится — пока ты с ним, на него не нападет ни один враг, — но прилично ли для такого героя, как ты, не иметь собственного королевства? Приезжай ко мне, Сигурд. Я дам тебе большую дружину, с которой ты завоюешь много земель и станешь могущественным королем. Тогда нас с тобой будет бояться весь мир.
Сигурд улыбнулся Гуннару, который со страхом ждал его ответа.
— Нет, Атли, — возразил он. — Если бы я хотел стать королем, я бы уже давно им был. Я убил короля Линги и вернул назад королевство отца, но отдал его своему деду Хиальпреку. Я убил Фафнира и захватил золото Андвари, но оно лежит нетронутым в сокровищнице Гуннара. Я не хочу власти! Я не хочу завоевывать чужие земли, Атли! С меня довольно моей славы, доброго имени и верных друзей!
Повелитель гуннов встал со своего трона и подошел к молодому Вольсунгу. Он был широкоплеч и коренаст, но невысок ростом, и его голова едва доходила до груди богатыря.
— Как хочешь, Сигурд, как хочешь, — промолвил он, глядя на него снизу вверх. — Я не буду тебя уговаривать, но помни: придет день, и ты пожалеешь о том, что отказался покинуть Гуннара. И лучшие друзья подчас становятся злейшими врагами. Прощай!
— Странные вещи говорил Атли, — сказал Гуннар, когда они, опять вскочив на лошадей, поскакали по направлению к Гиндарфиалю. — Почему он думал, что это ты, Сигурд, собираешься жениться на Брунхильд, и почему мы должны когда-нибудь стать врагами?
— Не знаю, Гуннар, — задумчиво отвечал богатырь. — Я тоже многое не понял из его слов.
— Зато я понял, — прошептал Гутторн, но так тихо, что его никто не расслышал.
— Смотрите, смотрите! — вдруг закричал один из дружинников Гуннара, поднимаясь на стременах и показывая рукой вдаль. — Впереди нас видно зарево.
— Правда, — согласился Сигурд, посмотрев в ту же сторону. — Это, должно быть, Гиндарфиаль. Жарко же горит пламя вокруг замка твоей избранницы, Гуннар!
Молодой король, не отвечая, пустил своего коня в галоп. Путники промчались по широкой, поросшей кустарником долине, потом пересекли небольшой лес и, выехав на открытое место, наконец увидели замок Брунхильд. Гора Гиндарфиаль, на которой он стоял, была невысока и полога и скорее походила на большой холм. Вокруг нее бушевали вырывавшиеся из-под земли длинные языки пламени. Жар от них был так велик, что чувствовался за несколько сот шагов.