— Это не обязательно, Сэш. Отдохни. В любом случае, я здесь накрою стол с закусками, поставив на него заранее салаты, хлеб, вареную фасоль, вареный картофель и кукурузу. Только сосиски, гамбургеры и жаркое нужно будет приносить сразу же на противнях от жаровни в кухонном дворе.
Сэра кивнула головой, но некоторое время молчала. Она сидела, глядя в пространство, и лицо ее было задумчиво. Затем она медленно произнесла:
— Твоя мать выглядит, как кошка, которая сегодня утром съела канарейку.
— Что ты имеешь в виду?
— У нее блестят глаза, и она не переставала улыбаться мне все время, пока я делала себе гренок. И, без сомнения, это была самонадеянная улыбка, даже немного самодовольная.
— Я думаю, что могу тебе сказать… — начала я, а затем заколебалась.
— Конечно, можешь; ты мне всегда все рассказывала с того дня, как научилась говорить.
— Предполагается, что это секрет.
— Ну и что, ты мне всегда рассказывала свои секреты, Мэл. А иногда и чужие тоже.
— Но и ты тоже! — воскликнула я в ответ.
— Готова поспорить, это касается мужчины. — Сэра ухмыльнулась и подмигнула мне.
— Я потрясена. Как ты догадалась?
Она рассмеялась.
— У нее такой взгляд, взгляд, который как бы говорит: «У меня есть мужчина, и он целиком мой». Мужчина может его не узнать, а каждая женщина догадается.
— Моя мама выходит замуж.
— Черт возьми! Вот так да! Молодец! Должно быть, ты шутишь?
— Нет, не шучу.
— Рада за тетю Джесс. Кто этот человек?
— Дэвид Нелсон. Я думаю, ты с ним встречалась раз или два, когда он был у мамы в гостях.
Сэра присвистнула.
— Ну и добыча, я тебе скажу. Очень хорошо выглядит и преуспевает, и к тому же моложе нее.
— Ты уверена, что он моложе?
— Да, уверена. Моя мама что-то говорила мне несколько месяцев тому назад о тете Джесс и Дэвиде, и она упомянула, что ему около пятидесяти восьми лет.
— О, всего четыре года, это не много. Во всяком случае, моя мама выглядит намного моложе него, как ты думаешь?
— Да, конечно.
— Я не могу представить, зачем она хочет делать еще одну косметическую операцию на лице. По-моему, она ей не нужна.
Если Сэра и была поражена моим замечанием, то не подала вида. Она сказала:
— Да, она в этом не нуждается, но, возможно, она чувствует себя неуверенно, беспокоится из-за своего возраста. С моей мамой происходит то же самое теперь, когда ей исполнилось шестьдесят лет: она всегда старается выглядеть моложе. Я полагаю, многие женщины считают, что это веха.
Я пожала плечами.
— Может быть. С другой стороны, шестьдесят лет — это не старость. На самом деле, в наши дни это считается молодостью. Сегодня утром, когда моя мама сказала, что хотела бы сделать небольшую подрезку и подтяжку, я пыталась убедить ее, что она в этом не нуждается. Но она сделает, что задумала. Она всегда так поступает.
— Интересно, сказала ли она моей маме? О том, что выходит замуж?
— Я не знаю. Но ничего не говори, Сэш, на случай, если она не сказала. Я объяснила тебе — это секрет. Мама еще даже отца не поставила в известность и пока не разговаривала со своим адвокатом о разводе. Она только совсем недавно приняла решение… по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.
— Я не скажу ни одной живой душе, обещаю тебе, Мэл. И я в самом деле рада за тетю Джесс, рада, что она счастлива.
— Я тоже.
Я помолчала, глядя на Сэру, затем уселась напротив нее.
— Что-нибудь не так? — спросила она, слегка нахмурившись и устремив на меня взгляд прекрасных темных глаз.
Я покачала головой.
— Нет. У меня что-то вроде… ну, какое-то озарение. Мама возилась с картофельным салатом, а я вдруг вспомнила сцену, в которой тоже присутствовал картофельный салат, произошедшую давным-давно, тоже утром четвертого июля. Мне было тогда пять лет. Я глубоко похоронила это воспоминание, забыла все. И вдруг память вернула его мне, по крайней мере, фрагмент той сцены, и я стала думать о своих родителях и об их отношениях в то время, когда я была маленькая, и вдруг я почувствовала жалость к своей матери. Мне внезапно пришло в голову, что, должно быть, она много страдала, когда была молодой женщиной.
Сэра кивнула в знак согласия.
— Оглядываясь назад, я думаю, наверное, да. Она всегда была одна. Вы обе были всегда одни. По крайней мере, я так это запомнила.
Некоторое время я молчала, затем пробормотала:
— У меня сегодня утром появилось ужасное чувство, Сэш…
— Что за чувство?
— У меня душа заболела. Я внезапно поняла, что была несправедлива, что, наверное, я напрасно осуждала ее все эти годы.
— Что ты имеешь в виду?
— Я думала, что их брак распался из-за нее, а теперь я не так уж уверена, что во всем была виновата она.
— Я уверена, что не только она. Во всяком случае, танго танцуют вдвоем, Мэл. — Сэра вздохнула. — Твой папа почти всегда был за границей, как я припоминаю. Он обычно сидел над кучей черепков где-нибудь на Ближнем Востоке, изучая обломки древних каменных орудий, пытаясь установить, из какого тысячелетия пришли они к нам.
— Ему часто приходилось отсутствовать именно из-за работы, ты это знаешь, Сэра, — сказала я и тут же поняла, что это звучит как оправдание.
— Но он никогда не брал с собой тебя и маму. Он всегда уезжал один.
— Мне надо было ходить в школу.
— Когда ты стала старше, ты могла бы ходить в местную школу, где бы твой отец ни проводил раскопки, или же тебе могли нанять учителя.
— Ходить в местную школу было бы невозможно, — отметила я. — Я не смогла бы говорить на местном языке, хотя бы поэтому. В конце концов, я была маленькая и не могла свободно изъясняться на арабском, урду, португальском, греческом или каком-нибудь еще.
— Твой сарказм не обязателен, Мэл, и есть много способов, чтобы приспособиться к необычной ситуации. Просто множество.
— Может быть, мои родители не могли себе позволить нанять учителя, — пробормотала я.
Сэра молчала.
Я смотрела на нее несколько мгновений, затем спросила:
— Ты осуждаешь моего отца?
— Эй, я никого и ничего не осуждаю! — воскликнула она. — Как я могу знать, что происходило между твоими родителями? Даже ты не знаешь этого в действительности. Господи, я не понимала даже, что происходит между моими собственными. Дети никогда этого не понимают, но всегда страдают. В конечном итоге.
Я ничего не сказала, и Сэра продолжала:
— Может быть, твоя мать чувствовала, что лучше, разумнее вырастить тебя в Нью-Йорке вместо какой-нибудь обветшалой, засаленной гостиницы где-нибудь посреди Аравийской пустыни.
— Или, может быть, просто мой отец предпочитал оставлять нас и уезжать в одиночестве, потому что у него были свои личные причины. — Я снова пристально на нее посмотрела.
— Ладно, Мэл, я никогда этого не говорила и даже отдаленно на это не намекала!
— Я не обвиняю и не пытаюсь приписать тебе чужие слова. Но, тем не менее, все могло быть и так. Я думаю, я никогда не узнаю, что там у них не сложилось в их браке.
— Ты могла бы спросить у твоей матери.
— Ох, Сэра, не могла бы.
— Уверена, что могла бы. Думаю, бывают такие моменты, когда ты вполне можешь у нее это спросить. Вот увидишь, и я готова держать пари, что она тебе за это не оторвет голову. На самом деле, она, может быть, будет рада, что ты это спросила, почувствует облегчение, если расскажет тебе об отце и о себе. Люди любят выкладывать то, что у них наболело, в особенности матери своим дочерям.
Я усомнилась в том, что моя мать придерживается того же мнения, но сказала:
— Я надеюсь, Сэш. Ты хорошо знаешь, что у нас с ней много различий. Но моя мама любит меня, а я люблю ее, даже несмотря на то, что она может быть невозможной. А сегодня я ощутила что-то еще, что-то совсем другое — истинную симпатию, настоящее сочувствие и что-то вроде… болезненного сожаления. Я поняла, что, по-видимому, ей приходилось не так уж легко с папой. И именно в тот момент я поняла, что была несправедлива к ней. Я думаю, что не могла видеть, что происходило в действительности, потому что была ослеплена своим обожанием отца.
— Возможно, ты была несправедлива, да, но теперь ты этого не сможешь изменить, дорогая. Что сделано, то сделано. Я рада, что у тебя было это… озарение, как ты сказала. — Сэра хмыкнула и, глядя прямо мне в глаза, сказала: — Твоего отца никогда не было с тобой. А твоя мать всегда была рядом.
Я с изумлением поглядела на нее, собираясь возразить, но резко закрыла рот. Я поняла, что сказанное Сэрой — чистая правда. Каковы бы ни были события тех лет, когда я росла, мой отец неизменно был за границей. Только маме приходилось решать мои проблемы, когда я была подростком, потом молодой девушкой, и даже когда я стала старше.
Я кивнула головой.
— Ты права, — сказала я наконец, признавая справедливость ее слов.
А потом ощутила резкий приступ угрызения совести и поняла, что впервые не была полностью лояльна по отношению к моему отцу. Однако, по всей вероятности, он столько же был виноват в разрушении их брака, сколько и моя мать.
Сэра встала, обошла стол и, подойдя, обняла меня.
— Я тебя люблю, — прошептала она.
— А я тебя; ты мой лучший друг, — сказала я, сжимая руку, лежавшую на моем плече.
Выпрямившись, она сказала с легким смешком:
— Лучше я пойду оденусь. Не хочу, чтобы твои гости застали меня в халате.
Я тоже встала.
— А я должна закончить накрывать столы.
Я взяла стопку красно-белых клетчатых салфеток и начала складывать их пополам.
Сэра отошла уже на несколько метров, но потом повернулась и сказала:
— Сегодня будет хороший день, Мэл. Этот праздник Четвертого июля будет самый удачный из всех твоих праздников. Я это обещаю.
Я ей поверила.
9
Сквозь застекленную створчатую дверь террасы я видела их, моих прекрасных детей, играющих на площадке перед дверью.
А как восхитительно они выглядели этим утром! Они были похожи на маленьких ангелов Боттичелли: выгоревшие на солнце светлые волосы, ярко-голубые глаза, унаследованные от отца, и округлые младенческие щечки, гладкие и розовые, как кожица спелого персика.
Я подошла к стеклу, слушая, о чем они болтают между собой. Они близко придвинулись друг к другу, почти неразделимые на самом деле. Они были так похожи друг на друга и в то же время были совсем разные.
Лисса говорила:
— Да, Джейми, это хорошо. Дай им каждому по флажку. У нас на доме большой флаг, так что и они тоже должны иметь свои флаги.
— Я не знаю, когда они смогут увидеть свои флаги, пробормотал Джейми, бросая на сестру быстрый взгляд, а затем снова вернулся к прерванному делу.
Мой шестилетний сын старался закрепить маленький звездно-полосатый флажок на верху стены, в трещинах между камнями.
— Этот для Тибиты и Хенри. Но они не вылезут, чтобы посмотреть на него, когда кругом столько народу, и мама пригласила еще гостей на ланч. Ванесса и Люк тоже приедут.
— Тьфу! — Лисса скорчила рожицу. — Откуда ты знаешь?
— Мне сказала бабушка Джесс.
— Тьфу! — снова произнесла Лисса. Подойдя к своему брату, она дружески обняла его за плечи и стала смотреть на флажок, прикрепленный к стене. — Не беспокойся, Джейми, маленькие бурундуки увидят свой флаг сегодня ночью.
— Ты в этом уверена?
— Конечно. Они вылезают ночью поиграть. Они все вылезают — черная змея и кролик тоже.
Лисса успокоила брата, ее голос звучал, как всегда, уверенно. Моя дочь была одной из наиболее самоуверенных особ, которых я когда-либо встречала.
— Теперь, — продолжала она, — давай прикрепим один флаг сбоку, вот здесь, для Элджернона, а другой для Анджелики.
Джейми кивнул и бросился делать то, что она предложила. Но почти сразу же, как он водрузил его, флажок упал на площадку.
— Он не держится! — закричал он, повернувшись к Лиссе, как всегда, ожидая ее руководства. Она родилась первой и была среди них лидером; Джейми часто был неуверен в себе, чересчур чувствительно относился к некоторым вещам и вообще унаследовал мою артистическую натуру.
— Есть ли у папы тот замечательный клей, которым он иногда пользуется? — спросила Лисса. — Мама говорит, что он клеит все.
— Да, он приклеит, — сказала я, открывая дверь с террасы и выходя на площадку. — Но я не хотела бы, чтобы вы сегодня утром возились с этим клеем. Его непросто использовать — он очень быстро сохнет и может приклеиться к коже.
— Но, мамочка… — начала Лисса.
Я прервала ее:
— Не сегодня, милая. Во всяком случае, у меня, кажется, есть более удачная мысль, как решить эту проблему, Джейми. Почему не взять ваш пластилин? Ты сможешь прилепить маленький кусочек к стене, там, где ты хочешь прикрепить флажок, а затем воткнуть флаг в этот пластилин. Я уверена, что флажок будет держаться очень надежно.
— О, мама, это хорошая мысль! — воскликнул Джейми, улыбнувшись во весь рот. — Я сбегаю за ним.
— Не спеши, упадешь! — крикнула я ему вслед, глядя, как он бежит в дом со всех ног. Трикси еле за ним успевала, скача рядом.
Я посмотрела на Лиссу и улыбнулась, подумав, какая она хорошенькая в розовой майке и такого же цвета шортах.
— Значит, вы решили дать каждому из ваших маленьких друзей, которые живут в этой стене, по флажку? Это очень мило.
Она кивнула, серьезно и торжественно взглянув на меня:
— Да, мамочка. Мы не можем оставить их без флажков Четвертого июля. На каждом американском доме должен быть флаг, ты так сказала.
— Да, я это сказала, а где вы взяли флажки?
— Папа купил их в магазине около овощного базара. И он купил тебе цветы. — Она внезапно замолчала, глаза у нее расширились, и она прижала ладонь ко рту. — Ох, мама, я не должна была тебе это говорить. Это сюрприз. Сделай вид, когда папа подарит тебе цветы, что ты не знала.
Я кивнула:
— Я уже забыла, что ты сказала.
Джейми вернулся со следовавшей за ним Трикси и погрузился в работу, отщипывая маленькие кусочки от пластилина и делая из них шарики.
Лисса некоторое время наблюдала, затем повернулась ко мне.
— Мама, мне жарко! Можно я сниму майку?
— Не думаю, что тебе следует ее снимать, милая. Я не хочу, чтобы ты обгорела, Ты же знаешь, как ты быстро обгораешь.
— Но ведь о-очень жарко! — пожаловалась она.
— А не хотите ли нырнуть в бассейн? — предложила я.
— Ой, конечно! Как хорошо! Как хорошо! — Она захлопала в ладоши, затем закричала Джейми: — Пошли за нашими купальниками, рыбка!
— Рыбка? — переспросила я. — Почему ты так называешь своего брата?
— Папа сказал, что он как рыба в воде себя чувствует: так же хорошо плавает.
— Это верно. Но ты и сама неплохо плаваешь, глупышка.
— Мама, можно взять Свеллен в бассейн, чтобы она поплавала вместе с нами?
— Не глупи, Лисса, конечно нельзя. Ведь Сью-Эллен — всего лишь золотая рыбка. Она потеряется в бассейне и испугается до смерти.
— Она не испугается, мама, правда. Она смелая маленькая рыбка. — Лисса выразительно посмотрела на Джейми и повторила: — Очень, очень, очень смелая рыбка.
— Я не обижал твою рыбку, — пробормотал Джейми, не глядя на сестру.
— Разумеется, нет, дорогой! — воскликнула я. Повернувшись к Лиссе, я продолжала: — Ты в самом деле не можешь взять ее с собой в бассейн, хотя она и крайне смелая маленькая рыбка. Ты ведь знаешь — она может отравиться хлоркой, а ты ведь не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось?
Моя дочь замотала головой; ее голубые глаза округлились и стали еще больше.
Я терпеливо объяснила:
— Сью-Эллен лучше в ее аквариуме в твоей спальне. Правда, ей там хорошо.
— Как тебе нравятся флаги, мам? — Джейми отступил назад, склонив голову набок и гордо глядя на свою работу.
— Замечательно! Ты отлично поработал! — выразила я свой восторг.
— Привет, миссис Кесуик, — сказала Дженни, выходя из-за угла дома.
— А, вот и вы, дорогая Джен, — сказала я, улыбаясь ей в ответ. — Мне будет не хватать нашей хорошенькой молодой помощницы, когда вы вернетесь к себе в Англию в ноябре. Надо поговорить с Дианой о том, чтобы она нашла вам замену; это будет нелегко, конечно.
Дженнифер была чудесная, необычная девушка, и мы все к ней очень привязались.
— Могу я что-нибудь сделать, чтобы помочь с ланчем? — спросила Дженни, подойдя к Джейми, стоявшему у стены.
Когда она посмотрела на флаги, на ее лице отразилось одобрение, и она поощрительно потрепала его по плечу.
— Тебе там уже совсем ничего не надо делать, Джен, — сказала я. — Последи за своими питомцами, чтобы они чего-нибудь не натворили. А вы…
— Мамочка сказала, что мы можем пойти поплавать, — перебила меня Лисса.
— Но я хочу, чтобы ты была в бассейне вместе с ними, Дженни, — сказала я.
— Разумеется, миссис Кесуик. Я никогда не пустила бы их в воду одних, вы это знаете. Сейчас зайду в дом и принесу купальники.
Лисса спросила:
— Нам ведь не придется сидеть за детским столом, а, мама?
— Конечно придется. — Я удивленно посмотрела на нее.
— Мы не хотим, мама, — сообщил мне Джейми.
— Почему не хотите?
— Мы хотим сидеть с тобой и папой, — объяснил он.
— Ох, Джейми, за нашим столом не хватит места, дорогой. В любом случае, вы должны быть вместе со своими маленькими гостями. Вы должны за ними ухаживать.
— Ванесса и Люк. Тьфу! — Он скорчил гримасу, закрыл глаза и снова скривился.
— Ты их не любишь?
Я была обескуражена этой внезапной вспышкой неприязни по отношению к детям наших соседей, с которыми в прошлом они часто играли и были вполне довольны этим.