Светящаяся вывеска ресторана быстрого обслуживания на улице напомнила мне, что я голоден, но ощущение сразу же угасло, и больше я об этом не вспоминал. Вернувшись на склад, я выбрал в дальнем конце первого этажа угол потемнее и устроился там, ожидая, когда откроется контора.
Смутно помню, что до самого утра меня мучил повторяющийся кошмарный сон, где что-то давило на меня и сжимало со всех сторон.
В девять появился агент по аренде, и я снял верхний этаж, заплатив сверху за то, чтобы он предоставил мне помещение немедленно. Затем поднялся, отпер склад и стал ждать.
Примерно в десять тридцать прибыли мои контейнеры. Когда люди из службы доставки ушли, я вскрыл контейнер, достал одну ячейку, прогрел и подготовил. После этого снова отыскал агента.
— Мистер Гринберг, не могли бы вы подняться на минутку ко мне? Я хотел показать, где мне нужно изменить освещение.
Он поворчал, но согласился. Я закрыл за ним дверь и подвел к открытому контейнеру.
— Вот здесь. Вы наклонитесь и сразу увидите, что я имею в виду. Мне бы нужно…
Едва он наклонился, я сжал его крепким захватом, задрал пиджак и рубашку, свободной рукой перенес наездника из ячейки ему на спину и подержал еще немного, чтобы он успокоился. Затем. отпустил, заправил рубашку и отряхнул пыль с пиджака. Когда он пришел в себя, я спросил:
— Какие новости из Де-Мойна?
— Что тебя интересует? Ты долго был без контакта?
Я начал объяснять, но он меня перебил:
— Давай не будем тратить время и переговорим напрямую.
Гринберг задрал рубашку, я сделал то же самое, и мы уселись на закрытом контейнере спиной к спине, чтобы наши хозяева могли соприкоснуться. В мыслях у меня осталась пустота, и я даже не знаю, как долго продолжался их разговор. Помню только, я неотрывно смотрел на муху, вьющуюся у облепленной пылью паутины.
Следующей нашей добычей стал управляющий зданием. Им оказался здоровенный швед, и мы едва справились с ним вдвоем. После этого мистер Гринберг позвонил хозяину и настоял, чтобы тот приехал и сам осмотрел кое-какие дефекты складского помещения — я уж не знаю, что именно он ему говорил, потому что в это время мы с управляющим открывали и прогревали новые ячейки.
Владелец здания оказался важной птицей, и все мы, включая и меня, почувствовали удовлетворение. Он принадлежал к престижному Конституционному клубу, а список его членов читается как «Кто есть кто в финансах, правительстве и промышленности».
Близился полдень, время было дорого. Управляющий отправился купить для меня одежду и саквояж, а заодно отправил шофера владельца склада к нам наверх. В двенадцать тридцать мы с владельцем отбыли на его машине в город. В саквояже рядом со мной покоились двенадцать наездников в ячейках, уже готовые.
В книге посетителей владелец склада записал: «Дж. Хардвик Поттер с гостем». Слуга хотел забрать у меня саквояж, но я сказал ему, что мне необходимо поменять перед ленчем сорочку. Мы копошились перед зеркалом в туалетной комнате, пока там не осталось никого, кроме служителя, а затем «завербовали» его и отправили сообщить менеджеру клуба, что одному из гостей стало плохо.
Став нашим, менеджер принес еще один белый халат, и я превратился в нового служителя туалетной комнаты. У меня оставалось только десять наездников, но контейнеры должны были в скорости доставить со склада прямо в клуб. Вместе с первым служителем мы использовали все десять еще до того, как наплыв членов клуба, прибывающих на ленч, пошел на убыль. Один из гостей вошел в туалет не вовремя, и мне пришлось его убить. Труп мы запихали в шкаф для швабр. После этого наступило затишье, поскольку контейнеры все еще не привезли. У меня начались было голодные спазмы, но вскоре боль ослабла, хотя и не пропала совсем. Я сообщил об этом менеджеру, и он велел принести для меня ленч в свой кабинет. Контейнеры прибыли как раз, когда я заканчивал.
Посетителей стало теперь меньше, и мы шаг за шагом захватывали клуб, а к четырем после полудня уже все — члены клуба, их гости и обслуживающий персонал — были с нами. После чего мы начали обрабатывать вновь прибывших прямо в фойе, куда их впускал швейцар. Ближе к концу дня менеджер позвонил в Де-Мойн, чтобы прислали еще контейнеры. И в тот же вечер мы заполучили крупную добычу, можно сказать, приз — заместителя министра финансов. Настоящая победа, ибо Министерство финансов США, помимо всего прочего, отвечает и за безопасность Президента.
8Захват одной из ключевых фигур администрации я воспринял с каким-то отвлеченным удовлетворением и больше об этом не думал. Мы — я имею в виду людей-рекрутов — почти совсем не думали, мы лишь знали, что надлежит сделать, но понимали это уже в действии — как вышколенная лошадь, которая получает команду, выполняет и всегда готова к следующему распоряжению седока.
Неплохое сравнение, но все же не полное. Повелители-наездники получали в свое распоряжение не только разум, но и память, и жизненный опыт каждого из нас. Мы же и общались за них друг с другом, иногда понимая, о чем речь, иногда нет. Разговорное общение шло через нас, слуг, но мы никак не участвовали в более важных, прямых контактах непосредственно между хозяевами. Во время таких совещаний мы просто сидели и тихо ждали, пока наши повелители не наговорятся, затем заправляли одежду и делали, что приказано.
К словам, что слетали с моих губ по воле хозяина, я имел отношения не больше, чем, скажем, телефон, говорящий чьим-то голосом. Аппарат связи, и только. Как-то спустя несколько дней после того, как меня «завербовали», мне случилось передавать менеджеру клуба инструкции о поставках ячеек с наездниками. При этом я краешком сознания уловил, что приземлились еще три корабля, но в памяти остался лишь один адрес в Нью-Орлеане.
Однако я совсем об этом не думал, просто продолжал свою работу «помощника мистера Поттера по особым поручениям», проводя целые дни — а иногда и ночи — в его кабинете. Возможно даже, что мы поменялись ролями: я нередко отдавал устные распоряжения и самому Поттеру. Хотя не исключено, что и сейчас я понимаю общественные взаимоотношения паразитов не лучше, чем тогда.
Я знал — и так же знал мой хозяин, — что мне опасно показываться на улицах. Собственно, он знал столько же, сколько и я. Через меня ему стало известно, что Старик знает о моей «вербовке» и не оставит поисков до тех пор, пока меня не поймают или не убьют.
Странно, что мой хозяин не подыскал себе нового носителя и попросту не убил меня: «рекрутов» у нас было куда больше, чем наездников. Причем они не испытывали ничего похожего на человеческую щепетильность. Повелители-наездники, только-только извлеченные из транзитных ячеек, часто наносили своим носителям увечья; мы всегда уничтожали таких носителей и подбирали новых. С другой стороны, станет ли опытный ковбой менять вышколенную рабочую лошадь на новую, еще не объезженную? Возможно, только поэтому меня прятали, и я остался жив.
Спустя какое-то время город оказался в наших руках, и мой хозяин начал выводить меня на улицу. Я не хочу сказать, что у каждого появился горб, нет. Людей было слишком много, а хозяев слишком мало. Но все ключевые позиции в городе занимали теперь наши «рекруты» — от полисмена на углу до мэра и начальника полицейского управления, не говоря уже о мелких городских начальниках, священниках, членах советов директоров крупных кампаний и значительной части руководства связи и средств массовой информации. Большинство населения продолжало жить обычной жизнью, не только не обеспокоенное этим «маскарадом», но и ничего о нем не подозревающее.
Разумеется, до тех пор, пока кто-то из них не оказывался по той или иной причине на пути у хозяина. В таких случаях их просто устраняли.
Наших хозяев заметно сдерживали трудности общения на большом расстоянии. Они могли поддерживать связь лишь по обычным каналам при помощи человеческой речи, а если не было уверенности, что это безопасно, им приходилось прибегать к кодированным сообщениям вроде того, что я послал о первой поставке контейнеров. Очевидно, такого общения через слуг им было недостаточно, и, чтобы скоординировать действия, часто возникала необходимость в непосредственных контактах между хозяевами.
На одну из таких конференций меня отправили в Нью-Орлеан.
Утром я, как обычно, вышел на улицу, отправился к стартовой платформе в жилом квартале и вызвал такси. После короткого ожидания мою машину подняли на пусковую установку. Я уже собрался сесть, но тут подскочил какой-то шустрый старикан и забрался в такси первым.
Я получил приказ избавиться от него и сразу же второй: действовать осторожно и осмотрительно.
— Извините, сэр, — сказал я, — но эта машина занята.
— Точно, — ответил старик. — Я ее и занял.
— Вам придется найти себе другую, — попытался урезонить его я. — И покажите-ка номер вашего билета.
— Вам придется найти себе другую, — попытался урезонить его я. — И покажите-ка номер вашего билета.
Тут ему деваться было некуда. Номер такси совпадал с номером на моем билете. Однако он и не думал уходить.
— Вам куда? — требовательно спросил он.
— В Нью-Орлеан, — ответил я, впервые узнав, куда направляюсь.
— Тогда вы можете забросить меня в Мемфис.
Я покачал головой.
— Это мне не по пути.
— Да там всего на пятнадцать минут дольше. — Он, похоже, злился и с трудом держал себя в руках. — Вы не имеете права забирать общественный транспорт в единоличное пользование! Водитель! Объясните этому человеку правила!
Водитель вытащил из зубов зубочистку.
— А мне все равно. Взял, отвез, привез. Сами разбирайтесь, а то я пойду к диспетчеру, чтобы дал мне другого пассажира.
С секунду я стоял в нерешительности, не получая никаких инструкций, затем полез в такси.
— В Нью-Орлеан. С остановкой в Мемфисе.
Водитель пожал плечами и просигналил на башню в диспетчерскую. Второй пассажир сопел и не обращал на меня никакого внимания.
Когда мы поднялись в воздух, он открыл свой кейс и разложил на коленях бумаги. Я без всякого интереса наблюдал за ним, затем чуть изменил позу, чтобы легче было достать пистолет. Но этот тип моментально протянул руку и схватил меня за запястье.
— Не торопись, сынок.
Я вдруг узнал сатанинскую улыбку самого Старика.
У меня хорошая реакция, но тут информация шла от меня к хозяину, осмыслялась и возвращалась обратно. Не знаю, насколько велика задержка, но пытаясь вытащить оружие, я уже почувствовал, как в ребра мне ткнулся широкий ствол лучемета.
— Спокойнее.
Другой рукой он прижал что-то к моему боку. Укол — и по всему телу разлилось теплое оцепенение. Препарат «Морфей». Я сделал еще одну попытку достать пистолет и рухнул лицом вперед.
Откуда-то доносились голоса. Меня грубо перевернули, потом кто-то сказал: «Эй, осторожней! А то эта обезьяна тебя цапнет!» Другой голос: «Не беспокойся. У нее перерезаны сухожилия». Снова первый: «Да, но зубы-то у нее остались».
Да, промелькнуло у меня в голове, если кто-то из вас окажется рядом, я непременно укушу. Насчет сухожилий тоже казалось все верно: ни руки, ни ноги меня не слушались. Хотя больше всего раздражало, что меня назвали обезьяной. Это просто непорядочно — обзывать человека, когда он не в состоянии постоять за себя.
Потом я почему-то вдруг всплакнул и снова провалился в сон.
— Ну как, сынок, тебе уже лучше?
Старик задумчиво разглядывал меня, облокотившись на спинку кровати. Он стоял по пояс голый. На груди у него вились седые волосы.
— Э-э-э… да, пожалуй. — Я попытался сесть и не смог.
Старик зашел сбоку.
— Видимо, мы можем снять ремни, — сказал он, копаясь с застежками. — Очень не хотелось, чтобы ты поранился или еще что… Вот так.
Я сел, растирая затекшие мышцы.
— Ладно. Ты что-нибудь помнишь? Докладывай.
— А что я должен…
— Тебя захватили. Ты помнишь, что происходило после того, как на тебя попал паразит?
Мне вдруг стало страшно, безумно страшно, и я вцепился в постель.
— Босс! Они знают о нашей базе! Я сам им сообщил.
— Нет, об этой не знают, — спокойно ответил он, — потому что это другая база. Старую я эвакуировал. Так что об этой им ничего не известно. Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Значит, ты все помнишь?
— Конечно, помню. Я выбрался отсюда — в смысле, со старой базы — через… — Мысли понеслись вперед, обгоняя слова, и неожиданно я вспомнил, как держал в руке живого наездника, собираясь пересадить его на спину агенту по аренде…
Меня стошнило. Старик вытер мне губы и мягко сказал:
— Продолжай.
Я с трудом сглотнул.
— Босс, они — повсюду! Город у них в руках.
— Знаю. То же самое в Де-Мойне. В Миннеаполисе, в Сент-Поле, в Нью-Орлеане, в Канзас-Сити. Может быть, еще где-то. Пока нет информации, но я не могу быть везде сразу. — Он нахмурился и добавил: — Это как бег в мешках. Мы проигрываем, и очень быстро. Даже в тех городах, о которых нам известно, мы ничего не можем сделать.
— Боже! Почему?
— Ты сам должен понимать. Потому что «более опытные и мудрые» по-прежнему не убеждены. Потому что, когда паразиты захватывают город, там все остается по-прежнему.
Я уставился на него в недоумении, и Старик поспешил меня успокоить:
— Не бери в голову. Ты у нас — первая удача. Первый, кого нам удалось вернуть живым. И теперь выясняется, что ты все помнишь. Это очень важно. И твой паразит тоже первый, которого нам удалось поймать и сохранить в живых. У нас появился шанс уз…
Должно быть, у меня на лице читался неприкрытый ужас. Мысль о том, что мой хозяин жив и, может быть, сумеет снова мной завладеть, была просто невыносима.
Старик встряхнул меня за плечи.
— Успокойся, — мягко произнес он, — Ты еще не совсем окреп.
— Где он?
— А? Паразит-то? Не беспокойся. Мы нашли тебе дублера и пересадили его на орангутанга. Кличка — Наполеон. Он под надежной охраной.
— Убейте его!
— Бог с тобой. Он нужен нам живым, для изучения.
Видимо, со мной приключилось что-то вроде истерики, и Старик ударил меня по щеке.
— Соберись. Чертовски неприятно беспокоить тебя, пока ты не выздоровел, но я должен. Нам нужно записать все, что ты помнишь, на пленку. Так что соберись и начинай.
Я кое-как справился с собой и начал обстоятельный доклад обо всем, что мог припомнить. Описал, как снял складской этаж и как «завербовал» свою первую жертву, затем, как мы перебрались в Конституционный клуб. Старик только кивал.
— Логично-логично. Ты и для них оказался хорошим агентом.
— Ты не понимаешь, — возразил я. — Сам я вообще ни о чем не думал. Знал, что происходит в данный момент, но это все. Будто… э-э-э… будто я… — Слов не хватало.
— Неважно. Дальше.
— После «вербовки» менеджера клуба все пошло гораздо легче. Мы брали их прямо у входа и…
— Имена?
— Да, конечно. М. Гринберг, Тор Хансен, Хардвик Поттер, его шофер Джим Вэйкли, небольшого роста служитель в туалетной комнате, которого звали «Джейк», но от него пришлось избавиться: его хозяин просто не отпускал ему времени позаботиться о самом необходимом. Менеджер — я так и не узнал его имени… — Я на несколько секунд умолк, стараясь припомнить всех «рекрутов». — О боже!
— Что такое?
— Заместитель министра финансов!
— Вы взяли и его?
— Да. В первый же день. И я не знаю, сколько прошло времени. Боже, шеф, ведь Министерство финансов охраняет Президента!
На том месте, где сидел Старик, уже никого не было.
Я без сил откинулся на спину. Заплакал, уткнувшись в подушку, и вскоре уснул.
9Проснулся я с жутким привкусом во рту, с больной головой и предчувствием неминуемой беды. Но по сравнению с тем, что было раньше, можно сказать, я чувствовал себя отлично.
— Как, уже лучше? — спросил рядом чей-то веселый голос.
Надо мной склонилась миниатюрная брюнетка. Очень даже симпатичная — видимо, я и в самом деле чувствовал себя лучше, поскольку сразу это отметил. Но одета она была довольно странно: белые шорты, нечто невесомое, чтобы поддерживать грудь, и металлический панцирь, закрывающий шею, плечи и позвоночник.
— Да, пожалуй, — признался я, скорчив физиономию.
— Неприятный вкус во рту?
— Как после встречи Балканского кабинета министров.
— Держи-ка. — Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал, — Нет-нет, не глотай. Выплюнь, и я принесу тебе воды.
Я послушался.
— Меня зовут Дорис Марсден, — сказала она. — Я твоя дневная сиделка.
— Рад познакомиться, Дорис, — ответил я и снова окинул ее взглядом. — Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.
Она хихикнула.
— Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.
— Мне нравится. Но с чего вдруг?
— Приказ Старика.
Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.
— А теперь ужинать, — сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.
— Я совсем не хочу есть.
— Открывай рот, — твердо сказала она, — а то я вывалю все это тебе на голову.
В перерыве между ложками — пришлось-таки есть, в порядке самообороны, — я успел выдохнуть:
— Я вообще-то ничего. Одна доза «Гиро», и я встану на ноги.
— Никаких стимуляторов, — категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. — Специальная диета и отдых, а под конец дня — снотворное. Распоряжение доктора.
— А что со мной?
— Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши — но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.