– В смысле? – удивленно спросил я.
– В том смысле, что летняя аномалия две тысячи десятого года была явно искусственного происхождения, – ответил Володька.
– Диверсия?
– Диверсия, – согласно кивнул он. – Почему я смею так утверждать? Да потому что такого стоячего антициклона на полтора месяца еще никогда не было. А стоять он должен был четыре месяца! Четыре! Понимаешь, Старый, к чему это все могло привести Москву и всю страну?
– Да чего уж тут не понимать. К хаосу, дестабилизации обстановки… Ко многому.
– Именно. Акция с аномально жарким летом планировалась не только для того, чтобы угробить урожай и заставить Россию покупать на Западе генетически-модифицированные продукты, чтобы и дальше делать нас дураками и дебилами с нулевым иммунитетом на генном уровне… А почему такая жара не простояла все эти четыре месяца? – помолчав, снова задал вопрос Володька и сам же ответил: – Потому что в начале двадцатых чисел июля был уничтожен источник этой жары: климатическое и геофизическое оружие. Факт этот зарегистрировали так называемые магнитотроны. И поджоги лесов мгновенно прекратились…
– Ага, все же это были поджоги?
– По большей части – да. Была арестована группа людей, которая приезжала на мотоциклах в лес и поджигала его. Но их у нас забрали фээсбэшники еще до того, как нам удалось их допросить… Ну и, конечно, этот американский многоразовый космический беспилотник «икс тридцать семь бэ» с лазерным оружием. Имеются сведения, что он по ночам поджигал лес. Траектория его полета буквально совпадает со следами поджогов. Это даже прошло вскользь где-то в печати… После уничтожения климатического оружия буквально через несколько дней исчез с орбиты и этот беспилотник. Как оказалось, американцы перевели его на другую орбиту, чтобы его не постигла та же участь, что и климатическое оружие… Кстати, в начале второй половины августа о том, что климатическое оружие уничтожено, стало известно доподлинно. Трудно стало нынче хранить тайны…
Я посмотрел на Володьку, но дальше эту тему он развивать не стал. Нельзя. Что ж, все и так понятно. Хотя уничтожить беспилотный корабль можно было бы и на любой орбите…
– Самое серьезное должно было случиться в начале августа, – продолжал Володька. – Ты слышал что-нибудь про баллоны с отравляющим газом?
– Ну а кто ж про них не слышал?
– Да многие не слышали. А еще больше тех, кто не хотел ничего слышать…
– Ну, таких у нас предостаточно, – согласился я. – А что, этих баллонов и правда было много?
– Точного количества я не знаю, – ответил Коробов, – но доподлинно известно, что установлены эти баллоны были в разных местах заранее задолго до московской жары. Вот еще одно доказательство, что вся эта акция с аномальной жарой была спланирована. Пятая колонна ждала только команды. Ну, и безветренной погоды. Если бы газ был выпущен из всех баллонов, а не из нескольких, да соединился бы с гарью, составив смертельную комбинацию отравляющих веществ, то ядовитое газовое облако повисло бы над Москвой и уничтожило бы сотни тысяч жизней. Да нет, несколько миллионов! А это – трупы на улицах, возникновение в связи с этим тяжелых эпидемий, паника, полная дестабилизация обстановки, экологическая и гуманитарная катастрофа в полнейшем ее объеме. Причем все свалили бы на подмосковные склады бактериологического и химического оружия, которые якобы загорелись. И тогда твои западные коллеги, – Володька исподлобья посмотрел на меня, – в полный голос заявившие, что Россия обречена, были бы правы. Что бы последовало после катастрофы? НАТО ввело бы войска в Россию, якобы для спасения населения и для охраны ядерных объектов…
– Даже так?
– Именно так. Более того, ожидалось, что местные президенты регионов объявят о своем выходе из России, и страну растащили бы по кускам. Как и планировалось семеркой семей в девяносто втором году. У них все по плану, мля…
– Значит, мы находились в шаге от нового развала страны, – невольно вырвалось у меня.
– В полушаге, я бы сказал, – заметил Володька Коробов. – К счастью, вовремя было уничтожено климатическое оружие. Иначе – четыре месяца аномальной жары, выпущенный из баллонов ядовитый газ, повсеместное высыхание рек и озер, массовые смерти, эпидемии чумы, холеры… И все! Бери нас голыми руками. К этой операции закулисные правители, апостолы эти, готовились долго и тщательно. И их банкиры сделали все, что требовалось: финансировали запуск климатического оружия, запустили на орбиту беспилотный космический корабль-поджигатель, наняли и подкупили людей, усилив пятую колонну, вбили во все это огромные бабки и… потерпели провал.
– Так, может, этот вагон с евро – деньги на новую диверсию? – предположил я.
– Все может быть, – ответил Коробов. – На этом ведь мировое правительство не успокоилось. Сильная Россия никому не нужна. Она в таком случае очень опасна. Все, что происходило в недалеком прошлом, включая все эти перестроечные реформы, и все, что происходит сейчас, навязано нашими врагами, явными и теневыми, продажными чиновниками. Кстати, многие из них были предупреждены насчет жары в июле – августе десятого года и заблаговременно покинули Москву…
– Как ты думаешь, банковский кризис на Кипре срежиссирован тоже мировым правительством? – спросил я.
– Вне всяческого сомнения, – ответил Володька. – Исполнитель кризиса – Евросоюз, где эмиссаров мирового правительства – хоть пруд пруди. Что планировалось в отношении России? Ограбить ее, лишив главных валютных резервов. Ведь на Кипре лежали наши резервы. А положить именно туда резервные денежки России посоветовал Международный валютный фонд и Всемирный банк. Чуешь?
– Чую, – ответил я.
– Но у них снова ничего не получилось, – произнес с ядовитой усмешкой Володька. – И снова мировому правительству надо думать, какую бы новую пакость совершить в отношении России. Время идет, возможность возрождения у России имеется вполне реальная, так что апостолам, транснациональным банкам, верхушке ЦРУ и НАТО; комитету трехсот, всем закрытым клубам этого комитета, где вершатся судьбы мира, надлежит торопиться. Ну а кто торопится, тот обязательно совершает ошибки…
– Короче, вагон евро, как я понял, это бабки мирового правительства, – сказал я, уже не сомневаясь в своем утверждении.
– Все всякого сомнения, – подтвердил Коробов. – У этого комитета трехсот есть некий Клуб длинных инвесторов. Это дословный перевод. То есть это команда очень богатых людей, скорее всего посвященных и владеющих секретной информацией, которые вкладывают деньги в проекты мирового правительства, окупаемые далеко не сразу, а в весьма длительный период времени. Отсюда и «длинные инвесторы». У этого Клуба только резервный фонд составляет что-то около одной целой восьми десятых триллиона евро. А еще есть неисчислимые активы. И они везде. Во всех экономиках государств. Это поводок, и очень короткий, для того, чтобы держать на нем президентов и премьеров и дергать за него в случае необходимости. Это отличный инструмент шантажа, как ты понимаешь. Если вкладчики вдруг заберут свои финансы – любая экономика мира рухнет. Поэтому и существуют у стран валютные резервы. Чтобы как-то обезопасить себя от внезапного изъятия денег этим Клубом. Надо полагать, последний кризис вызван именно изъятием части средств из экономик нескольких стран разом…
– Так что, вагон с евро и самолет в Лондоне – из их резервного фонда? Или из этих изъятых денег?
– О происхождении этих денег никто ничего не знает, – заявил следователь по особо важным делам Главного следственного управления. – Не знают и о настоящем хозяине… И потом, что ты заладил: вагон, вагон? Не один там вагон, – а целых четыре с евро.
– Так я и думал! – воскликнул я. – Четыре! И сколько же там всего денег? Во всех четырех вагонах?
– По нашим подсчетам, вернее, по версии ФСБ, в четырех вагонах находится порядка тридцати миллиардов евро.
– ФСБ? – удивился я.
– Ну да. Мы занимаемся убийством капитана Лакшина. Они – вагонами с евро…
– А как бы узнать, что им уже известно об этих вагонах? – просящим тоном произнес я.
– Тебе – никак, – просто и спокойно ответил Володька.
– А тебе?
– Не лезь ты! – Коробов снова налил себе коньяк и выпил одним глотком. – Ну чего ты лезешь туда, куда даже генералам вход воспрещен?
– Как ты не понимаешь? Я уже залез. И ты мой должник, забыл?
Володька продолжал есть. Все подряд, что нами было заказано, поскольку за разговором мы совершенно забыли про еду. Я не торопил его. Ждал, когда он насытится. Скоро его аппетит передался мне, и я в течение минут семи-восьми подобрал все, что стояло передо мной. Приготовлено было на совесть, как и многое, что имеется в меню «Мечты», но вкуса я не чувствовал, поскольку мозги работали совсем в ином направлении, заблокировав какие-то вкусовые рецепторы. Володька же ел с явным удовольствием. Когда тарелки оказались пусты, он откинулся на спинку дивана и, уже более снисходительно посмотрев на меня, сказал:
– По нашим подсчетам, вернее, по версии ФСБ, в четырех вагонах находится порядка тридцати миллиардов евро.
– ФСБ? – удивился я.
– Ну да. Мы занимаемся убийством капитана Лакшина. Они – вагонами с евро…
– А как бы узнать, что им уже известно об этих вагонах? – просящим тоном произнес я.
– Тебе – никак, – просто и спокойно ответил Володька.
– А тебе?
– Не лезь ты! – Коробов снова налил себе коньяк и выпил одним глотком. – Ну чего ты лезешь туда, куда даже генералам вход воспрещен?
– Как ты не понимаешь? Я уже залез. И ты мой должник, забыл?
Володька продолжал есть. Все подряд, что нами было заказано, поскольку за разговором мы совершенно забыли про еду. Я не торопил его. Ждал, когда он насытится. Скоро его аппетит передался мне, и я в течение минут семи-восьми подобрал все, что стояло передо мной. Приготовлено было на совесть, как и многое, что имеется в меню «Мечты», но вкуса я не чувствовал, поскольку мозги работали совсем в ином направлении, заблокировав какие-то вкусовые рецепторы. Володька же ел с явным удовольствием. Когда тарелки оказались пусты, он откинулся на спинку дивана и, уже более снисходительно посмотрев на меня, сказал:
– И что тебя интересует?
Прав английский писатель Джером Клапка Джером: хороший обед выявляет в человеке все лучшее…
– Меня интересует, откуда пришли эти вагоны, есть ли на них документы, что в этих документах. Если неизвестно, кто хозяин денег, то неплохо бы узнать, кто платит за стоянку этих вагонов…
– Хорошо. Я попробую. Но ты теперь представляешь, куда влез и с кем намерен тягаться? Я тебе доступно все объяснил?
– Да, доступно, – ответил я.
– И что? – спросил следователь по особо важным делам.
– Поживем – увидим… – неопределенно ответил я.
– Дурак ты!
– Я знаю. Но я могу рассчитывать на твою помощь?
– Можешь, – с ходу произнес Володька.
Собственно так и должен отвечать друг: с ходу. То есть не задумываясь…
Глава 11. Конспирация, блин, или Как мне полковник ФСБ, сам того не ведая, дельную мысль подсказал
– Живой?
Клим был явно доволен, увидев меня целым и невредимым. Паша тоже, кажется, был рад, что я не лежу сейчас где-то меж мусорных баков с перерезанным горлом и торчащей во рту сотенной купюрой евро. Хотя, может, мне и не засунут евро в рот. Ведь я не взял из вагона ни одной бумажки…
– Как видишь, – улыбнулся я. – А ты как думал?
– Я надеялся, что ты жив.
– Переночевать пустишь?
– Наш дом – твой дом, – гостеприимно ответил Клим и понизил голос: – Узнал что-нибудь о том, кто Космоса и прочих порешил?
– Нет, но, кажется, знаю, кому это было нужно.
– А про вагон? – спросил Клим.
– Про вагоны, – поправил я его. – Там не один, там четыре вагона, под самую крышу набитые евро.
– И сколько там всего денег? – У Клима аж челюсть отвисла. – Небось целый миллиард?
– Бери больше. Раз в тридцать…
Клим замолчал. Его мозг отказывался перерабатывать информацию про такое количество денег и возможное их применение. Впрочем, мой тоже. Да и сравнить столь огромную сумму было не с чем…
– С такими деньгами можно проблему с бомжами одним махом решить, – наконец высказался Клим.
– Можно, – ответил я. И добавил зло: – Но у владельцев этих денег планы несколько другие…
– Какие?
– Пакость какую-нибудь сотворить для людей. И чем крупнее, тем лучше…
– Да-а, – протянул Клим. – Хреново в этой жизни все устроено. Он, наверное, – Клим возвел глаза вверх, показывая, кого имеет в виду, говоря «Он», – предполагал для людей совсем иную участь. А люди взяли, да и испоганили себе все. Что-то Он там недоглядел. Не продумал.
– Или предоставил людям слишком широкий выбор, – добавил я. – Вот мы и выбрали. И, как всегда, из множества вариантов наиболее худший…
– Все-таки какое дерьмо вся эта человечья порода, – заключил в сердцах Клим и покачал головой.
– Не вся, – возразил я. – Ты – не дерьмо. И я не дерьмо.
– Дерьмо, – не согласился Клим. – Я – дерьмо. И еще какое. Думаешь, если мне удастся выбраться из ямы, в какую я попал, стать богатым, предположим, стану я вытаскивать за собой других? Черта с два! Ну, Пашу – еще может быть. Мы с ним столько прошли вместе, что он мне как брат… Но и все! Став богатым, я начну устраивать сугубо личное благополучие, до остальных мне будет по барабану. И не факт, что я не пожалею милостыни какой-нибудь убогой старушке…
– Не прибедняйся, Клим, – перебил его я. – Мы, в общем-то, ни черта не знаем, что там у нас внутри и на что мы способны. Иногда в нас такое открывается, когда обстоятельства к стенке припирают, что диву даешься. И то, что открывается, необязательно худое и злое…
– Да, зубы заговаривать ты мастак, – по-доброму усмехнулся Клим. – Ты вот скажи: охота на тебя уже началась или еще нет?
– Думаю, началась, – ответил я.
– Понятно. Стало быть, спать нам всем разом нельзя. Охранять тебя будем. Сначала – ты сам себя поохраняешь, потом я, потом Паша. Он у нас все равно раньше всех встает.
– А может, не стоит?
– Стоит, стоит. Нам с Пашей вовсе не улыбается обнаружить тебя поутру с перерезанным горлом. Да и самих себя до кучи…
Я посмотрел на Пашу. Он молча кивнул.
– Как скажешь, Клим, – произнес я с нотками благодарности в голосе.
Клим тоже молча кивнул. А потом сказал:
– Все, укладываемся. Разбудишь меня через три часа…
– У тебя сотовый звонит…
– Что? – Я открыл глаза и увидел склонившееся надо мной лицо Клима.
– Сотовый телефон, говорю, у тебя звонит, – повторил Клим.
Теперь и я услышал дребезжание «мобилы» и вытащил ее из кармана. Номер не определялся. Но я все же решил изменить своей привычке и ответить на вызов:
– Да?
– Я от нашего общего знакомого, с которым ты вчера пил коньяк, – послышался незнакомый мужской голос. – Жду тебя через час в продуктовом магазине «Симпекс Трейд» в начале Бутырского Вала…
– Хорошо, я приду, – ответил я, но трубка издавала уже частые гудки.
– Мне пора, – повернулся я к Климу.
– Еще придешь? – спросил он.
– Не знаю.
– Может, помочь чем надо?
– Пожалуй, – задумчиво ответил я. – Слушай, Клим. Я когда вчера дежурил, то подумал, что тот, кто режет вашего брата, может быть таким же ряженым бомжом, что и я. Пошукай среди своих: не прибивался ли к вам какой-нибудь новенький? Седьмого или восьмого мая. Лады?
– Лады, – пообещал Клим. – Пошукаю.
– Хорошо. Значит, я еще к вам зайду.
– Ты это… поосторожнее там, – сказал Клим, протягивая мне ладонь.
– Постараюсь, – сотворил я нечто похожее на улыбку и крепко пожал его ладонь…
В «Симпекс Трейд» я пришел точно через час. Равнодушно прошел мимо отдела безалкогольных напитков, потоптался у мясного отдела. На меня косились, но не гнали. У отдела молочной продукции я пропустил полуслепую старушку, которая шла прямо на меня. Когда она поравнялась со мной, я услышал:
– Выкинь сотовый, через полчаса будь на углу Лесной и Третьей Тверской-Ямской…
Я конспиративно промолчал и даже не проводил старушку взглядом. Потолкался еще с полминуты в магазине, купил пачку молока с половиной булки и вышел. У дверей магазина сбросил незаметно сотовый в урну (конспирация, блин) и потопал по направлению к перекрестку Лесной улицы с улицей Третьей Тверской-Ямской, откусывая от булки и запивая ее молоком.
Когда я подошел к перекрестку, меня обогнал какой-то парень в тенниске и кроссовках:
– Иди за мной.
Дойдя до улицы Александра Невского, мы перешли ее, прошли меж двух высоток, повернули направо, потом еще направо и оказались во дворе родильного дома. Тут парень буквально исчез, испарился, и я остановился в растерянности. Вздохнул. Выдохнул. После чего дверца стоящего против меня авто с красной полосой и надписью на ней «Скорая медицинская помощь» открылась, и меня буквально втащили в салон.
– Сотовый выбросил? – спросил меня плотный седоватый мужчина, который и втащил меня в фургон. Он сидел на боковом сиденье и внимательно меня рассматривал.
– Выбросил, товарищ полковник, – ответил я.
– Смотри-ка, господин тележурналист еще и шуткует, – заметил «полковник» человеку с бритым затылком, что сидел за рулем. – Не понимает, наверное, что под смертью ходит…
– Отчего же, понимаю, – отозвался я.
– И чего тебе тогда неймется? – с интересом посмотрел на меня седоватый «полковник».
– Так за державу обидно, товарищ полковник, – ответил я. – Ну, еще и мир хочу спасти.
– Та-а-ак, – протянул он. – Шустрый, значит?
– Я бы сказал, живо интересующийся.
– Твой живой интерес может закончиться в любую минуту вместе с жизнью, – заметил «полковник».
– А вы? – спросил я.
– Что – «мы»?
– Вы что, никогда не рискуете?
– Случается. Но то – наша служба. А вот ты куда лезешь?
– Такая у меня работа, – в тон «полковнику» ответил я.