Таким образом, качество virtu одинаково и для правителей и для граждан: и те и другие «должны быть готовы преследовать не личное благо, а общую пользу, заботиться не о собственном роде, но об отчизне» (218). Вот почему Макиавелли говорит о Римской республике, что она наделена «столь сильной virtu »: патриотизм в ней ставился превыше всего, и в результате ее граждане «на четыре столетия стали врагами императорской власти, но любимцами славы и блага в родном городе» (315, 450).
Утверждение, что ключ к сбережению свободы лежит в сохранении и развитии качества virtu в гражданах, неминуемо вызывает следующий вопрос, самый главный: как можно надеяться вселить это качество подобающим и поддерживать его достаточно долго, чтобы гарантировать достижение славы города? Макиавелли говорит, что именно здесь и необходимо вмешательство Фортуны. Ни один город не может даже надеяться снискать величия, если только он волей случая не был наставлен на правильный путь своим великим отцом-основателем, которому он, «подобно дитя», обязан своим рождением (223). Город, которому не выпал этот счастливый шанс – иметь достойного основателя, – будет постоянно оказываться «в отчасти несчастливом положении» (196). И наоборот, город, который может похвастаться « virtu и методами своего великого основателя» – как в случае с основателем Рима Ромулом, – «выиграет прекрасную Фортуну» (244).
Причина, почему же городам необходимо иметь эту «изначальную Фортуну», состоит в том, что акт основания республики или княжества никогда не может быть осуществлен «посредством virtu массы людей», потому что их «разнообразные мнения» всегда будут мешать созданию правительства (218, 240). Это означает, что «основывать республику необходимо в одиночку» (220). Более того, коль скоро управление городом может «пострадать от коррупции», оно сходным образом должно осуществляться « virtu одного человека, а не virtu масс» (240). Макиавелли делает вывод, что мы должны принять общее правило: редко или почти никогда республика или империя достойно создаются с самого начала или целиком переделываются, если только их основателями не становится одна-единственная личность (218).
Далее Макиавелли заявляет, что, если город настолько неблагоразумен, что полагается целиком и изначально только на Фортуну, он может не снискать величие, а, наоборот, с ним произойдет катастрофа. Ведь хоть «в одиночку можно основать правительство», но ни одно правительство не может рассчитывать на длительное существование, «если будет осуществляться силами одного человека» (218). Неизбежная слабость политики, осененной добродетелью, virtu , личности-одиночки состоит в том, что « virtu умирает вместе со своим хозяином и очень редко передается по наследству» (226). Следовательно, для сохранения монархии или республики необходимо не так много – не просто «иметь государя, который правит достойно на протяжении своей жизни», но скорее «иметь [в правителях] того, кто организует все таким образом», что к его последователю придет удача, чтобы остаться с « virtu масс» (226, 240). Сокровенным секретом правления и есть объяснение, как можно этого достичь.
Проблема, на которой сосредотачивается Макиавелли, чрезвычайно сложна. Пока мы не видим исключительной virtu в отцах-основателях, мы не можем рассчитывать на проявление этого качества и у рядовых граждан. Наоборот, большинство людей «более склонны к злу, нежели к добру», и поэтому стремятся игнорировать интересы общества, действуя «сообразно со своими злыми устремлениями, как только предоставляется возможность» (201, 215). Также и у городов имеется привычка отклоняться от курса virtu своих правителей и «скатываться к худшим проявлениям» – указывая на этот процесс, подводит итог Макиавелли и добавляет, что даже лучшие из обществ могут легко развращаться (322).
В основе таких рассуждений находится образ, созданный Аристотелем: идея политики как естественного организма, который, подобно всем созданиям в этом подлунном мире, подвержен «уколам времени» (45). Макиавелли особенно использует эту метафору – государство как живой организм – в самом начале третьей книги «Рассуждений». Он считает: «Ясно как день, что, если эти организмы не будут обновляться, они не смогут существовать дальше», поскольку со временем их virtu наверняка подвергнется развращению, и эта развращенность, конечно, погубит их, если повреждения, ею нанесенные, не будут устранены (419).
Начало разложения приравнивается к потере или растрачиванию virtu , дегенеративному процессу, способному развиться, как считает Макиавелли, за один-два дня. Организм города может утратить virtu – и следовательно, заботу об общественном благе, – с утратой интереса к политике становятся «ленивыми и негодными к проявлению virtu » (194). Но более коварная опасность подстерегает государство, чьи граждане остаются активными в делах государства, но начинают превыше всего ставить собственные амбиции или предаваться мнимой лояльности общественным интересам. Макиавелли так определяет развращенное положение вещей в политике: «На передний план в управлении государством выходят люди, больше заинтересованные в том, что они могут получить от общества, чем в том, как принести ему пользу» (386). Развращенная, коррумпированная конституция – такая конституция, при которой действуют «только обладающие силой» правители, способные предпринимать шаги и делать что-то «не для достижения общественной свободы, но для укрепления собственного могущества» (242). Коррумпированный город, как считает Макиавелли, – это город, в котором правительство состоит не из тех, «чья virtu велика», но из тех, чье могущество значительно и, следовательно, будет направлено на обслуживание их, правителей, собственных, эгоистичных интересов (241).
Эти рассуждения привели Макиавелли к определенной дилемме. С одной стороны, он постоянно подчеркивает, что «люди по своей природе амбициозны и подозрительны» до такой степени, что «никогда не поступят хорошо, благородно, если на то не будет серьезной необходимости» (201, 257). Но с другой стороны, он настаивает, что, поскольку людям свойственно «переходить от одних устремлений к другим», это быстро станет причиной разобщения города, и шанс достичь величия будет упущен (290). Повод к этому есть то, что сохранение свободы – непременное условие величия, а рост коррупции в любом случае губителен для свободы. Как только своекорыстные интересы начнут разрастаться, желание действовать «во благо свободы» неминуемо начнет исчезать, появятся интриги, и «тирания быстро выступит на сцену», заняв место свободы (282). Это означает, что, как только червь коррупции коснется сознания граждан, они «уже не смогут оставаться свободными даже на короткий промежуток времени, а фактически – никогда» (235; cf. 240).
Рис. 4. Портрет Макиавелли работы Санти ди Тито, Палаццо Веккьо, Флоренция
Таким образом, дилемма Макиавелли заключается в следующем. Как можно внушить народу качество virtu , если оно в нем изначально не присутствует? Как уберечь его от того, чтобы он не скатился в бездну коррупции, заставить его держаться общественных интересов на протяжении длительного времени? Решению этого вопроса и посвящена остальная часть трактата «Рассуждения».
Законы и лидер
Макиавелли пребывает в уверенности, что проблема, которую он вскрыл, может быть решена с помощью хитрости, а не напрямую. Так как едва ли мы можем ожидать от большинства граждан демонстрации virtu , не стоит надеяться, что и город, населенный такими гражданами, будет получать блага Фортуны, или что в нем появится лидер, чьи действия, подобно поступкам великого отца-основателя, явят миру высочайшую степень virtu (420).
Истинно благородные граждане играют незаменимую роль в наставлении своих городов на путь славы. Если бы по крайней мере один пример подобной virtu «был явлен миру в каждые десять лет» истории Рима, – утверждает Макиавелли, – город «никогда бы не оказался затронут коррупцией» (421). Макиавелли продолжает свою мысль: «если обществу везет так», что в каждом поколении появляются лидеры, наделенные virtu , – те, кто «обновляет законы и удерживает его [общество] не только от движения к самоуничтожению, но и от стремления к возвращению назад», то последствием могло бы стать чудо «вечно существующей» республики, организма, способного избегнуть смерти (481). Каким же образом virtu индивидуальной личности помогает городу в конце концов достичь славы? Макиавелли пытается решить данный вопрос на протяжении всей третьей книги «Рассуждений», целью которой является продемонстрировать, «как происходило то, что поступки отдельных людей способствовали величию Рима и оказали на город столь удивительное положительное влияние» (423).
В этой работе ощутим дух, сходный с настроем трактата «Государь». Неудивительно, что в последнюю часть «Рассуждений» автор поставил значительное количество ссылок на свои предыдущие работы – более дюжины отсылок на сотне страниц. В работе «Государь» он доказывает, что существует по крайней мере два различных пути, следуя которым государственный деятель может достичь великих целей. Первый путь состоит в том, что лидер способен повлиять на остальных граждан. Макиавелли начинает с мысли о том, что иногда происходит поистине ошеломляющий эффект, поскольку «репутация таких людей и их пример воодушевляют настолько, что люди добродетельные сразу стремятся последовать ему, а безнравственные устыжаются вести жизнь, отличную от жизни остальных» (421). Но основное утверждение заключается в том, что virtu выдающихся лидеров всегда запечатлена в форме, отчасти способной вдохновить живительной энергией своих последователей, даже если они не были одарены этим качеством от природы. Рассуждая о механизмах такого влияния в «Государе» и IV книге трактата «Искусство войны», Макиавелли делает предположение, что самый действенный способ заставить людей вести себя добродетельно, virtuoso , – это запугать их последствиями поведения, противоположного добродетельному . Макиавелли восхищается Ганнибалом за то, что он внушил страх своим войскам «собственным характером», тем самым вынудив их «вести себя послушно и действовать в едином порыве» (479). Высшей же похвалы от него заслужил Манлий Торкват [13] , чей «мощный дух» и вошедшая в пословицу жестокость «подвигли его совершать решительные поступки», помогали гражданам возвращаться к первозданной virtu , когда она только начинала оставлять их (480 – 481).
Люди с исключительными качествами характера могут добиться славы собственному городу, и гораздо быстрее. Их высокая добродетель, virtu , способна предотвратить коррупцию и развал. Одним из главных вопросов третьей книги «Рассуждений» стало обсуждение конкретных качеств добродетельного , virtuoso , правителя, тех его качеств, которые способны принести результат. Ответ Макиавелли предлагает в главе XXIII, рассматривая карьеру Камилла [14] , «самого достойного из всех римских генералов» (462). Замечательными качествами Камилла, позволившими ему совершить так много «блестящих дел», были «его забота, его благоразумие, его великая отвага», а более всего – «его великолепные методы управления и командования армией» (484, 498). Макиавелли рассматривает это более подробно на протяжении нескольких глав. Он, прежде всего, утверждает, что великие общественные деятели знают, как обезоружить зависть, «поскольку зачастую зависть не дает людям приобрести власть» (495 – 496). Они также должны быть людьми исключительной храбрости, особенно если выбрали военную стезю, где они должны быть готовы – как выражается Ливий, – «проявить себя в самый горячий момент битвы» (515). Они также должны обладать недюжинным благоразумием политика, основывающимся на знании ценностей античной истории, равно как и на умении разбираться в делах современной политики (521 – 522). И наконец, они должны обладать осмотрительностью и осведомленностью, чтобы не быть введенными в заблуждение кознями врагов (526).
Ход размышлений Макиавелли ясно показывает нам, что удача родного города политика постоянно занимает его мысли. В какой бы момент он ни анализировал добродетельного, virtuoso , лидера, он постоянно напоминает, что упадок флорентийской республики и ее неминуемый распад в 1512 году произошли во многом из-за того, что не было уделено должное внимание именно этому качеству. Добродетельный правитель должен знать, как противостоять зависти, – ни Савонарола, ни Содерини «оказались не способны преодолеть зависть», и, как следствие, «оба проиграли» (497). Правителю, обладающему virtu , необходимо учить уроки истории – однако флорентийцы, которые «с легкостью могли бы разобраться в обычаях варваров», не предприняли даже попытки сделать это, отчего были обмануты (522). Добродетельный, virtuoso , правитель – человек достоинства и чести, но правители Флоренции показали себя настолько наивными перед лицом предательства, что – как в случае войны с Пизой – ввергли республику в пучину катастрофы (527). Этим горьким выводом о режиме, которому он вынужден был служить, Макиавелли завершает свои «Рассуждения».
Очевидно, что дилемма третьей книги «Рассуждений» остается неразрешенной. Хотя автор объяснил, как рядовым гражданам можно овладеть virtu по образцу достойного лидера, он сам осознает, что появление таких великих лидеров всегда есть знак Фортуны в чистом виде, а значит, возможность для города достичь славы и почета слишком уж ненадежная. Поэтому неразрешенным остается вопрос – как можно вложить в обычных людей – в принципе склонных поддаться безудержным амбициям или лени – качество virtu , так, чтобы они смогли достигнуть гражданской славы?
Именно в этот момент Макиавелли выходит за пределы границ, намеченных им в рассуждениях о политическом устройстве в трактате «Государь». Ключ к решению проблемы, по мнению Макиавелли, в том, чтобы уверить граждан в «благоприятном управлении», то есть что ими правят таким образом, который позволяет им полностью достичь virtu и удерживать свободу. Это решение возникает в самом начале первой книги «Рассуждений». Если мы хотим понять, почему «столь много virtu » поддерживалось в Риме «на протяжении долгих веков», нам нужно изучить, «как он [город] был организован» (192). Эта же тема повторяется в следующей главе. Чтобы понять, каким образом преуспел Рим в том, чтобы «напрямую» достичь существования, приведшего город к «прекрасному и достойному концу», нужно изучить его ordini – государственные институты, конституционное устройство, принципы устройства и организации общества (196).
В связи с этим самый очевидный вопрос, требующий нашего рассмотрения, согласно Макиавелли: какие именно институты город должен развивать, чтобы избежать роста коррупции во внутренних делах? Здесь подразумеваются политические и конституционные меры (195, 295). Значительную часть первой книги «Рассуждений» Макиавелли посвящает данной теме, в качестве иллюстраций приводя примеры из ранней истории Рима и подчеркивая в этой связи, что «государственные институты его были организованы так, чтобы способствовать его величию» (271).
Макиавелли выделяет два способа ведения внутренней политики, с помощью которых можно привить качество virtu в горожанах, составляющих организм города в целом. Макиавелли начинает с рассуждения – в главах с XI по XV – о наиболее важных институтах любого города, связанных с поддержкой религиозного культа и обеспечением того, что называется «совершенной пользой» (234). Он даже заявляет, что «почитание религиозных учений» есть сила такой первостепенной важности, что она по своей природе служит «величию республики» (225). Наоборот, полагает Макиавелли, «нет лучшего показателя» роста коррупции в государстве и его упадка, чем «мало ценимая вера в Бога» (226).
Римляне прекрасно понимали, как использовать религию в целях процветания своей республики. Царь Нума, правивший сразу за Ромулом, в частности, утверждал, что становление в обществе религиозного культа «совершенно необходимо, если стремиться устроить гражданское общество» (224). Наоборот, правители современной Макиавелли Италии не сумели оценить важность этого факта. Хотя номинально Рим оставался центром христианства, ирония заключалась в том, что «через скверный пример» Римской церкви «страна утратила благочестие и религию» (228). В результате этого постыдного факта итальянцы, оказавшись наименее религиозным народом в Европе, стали самыми коррумпированными. Как следствие, они утратили свободу, забыли о том, как можно себя защитить, и страна в итоге могла стать «добычей не только могущественных варваров, но любого, кто нападал на нее» (229).
Секрет, который знал Древний Рим – и забытый современным миром, – состоит в том, что роль религиозных институтов относительно достижения городом величия аналогична роли выдающейся личности. Следовательно, религия может служить для воодушевления, а если необходимо, и для устрашения рядовых граждан, для того, чтобы склонять их к исполнению интересов общества, а не собственной выгоды. Принципиальная точка зрения Макиавелли на то, как римлянам удалось достичь такой степени патриотизма, представлена в его размышлениях о покровительствах. Прежде чем начинать сражение, римские полководцы всегда объявляли о счастливых предзнаменованиях. Это побуждало войска идти на битву с полной уверенностью в победе – уверенность, которая вселялась virtu такой силы, что они почти всегда одерживали победу (233). Характерно, однако, что на Макиавелли в большей степени производит впечатление способ римлян использовать религию для устрашения своего народа, побуждая их действовать с той степенью virtu, которой никогда нельзя было бы достичь любым другим способом. Самый драматичный пример Макиавелли приводит в главе XI: «После того как Ганнибал разбил римлян в битве при Каннах, многие граждане, приведенные в отчаяние родными землями, решили покинуть Италию». Сципион, услышав об этом, «обнажил меч» и тем самым заставил их поклясться, что они останутся на родине. Результатом этого стала принудительно возникшая в них virtu : хотя не «любовь к своей стране и ее законам» побудила их остаться в Италии, но страх богопротивного клятвопреступления (224).