— Бессмысленная суматоха. Верно?
Он не ждал ответа, продолжив развивать свою мысль:
— Посмотри на них: суетятся, бегут куда-то, копошатся. Все ради мелких никчемных целей, которые даже им самим не так уж интересны и важны. Люди забыли о Боге. В них нет веры. Так с какой стати Бог должен помнить о них?
Она не нашлась с ответом. Откуда ей знать, что думает о людях какой-то там Бог? Не факт, что он вообще существует.
Сергей убрал руки с плеч Евы и вернулся к столу.
— Но мы другие. Ты — другая.
— Почему? — Ева отвернулась от окна. Ей стало противно смотреть на прохожих, будто они занимались чем-то непристойным.
— По праву рождения.
— То, что я ваша дочь, хотя я не до конца в это верю, не делает меня особенной. Вы такой же человек, как и все.
— Ты слишком мало знаешь. Но всему свое время. Скажи мне, девочка, ты не замечала в себе перемен? Может, за последние дни случилось что-то такое, чему ты не находишь объяснения?
Ничего похожего не приходило на память, разве что… Сергей уловил ее сомнения и обрадовался:
— Все-таки что-то было. Расскажи мне. Ты почувствовала в себе дремлющую силу?
— Ничего особенного, — Ева пожала плечами. — Просто стала лучше видеть в темноте. Но у меня всегда было отличное зрение.
Несмотря на то, что речь шла о мелочи с ее точки зрения, Сергея удовлетворил ее ответ. Довольная улыбка расцвела на его обычно угрюмом лице.
— Ты не задумывалась над тем, почему ты никогда не болела?
— С чего вы это взяли? В пять лет я целых две недели провалялась в больнице с переломом запястья.
— Я имел в виду простуду или грипп, или любое другое вирусное заболевание, — Сергей сощурился. — Ты ни разу в жизни не чихнула.
Ева наморщила лоб, припоминая историю своей жизни. Ее медицинская карта была необычайно тонкой — пара листков с информацией о злополучном переломе, который она получила, грохнувшись с дерева. Ежегодная школьная проверка у терапевта приносила одинаковый результат — абсолютно здорова.
— У меня хороший иммунитет? — предположила она.
— Не без этого, — Сергей (Боже мой!) подмигнул ей.
Окончательно сбитая с толку, Ева была выпровожена в коридор, где простояла несколько минут, переваривая услышанное. К чему был странный разговор о людях и Боге? Намеки на ее беспрецедентное здоровье? Гора вопросов росла, и ответы, она откуда-то знала наверняка, крылись в сейфе.
Глава 11. Чужие
— В ней пробуждается сила, — Сергей был доволен, как кот вылакавший миску сметаны. Благодаря хорошим новостям старик глядел на него не так враждебно, а только это пока и важно.
— С чего ты взял?
— Она призналась, что прекрасно видит в темноте.
— Это ничего не значит, — старик сдвинул брови. — Для обретения полной силы, она должна впустить в себя Тьму. Без доброй воли девочки Тьме в нее не проникнуть.
— Но Тьма пытается прорваться, — Сергей наклонился к экрану телевизора — незаменимому средству связи. — Что помешает ей насильно завладеть девчонкой?
— Это бессмысленно. Либо девочка примет ее, либо Тьма уничтожит ее личность, без остатка растворив в себе.
Сергей не мог взять в толк, что плохого случится, если Тьма поглотит никому ненужную сиротку.
— Я знаю: ты сомневаешься, — старик заговорил с ним, как добрый наставник. Это предвещало беду. — Но запомни: Тьма сама по себе бесполезна для наших целей. Лишь в сочетании с личностью девочки она приобретет необходимые качества. По-другому печати не сорвать.
— А если она откажется? Если отринет Тьму?
Белки глаз старика налились кровью, как если бы разом лопнули все кровеносные сосуды.
— Твоя задача не допустить этого!
Еве опять не спалось. Она забралась на подоконник, обхватив маленькую подушку, прижала ее к животу и смотрела на спешащих домой людей. Постепенно улица опустела. Гасли огни в окнах. Реже доносился шум двигателя. На город опустилась ночь.
Ева задремала, привалившись виском к стеклу. В коридоре скрипели половицы, точно кто-то шагал взад-вперед под дверью ее спальни. На кухне затрещал холодильник. Часы пробили час ночи. От громогласного «бум» дом встрепенулся ото сна, но стихло эхо удара, и он снова погрузился в забытье.
В углу за кроватью кто-то копошился. Послышалось гудение похожее на звук включенного ноутбука. Но лампочка не горела белым, ноутбук не работал. Гудение нарастало, обретая форму. В его рокоте проявились тягучие ноты, а вскоре гул превратился в жужжание, словно под кроватью завелись мухи.
Луч придал полу золотистый оттенок. Свет разогнал тень, и комната озарилась сиянием, пульсирующим в ритме сердца. Ритм убыстрялся, точно его хозяин с шага перешел на бег. Свет замигал. Вздумай, кто на него посмотреть, у него зарябило бы в глазах.
Из-под кровати вылетели жуки. Из-за фосфоресцирующих брюшек они походили на светлячков, но в природе не было подобных экземпляров. Жуки кружились по комнате, исполняя ритуальный танец. Метались по сторонам, пока один из них не заметил девушку, спящую у окна. Вспыхнув ярче обычного, он подал знак товарищам, и те ринулись на зов.
Жуки собрались рядом с Евой. Их нестройные ряды сложились в фигуру, в которой можно было различить ноги, руки, туловище и даже голову. Жуки приняли вид светящегося человека. Он протянул руку к Еве и коснулся ее щеки. Из сердцевины роя раздался шепот. Казалось, он преодолевал огромное расстояние и миллионы лет, чтобы добраться до этой комнаты.
— Ева, — позвал голос, судя по тембру принадлежащий женщине.
Веки Евы дрогнули, но она все еще пребывала во власти сна. Силы стремительно покидали существо. Фигура распадалась на части. Жуки как листья с деревьев по осени опадали на пол и угасали. Их тела превращались в пепел, а он в свою очередь растворялся в темноте, делаясь ее неотъемлемой частью.
Ева вздрогнула и проснулась. Во сне почудилось, будто ее звали по имени. Она окинула взглядом комнату, но спальня выглядела как обычно.
Утром Еве по неясной причине хотелось быть доброй и милой ко всем без исключения. Она спустилась вниз и, не застав никого в столовой, прошла на кухню. С недавних пор страх перед Виталиком исчез. Месяц прожив с ним под одной крышей, она уяснила: он безобиден, как новорожденный котенок. Отныне среди ее чувств к нему преобладала жалость. Над ним постоянно издевались. Даже Макс не упускал случая подколоть брата. Вот Виталик и растолстел, заедая обиду и унижение.
Ева придвинула стул и села напротив парня, так чтобы между ними находился стол.
— Тебе не надоело вечно сидеть здесь? — спросила она, подперев щеку рукой.
— Я занят делом, — прочавкал Виталик. И во время разговора он не отрывался от еды.
— По-твоему, это важное дело, — она брезгливо приподняла со стола обертку от гамбургера. — Есть более интересные занятия. Уж поверь мне.
— Если я не буду кушать, то не смогу контролировать себя, — заявил Виталик.
Еве посчастливилось напасть на золотую жилу. У Виталика можно было спросить все, что угодно и кто знает: вдруг он скажет правду?
— Значит, тебе надо постоянно кушать, чтобы чего-нибудь не натворить. А что случится, если ты сядешь на вынужденную диету?
Виталик открыл рот, ответить, как в его глазах мелькнуло подобие мысли. Он хитро прищурился.
— Алекс предупреждал, что ты будешь приставать с расспросами. Он велел ничего тебе не говорить.
— Ты же ненавидишь Алекса! — напомнила Ева, от обиды кусая губы.
— С чего ты решила?
— Он обозвал тебя инфузорной туфелькой, — уроки биологии не прошли даром: Ева вспомнила название одноклеточного организма.
— Я не знаю, кто такая эта туфелька, — проворчал Виталик, — но с тобой я говорить не буду. Если хочешь что-то выяснить, спроси у Алекса.
Вот и жалей после этого убогих! Ножки стула заскребли по полу, когда Ева вскочила. Виталик посоветовал ей обратиться к Алексу. Что ж, так она и поступит. И на этот раз он от нее не отвертится.
Вышагивая как солдат на плацу, она поднялась на второй этаж, но около комнаты старшего брата ее одолела нерешительность. Стоит ли ввязываться в авантюру и навлекать на себя неприятности? Алекс далеко не подарок. Что если он болезненно отреагирует на проникновение? В этом случае хорошей трепки не избежать. Кожа Евы помнила тяжелые руки брата. Синяки после его хватки заживали больше недели.
Ева попятилась, но непокорный характер, доставшийся ей в наследство, видимо, от отца, взял свое. Тряхнув головой, она отогнала сомнения и, не размениваясь на стук, распахнула дверь.
Из-за плотно задернутых штор в спальне, несмотря на позднее утро, царил полумрак. Кровать была не застелена, Алекс еще спал. Ева задержалась на пороге, не зная как поступить: разбудить парня или вернуться в коридор и прикрыть за собой дверь. Второй вариант нравился ей больше, и она собралась претворить его в жизнь, когда поняла, что на кровати Алекс не один.
Она пожалела, что с некоторых пор отлично видит в темноте. Рядом со старшим братом была не кто-нибудь, а Вика! Молодые люди не спали, а самозабвенно целовались, словно в их ДНК не было общих аллелей.
— О боже! — выдавила из себя Ева.
Виктория обернулась. На припухших от поцелуев губах играла циничная усмешка.
— Не упоминай имя Бога всуе. Он может обидеться. Поверь, ты не захочешь иметь такого врага, — Виктория завернулась в простыню и жестом пригласила Еву войти. — Заходи, раз уж пришла.
— Это отвратительно!
— Не вижу ничего отвратительного в удовлетворении дарованных нам природой инстинктов, — Алекс поднялся с кровати.
Ева зажмурилась, так как парень был в чем мать родила, но успела отметить какая гладкая у него кожа, широкая спина и узкие бедра. Она прикрыла глаза руками, избегая искушения подсмотреть. По звукам определив, что Алекс одевается, она боязливо приоткрыла глаза, когда он покончил с этим занятием.
— Дело не в инстинктах, а в том с кем ты их удовлетворяешь, — Ева осуждающе поглядела на Вику. Смотреть на нее было куда проще, чем на Алекса в джинсах и с оголенным торсом. Хуже всего то, что парень осознавал, в какое замешательство приводит Еву его вид, и получал удовольствие от ее смущения.
— Вы брат и сестра! — выкрикнула Ева. Мир вокруг сошел с ума, и только она одна еще способна здраво мыслить.
— О, милая, мы невольно ввели тебя в заблуждение, — Виктория изящно встала с кровати. — Хоть мы и одна большая семья, но кровно мы не родственники. По крайней мере, не близкие. Разве что двоюродные или троюродные.
— Что? — прошептала Ева.
— Мне жаль, что ты так долго заблуждалась, — на лице Вики читалось, что ни капельки ей не жаль. Наоборот она испытывала садистское наслаждение от происходящего. И Алекс, наблюдая за сценой со стороны, давал ей возможность вкусить его сполна.
— Александр не сын Сергея? Но они так похожи!
— Алекс как раз единственный из нас, кто действительно ребенок Сергея, — Виктория разжала пальцы, и простыня упала к ее ногам, открывая вид на безукоризненное тело. Даже Ева, не отдавая себе в этом отчета, любовалась девушкой, пока та неторопливо одевалась.
— Но что стряслось с твоими родителями?
— Считай, что у меня их нет.
— Где ты росла?
— О, я выросла в прекрасном месте. Возможно, ты о нем слышала. Его часто упоминают в детских страшилках. Там живут акулы, там живут гориллы, там живут большие злые крокодилы. Будут вас кусать, бить и обижать, не ходите, дети, вы туда гулять, — Виктория процитировала стишок Чуковского, изменив слова на свой лад, и рассмеялась.
Ева, не желая и далее принимать участие в этом фарсе, развернулась на сто восемьдесят градусов и пулей выскочила из спальни. Голова раскалывалась от кучи новой информации. Мир, к которому она кое-как привыкла, в очередной раз изменился до неузнаваемости.
У нее появились родные. Пусть они отличались от других людей, но лучше иметь такую семью, чем вообще никакой. А теперь выходило, что это иллюзия. Глупый розыгрыш. Никакая они не семья. Они друг другу даже не родственники. Как там сказала Вика: «По крайней мере, не близкие».
На глаза навернулись слезы. Ева сбежала вниз по ступенькам, плохо соображая, куда направляется. Свернула к входной двери, но вспомнила, что та заперта, а ключ у нее отобрали. Тогда, вытирая на ходу глаза, она устремилась в библиотеку − место, где можно побыть наедине со своими горестями.
Спертый воздух пропитался типографской краской от книг. Ева забилась в дальний от двери угол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Она по-настоящему не плакала с тех пор, как мама впервые напилась. Слезы — признак слабости, а ей приходилось быть сильной.
Растирая по щекам соленые капли, Ева не услышала, как дверь в библиотеку открылась. Раздались легкие шаги, и перед ней на корточки присел парень. Убрав руки от ее лица, он недовольно прищелкнул языком.
— Эдак и до разрыва сердца недолго себя довести. Стоит ли так убиваться? — в голосе Алекса не сквозило и тени свойственной ему насмешки. Достав из кармана носовой платок, он промокнул Евины слезы.
— Вы мне не родственники. А Сергей мне не отец, — пробормотала она сквозь рыдания. Конечно, Алекс последний с кем стоит обсуждать проблемы, но он единственный, кто оказался рядом, а ей необходимо было выговориться.
— Допустим, так и есть, — кивнул парень. — И что с того?
— Как это: что с того? — от удивления она перестала плакать. — Я думала, мы семья.
Александр вздохнул. Решив, что разговор предстоит долгий, он сел на пол рядом с Евой и прислонился к книжной полке.
— Ты нас терпеть не можешь. Разве ты не должна плясать от радости?
— Вы мне не нравитесь, но это не значит, что я снова хочу остаться одна. Я всю жизнь была одна, — призналась она. — Это непросто.
— Ты больше никогда не будешь одна, — он погладил ее по щеке, и по телу Евы пробежали искорки. — Обещаю.
Ева впервые обратила внимание на то, какие глубокие у Алекса глаза, словно два омута. В них легко утонуть. И цвет у них непередаваемо сложный, будто кто-то специально наносил один мазок за другим в попытках достичь идеала. Когда он смотрел вот так, безо всякой издевки, черты лица разглаживались, и он выглядел моложе и ранимей.
На краткую долю секунды Еве показалось, что они найдут общий язык. Но скрипнула дверь библиотеки и мираж рассеялся. Губы Алекса сложились в жесткую ухмылку, и он опять превратился в бездушного монстра, лишенного сострадания.
— Я слышал, ты плакала, — Макс был обеспокоен.
— И ты, конечно, решил, что это я довел бедняжку до слез, — Алекс поднялся.
— А разве нет?
— Так все и было. Ты меня раскусил, — парень направился к двери. — Оставлю вас одних. Убежден, что ты, Макс, сумеешь залечить нанесенные мной раны.
— Что он тебе сказал? — Максим повернулся к Еве, как только они остались вдвоем.
— Ничего, — она встала с пола. — Он был довольно мил, пока ты не пришел.
— И ты ему поверила? — он скептически усмехнулся. — Алекс великий манипулятор. Он всегда играет выгодную ему роль.
— А какую роль играешь ты? Почему ты не сказал мне, что вы с ним не братья?!
— Вот оно что! — он вздохнул с облегчением, окончательно запутав Еву. — Мы давно живем вместе, как братья. Я уже забыл, что кровно мы не близкие родственники.
— Вас усыновил Сергей?
— Вроде того, — ответил Макс.
— Но зачем ему я? Или он правда мой отец? — Ева рассуждала вслух, не нуждаясь в ответах. — Иначе с чего ему давать матери деньги?
— Это тебе надо спросить у Сергея.
Ева вздрогнула, за собственными мыслями забыв, что в библиотеке есть кто-то еще. Видя, что она расстроена, Максим подошел к ней и обнял за плечи. Она прижалась щекой к его груди и прикрыла глаза. Она могла простоять так всю жизнь. Лишь бы он не отпускал ее. Во всей истории было и кое-что положительное: они с Максом не родня, в их венах течет разная кровь. В их близости нет дурного.
Ева приподняла голову и поцеловала Максима в уголок губ, рассчитывая, что парень возьмет инициативу в свои руки, но он отстранился.
— В чем дело? — спросил она. — Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься, — он улыбнулся. — Безумно нравишься. Я никогда не встречал подобных тебе. Если тебя нет рядом, мне тревожно оттого, что ты не со мной. И еще я постоянно думаю о тебе, но…
Ох уж это извечное «но»! Ева напряглась, предчувствуя кучу неразрешимых проблем.
— Но осторожность прежде всего. Я не хочу причинить тебе вред, — закончил Максим.
Ева нахмурилась. Слова парня не укладывались в голове.
— Что значит: ты не хочешь причинить мне вред?
— Я пока не могу сказать большего и не потому, что не хочу. Видишь ли, в нашей семье есть определенные правила, которым мы обязаны подчиняться. Но я обещаю: мы обязательно будем вместе. Подожди немного.
Ради Макса она была готова ждать, сколько придется. Впервые в жизни один только взгляд другого человека заставлял ее сердце бешено колотиться.
Глава 12. Медвежатник
— Ни к чему было сообщать девчонке правду, — Алекс негодовал, не понимая до конца причину своего недовольства.
— Ты предпочитаешь, чтобы она считала нас извращенцами? — Виктория издевательски вскинула брови.
Алекс не ответил. Выглянув в окно, он увидел задний двор. Макс и Ева болтали, сидя на соседних лежаках. Картина идиллии, установившейся между ними, разозлила его. Он прислушался к себе, но не нашел адекватный повод для гнева.
— Она не так проста, как кажется. У нее есть внутренний стержень, — пробормотал он себе под нос. — Из нее получится отличный предводитель, — ему даже захотелось последовать за ней. Хотя бы затем, чтобы выяснить, как далеко она зайдет.