Теперь, когда миссия аппарата окончена, не постигнет ли аэрогель та же судьба? Неужели и он канет в Лету? Очень может быть. Хотя аэрогели – лучшие в мире термоизоляторы, они все же слишком дороги в производстве, и пока неясно, так ли уж нас заботит сохранение энергии, чтобы оценить их пользу для экономики. Ряд компаний продают аэрогели в качестве термоизоляторов, но пока продукт применяют лишь в экстремальных условиях, например при бурении скважин.
Возможно, по экологическим резонам энергия будет стоить все дороже. И на смену привычным стеклопакетам, вполне вероятно, придет гораздо более передовой стеклянный материал на основе аэрогелевых технологий. Темпы исследований и разработки новых аэрогелей ускоряются. Уже существуют технологии производства материалов не жестких и хрупких, как кварцевый аэрогель, но гибких и эластичных. Своей гибкостью икс-аэрогели обязаны химии: между жесткими внутренними перегородками вставлены молекулы полимера, действующие наподобие шарниров. Из икс-аэрогелей можно делать ткани, а также самые легкие и теплые в мире одеяла, способные заменить пуховые одеяла, спальные мешки и тому подобное. Благодаря их необычайной легкости из этих материалов можно шить прекрасную одежду и обувь для регионов с суровым климатом. Они даже могут заменить упругую подошву из пеноматериала в спортивных ботинках. Недавно была разработана целая группа электропроводных углеродных аэрогелей, а также сверхвпитывающие аэрогели, способные поглощать токсичные отходы и газы.
Так что в будущем аэрогели вполне могут стать частью повседневной реальности и помогут нам выжить в условиях менее комфортного и более изменчивого климата. Как материаловеду, мне приятно осознавать, что ученые могут предложить миру кое-что на случай глобального потепления, но все же не такого будущего я хочу для своих детей. В обществе, где все поставлено на поток, включая былые святыни – золото и бриллианты, хочется верить, найдется место материалу, который будут ценить исключительно за его красоту и высокое значение. Большинство людей никогда не смогут пощупать аэрогель, но те, кто держал его в руках, никогда его не забудут. Это уникальный опыт. Аэрогель почти невесом, его края настолько зыбки, что невозможно точно определить, где кончается материал и где начинается пустота. Прибавьте к этому призрачно-голубоватый цвет и ощущение, что у вас в руках кусочек неба. Похоже, аэрогели так влияют на нас, что мы ищем оправдания своему увлечению. Как таинственный гость на вечеринке, они вызывают желание подойти ближе, даже если нам нечего сказать. Эти материалы не должны пропасть бесследно, они способны служить не только преградой для субатомных частиц. Они заслуживают другого будущего и ценны сами по себе.
Чистое любопытство, изобретательность и дух сомнения сотворили аэрогель. Странно, мы говорим, что ценим творчество этого рода, однако награждаем успешных творцов золотом, серебром и бронзой. Но если и был когда-либо на свете материал, олицетворяющий способность человека, глядя в небо, размышлять о своем предназначении, превращать скалистую планету в изобильный и удивительный край, исследовать просторы Солнечной системы; если и был материал, говорящий о хрупкости человеческого существования, материал небесно-голубого цвета, – то это аэрогель.
6. Творчество
Пока я писал диссертацию в Оксфорде, я чуть не каждое утро ходил в кино. Просмотр фильма в одиночестве в темном пустом зале успокаивает ум, как ничто другое. Однажды случилось кое-что необычное: я вступил в яростный спор с незнакомцем в фойе. В тот день показывали «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид», классический вестерн с Полом Ньюманом и Робертом Редфордом в главных ролях. До начала фильма я встал в очередь, чтобы купить себе что-нибудь погрызть во время сеанса, и услышал, как мужчина позади меня сетовал: мол, кинотеатры потеряли былой шарм, теперь это просто магазины, которые набивают себе цену, продавая сладости втридорога. Про себя я отметил, что он тем не менее стоит в очереди за сладостями, которые, по его словам, так ненавидел. Однако эта неувязка не заставила меня пренебречь британской сдержанностью. Задело меня другое. «Почему их продают в пластиковых пакетах? В мое время это была бумага. Конфеты держали в банках, фасовали в бумажные кульки и продавали вразвес», – сказал мужчина. Я обернулся, сжимая в руках сияющий ярко-оранжевый пакетик с шоколадными конфетами, посмотрел ему в глаза и сказал с улыбкой: «Уж поверьте, в кино пластику самое место. Тем более на таком фильме». Возможно, мои слова прозвучали снисходительно – наверняка так и было, но что вы хотите от аспиранта, уверенного, что он знает все обо всем? К тому же мне очень хотелось защитить пластик, который так часто представляют в ложном свете.
Однако я не на того напал. Заядлый киноман обрушил на меня всю силу своего авторитета. Что за чушь я несу? Что я вообще знаю о кино в мои-то годы? Он застал золотой век кинематографа, только им жил и дышал. Звезды экрана, блики света, бархатные кресла, жужжание проектора – вот что такое было кино в его время. Он совсем не слушал, что я говорил, да и, честно говоря, имел на это полное право. При всей доказательной базе у меня просто не хватало слов, чтобы передать собеседнику смысл моих аргументов. Наконец мы вошли в полупустой зал и, разгоряченные спором, демонстративно уселись в противоположных углах. Когда свет погас, я выдохнул с облегчением.
Я часто думал о том позорном случае и размышлял, как можно было защитить пластик более умело. И пришел к выводу, что единственным способом донести до того человека мою мысль был язык кино, которое он так любил. Итак, представляю вашему вниманию сценарий, который разрешает проигранный мною спор насчет уместности пластиковых упаковок для сладостей на фильме «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид». Временами связь между этим наивным сочинением и тем спором в фойе неочевидна, поэтому каждую сцену я сопроводил комментариями.
СЦЕНА ПЕРВАЯ МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: САЛУН, САН-ФРАНЦИСКО, 1869 год.Начало дня. Комната заставлена столами и стульями. Половину мест за столами занимают люди, которые играют в карты и выпивают. В углу без дела стоит пианино. Солнечный свет сочится сквозь разбитые ставни, дребезжащие на ветру. В воздухе клубится табачный дым. Посетители салуна – собрание простоватых парней, в основном безработных. Некоторые из них, бывшие шахтеры, приехали на Запад лет десять назад, привлеченные золотой лихорадкой, а потом, так и не став богачами, осели в городе. Другие, ветераны гражданской войны, а теперь наемники, ошиваются здесь в поисках работы. Компанию им составляют несколько женщин. В углу – дань последней моде: стол с пятнадцатью разноцветными бильярдными шарами для игры в пул. Играют БИЛЛ и его младший брат ИТАН. Билл – ковбой и беглый преступник, разыскиваемый за убийство в Огайо, – помалкивает, улыбаясь пустым ртом (лошадь оставила его без зубов). Вместе с братом, которого он убедил бежать, Билл приехал сюда по новой железной дороге.
ИТАН
(склоняясь над столом и приготовившись забить шар).
Голубой шар, угловая луза.
БИЛЛ
(прислонившись к противоположной стене, с кием в руках).
Да ну?
ИТАН
(забивает мяч в угловую лузу).
Так точно, сэр! Мне нравятся эти новые шары, чертовски нравятся!
БИЛЛ.
Да ну?
ИТАН.
Да уж. (Нарочито копируя аристократический выговор.) Они ведь для досужих людей, вроде нас с тобой, правда, Билл? Досужие люди, ха!
Итан продолжает загонять шары в лузы, комментируя каждое свое действие на светский манер и широко ухмыляясь Биллу в перерывах между ударами. Билл его не замечает, его внимание поглощено ссорой, которая разгорается за одним из карточных столов. Какой-то КРАСНОЛИЦЫЙ, новичок в здешних местах, изобличен в нечестной игре. Он стремительно вскакивает, но не может удержаться на ногах, задевает стул, и тот с грохотом падает. Окружающие смеются. Краснолицый до того пьян, что все его мысли ясно читаются у него на лице. Он опрокидывает карточный стол и идет к выходу, но тут его пальцы нашаривают ствол, который он незамедлительно наставляет на других игроков. Смешки прекращаются, и через несколько секунд в салуне все замирает. Один лишь Итан, стоя спиной к остальным, выстраивает траекторию какого-то уж совсем невероятного удара.
ИТАН
(по-прежнему с акцентом).
Голубой шар, и закроем счет!
В гробовой тишине он делает свой последний удар, но когда белый шар сталкивается с черным, происходит нечто странное. Яркая вспышка, громкий треск. Черный мяч не попадает в лузу, сбитый с пути небольшим взрывом.
ИТАН
(по-прежнему с акцентом).
Голубой шар, и закроем счет!
В гробовой тишине он делает свой последний удар, но когда белый шар сталкивается с черным, происходит нечто странное. Яркая вспышка, громкий треск. Черный мяч не попадает в лузу, сбитый с пути небольшим взрывом.
Краснолицый, чье пьяное внимание постепенно переключалось на Итана, так пугается шума, что инстинктивно спускает курок и стреляет в сторону бильярдного стола, а затем выбегает из салуна.
Итан истекает кровью на полу. Белый шар наконец замирает, испуская дымок.
КОММЕНТАРИЙ К ПЕРВОЙ СЦЕНЕБильярд появился в королевских замках Северной Европы в XV веке. По сути, это был комнатный вариант крокета. Вот почему у стола зеленый, как у травы, цвет. Промышленная революция удешевила производство бильярдных столов. Хозяева трактиров и баров, как и в наше время, видели в них источник прибыли – игра полюбилась новым городским беднякам.
В XIX веке бильярд стал технически более сложен. Прежде всего, на переднюю часть кия теперь приделывали наклейку из кожи и натирали ее мелом, чтобы кий не скользил при соприкосновении с шаром. Игрок теперь мог «подкрутить» шар для большей точности удара, – эту технику привезли в Америку английские моряки, и до сих пор такой удар называют английским. В 1840-х годах Чарльз Гудьир изобрел вулканизированный каучук, и у стола появились упругие резиновые вставки вдоль деревянных бортов – впервые стало возможным предсказать траекторию отскакивающего шара. С тех пор столы для бильярда мало изменились. Переход от игры с тремя-четырьмя шарами к более модному пулу (с пятнадцатью шарами) произошел в 1870-е годы в Америке. До этого шары делали из слоновой кости, и стоили они поэтому весьма дорого.
Слоновая кость обладает уникальными качествами: она достаточно прочная, чтобы выдерживать тысячи столкновений шаров без образования вмятин и сколов; достаточно плотная, чтобы не трескаться; ее можно обработать на станке и придать ей сферическую форму; как и многие органические материалы, ее можно окрасить в различные цвета. В те времена ей не было равных. Бешеная популярность новой разновидности бильярда в американских салунах грозила повышением цен на слоновую кость, но тогда игра многим стала бы не по карману. По всей стране в салунах испытывали шары из новых заменителей кости, например из пластмассы, и подчас такие шары вели себя очень странно. Пластмасса была материалом нового типа, и мой сценарий показывает, насколько сильно она отличалась от других материалов.
СЦЕНА ВТОРАЯ МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: САРАЙ ГДЕ-ТО В ДАУНТАУНЕ НЬЮ-ЙОРКАСарай служит лабораторией ДЖОНУ УЭСЛИ ХАЙАТУ, молодому сотруднику типографии, в свободные часы занятому химическими опытами. В двадцать восемь лет он уже имеет один патент; скоро ХАЙАТ изобретет первую промышленную пластмассу и войдет в историю. Входит ЛЕФФЕРТС, генерал в отставке, инвестор. Он уже оказал финансовую помощь молодому Томасу Эдисону и теперь интересуется мистером Хайатом. Высокий представительный мужчина, он пригибает голову, чтобы не удариться о низкую притолоку. Комната заставлена стеклянными сосудами и деревянными бочками, повсюду разбросана слоновая кость. Несмотря на распахнутые окна, в воздухе стоит крепкий запах растворителя.
ХАЙАТ.
Идея пришла мне в голову, когда я хотел сделать искусственные бильярдные шары. (Указывает на коробку с рядами бильярдных шаров в углу комнаты.)
ЛЕФФЕРТС
Бильярдные шары? Почему именно бильярдные шары?
ХАЙАТ.
Сейчас их делают из слоновой кости, но она слишком дорогая, а спрос так велик, что производители уже не справляются. Они дали объявление в «Нью-Йорк таймс»: тому, кто изобретет заменитель, обещана награда в десять тысяч долларов.
ЛЕФФЕРТС
Десять тысяч долларов! Черт побери, не может игрушка столько стоить!
Хайат отрывается от прибора, ищет что-то и вскоре находит приколотый к стене листок. Это пожелтевшая газетная вырезка из «Нью-Йорк таймс» с объявлением о награде.
Он протягивает ее Леффертсу.
ХАЙАТ.
Вот, убедитесь сами.
ЛЕФФЕРТС
(пробегает глазами текст, пуская дым из сигары).
«„Филан энд Коллендер“, крупнейший в Америке поставщик бильярдных шаров» – никогда о них не слышал…
(Продолжает читать, бормоча под нос отдельные слова, а затем вслух зачитывает отрывок.) «Мы предлагаем щедрое вознаграждение в десять тысяч долларов любому изобретателю, который сможет создать заменитель слоновой кости». Так-так, может ли это быть правдой?
ХАЙАТ
О, не беспокойтесь, все чистая правда. Я бьюсь над этой задачкой не один год и уже выслал им довольно много образцов. Пару месяцев назад они связались со мной и сказали, что отправили несколько свежих партий на пробу в салуны по всей стране.
ЛЕФФЕРТС
Так вы добились успеха?
ХАЙАТ
В общем, да… (Отводит глаза, подбирая слова.) Но есть одна проблема… Э-э-э… Давайте я покажу, как они у меня получились, и вы все поймете. По-настоящему, для этого я и привез вас сюда. Чтобы вы своими глазами увидели… (Заканчивает возню с оборудованием, достает из закрытого шкафа большой вакуумный сосуд – дюар – и выливает оттуда светлую жидкость в пробирку.)
ХАЙАТ
Вот он, ключ, и все это время он был у меня под носом!
ЛЕФФЕРТС
Что это?
ХАЙАТ
Препарат из нитроцеллюлозы и спирта.
ЛЕФФЕРТС
Нитроцеллюлоза… Я слышал о ней… Хм… да, но разве это не взрывчатка?!
Внезапно Леффертс краснеет, досадуя, что, как наивный дурак, приехал к сумасшедшему ученому и подвергает опасности свою жизнь. Он нервно вертит в руках сигару – во время гражданской войны генерал насмотрелся на случайные взрывы.
ХАЙАТ
(не обращая внимания на беспокойство генерала).
А, полагаю, вы имеете в виду нитроглицерин; да, вероятно, он немного похож по химическому составу, но нитроцеллюлоза в техническом отношении не является взрывчаткой. Возможно, она немного взрывоопасна и, несомненно, легко воспламеняется. Однако я крайне осторожен. (Поворачивается и с улыбкой смотрит на Леффертса. Но, увидев, что генерал все еще нервничает, продолжает объяснения.) Нитроглицерин состоит из азотированного глицерина. Это маслянистая бесцветная жидкость, побочный продукт мыловарения. Нужно просто смешать его с азотной кислотой. Вы правы – он весьма неустойчив и составляет основу динамита. Однако то, что у меня, – это нитроцеллюлоза. Ее дает смешение азотной кислоты и древесной целлюлозы. Если эту смесь высушить, получится огнеопасное вещество под названием порох. Могу вас заверить (снова поворачивается к Леффертсу), что в действительности он не взрывается. В жидком виде – а я использую ее в жидком виде под именем коллодия – она делает кое-что весьма интересное. Глядите.
Леффертс смотрит, как Хайат добавляет в пробирку несколько капель красных чернил и нитроцеллюлоза приобретает насыщенный алый цвет. Затем Хайат погружает в жидкость подвешенный на нитке деревянный шар и вынимает его. Шар покрывается слоем красивого глянцевого пластика, который быстро твердеет. Леффертс ошеломлен.
ЛЕФФЕРТС
Невероятно! Можно потрогать?
ХАЙАТ
(польщенно). Да! Э-э-э… Постойте-ка, нужно еще немного высушить. Но у меня есть другие, уже готовые.
ЛЕФФЕРТС
(поигрывает искусственными бильярдными шарами, постукивая ими друг о друга). Итак, загадку вы разгадали. Так за чем дело стало? Они все еще взрывоопасны?
Леффертс вынимает изо рта сигару и осторожно тычет ею в шар, который дымится и вспыхивает. Хайат ловко выхватывает горящий шар из рук Леффертса и выбрасывает в окно.
ХАЙАТ.
Что ж, да, они воспламеняются. Конечно, они еще далеки от совершенства. Вообще-то уже поступало несколько жалоб – при столкновении на высокой скорости шары загорались. Но настоящая беда в другом: при ударе шары издают неправильный звук.
ЛЕФФЕРТС.
Тьфу ты, да кого вообще заботит, какой звук они там издают?
ХАЙАТ
Ох, еще как заботит. Меня, к слову, тоже. Но я не об этом хотел поговорить. Вот. Взгляните на это. (Вынимает из ящика какой-то предмет и передает его генералу.)
ЛЕФФЕРТС
(некоторое время смотрит на предмет). Гребень из слоновой кости. И что?
ХАЙАТ
Это не слоновая кость! (Радостно улыбается.) Ха-ха! Я одурачил вас. Это новый материал из той же смеси, в которую я опускал деревянный шар. Но теперь уже и шар не нужен. Я могу делать из нитроцеллюлозы предметы целиком. Добавляете керосину, нефтяного растворителя – и вуаля! Называется пластификация. (Возбужденно роется в ящике стола.) Тут у меня расческа для волос, а вот щетка для зубов, а это… ожерелье… (Протягивает все это генералу.)