— Та-ак.
Лупандер, поняв всё без комментариев, оглянулся на дверь, тихо произнес:
— Скажите, с вами можно договориться? Назовите цену.
Рентгенолог усмехнулся.
— Со мной — можно, но вот с рентгеном — тяжеловато.
Он показал Лупандеру распечатанные снимки.
Леонид попытался сделать еще одну попытку подкупа, но в кабинет вошел судмедэксперт. И рентгенолог тут же протянул ему снимки.
Вслед заглянули Куроедов и Баздырев. Лупандер поскучнел.
Повернувшись к заинтересованной аудитории, рентгенолог, как на лекции в медвузе, показал злополучные снимки и прокомментировал:
— Раневые каналы отсутствуют и в первом и во втором случаях. Имеются лишь наружные повреждения кожи, не опасные для здоровья.
Лупандер вытер обильный пот и пошел в последнюю атаку:
— Чепуха, бред, это подлая провокация, я буду требовать независимую экспертизу!
— Замечательно, — прогудел Баздырев. — Заодно сделаем эксгумацию ваших ран.
— Я еще не покойник! — процедил Лупандер, надевая пиджак. — Ну, ладно, я пошел.
Баздырев и Куроедов, недоуменно переглянувшись, одновременно спросили:
— Куда?!
— Домой. Куда еще? — хмуро разъяснил Лупандер.
— Ваш дом — изолятор, гражданин Лупандер, — наставительно пояснил Куроедов. — Есть постановление о вашем содержании под стражей.
— Господа, вы чего, белены объелись?! — У Лупандера отвисла челюсть. — Мы же договаривались, что я нахожусь там временно по причине известных вам обстоятельств.
— Нет ничего более временного, как постоянное, — развел руками Куроедов. — Постановление о возбуждении уголовного дела вам предъявят завтра.
— Это какой-то театр абсурда! Мы же договаривались, у вас что — память отшибло? — Лупандер переводил взгляд с Баздырева на Куроедова. Затем попытался найти сочувствия у экспертов. — Я попросил этих джентльменовспрятать меня от наемных убийц в камере.
Эксперт, пожав плечами, заметил:
— Наше дело — экспертиза, — и глубокомысленно добавил: — Никогда не надо игратьв тюрьму.
— Я требую адвоката! — выпалил Лупандер. Лицо у него пошло красными пятнами.
Куроедов степенно поблагодарил рентгенолога, и все вышли в коридор. Эксперт пошел оформлять заключение, а Баздырев на ушко вкрадчиво спросил у Лупандера:
— Кстати, Леонид, а сколько вы заплатили хирургу в больнице Скорой помощи?
— Ничего я не платил! — буркнул Лупандер.
— Ну, скажи, как мужик мужику: дырки на коже штопором делал? — на полном серьезе спросил Баздырев.
— Что я тебе — алкаш какой-то? — буркнул Лупандер, но тему развивать не стал.
Едва эксперт отдал Куроедову заключение с приложенными снимками, как появился конвоир. Лупандер растерянно посмотрел на него, а тот деловито спросил:
— Домой?
— Да, в изолятор! — подтвердил Куроедов.
— Руки за спину! Пошел! — скомандовал прапорщик.
Посмотрев вслед отъехавшему автозаку, Куроедов заметил:
— Мы до сих пор не опросили Алену.
— Угу. Причем надо сделать так, чтобы не узнала Алла.
— Сейчас, когда будут делить фирму, она сделает все, чтобы падчерице ничего не досталось, — убежденно сказал Куроедов.
— Это — в лучшем случае. А девочку я встречу сегодня же после занятий в школе.
— Девочку с каменным сердцем, — вырвалось у Куроедова.
ПЕПЕЛ БОРИСА СТУЧИТ В НАШИ СЕРДЦА
Чтобы начать новую жизнь с понедельника, надо дожить до Воскресения.
Борис Крутиер
Баздырев посмотрел на часы: было уже полпервого. Он позвонил Петровичу, потом Реброву, назначил место встречи — на Хорошевском шоссе, неподалеку от 248-й средней школы, там, где училась Алена Зайцева.
Минут через сорок, заняв привычные места в «жигуленке», Баздырев и Ребров приготовились начать странную слежку за девочкой с каменным сердцем.
— Слышь, Петрович, — подал голос Баздырев. — Когда в седьмых классах уроки заканчиваются?
— Спроси чего полегче, у меня уже внуки, в детский сад ходят. В 19.00 забираю, когда не моя смена.
— А твой, Серега, кажись, еще до детсада не дорос? — спросил Максимыч у Реброва.
— Сынуля в яслях, на втором курсе, — с гордостью ответил Ребров.
— А у тебя-то, Максимыч, дочка в каком классе? — спросил Петрович.
— В одиннадцатом! — порывисто вздохнул Баздырев. — Время летит, дети растут, а мы все в засаде… Поехали к школе, там разберемся.
Типовая 248-я школа состояла из двух корпусов, соединенных сквозными рукавами-коридорами. Первый корпус был построен еще до войны. Во время обороны Москвы там располагался военный госпиталь. Второе типовое П-образное здание построили где-то в 70-х годах. Таким образом, средняя школа на Хорошевке сочетала в себе архитектурные традиции советской довоенной школы и эпохи строительства развитого социализма. Новому же корпусу пришлось пережить крах коммунизма и войти в эпоху пещерного капитализма.
— Давай останови здесь, чтобы выход был виден, — попросил Баздырев. — Гляди, дети выходят… после уроков. А, это младшие классы… Ждем. Интересно, сколько здесь выходов?
— Не меньше двух, — пояснил Петрович, — как в каждой порядочной школе.
— Ну что, ждать еще не меньше часа, — определил Баздырев. — Возле школьных дверей маячить не хочется, тем более Алена может отказаться от общения, вдруг одноклассники увидят, тут много нюансов, девочка непростая. В общем, давай, Серега, иди на вторую калитку, увидишь девочку, сразу отзвонись.
— Понял, пойду и приму вид встречающего папы.
Ребров ушел, а Баздырев, «стрельнув» у Петровича «Приму», вдруг спросил:
— Как ты думаешь, Петрович, что должна чувствовать, да что там чувствовать… как жить дальше девочке тринадцати лет, когда она узнает подробности, при каких обстоятельствах ушел в мир иной ее папочка? Отравлена гостиничной проституткой!
— Просто ужас… не приведи господь. Ты думаешь, Алла все рассказала ей?
— Я просто уверен в этом. Она женщина циничная и расчетливая. Во-первых, рано или поздно девочка все равно бы узнала всю правду о смерти отца от «доброжелателей». Во-вторых, так она заработала у падчерицы «баллы», дав понять, что именно она в этой ужасной ситуации остается единственно близким, искренним и честным человеком, в общем, чисто по-женски — подругой. Ну, типа все мужики — сволочи… Есть и третий момент — наследие фирмы. У девочки — двойной шок: смерть отца да еще в постели у проститутки! Именно в это время она сделает все, чтобы Алены не вошла в число наследников фирмы. Как она это сделает, мы скоро увидим…
— И вы будете ждать, пока она это устроит? — пробурчал Петрович.
— А вот, чтобы это не случилось, я хочу с девочкой и поговорить.
— Дело непростое…
— Она замкнулась в себе, внешне — спокойна. А сколько слез пролила — наверное, и Алла не знает.
Из дверей школы хлынул новый поток учеников, уже средних классов: двенадцати-четырнадцатилетние. Возбужденные, веселые, ликующие всего лишь от окончания школьных занятий, мальчишки и девчонки сбивались в маленькие стремительные стайки, как льдинки в половодье, задиры-пацаны и беззаботные верещуньи в косичках, горящие глаза. Повсюду — смех, крики, визг, летающие над головами рюкзаки, догонялки, веселая толчея…
Максимыч не сразу заметил Алену среди ее сверстников. Она мало чем отличалась от них: типовая форма, рюкзачок за спиной, улыбка до ушей. Она попрощалась с двумя подружками и пошла в сторону Хорошевского шоссе.
Баздырев сделал короткий звонок Реброву: мигом лети к машине! Пока ждали Серегу, чуть не потеряли Алену из виду. Чтобы пообщаться с девочкой не на виду всей школы, решили проехать за ней небольшое расстояние на машине.
— Мы — как сексуальные маньяки, — оценил эту езду Петрович.
— Смотри, а она не домой идет, — вдруг дошло до Максимыча, когда Алена перешла на другую сторону шоссе. — Давай, Петрович, аккуратней, едем «на цыпочках», чтоб никто не «срисовал».
Алена, не догадываясь о слежке, торопливо шла по улочкам, беззаботно перепрыгивала через лужи и все дальше уходила в сторону одного из Магистральных переулков.
— И куда ж тебя несет, чадо? — проворчал Баздырев, когда Алена направилась к умершей давным-давно железной дороге.
— Дальше не проедем — рельсы, — констатировал Петрович.
— Понятно…
Алена перешла через пустынную железную дорогу и направилась к металлическим гаражам.
— Выходим, — тихо сказал Баздырев. — Главное — не засветиться.
Впереди на задворках стояла лишь одна машина с затемненными стеклами. Туда, как видно, и шла девочка.
— Как магнитом тянет… — пробормотал Баздырев.
— Сейчас что-то будет, — отозвался Ребров.
Вдруг из затемненной машины вышел высокий мужчина. Алена тут же бросилась к нему со всех ног. Мужчина подхватил девочку и закружился с ней.
Баздырев ошалело пробормотал:
— Мать честная, да это же Зайцев! Вот это номер!
— Восстал из пепла! — выдохнул Ребров.
— Ага! Пепел Бориса стучит в наши сердца…
Сыщики поспешно спрятались между гаражами, а отец с дочкой, не теряя времени, быстро сели в машину на заднее сиденье. Баздыреву и Реброву осталось лишь проводить отъехавший автомобиль взглядом.
Максимыч, чертыхаясь на ходу, плюхнулся на сиденье, за ним — Сергей.
— Петрович, давай за ними! Потеряем!
— Найдем, он ее домой повезет, — невозмутимо заверил Петрович.
И точно: воскресший Зайцев остановился неподалеку от своего дома.
— Ну, вот они, — показал удовлетворенно Петрович.
Через некоторое время Алена вышла из машины и как ни в чем ни бывало пошла в сторону дома. Автомобиль Зайцева тронулся с места.
— А вот теперь ты — наш, жмурик! — прорычал Баздырев. — Петрович, покажи класс!
С реактивным ревом «жигуль» рванул с места, поравнялся с машиной, перегородил дорогу: прямо как в полицейском боевике. Баздырев и Ребров быстро выскочили, с обеих сторон открыли двери автомобиля, сунули удостоверения. В машине, кроме Бориса, за рулем сидел Михаил Васильев. Баздырев уже допрашивал его, как близкого друга погибшего Зайцева.
— С воскресением, Борис Петрович, — насмешливо произнес Баздырев.
— Сегодня — понедельник, — в тон ответил Зайцев.
— И поэтому денек для вас будет непростым, — многозначительно добавил Баздырев. — Ну, где пообщаемся, пока без протокола?
— Ну, где еще — у меня на конспиративной квартире, — предложил Васильев.
— Хорошо, — согласился Баздырев. — Я только Куроедова приглашу. Для него это будет сюрприз.
— Заметано, — кивнул Зайцев.
— Тогда поехали? Какой адрес?
Васильев ответил:
— Тут неподалеку: Куусинена, дом 4.
Баздырев набрал номер Ивана, сказал, чтобы по-быстрому ехал на Куусинена, 4, мол, будет сюрприз. Не по телефону…
На прокурорской машине со спецсигналом Куроедов приехал по адресу буквально вслед за сыщиками: понял, что Баздырев торопил неспроста.
«Конспиративная» квартира Васильева в многоэтажке была самой обычной, типовой, со стандартными удобствами. И никому бы в голову не пришло, что здесь скрывался человек, чья скромная могилка на днях появилась на кладбище.
Хозяин квартиры накрыл на стол нехитрую снедь: колбасу, сыр, хлеб, принес чайник. А тут и Куроедов отзвонился по телефону. Баздырев назвал номер квартиры, и сам пошел открывать, как только затрещал звонок.
— Ну, и где твой сюрприз? — спросил с порога Иван.
— Сейчас увидишь. Пошли.
Баздырев чинно представил коллегу — следователь по особо важным делам межрайонной прокуратуры и добавил:
— Знакомься, призрак гражданина Зайцева.
— Да, уж, точно сюрприз, — опешил Куроедов, который ожидал увидеть все, что угодно, но только не воскресшего Зайцева. — Борис Петрович, кажется? А я — Иван Дмитриевич.
— Очень приятно, — ответил Зайцев, крепко пожав руку следователю.
Познакомился и с хозяином квартиры:
— Я — Миша, — просто представился Васильев и предложил: — Ну, что, может, по сто граммов, за знакомство?
— Давай, — махнул рукой Баздырев. — Ни разу с призраком не пил.
Хозяин, оживившись, тут же принес бутылку водки, соленые огурцы, сало, рюмки. Сразу и выпили.
ЗА НАСТОЯЩИХ ДРУЗЕЙ!
Человек состоит из тела, души и паспорта.
NN
— Хорошо ж ты нас подурачил, Борис Петрович, — закусив, начал разговор Баздырев. — За эту неделю было столько событий после твоей неожиданной «кончины», а ты, оказывается, жив-здоров, водку исправно пьешь…
— Людей пугаете до смертных колик, — продолжил тему Куроедов. — И я даже не знаю, как квалифицировать ваши деяния. Столько людей, извиняюсь, на ушах стояли… Как злостное хулиганство? И зачем понадобился этот маскарад на кладбище, потом — в больнице Скорой помощи?
— А вам удобней было бы, если б я бесследно исчез? Превратился в пыль? — жестко отреагировал Зайцев. — Да вы хоть понимаете, что когда под моим именем сожгли и похоронили этого несчастного люмпена, Борис Зайцев — формально, юридически уже не существовал! Мне мог безнаказанно дать по башке бутылкой или пырнуть финкой любой бродяга. Любой сержант мог задержать меня и отправить по этапу, тем более что у меня не было паспорта.
Баздырев, кивнул, пережевывая кусок колбасы, открыл папку, вытащил оттуда корочки, протянул Зайцеву.
— Вот ваш паспорт.
— Спасибо, — он раскрыл документ, посмотрел, сунул в карман. — Меня заказали, ребята! И, если б не верные друзья, мой расчлененный труп никогда бы не нашли в лесах Подмосковья или на дне озера Селигер.
Зайцев встал, сцепил пальцы, пытаясь унять предательскую дрожь.
— Давай, Миша, дальше ты рассказывай, а то у меня сейчас голова лопнет.
— Хорошо… — согласился Васильев. — Ну чего, начну, как говорится, с преамбулы… С Борисом мы вместе служили в армейской разведке. Потом, спустя лет пятнадцать, мы случайно встретились на улице. Ну, и Боря предложил работать на него. Так, Борис? К тому времени я лет восемь отпахал в уголовном розыске в одном из московских отделов милиции. Борис предложил мне работать под прикрытием, на должности заместителя начальника планового отдела. А на самом деле заниматься вопросами внутренней безопасности предприятия. И никто этого не знал. Свои дружеские отношения на людях мы, естественно, никогда не афишировали. Ну я присматривался ко всем, изучал персонал, как сейчас говорят — «офисный планктон». В том числе и Лупандера держал под наблюдением… Или, Борис, ты сам о нем расскажешь…
— Валяй дальше, — махнул рукой Зайцев.
— Ну, вот… При внешнем благополучии и, я бы сказал, демонстративном единодушии в ваших отношениях, Лупандер, как человек по натуре завистливый и, прямо скажем, подлый, втихую пытался вести свою игру. Особенно в последний год. И если ты, Борис, всю свою прибыль, свою долю пускал на развитие фирмы, то Лупандер, как ты хорошо знаешь, тратил ее на предметы роскоши, поездки на курорты и на свое загородное владение. Я тебя не раз предупреждал об этом, но для тебя старая дружба с Лупандером была превыше всего. Но работа в уголовном розыске научила меня доверять, но проверять. Случаев в моей практике, когда самые близкие люди становились врагами, было предостаточно. Вот ребята-оперативники, думаю, понимают меня… Ну, вот тогда я без твоего, Борис, ведома поставил «жучок» в кабинете твоего лучшего друга. Месяц я прослушивал разговоры, которые проходили в его кабинете. И дождался. Однажды к нему приперлась его жена — особа грубая, малокультурная, жадная и завистливая. Не знаю, что заставило ее заявиться к мужу в кабинет, но она тут же затеяла явно старый разговор. Суть была в том, что он работает больше Бориса, вкалывает, а мерзавец Борька его обманывает. И прозвучало буквально дословно: «Если ты мужик — ты должен убрать Бориса. Киллерские услуги нынче при экономическом кризисе подешевели». Короче говоря, я понял, что Бориса закажут, как поросенка на Рождество, причем в самое ближайшее время… Потом я провел технические мероприятия по прослушиванию телефонов Лупандера. Установил, что он встречался с неким Хрущевым по кличке Барбос. Друзья из уголовного розыска дали мне на него объективку: Барбос — наемный убийца в одной из столичных банд. Очень осторожный, поэтому его никак не могут достать ни опера, ни сами бандюки…
— Спасибо, Миша… Ну, дальше я расскажу. — Зайцев, который все это время слушал стоя, вновь уселся в кресло. — Когда мне все это Миша выложил, я, конечно, не поверил. Тогда он дал послушать записи переговоров. У меня просто в глазах потемнело, земля, ребята, из-под ног ушла. Много видел в жизни подлости, но так, чтоб — от друга! Ну, что делать… Покумекали, и Миша предложил идти на опережение, спровоцировать Лупандера. И, значит, по нашему плану я объявил всем, что 18 июня поеду на неделю отдохнуть в пансионат. Я проводил дочку в школу, пообедал с женой, попрощался и уехал. После чего отключил телефон и только смотрел, кто мне звонил.
— А я буквально круглосуточно прослушивал телефонные переговоры Лупандера, — продолжил Михаил. — Как только Борис уехал, Лупандер сообщил Барбосу, что «объект» покатил на озеро, подтвердил номер твоей машины и свои обязательства по выплате второй части гонорара…
— Ну а я прямиком поехал сюда, на квартиру Михаила. — Отсюда мы и наблюдали развитие событий.
— Как только Борис оказался вне опасности, я позвонил Барбосу, вызвал его на стрелку, — продолжил рассказ Васильев. — Дал послушать запись его разговоров с Лупандером и предложил, чтобы надолго не подсесть в тюрьму, работать уже по моему плану. В лесном массиве мы сделали несколько фотографий «убиенного» Бориса, вымазав ему голову кетчупом. За эти фотки 20-го числа Барбос получил от Лупандера вторую часть гонорара. После чего растворился на просторах России.