Я повернула голову и увидела того самого мужчину, который завел разговор с Колодой. Он шагал за всеми прочими, но, видимо, отошел в сторонку, и я упустила его из виду. В машину этот человек не садился, но я не обратила на это внимания. Зато сейчас я заметила, что пакета с дубленкой при нем уже не было.
– Нет, нормально все, – пробормотала я.
– А чего такая взволнованная? – с едкой насмешкой спросил он, пристально глядя на меня.
Взгляд у него цепкий, колючий как напильник. Суровые черты лица, строго сощуренные глаза. И все-таки он не казался мне страшным.
– Признаться хочешь?
– В чем? – Я похолодела.
– Кого-то сейчас арестовали, да?
– Угу.
– Твоего дружка?
– С чего вы взяли?
– В деле фигурирует одна девушка твоего возраста.
– В каком деле?
– Вымогательством занялись, да? Зря вы это затеяли, очень даже!
– О чем это вы?
– Сейчас мы твоего дружка допросим, потом за вами приедем. Можешь идти домой, вещи собирать. Сухари уже насушила?
– Шутите?
– Да какие уж тут шутки. Может, все-таки сама расскажешь, как вы у людей вещи вымогали, деньги? Курточка на тебе хорошая, джинсы. Открой тайну, откуда у тебя это все? Ты же лично ни у кого ничего не вымогала, да?
– Это вы о чем? – едва пропихивая слова через пересохшее горло, спросила я.
– Если не вымогала, то мы тебя привлекать не будем. Расскажешь нам, как все было, и гуляй. А если нет, привлечем за соучастие. Лучшие года в тюрьме пройдут. Тебе это нужно?
– Дядя, у тебя все дома? – Как в замедленной съемке, я поднесла палец к виску, крутанула им и стала пятиться от мента.
Он смотрел на меня и снисходительно улыбался, но не останавливал.
– Ходят тут, к девушкам пристают, – жалким воробушком прощебетала я.
– У тебя еще есть время, подумай. Улица Герцена, дом тридцать четыре.
Именно по этому адресу и размешался городской отдел милиции. Значит, Колоду будут прессовать местные менты, но кому от этого легче?
Я вернулась к месту, где оставила Самоеда, но там его не увидела. Неужели сбежал?
Я направилась к остановке, чтобы ехать домой. На пути к ней Леша меня и догнал.
– Ты с кем там разговаривала? – взволнованно спросил он.
– А кто Колоду повязал, с тем и разговаривала.
– И что?
– Сдавайся, говорит.
– А ты? – Самоед нервно огляделся по сторонам, увлекая меня за собой к тропинке, по которой можно было выйти к городской бане и к реке.
Вряд ли его баня интересует, да и ледяного купания точно не будет. Самоед хотел затеряться, исчезнуть из виду. Страшно ему, очко играет. Мне тоже не по себе, поджилки трясутся, но ведь я женщина, мне можно бояться, а ему – нет.
– Ага, сейчас!..
– Они что, про нас все знают?
– Если этот козел меня тормознул, то да. Сказал, что я в деле фигурирую.
– А про меня что говорил?
Я схватила Лешу за руку, резко развернула лицом к себе и от всей души влепила ему пощечину.
– Ты чего? – Он шарахнулся в сторону.
– Очнись! Будь мужиком! Трясешься как баба! Смотреть противно! – грозовым тоном отгрохотала я.
Самоед хотел сказать что-то злое, колючее, но завис в раздумье, ушел в себя. Лицо его вдруг обрело суровое выражение, взгляд полыхнул точно так же, как это было с ним, когда он собирался броситься на врага с кулаками. Леша был готов к сражению, но не со мной, а с ментами. Это я его вразумила.
– Пошли!
Но повел он меня не к ментам, а к дому, который мы снимали на окраине города. Как захотел Медяк, так мы и сделали. Он и деньги для этого нашел, а Самоед сопли тем временем жевал.
– Надо братву собрать, – решительно сказал он на ходу. – Колоду вытаскивать будем!
– Как?
– Деньги нужны. Много!
– Это правильно, – кивнула я.
К дому мы шли пешком, берегом реки, по неудобной дороге. Мы очень спешили, берегли дыхание и практически не разговаривали.
Дом дрянной, с протекающей крышей и запущенным двором. Стены в комнате сырые, обстановка никакая. Печь грела плохо, дымила, но лучше хоть что-то, чем совсем ничего.
В доме находились Лузган и Венчик из команды Колоды. На столе водка, закуска, сидят две какие-то прошмандовки. Я думала, Самоед убьет парней за такой бардак. Ему нужно было сорвать на ком-то зло. Но все-таки он сдержался. Девок прогнал, а пацанов отправил собирать сход.
Только они ушли, как подъехали Медяк с Грыжей. Оба важные, деловые, ощущение такое, как будто они весь город за яйца держали, а менты были у них на побегушках. Эх, если бы это соответствовало действительности!..
– И чем мы тут занимаемся? – невесело спросил Медяк, глянув на стол, на котором до сих пор стояли водка и закуска.
Поляна накрыта, мы с Лешей вдвоем, водка в крови, тепло от печки. Может, мы только что из постели? Именно так Медяк мог подумать, поэтому и вид у него был мрачный.
– Колоду закрыли! – заявил Самоед и зло глянул на него.
Как будто Медяк был в том виноват.
– Как закрыли? – Лицо Вити вытянулось.
– Менты повязали, у них он сейчас.
– Из-за дубленки? – глянув на меня, спросил Медяк.
– Да это неважно.
– И что вы здесь делаете?
– Тебя ждем! – гаркнул на него Леша.
– А серьезно?
– Сход собираем, сейчас пацаны будут. Колоду вытягивать надо.
– Колода – правильный пацан. А менты – нет. Сейчас эти неправильные сюда наедут! – Медяк сжал кулак, как будто собирался постучать им по своей голове.
Самоед метнул на меня встревоженный, растерянный взгляд. А ведь менты действительно могли сюда нагрянуть. Или Гена с ходу расколется, или они и без него знают, где нас можно найти.
– Уходим!
Леша хотел взять меня за руку, но я стремительно рванула на выход, и он даже не смог до меня дотянуться.
На дороге перед домом стоял «Москвич», за рулем сидел какой-то парень.
– Откуда тачка? – спросил Самоед.
– Так у нас новый боец, – заявил Медяк и усмехнулся. – Хомяк теперь с нами.
– Так он же задрот!
– Зато тачка есть!
Леша посадил меня вперед, а сам с Медяком и Грыжей расположился сзади. За рулем сидел Вася Хомяков, никчемная и вечно гонимая личность. Зато машина у него. В салоне тепло, комфортно, и от ментов удрать можно.
– Как дела, Хомяк? – снисходительно, в качестве одолжения спросила я.
– Да нормально.
– А чего стоим? – Медяк хлопнул его по плечу.
Парень зашуганно кивнул и от волнения не смог правильно стронуть машину с места. «Москвич» разгонялся нервно, толчками. Вася и сам по себе непутевый водила. Вдобавок машине передалось наше настроение, поэтому она так психовала.
– На ментов работаешь, Хомяк? – спросила я.
И фамилия у Васи такая, и сам он похож на щекастого грызуна. Глазки маленькие, ушки короткие.
– Я?! На ментов? – Парень испуганно посмотрел на меня.
– Я тебя с каким-то ментом видела.
– Так это дядька мой, наверное. Но я с ним никаких дел не веду.
– А с нами чего?
– Интересно…
– Менты нас, Хомяк, прессуют. Если ты с нами, то и тебе достанется. Ты же с нами, Хомяк?
– Ну да.
– Что, сразу на задницу сел? Так не соскочишь ты с нее! Если нас повяжут, мы все скажем, что ты с нами был, да, пацаны?
– Не вопрос! – поддержал меня Медяк.
– Так что попал ты, Хомяк. Кем там твой дядя у ментов работает?
– Он в патрульно-постовой службе.
– Надо с ним как-то поговорить, пусть насчет Гены Колодяжного пробьет, что там у него да как.
– А мы ему бабло зашлем, с этим у нас без проблем, – сказал Медяк.
– Не совсем без проблем, – заявил Самоед и мрачно усмехнулся.
– Нормально все будет. Вася, здесь сверни!
Мы заехали во двор двухэтажного дома на улице Можайского. Медяк велел Хомяку немного погулять, а Грыжу отправил присмотреть за ним – мало ли, вдруг к ментам со страху рванет.
– Блин, Слава как в воду глядел, – щелкнув зажигалкой, возмущенно сказал Медяк.
– Какой Слава? – заинтригованно спросила я.
– Бабушкин сыночек.
– Куда он смотрел?
– А туда, куда за рэкет закрывают. С законом, сказал, шутки плохи, если ментов нечем подмазать. А у нас реально бабок нет, так, фигня всякая. Но за нами швейная фабрика, там джинсы лепят. Их выкупать можно и на Москву гнать. Слава схему нарисовал, как на этом деле бабла срубить. Там такие бабки, что весь Панфиловск купить можно. И все по закону. Ну, почти. Только эту схему отбить надо. У меня маманя за копейки вкалывает, а какие-то козлы на ней наживаются. Мы их замочим, и сами на их место. Товар за реальные деньги выкупать будем и еще конкретно наваримся.
– Это Слава тебе такое сказал? – Самоед скептически усмехнулся. – А кто он такой?
– Да такой!.. Меня сделал, потом тебя. Он три года на зоне мотал, все расклады знает, кто братва, кто барыга.
– Срок мотал?
– Да. И обратно не хочет. А деньги делать надо. Он реальную схему предложил.
Медяк увидел какого-то мужика, пошел за ним. Они вместе свернули за угол дома.
Обратно вернулся только он, сел в машину, достал из кармана рубль, оскалился и проговорил:
– Это я ему кирпич продал!
– Кирпич?!
– Если бы он не купил, я бы его прибил. Что-то типа того Слава и предлагает. Наезжаем на барыгу, впариваем ему товар по крутой цене, забираем деньги. Он распишется в накладной, если к ментам побежит, так они его пошлют. Если нет, то мы адвокатов наймем и терпиле мозги вправим.
– Значит, кирпичи впаривать? – спросил Самоед.
– Кирпичи.
– Таким уродам, как тот, который Колоду сдал?
– Таким уродам.
– По накладной? А что, это вариант. Только где мы деньги на товар найдем?
– Сначала на реализацию возьмем. Вечером стулья, утром деньги. А потом перейдем на нормальную схему, когда бабла набьем.
– Кто нам на реализацию товар отпустит?
– А кто сможет отказать? – спросил Медяк, выставив крепко сжатый кулак. – Сейчас все решает сила!.. У Славы отца капитально замесили, он в больнице сейчас. Его московские барыги заказали, которые с нашей фабрикой работают. Их наказать надо и дорогу в Панфиловск закрыть. Слава про бабки ничего не говорил, но мы с барыг снять можем. За то, что они его отца избили. Сначала мы их сами обработаем, чтобы знали, на кого напоролись, а потом на бабки поставим. Они много бабла на моей матушке наколотили. Да и твоя мать, Леха, на фабрике ишачит. Денег срубим и Колоду выкупим.
Медяк говорил красиво, но я ему не верила.
– Срубим! – Я хмыкнула. – А Слава нас вложит. Сначала бабке своей сдал. А там не только она была, но и участковый.
– Не сдавал он вас! – сказал Медяк и мотнул головой.
– И ты ему поверил?
– А зачем ему вас закладывать? Славе до тебя дела нет. Или ты думаешь, что снишься ему каждую ночь? Он и слова о тебе не сказал!
Плевать я хотела на Славу, но все-таки меня задело его невнимание. Я расстроилась, но виду не показала.
– Не спросил и не надо!
– Я понимаю, если бы он тебя к Лехе приревновал. Слава не сдавал вас бабке. Не тот он человек! – Медяк повысил голос.
– А может, он не человек, а бог? Вдруг ты ему поклоняешься? – язвительно спросила я.
– Не поклоняюсь! Но чувак реальные вещи говорит и нормально на них смотрит. А как он машется, ты сама видела.
Самоед задумчиво махнул рукой, заставляя Медяка заткнуться.
Какое-то время он размышлял, затем спросил:
– Слава за отца хочет спросить?
– И за отца, и на бабки подняться.
– А ты хочешь с барыг бабки скачать?
– А Колоду как выкупать?
– Все правильно говоришь. И бабки нам нужны, и эта схема с кирпичами реальная. Кто у нас в ней главный? Слава? – звенящим от натуги голосом спросил Самоед.
– Да он как-то не претендует. Ты у нас главный. Если ты не хочешь, то могу я.
– Почему не хочу? Говорю же, реальный вариант. А деньги как делить будем?
– Это не сейчас надо решать.
– И где сейчас Слава?
Самоед велел мне заняться Хомяком и его дядей ментом, а сам отправился к Славе решать вопрос.
Может, Слава и прав. Зачем вымогать у барыг деньги, если можно продавать им кирпичи? Товар будет уходить на Москву, а там такие масштабы, что Панфиловск со своей барахолкой скоро покажется нам унылым болотом.
Все хорошо. Но почему Слава больше не интересуется мною? Он ведь говорил, что я нравлюсь ему. Неужели все это в прошлом?
Плевать мне на него, но все равно обидно.
Глава 8
Кулаком в голову, ногой в живот, коленкой в нос, подсечка!.. Кислов оказался крутым на вид мужиком – крупный, кряжистый, заматерелый. И взгляд у него волчий, и рык львиный. Только не устоял он перед моим натиском, слетел с копыт как кабан, сбитый бульдозером.
Я подкараулил его на узкой дорожке, когда он возвращался из гаража домой. Этот тип был один, а нас четверо. Но бил-то я его сам, мне никто не помогал. Если бы он дал мне достойный отпор, то я не стал бы просить о помощи.
Кожа на лице у него плотная, кости крепкие и тяжелые, но кулак у меня тренированный, удар поставленный, мощный. Живот у Кислова упругий, но я знал, как пробить эту защиту из мышц и жира. Сознание работало на уровне боевых рефлексов, но все-таки я контролировал каждый свой удар и не забывал о защите. Не тот был накал страстей, чтобы выходить из себя и пускаться в рубку, как это было с Самоедом.
Я опрокинул Кислова на спину, ударил его ногой в левый бок, по ребрам, взрывая печень.
– Еще? – спросил я, нависая над ним.
– Ты кто такой? – Мужик с ужасом посмотрел на меня.
Глянул он и на пацанов, которые стояли за мной. Лицо его кривилось от боли, локоть он прижимал к отбитой печени.
– Кречетов моя фамилия. Привет тебе от моего отца.
– А кто твой отец?
Кислов защищал печень, но селезенка от удара не закрыта. Она тоже может болеть очень сильно. И я ему это доказал.
– Все! Все! – вытягивая руку, взвыл он.
– Что все?
– Больше не буду!
– Что ты не будешь? Отца трогать? Нет, мужик, ты головой за него ответишь!
– Не надо головой. Я заплачу! В лопатнике много… – Он полез под куртку за бумажником, но я ему не поверил и, как оказалось, правильно сделал.
Мужик выхватил из-под полы пистолет, но я был начеку и ударом ноги выбил ствол из руки. Вслед за этим я ударил Кислова ногой в живот, сверху вниз, от всей души. Пока он приходил в себя, я подобрал ствол. Это был тульский ТТ, но я узнал об этом потом. Мне не была известна ни единая система подобного оружия. За мной тюрьма, а не армия.
– Сам застрелишься или тебе помочь? – спросил я, когда Кислов пришел в себя.
– Слышь, пацан, давай договоримся! – Он натурально захныкал.
– Ты платить собирался. Вот и займись этим. Сто штук с тебя.
– Откуда такие деньги?
– Вот и я думаю, что нет у тебя таких денег. Поэтому я их и запросил. Чтобы ты расплатиться не смог. Завалить я тебя хочу как последнюю падлу! – Я передернул затвор, наставил ствол на Кислова.
– Есть у меня деньги! – Он засучил ногами, в паническом ужасе пытаясь отползти от меня.
– Мне надо все и сразу. Если нет, извини. – Я изобразил на лице то самое удовольствие, которое должна была доставить мне смерть жертвы.
– Погоди! Прямо сейчас и отдам! Гараж недалеко.
– Где в гараже?
– Яма смотровая…
Я выяснил, где находится гараж, забрал у Кислова ключи и отдал его на растерзание пацанам. Бить этого героя они не стали, просто связали и оттащили в сторонку, за груду бетонных плит.
Я взял с собой Медяка, Грыжу, и мы втроем отправились в гараж Кислова. Сторож кооператива и слова нам не сказал, когда мы проходили мимо него. Он не пошел за нами. Мы спокойно вскрыли гараж, где стояла новенькая «Волга» тридцать первой модели. Нам даже не понадобилось выгонять ее из гаража. Грыжа и так смог залезть в смотровую яму, где и нашел тайник.
– Ни хрена себе!
Железный ящик для инструментов под завязку был забит деньгами. Там были и новенькие полтинники в банковских упаковках, и стодолларовые купюры в пачках, перетянутых резинками. Я насчитал сто восемьдесят косарей в рублях и двести тысяч – в долларах.
– Теперь ты понял, какая капуста с нашей фабрики рубится? – толкнув Медяка в плечо, торжествующе спросил я.
– Это все наше! – заявил тот.
Но я выразительно рубанул рукой по локтевому сгибу и заявил:
– Мы не беспредельщики, а деловые люди. Договор дороже денег.
– Да какой договор! Замочим этого козла, и все дела!
– Я сказал! – отрезал я.
Медяк с досады попытался переглядеть меня, но мне хватило внутренней силы на то, чтобы передавить его.
Мы взяли ровно сто тысяч в рублях, остальное вернули на место, закрыли гараж и возвратились к Кислову. Тот встретил меня ненавидящим взглядом. В таком состоянии, как сейчас, он не отдал бы нам деньги, скорее подох бы.
– Не бойся, чудила! Сто косарей взяли, остальное – твое. Фабричная братва умеет держать слово и спрашивать за него. Да и за дело тоже. А знаешь, почему мы – фабричные? Потому что панфиловская фабрика наша. Тебя там нет и не будет. Сунешься туда, раздавим как жука навозного. Ты меня понял?
– Так нельзя! – заявил Кислов и мотнул головой.
– А моего отца трогать можно? Я тебя предупредил, мужик, а ты уже сам смотри.
Я мог бы убить Кислова, но это чересчур. Но и пощадил я его, наверное, зря. Он ведь мог собраться с силами и взять реванш. Все-таки я оставил негодяя в живых. Если он уступит, хорошо, а если нет!.. Сколько еще таких субъектов появится на моем пути. И что, всех убивать?
Я должен был привыкнуть к мысли, что теперь у меня будет много врагов.
…Товар можно было взять на реализацию авансом, но у нас появились деньги. Сто тысяч рублей – огромная сумма даже при той инфляции, которая хлынула в отсеки разваливающегося корабля под названием Советский Союз. Единая некогда страна рухнула, но Россия осталась, и совковые рубли по-прежнему в ходу. После злосчастной реформы Павлова доверия к ним нет, но все-таки за них можно было и джинсы у торгаша купить, и человека – у ментов.
За Гену Колодяжного стражи порядка взяли немного, всего тысячу рублей. Стоимость этой сделки упала в разы после того, как фабричные пацаны нашли кооператора, который его сдал. Это я посоветовал им поговорить с этим человеком, объяснить ему ситуацию, предупредить, даже заплатить. Чисто символически. Возможно, торгаш находился под опекой ментов, поэтому не стоило его избивать в наказание и в целях профилактики. Торгаш все понял, забрал заявление, а братва договорилась с ментами, чтобы они на него не давили.