— Не слабые пустяки, — хмыкнул доктор, с любопытством глядя на Лану. — Прямо боевик какой‑то! Ничего себе разборочки в женской камере СИЗО! И откуда там взялась серная кислота, причем, если судить по травмам, — концентрированная?
Отвечать Лана пока не собиралась, расставляя по полочкам логические рассуждения и выводы. Шаныгина — это Шана, понятно. Сидорчук — Булка. И кто же тогда Ким? Вывод, самый предпочтительный для девушки, нетерпеливо подпрыгивал на своей полке и тянул руку: «Я! Я! Возьмите меня!» Монголоидный разрез глаз, смугловатая кожа, иссиня‑черные волосы — только Кобра может носить корейскую фамилию Ким. Только она. Больше никого похожего в камере не было. Это может быть фамилия мужа? Знать ничего не желаю.
Ладно, потом сама все уточню, а сейчас примем за аксиому — ей перелили кровь Кобры. И никакого внутреннего дискомфорта по этому поводу Лана не испытывала.
— Итак… — начал было отец, но в этот момент затренькал его мобильный.
Взглянув на номер, Мирослав помрачнел:
— Да, слушаю. А нельзя позже? Что за спешка? Хорошо, буду через полчаса. Солнышко, — он повернулся к дочери и виновато улыбнулся, — мне придется уйти.
— Я уже поняла. Это то, о чем я думаю?
— Наверное, — улыбка отца стала натянуто‑бодрой. — Если ты, конечно, не думаешь сейчас о каком‑нибудь молодом человеке.
— Папа!
— Все, извини, шутка была неудачной. Я пошел, загляну завтра утром. Или днем, как получится. Не скучай.
— Постараюсь. Подожди! — Мирослав, уже почти скрывшийся за дверью, остановился. — А где мой мобильный телефон? В СИЗО?
— Почему же в СИЗО, его вернули, только он разрядился, наверное, за это время. Мы с матерью, если честно, меньше всего думали о твоем мобильном. Хотя теперь, когда ты спросила, я понял, что зря. Тебе уже лучше, можно быть на связи. Если, конечно, доктор разрешит.
— Николай Петрович, можно? — умоляющие глазки у Ланы получались очень даже неплохо, хотя до Кота из «Шрека» было, конечно, далеко.
Но сработало. А может, доктор просто понял, что этой пациентке лучше разрешить делать то, о чем она просит. Милана Мирославовна Красич в любом случае поступит по‑своему.
— Можно, что с вами сделаешь, — тяжело вздохнул врач и, кивнув изображавшей держатель для шприца медсестре, направился к выходу. — Отдыхайте пока.
— Я попрошу Кравцова, он сегодня же привезет тебе телефон и зарядку к нему, — пообещал отец, закрывая дверь.
Вот и поговорили! Лане захотелось стукнуть себя по голове, но она сдержалась. Во‑первых, сил маловато, а во‑вторых, голова и без того слабо варит в последнее время, надо прежде подбросить ей топлива, а потом уже испытывать на прочность.
И все равно истеричка.
Начальник службы безопасности холдинга Матвей Кравцов прибыл ровно через один час восемь минут, притащив, помимо телефона и зарядного устройства, еще и кучу еды.
И почему все думают, что, стоит человеку попасть в больницу, как его следует откармливать, как гуся для фуа‑гра? Посадить его в корзинку, запихнуть в глотку трубопровод для подачи пищи и обеспечить непрерывную работу устройства. Иначе употребить столько соков, плюшек, фруктов и прочих вкусностей и полезностей невозможно.
Что Лана и постаралась объяснить Кравцову, надеясь убедить его забрать хотя бы часть передачки весом три килограмма.
Не удалось, все было невозмутимо засунуто в тумбочку и холодильник.
Попытка разузнать у Матвея подробности происходящего тоже отправилась на скамейку неудачников.
Ах, вот так, значит? Бровями многозначительно играем и таинственно молчим? Ну так получи:
— Матвей, — наблюдая за возней Кравцова с ее умершим от голода мобильником, начала Лана, — а этот медицинский центр хорошо охраняется?
— Как все, — пожал плечами тот, — это же не тюрьма. Ох, извините, я не подумал.
Он так забавно краснеет, этот немногословный чел!
— Да ладно тебе, — махнула рукой Лана. — Тоже мне, барышню‑курсистку нашел! В общем, так. Мне нужна персональная круглосуточная охрана.
— Нужна — будет, — Кравцов приблизился и, заложив руки за спину, остановился напротив сидевшей в постели девушки. — Только сначала я хочу знать, зачем? Вернее, не так. Расскажите мне, что на самом деле произошло в камере СИЗО, а выводы я сделаю сам.
— Только пообещайте, что отец ничего не узнает.
— Не буду обещать. Это зависит от того, что я услышу.
— Ну ладно, — тяжело вздохнула Лана. — В любом случае тебе рассказать об этом проще, чем папе. В общем, так…
По мере рассказа лицо Кравцова каменело все больше, а глаза наливались стальным холодом. А когда девушка замолчала, он со свистом выдохнул и процедил:
— С‑с‑суки! А мы‑то с Мирославом не могли понять, почему вас не хотят выпускать под залог, ведь Подвойский был абсолютно уверен, что вытащит вас в тот же день к вечеру. О том, что вас поместят в общую камеру, мы и подумать не могли! М‑да, любопытный карамболь получается. Похоже, дело не только в тендере. Не волнуйтесь, Лана. — Глаза начальника службы безопасности недобро прищурились. — Я немедленно выделю на охрану вашей палаты людей. Это надо было сделать сразу, вы сильно рисковали. Но теперь все будет хорошо.
Глава 36
Требуя себе охрану, Лана больше вредничала, чем всерьез опасалась каких‑либо эксцессов. Она ведь провела в этой клинике без малого два дня, и никто на драгоценное здоровье мадмуазель Красич, кроме ее самой, не покушался.
А еще она устала носить в себе ужас пережитого. Делиться этим с близкими? С мамой — ни за что, а с папой она собиралась, честно, только не сложилось.
Поэтому Лана и выплеснула наболевшее на закаленного морально и физически Кравцова. Ему ли, бывшему командиру спецподразделения, нервически нюхать нашатырь и падать в обморок от услышанного! Этот человек повидал такое, что Лане не могло присниться и в кошмарном сне, вызванном перееданием на ночь.
Впрочем, в собирании жутких событий девушка с некоторых пор вполне могла посоревноваться с начальником службы безопасности. Одна история «Свежей орхидеи» чего стоит!
Стоп, хватит, не надо!
Поздно. Опять вспомнился Кирилл, причем не тот, из снов, а изуродованный, окровавленный, избитый. Такой, каким Лана видела его в последний раз.
Ну вот, подушку слезами промочила. Лежит тут, нюни распускает, а их, нюни, следует не распускать, а в бумажный платочек запускать, тогда не придется на просоленной подушке лежать.
Лана уже почти засыпала, когда на тумбочке вдруг завозился, подпрыгивая от нетерпения, телефон. Интересно, кто это? Вряд ли мама Лена или отец, родители не станут беспокоить дочь в одиннадцать вечера. Тем более когда она находится в больнице.
Номер на дисплее не определился. Прежде чем нажать кнопку связи, Лана позвала дежурившего у двери парня из команды Кравцова:
— Никита! Можно тебя на минуточку?
— Что случилось, Милана Мирославовна? — заглянул в палату невысокий крепыш с гладко выбритой головой.
— Мне звонят на мобильный, номер не определяется. Можно как‑то отследить, кто это?
— Попробуем. Вы только постарайтесь подольше разговор растянуть, ладушки?
— Где были — у бабушки, — проворчала Лана вслед закрывшейся двери и нажала наконец нужную кнопку. — Алло.
— Привет, крыса, — прогундел странный бесполый голос, похоже, говорили через специальное устройство, изменяющее тембр. — Поражаюсь твоей живучести, сколько тебя ни убивай, а ты все воздух портишь.
— М‑м‑м, что‑то не припомню, что пила на брудершафт со столь классическим образчиком быдлус вульгарис, — холодно проговорила Лана. — Поэтому напрягите горошину, заменившую вам мозг, и постарайтесь общаться цивилизованно.
— Просто о…ть, какой Версаль развела! — хихикнуло оно. — Не хватало еще всяким… вошкам «выкать».
— Ага, все‑таки не горох, — задумчиво протянула девушка. — Тогда что же? Маковое зернышко, что ли? Тогда восхищена вашим словарным запасом, неведомое существо! С таким объемом мозга вы мычать должны нечленораздельно, а тут вполне связная речь! Браво! Вас, случайно, не профессор Преображенский оперировал? Тогда интересно, кто был прототипом, не собака, это пройденный этап. Видимо, кольчатый червь.
— Сама ты глиста в обмороке! — психанули на том конце связи. — Ничего, недолго тебе красоваться на воле осталось. Никаких папашкиных денег не хватит на то, чтобы уберечь твою мордочку. Ненавижу… смазливая! Заранее выброси зеркала, чтобы не расстраиваться потом лишний раз.
— А вы уверены, что туда попали, червячок? Мне кажется, ваши братья по разуму собираются в другом корпусе, в закрытой психиатрии.
— Ну‑ну, повыпендривайся напоследок, скоро не до понтов будет.
— А вы уверены, что туда попали, червячок? Мне кажется, ваши братья по разуму собираются в другом корпусе, в закрытой психиатрии.
— Ну‑ну, повыпендривайся напоследок, скоро не до понтов будет.
— Червячок, чтобы вам было спокойнее, считайте, что я уже клацаю зубами от страха. Слышите? Клац‑клац‑клац. Полегчало?
Звонивший(ая?), вкратце сообщив свое видение происхождения и ближайших перспектив собеседницы, бросил(а) трубку. Убогая фантазия, между прочим, ничего нового и оригинального Лана не услышала.
— Никита!
Крепыш появился через минуту, расстроенно почесывая лысину:
— Не успели, Милана Мирославовна, извините. Пока я Кравцову, пока он своим знакомым, пока те сориентировались. Если бы еще минуток пять буквально поговорили, тогда…
— Все с вами ясно, орлы. Толку от вас!
— Зачем вы так! — насупился парень. — Если бы сразу была поставлена задача отслеживать все звонки на ваш мобильный, я уже положил бы перед вами номер и имя звонившего. И краткую информацию о нем.
— Спокойной ночи, — фыркнула Лана, которую, по‑видимому, укусила сегодня муха вредности. — Надеюсь, спать на посту не будешь?
Охранник возмущенно засопел и скрылся.
Та же муха заставила девушку подняться с кровати и демонстративно подпереть ручку двери стулом. Никита, разумеется, слышал возню и сопение охраняемого объекта, но ограничился лишь предложением сбегать за барабаном и рогаткой.
Предложение было гордо проигнорировано.
А ночью Лана внезапно проснулась от удушливого ощущения приближающейся опасности. Вернее, проснулась‑то она от громкого собачьего лая, возмутившись спросонок — что делает собака в клинике?! А потом уже подушкой на лицо упал страх.
Потому что никакой собаки не наблюдалось, в больнице было тихо. Так тихо, что скрип и раскачивание подпиравшего дверь стула показались девушке грохотом землетрясения.
— Никита, это ты? — почему‑то шепотом спросила Лана.
Идиотский вопрос, верно, поскольку вряд ли охранник попытался бы проникнуть к подопечной таким вот образом. Но демонстрировать чудеса дедуктивного мышления спросонок достаточно проблематично в любом случае, а уж когда трусливое сердце эмигрировало в область пяток, ухудшив этим кровоснабжение мозга, — странно, что она имя своего охранника вспомнила!
Человек за дверью на мгновение замер, а затем, сообразив, что его засекли, со всей дури саданул в препятствие плечом. Дверь охнула и затряслась. То ли от ужаса, то ли от возмущения, разбираться в эмоциях пластикового изделия Лана не стала.
Она схватила с тумбочки мобильник и бросилась в ванную комнату, отстраненно удивляясь собственной прыткости. Еще вечером радовалась тому, что может уже не брести вдоль стеночки, а удерживать себя вертикально без опоры, а теперь скачет прыткой козочкой.
На этом отстраненные размышления закончились, начались трудовые будни. Дверь в палату, не выдержав скотского отношения, развалилась надвое, пропуская внутрь грубияна. Но на пути незваного гостя храбро встал стул.
Наблюдать за ходом их поединка Лана не собиралась, она была занята. Чем? Выплескиванием жидкого мыла из флакона перед входом в санузел.
Потом захлопнула дверь, щелкнула задвижкой и набрала номер Кравцова, похвалив себя за то, что внесла его в быстрый набор.
Несмотря на глубокую (или глухую?) ночь, ответил Матвей на удивление быстро:
— Лана, что случилось?
— Ко мне кто‑то вломился, я заперлась в ванной!
— Держись!
Короткие гудки отбоя совпали с гулким ударом в дверь. Именно с гулким, потому что, судя по сдавленному мату, визитер поскользнулся‑таки на мыле и врезался головой в дверь. Потому и зазвучал набат.
Окончательно переполошивший и без того разбуженное отделение. Крики и шум нарастали, приближаясь к палате Ланы. Незваному гостю пора было делать ноги, но ни ноги, ни руки его не слушались. Не везет, так уж не везет! Хорррошее жидкое мыло, видимо, покупал завхоз этой клиники, густое, скользкое, звуки падения и остервенелый мат не прекращались.
Когда голоса и их носители прибыли наконец в палату Ланы, девушка рискнула выглянуть из своего хлипкого убежища.
Двое мужчин в униформе охранников надежно фиксировали мрачного типа, джинсы которого подозрительно блестели. О том, что у типа плохое настроение, можно было понять по его эмоциональной речи, в которой он делился наболевшим.
В дверях столпились разбуженные пациенты, медсестры и дежурный врач, незнакомый Лане тощий высокий очкарик, рискнувший наконец подать голос:
— А что, собственно, тут происходит?
— Это я вас хочу спросить, — сжала кулачки Лана, медленно приближаясь к доктору, — что происходит? Почему в вашей дорогущей клинике свободно разгуливают посторонние? И где мой охранник?
— Вы о молодом человеке, спящем на стуле возле вашей двери? — фыркнул кто‑то из пациентов. — И где вы только такого нашли, девушка? Тут и мертвый бы проснулся, а он дрыхнет себе, как ни в чем не бывало!
— Доктор, — Лана, забыв о недавнем наезде на персонал, вцепилась в рукав белого халата, — проверьте, пожалуйста, что там с Никитой?
— Он действительно спит, — процедил появившийся в палате Кравцов, направляясь к задержанному, — вот только сон этот ненормальный. Ты что ему дал, урод?
— Ничего, — усмехнулся тот, исподлобья глядя на Матвея. — Я тут вообще случайно, этажи перепутал. Я к своей бабе пришел, потому и ломился, думал, она тут с любовником от меня прячется. Прошу пардону, мамзель, — осклабился он, подмигнув Лане. — А может, и зря ты от меня пряталась, я с бабами управляться умею, глядишь — и понравилось бы.
— Любопытные игрушки ты на свидание берешь, приятель, — присвистнул Кравцов, вытаскивая из карманов нож, скальпель и, какое‑то странное приспособление, похожее на перчатку с шипами. — И что ты со всем этим добром делать собирался?
— Хочешь, покажу? — визитер наглел все больше, что не могло не настораживать — так ведут себя те, кто абсолютно уверен в собственной безнаказанности.
— Обязательно, — ласково улыбнулся Матвей, вот только собеседник его от этой улыбки словно вылинял. — Идем, покажешь. Только не здесь, разумеется.
— Эй, так не пойдет! — тип повернулся к скрутившим его охранникам клиники. — Вызовите милицию!
— Зачем же? — Кравцов подхватил детину под руку и легко, словно субтильную барышню, увлек к выходу. — Ты ведь всего‑навсего дверью ошибся, милиция нам не нужна, пусть охраняет покой граждан, не отвлекаясь на пустяки. Доктор, — остановился он возле притихшего дежурного врача, — посмотрите, пожалуйста, что там с моим человеком. И переведите Милану Мирославовну в другую палату.
— А по какому, собственно, праву, вы здесь распоряжаетесь? — выпятил было худосочную грудку эскулап, но медсестра, та самая Зиночка, дежурившая в момент поступления Ланы в клинику, наклонилась к его заросшему волосами уху и что‑то зашептала. Тот смутился, стащил с носа мгновенно запотевшие очки и, протирая их полой халата, кивнул Кравцову: — Хорошо, сделаем.
— Вот и отлично.
Глава 37
Лану перевели, конечно, в другую палату, но уже утром в клинику явился разъяренный Мирослав Здравкович собственной персоной и, устроив руководству заведения землетрясение мощностью девять баллов по шкале Красича, забрал дочь из «этого… клоповника!». Пообещав напоследок подать в суд за ненадлежащую организацию охраны и возмутительную недальновидность при подборе персонала.
Потому что выяснилось, что ночью возле охранника крутилась молоденькая симпатичная медсестричка, строя глазками эротический шалашик. Представившись Лелей, девушка старательно соблазняла парня, предлагая ему уединиться в свободной палате на полчасика. А когда Никита вежливо, но вполне однозначно послал даму, та притащила ему чашку кофе, дабы мужественный герой смог донести вахту до победного конца. Вот тут герой и лопухнулся, с удовольствием выпив предложенный напиток. И «жалкий лепет оправданья» насчет утомительности дежурства в мирно спящей клинике не спас парня от впечатляющей начальственной клизмы.
То, что никакой Лели среди персонала клиники не оказалось, ситуацию не спасало. Где была в это время настоящая дежурная медсестра? Почему на этаже VIP‑пациентов свободно разгуливают посторонние?
В общем, претензий накопилось на внушительный иск медицинскому центру, не говоря уже о пошатнувшейся репутации заведения.
Но бледный и перепуганный до… до тремора конечностей директор клиники еще не знал, что самое страшное уже позади, и никакого иска не будет. Господин Красич ограничился нанесением морального вреда руководству в качестве компенсации, потому что в данный конкретный момент ему было не до суда.