– Интересная ситуация… – Полковник вздохнул. – Там, снаружи, порядка тридцати человек. Ну, чуть больше. В бункере пятьсот человек. При этом инструкции велят нам поставить под угрозу пятьсот жизней, пытаясь спасти три десятка. Не нравятся мне такие инструкции. Я склонен проигнорировать прибытие гражданских. Пусть делают что хотят.
– Как медик, ответственный за здоровье и жизнь гарнизона, я вас поддерживаю, – согласилась начмед.
– Это слова врача?! – возмутился майор Грохотов, начальник службы химической и радиационной защиты. – Это не шахматы, дорогая моя! Взвешивать, где больше потери. Нужно искать решение! И быстро! И вам, как медику, в первую очередь! А вы, Максим Робертович… При всем уважении, там, за воротами шлюза, ждут помощи те, для кого этот бункер и был построен!
– К счастью, занимаем его сейчас мы, а не они, – нахмурившись, ответил Измайлов. – И решения принимать нам!
– Но это должно быть взвешенное решение!
– Хорошо! – Полковник пробарабанил пальцами по столу. – Но Ирине как медику я доверяю в полной мере. А она указывает на опасность чужого вторжения с зараженной территории.
– А мне как начальнику химслужбы вы доверяете?
– Безусловно. – Измайлов кивнул.
– Тогда у меня как у начальника химслужбы есть соображения не медицинского характера.
– Озвучивайте, – устало вздохнул Измайлов.
– Существует понятие предельной энергии химических связей. Оно означает, что для любой молекулы любого химического соединения существует некая температура, при которой молекула гарантированно разрушится. Я понятия не имею, из чего вообще состоят вирусы, из белков или сложных органических кислот, но это в любом случае молекулы на основе углеродных цепей. При температуре в районе восьмисот градусов и выше любая органика обуглится. Вне зависимости от тонкостей ее организации. Другими словами, каким бы вирус ни был, он погибнет с гарантией.
– А люди? – фыркнула Милявская. – Они тоже из органики!
– Люди находятся внутри бронированных автомобилей. Эти машины рассчитаны на преодоление луж из горящих жидкостей, причем штатно. Если разлить в шлюзе горючую смесь, дистанционно поджечь ее, дополнительно к этому опалить машину газовыми горелками, пока не деструктурируется резина колес, которая тоже из органики, – у вирусов не будет шансов. Так, закрывая и обеззараживая шлюз после каждой машины, можно запустить всех.
– Ваше мнение? – полковник пристально глянул на начмеда.
– Может сработать. Если это возможно технически, если выдержат машины – то да.
– Выхода у нас нет! – заметно повеселев, потер руки полковник. – Давай, Грохотов, руководи операцией. Как на флоте: придумал – выполняй! Раз ты так уверен в своей теории, то руководить операцией будешь лично, из технического ангара. И встречать прибывших тоже будешь лично. Так что если что, первый заразу подхватишь.
– Есть! – не моргнув глазом, ответил майор. – Разрешите выполнять?
– Да. И обеспечь связь со мной по селектору.
Майор поднялся и покинул помещение.
– Есть еще одна проблема, – задумчиво заявила Милявская.
– Какая? – насторожился Измайлов.
– Мы не можем наверняка знать, есть ли вирус на людях внутри машин. И если он есть, внешняя обработка ничего не даст.
– Так, стоп! – Измайлов нахмурился. – Если вирус внутри машины, значит, люди в ней имеют внешние признаки заражения. Разве не очевидно?
– К сожалению, нет. Мы имеем три варианта последствий заражения: смерть, мутацию и отсутствие внешних проявлений. Вот представьте, что в машине двое: водитель и перевозимая персона. Они заразились по пути сюда, скажем, открыли окна или двери. Но оба оказались в той категории, на которых заражение не отражается. Тогда как мы узнаем, что на них вирус? Системы анализов для выявления этой заразы пока не существует. Машину мы очистим огнем, а их – нет. И все, бункеру конец.
– Есть еще странный факт… – осторожно произнес капитан. – В дежурке мы видели, как в одной из машин начало происходить нечто страшное, она затряслась, потом тронулась назад, врезалась в валун на краю поляны, а лобовое стекло заляпало изнутри мозгами и кровью. Это можно объяснить только мутацией кого-то в салоне. Он мутировал, убил того, кто был с ним, и временно успокоился. И это произошло уже здесь.
Все притихли.
– Так… Это усложняет дело. – Милявская кивнула. – Возможно, те, кого мы считаем иммунными инфекции, тоже мутируют, но позже. Тогда вообще беда. Если есть связь с Кронштадтом, надо выяснить у них подробности – подтвердят они эти данные или нет. Это может коренным образом ухудшить ситуацию.
Измайлов связался по селектору с радистами и велел выяснить все данные, способные подтвердить или опровергнуть гипотезу о возможной отложенной мутации зараженных.
– Но в любом случае зараженных мы отличить не сможем, – со вздохом закончила начмед.
– Сможем! – уверенно заявил командир материально-технического обеспечения капитан Звягин. – Статистически. Причем неважно, мутируют потом зараженные или нет. Если в машине трое, мы получаем крайне низкую вероятность, что у всех одинаковая форма заражения. То есть не могут все трое заразиться, и чтобы никак ни на одном это не отразилось. Кто-то из троих обязательно или умрет, или мутирует, как в той машине.
– Интересно… – В глазах полковника появилась надежда. – Значит, если в машине трое, почти наверняка заразы нет. А у нас многие прибыли с семьями. Это хорошо.
– А кто без семей? – не скрывая иронии, спросила Милявская.
Никто не произнес ни слова. Ответ был очевиден.
Через пару минут раздался вызов селектора. Измайлов включил громкую связь, чтобы сообщение могли слышать все члены высшего офицерского совета.
– Из Кронштадта подтверждают, – доложил дежурный радист. – Зафиксировано три случая отложенной мутации зараженных. Это не иммунитет, это именно отложенная мутация. Точных данных по срокам нет. Во всех трех случаях прошло разное количество времени от заражения до мутации. Процент мутирующих в отложенной форме очень мал, но факт достоверный.
– Кронштадтский синдром… – в наступивший тишине произнесла Милявская.
Измайлов обвел собравшихся тяжелым взглядом.
О прошедшем совещании снаружи никому не было известно. Прибывшие терпеливо ждали в машинах, хотя нервы у всех были на пределе. Кирилл вздрогнул, когда из динамика рации раздался голос дежурного:
– Внимание всем! Передаю инструкции для въезда…
Пока дежурный выдавал в эфир список указаний, в техническом ангаре главного шлюза кипела работа. Майор Грохотов привлек техников из самых разных служб и сам координировал их действия, а солдаты-срочники таскали баллоны с газом, шланги и металлические трубы со склада. Прапорщик Семенов, лучший сварщик в гарнизоне, быстро соединял все это в устойчивые конструкции.
И Грохотов, и присоединившаяся к нему после совещания Милявская прекрасно понимали всю сложность предстоящей операции. И решать проблемы надо было оперативно. Все понимали: как только откроются внешние ворота шлюза, он окажется заражен. Это означало, что внутренние ворота возможно будет открывать не только при закрытых внешних, но еще и после полного обеззараживания огнем всех поверхностей автомобилей.
С одной стороны, техническая сторона вопроса была понятна: разлить горючую жидкость, дистанционно запалить ее газовыми горелками, дать ей прогореть, и тогда будет обеззаражен не только автомобиль, но и сам шлюз. Тогда уже и внутренние ворота можно открывать. Но эта простота была кажущейся. Не было гарантии, что вирус наверняка погибнет, и оставался риск, что в технический ангар через шлюз проникнет автомобиль, зараженный изнутри. В этом случае вирус поразит весь бункер.
Чтобы минимизировать риски, Грохотов предложил использовать еще одну герметичную дверь, отгородив ею от остального помещения весь технический ангар. К счастью, такая дверь, даже две, были предусмотрены конструкцией бункера. В целях полной герметизации требовалось заблокировать и проходящий в стене вентиляционный канал; для этого были предназначены специальные створки, но ими ни разу не пользовались со дня закладки бункера, так что приводить их в движение пришлось забравшимся в вентиляционный тоннель техникам – при помощи молотка, зубила и такой-то матери.
– В ангаре необходимо оставить минимальное количество людей, – прикинула Милявская. – С учетом числа прибывших, народу будет довольно много, и мы гарантированно поймем, если вирус проникнет в ангар через шлюз. Тогда мы просто не будем открывать переход в бункер, а предложим зараженным его покинуть.
– На самом деле не обязательно даже им будет его покидать, – возразил Грохотов. – Ангар в этом случае все равно окажется для нас потерян, а им может послужить убежищем. Тем, кто выживет…
– На самом деле не обязательно даже им будет его покидать, – возразил Грохотов. – Ангар в этом случае все равно окажется для нас потерян, а им может послужить убежищем. Тем, кто выживет…
– Ну да, – согласилась начмед. – Пусть сами выберут. Но будем надеяться, что этого не произойдет.
– Меня больше всего волнует вопрос сепарации.
– Чтобы пропустить только те машины, где трое пассажиров и больше?
– Да. Ну, установим мы в шлюзе видеокамеру. Если в салоне автомобиля включить свет, то число пассажиров будет видно даже через тонированные стекла. Если их трое и больше, задействуем систему огневой дезинфекции, после чего открываем внутренние ворота и лебедкой или БТРом затягиваем машину внутрь.
– А сама она не заедет? – уточнила Милявская.
– Вряд ли. Шины точно сгорят, но нам ведь и моторный отсек изнутри надо выжигать, и багажник, и все полости. После такой обработки останется только бронекапсула с пассажирами.
– Да, пожалуй. А что тебя беспокоит?
– Я же говорю: если в машине трое и больше, то меня ничего не беспокоит. Обработали, затянули на буксире в ангар, потом повторили операцию с другой машиной. И так далее. Но если в шлюз заедет автомобиль с одним пассажиром? Вот в этом случае я не знаю, что делать. У людей паника, они стремятся в укрытие. Думаешь, они не попытаются прорваться внутрь?
Женщина задумалась. Она не смотрела на проблему с этой стороны.
– Въедет, допустим, такая машина в шлюз, когда мы откроем внешние ворота. И что? Мы ее ни пропустить не сможем, ни выгнать из шлюза…
– Почему не сможем? А под угрозой применения оружия?
– А мы разве можем его применить?
– Почему нет? – удивилась Милявская.
– Эх, Ирочка! Чтобы пальнуть из гранатомета, стрелок должен оказаться снаружи. Через ворота стрелять не получится.
– Ну, вывести нескольких гранатометчиков в защитных костюмах. Что мешает? Из Кронштадта же передали, что обычный ОЗК с изолирующим противогазом спасает от заражения…
– Вывести мы их сможем! И защитные костюмы уберегут их от заражения. Но как мы запустим их обратно? Тоже бензином обольем и подожжем? У нас нет другого средства обеззараживания, кроме огня.
– Да… – Милявская вздохнула – Это проблема. Нужно исследовать вирус, чтобы понять, как очистить от него защитное снаряжение, не причинив вреда людям. Но ведь… Черт, я как-то упустила это из виду! Выйти из бункера мы можем, а вернуться-то – нет! Даже если вывести людей за образцами, мы ни их не вернем обратно, ни образцы…
– Образцы еще ладно, – сказал Грохотов. – У меня есть герметичные капсулы для взятия проб в случае бактериологического заражения местности. Но людей мы обратно точно впустить не сможем. Были бы несгораемые скафандры, тогда да. Впускали бы тем же способом, которым собираемся принимать прибывших. Но как надежно и безопасно обработать ОЗК, я понятия не имею. Есть идеи, конечно, но как их проверить? На себе не хочу.
– Поделись, – заинтересовалась начмед.
– Концентрированными кислотами можно попробовать. Или, например, очень горячим воздухом. Мы же понятия не имеем, при какой температуре гибнет вирус. Может, ему семидесяти градусов хватит, чтобы крякнуть? А может, нет. Нужен вирус для исследования. И уже на жизнеспособных его образцах проверять те или иные воздействия. Которое сработает, не убив человека, то и наше.
– Пока это мечты, – вздохнула женщина. – Но вот твою проблему с прорывом я знаю как решить.
– Да ладно? – удивился майор.
– Мы же все равно ангар будем герметично отделять от остального бункера. На всякий случай. А места тут навалом. Можно поставить гранатометчиков тут, прямо в ангаре. Если кто-то попытается прорваться, мы ему внутренние ворота откроем, чтобы не создавать затор, но как только он въедет в ангар и раньше, чем кто-то откроет двери, надо лупить в бронекапсулу из «Шмеля» термобарическим боеприпасом. При температуре взрыва вирусу в салоне точно конец.
– Людям тоже, – нахмурился Грохотов.
– Других решений все равно нет, – холодно ответила Милявская.
– Надо объявить это по рации, – заявил «химик». – Если зараженные будут знать, что в случае прорыва их уничтожат, они, скорее всего, предпочтут поискать другое убежище.
Он связался с Измайловым. Тот дал добро на проведение операции в таком виде, после чего дежурный получил необходимые инструкции, что и как выдавать в эфир. И хотя говорить в микрофон приходилось, читая с листа, все равно это давалось нелегко:
– Право проезда через шлюз получают только те машины, в салоне которых находится более двух человек. Всем остальным настоятельно рекомендуется не предпринимать попыток прорыва, так как в ангаре размещено отделение гранатометчиков и любой прорвавшийся без разрешения будет уничтожен, чтобы избежать распространения инфекции на весь бункер.
Кирилл слушал рацию и ушам своим не верил. Мозг наотрез отказывался воспринимать происходящее, но все происходило в реальности, и теперь надо было как-то с этим жить.
– Нас четверо, – спокойно констатировал отец. – Нас пропустят.
– Помните! – продолжал вещать дежурный. – Если вы заразились, выжили и не мутировали, вирус вам уже не угрожает. Главной опасностью для вас являются мутанты. Примите меры к тому, чтобы уберечься от них. Объединяйтесь в группы, вооружайтесь, занимайте здания, защищайте входы в них. По сравнению с нами у вас есть преимущество: вы уже выжили, а мы не знаем, как на нас подействует вирус, кто погибнет, а кто мутирует. Вы способны свободно перемещаться без защитного снаряжения, пить воду, есть любые найденные продукты. Мы же всего этого лишены. Ваш враг – только мутанты. А наш – мутанты и вирус. Вы находитесь в более выгодной позиции, чем мы, поэтому используйте ее для выживания. В бункере вам места нет. Ищите другое убежище и не пытайтесь прорваться. Шансов на прорыв у вас нет…
Дежурный еще продолжал говорить, а очередь уже разделилась. Часть машин разворачивалась на поляне и устремлялась прочь от бункера, в сторону шоссе. Другие просто отъехали к стене леса и остались там, не мешая формироваться новой очереди. Кирилл снова ощутил, как невидимая грань жестко делит человечество на две части: тех, кто заразился и выжил, и тех, кому теперь суждено жить в страхе перед вирусом. Он сам предпочел бы разделить участь первых, но так вышло, что он стал вторым. И с этим тоже придется как-то жить.
В очереди остались всего девять машин. В стороне поперек поляны, уткнувшись задним бампером в замшелый валун, стояла еще одна, с окровавленным стеклом. Еще три припарковались у леса и ждали непонятно чего, остальные предпочли искать безопасное пристанище в другом месте.
Через несколько минут внешние ворота шлюза опустились, уйдя под землю и открыв въезд. В эфире раздался голос дежурного:
– Машинам, въезжающим в шлюз, зажигать свет в салоне, чтобы мы видели, сколько у вас людей.
Впереди очереди, внутри шлюза, Кирилл заметил конструкцию из труб, чем-то напоминавшую систему разбрызгивания воды на автомойке. Она не являлась частью шлюза, выглядела чужеродной и наспех собранной. Кирилл заподозрил, что это и есть система обеззараживания, призванная уничтожить вирус на наружных поверхностях бронемобилей. Но как она работает, увидеть не получилось, так как внешние ворота снова поднялись и встали на место, герметично закупорив шлюз.
Зато когда они снова опустились, принцип действия системы стал очевиден для всех. На полу и стенах шлюза догорала горючая смесь, из газовых горелок, смонтированных по бокам, вырывалось синее пламя. Заехавшего внутрь автомобиля в шлюзе уже не было, его затащили внутрь.
– Господи… – произнесла мама. – Они нас что, обольют бензином и подожгут?
– Бронекапсула выдержит, – уверенно заявил отец.
Но от Кирилла не ускользнуло, что он покосился на водителя: мол, если даже это не так, помалкивай. Впрочем, машина могла быть рассчитана на краткосрочные воздействия подобного рода. И все равно навалился тяжелый, трудно контролируемый страх, от которого по всему телу побежали мурашки.
В шлюз заехала следующая машина, и видно было, как из труб на нее полилась горючая смесь. Ворота поднялись и скрыли дальнейшее, но у кого-то в очереди не выдержали нервы. Один из бронемобилей вырулил из общего ряда, промчался задом до края поляны, развернулся там и, оставив на проселке облако пыли, умчался прочь.
Чем руководствовались люди в нем, Кириллу трудно было понять. Да, страшно… Страшно гореть, и броня может не выдержать, но тут есть хоть какие-то шансы выжить, а там что? Система замкнутого цикла дыхания долго работать не сможет, и что делать, когда кончится кислород? Выжить всего один шанс из трех. О двух оставшихся вариантах не хотелось даже думать. Один – страшная смерть в мучениях, другой – мутировать в кошмарного монстра…