А небольшие оспины и шрамы эту смазливую сволочь совсем не портили!
Конечно, исказившую Манину мордень гримасу можно было назвать приветливой улыбкой, но с о‑о‑очень большим натягом! Таким большим, что и лопнуть мог.
Кирилл в очередной раз мысленно пообещал себе наградной пирожок за выдержку. Хорошо, что он тренировал не только силу тела, но и силу воли, без которой физическая составляющая совершенно бесполезна.
Может, переквалифицироваться потом из бизнесменов в актеры? Двинуть прямиком в Голливуд и потеснить там своего соотечественника, новую восходящую звезду и секс‑символа Яромира Красича? Надо подумать.
А пока Кирилл взглядом, позаимствованным им у сельди пряного посола, осмотрел посетителей и, посторонившись, кивнул:
— Привет, Арик. Проходи.
— А со мной почему не здороваешься, родственничек? — прошипела Маня, даже не пытаясь добавить в голос глазную пипетку радости.
— Извините, но я вас не знаю, — равнодушно ответил Кирилл, запирая за гостями дверь. — Арик, кто это?
— Ну как же, Кирюха, — криво улыбнулся тот, усаживаясь на диван рядом с бледной от злости супругой, — я ведь тебе недавно показывал свадебные фотографии. Это Мария, Маша, моя жена.
— Да? Не узнал, на снимках она выглядела по‑другому. Извините, Маша, очень рад знакомству, — монотонно проговорил Кирилл, сел в кресло напротив и, не удержавшись от провокации, заложил ногу за ногу, отчего халат почти перестал скрывать то, что должен был.
Маня трудно сглотнула, словно в горле застряло сваренное вкрутую яйцо, а Аристарх нахмурился и недовольно заметил:
— Кирилл, ты не мог бы пойти и одеться? Здесь все‑таки дама, неприлично сидеть почти голым.
— А я разве голый? — недоуменно приподнял брови тот. — Я же халат надел.
— Пожалуйста, иди и оденься. А Маша нам пока кофе сварит. — Почему‑то вид резиновой улыбки Арика, обнажающей стиснутые зубы, вытащил из закоулков памяти фразу «пальцем деланная».
С чего вдруг? Ведь если и был тут кто, созданный подобным образом, то разве что Маня.
— Хорошо, — послушно кивнул Кирилл и неторопливо направился в спальню переодеваться, спиной ощущая нарастающее напряжение.
Которое, стоило временному хозяину дома скрыться за дверью, мгновенно взорвалось раздраженным шепотом:
— Слюни подбери, дрянь похотливая! Даже не пытаешься ничего скрыть, не будь меня — потащила бы беднягу в койку!
— Беднягу? Ни… себе бедняга! Да этот бедняга здоров как бык! Каплан, похоже, перестарался с лечением, старый козел! Еще месяц‑другой — и твой братец вернется к работе, вышвырнув тебя вон!
— Ты что, забыла? Он же не помнит ничего. Хотя я был бы не против, вернись Кирилл к работе. Без него тяжеловато приходится.
— Уси‑пуси, тяжеловато! А мой брат на что? По‑моему, Виктор неплохо справляется.
— Неплохо для себя. Все больше втягивает «Монблан» в сомнительные сделки. Что же касается Кирилла — он и на самом деле бедняга. Внешне — да, Вениамин Израилевич просто молодец, вернул парню человеческий облик, но внутри Кирюха совсем гнилой! Ты видела, как он ходит?
— Нормально ходит, не спеша, как и положено президенту солидной фирмы.
— Дура ты! Да он просто еле ноги таскает! Из‑за твоей выходки он теперь постоянно под угрозой возврата онкологии находится. И спасибо Каплану, что помогает Кирюхе жить.
— Ты еще слезу урони! Да если бы не кретинская ситуация со счетом, нужен бы тебе был братец, аж два раза! Давно б уже схоронили «заразившегося на Гоа смертельной инфекцией», а так — возись с ним!
— Заткнись!
— Сам заткнись! Я вообще не понимаю, что ты возишься? Давно бы уже перекачал все деньги с общего счета на свой личный, придурок ведь все подпишет.
— Нельзя.
— Но почему? Ты постоянно твердишь это идиотское «нельзя», но ни разу толком ничего не объяснил.
— А сейчас, по‑твоему, самое подходящее время и место для объяснения, да? Кирилл в любой момент вернется. Иди лучше на кухню, кофе приготовь. И прекрати, наконец, пялиться на моего брата! Он вряд ли сможет удовлетворить твои потребности, дорогуша. Инвалид, увы, причем во всех отношениях.
Кирилл горько усмехнулся, расслышав нотки — да не нотки, симфонию! — злорадства в голосе брата. Он, конечно, не питал теперь особых иллюзий в отношении Аристарха, но крохотную надежду все же подпитывал. Оказалось, совершенно напрасно.
Ладно, хватит торчать под дверью, надо пойти и в темпе переодеться.
Именно в темпе, потому что на самом деле благодаря упорным тренировкам двигался Кирилл уже совсем неплохо.
Боль? А что боль — человек ко всему привыкает, в том числе и к боли.
Глава 10
Кофе, приготовленный Маняшей, Кирилл пить не стал, сославшись на головную боль. Будь напиток налит в общий кофейник, он бы, возможно, из любопытства прикоснулся к кулинарному мастерству родственницы. Но, поскольку мадам Витке принесла порционные чашечки, вероятность того, что она плюнула в кофе Кирилла, с энтузиазмом строителя коммунизма стремилась к ста процентам.
Поскольку желание общаться с братом и его молодухой по‑прежнему сидело в самом дальнем углу, рисуя на слое пыли похабные картинки с вышеперечисленной родней в главных ролях, изображать лишенного эмоций чурбана было очень просто.
Односложные ответы, безразличное выражение лица, удачно опрокинутая «невзначай» чашечка кофе, превратившая эксклюзивный сарафанчик Мани в тряпку. Впрочем, дабы не погрешить против истины, следует отметить, что сарафан стал похож на грязную тряпку, поскольку просто тряпкой он смотрелся изначально.
В общем, посетители убрались довольно быстро, обошлось без трогательного прощания. Если у мадам Витке и было желание потрогать Кирилла, то после шалости с кофе оно, желание, пулей вылетело в кладовку, дверь которой заперли с помощью незатейливого мата.
Но, учитывая тягу Машеньки к неуловимому красавчику, долго сидеть в кладовке желанию не пришлось. Его выволокли оттуда через три дня, когда Аристарх уехал по делам бизнеса в Данию.
О чем младшему брату сообщила сама Маня, шарахнув его своим визитом под дых.
А почему бы и нет? Мужик, словно в сказке о живой и мертвой воде, из комка уродливой плоти снова превратился в сексапильного самца, да к тому ничего не помнящего самца: ни своего трудно объяснимого отвращения к вполне симпатичной девушке, ни того, какую роль сыграла эта девушка в его жизни. Почему же не заполучить наконец страстно желаемую игрушку? А что до намека муженька насчет импотенции его младшего брата, в это Маня не верила. Наоборот, насколько ей было известно, умственно отсталые особи обладают гиперсексуальностью. А что им еще делать? Только жрать, спать и размножаться.
Окрыленная этой вдохновляющей мыслью, Маня перекормленной уткой влетела в коттедж, ставший временным пристанищем добычи.
И пристала к единственному обитателю.
Все повторилось, как в дурном кошмаре, вызванном вечерним обжорством: снова озабоченная самка, проникшая в его дом без спроса. И если в прошлый раз дверь Мане открыла домработница, то теперь мадам Витке справилась сама. Ведь сестре Виктора Борисовича Скипина в данном медицинском центре разрешалось появляться везде, где ей захочется. И, судя по всему, мадам добилась права шляться без сопровождения.
В общем, когда Кирилл вышел из ванной комнаты после вечернего душа, имея на теле лишь весьма условную набедренную повязку из полотенца, в спальне его уже ждали. Вернее, ждала.
В этот раз Маня учла прошлые ошибки и постаралась обустроить любовное гнездышко поромантичнее. Верхний свет был выключен, а робкие огоньки нескольких свечей не справлялись с правдивым освещением реальности, превратив томно откинувшуюся на подушки Маняшу в почти соблазнительную женщину. Да и то «почти» зафиксировалось лишь в сознании Кирилла, а вот подсознательное мужское начало, обездоленное долгим воздержанием, попыталось поставить на разуме конец.
Слышь, мужик, ну хватит тебе занудничать! Посмотри, ведь очень даже ничего телка, аппетитная такая, в кружевном красивом белье, ноги побрила гладенько, пахнет хорошо — чего тебе еще надо?! Сколько можно издеваться над родным организмом, который сейчас лопнет от напряжения!
Плохо закрепленное на бедрах полотенце напряжения организма не вынесло и, прощально взмахнув крылом, плавно опустилось на пол.
Маня при виде совсем неприкрытого интереса к собственным прелестям тяжело задышала и хрипло проворковала:
— Ну иди ко мне, мой сладкий! Я же вижу, как ты меня хочешь! Ты еще красивее, чем я думала!
— Где Арик? — просипел Кирилл, пытаясь загнать сползающий вниз за кровотоком разум обратно в голову.
— Не волнуйся, котик, его здесь нет, — Маня, до сих пор сидевшая в тщательно отрепетированной перед зеркалом позе, забыв обо всем на свете, кроме своей почти сбывшейся мечты, неуклюже сползла с кровати и, безобразно вихляясь, направилась к застывшему Кириллу.
Наверное, она взяла пару уроков стрип‑данса, а может, просто видела, как это делают профессионалки в клубе, и теперь решила сделать контрольный выстрел в мужика, закрепляя, так сказать, результат. Устроила ему, в общем, сеанс стриптиза.
И очень помогла этим Кириллу вернуть контроль над телом. Особенно когда, кряхтя от натуги, расстегнула и сбросила с себя формирующий грудь бюстгальтер с внушительными поролоновыми вставками внутри.
Явив миру и мужчине нечто, больше напоминавшее соски кормящей суки, но никак не женскую грудь.
Пульсировавшее напряжение, испуганно ойкнув, мгновенно исчезло, кровоснабжение снова равномерно распределилось по телу, дышать и соображать стало гораздо легче.
— Уходите, — Кирилл схватил валявшийся в кресле халат и завернулся в него, словно в броню. — Вы плохо себя ведете, так нельзя!
— Ну, чего ты испугался, глупыш? — Маня, похоже, не поняла истинной причины столь резкой смены настроения своей добычи. — Аристарх уехал на неделю в Данию, он нам не помешает. Так что больше не волнуйся так. Иди ко мне, я сейчас все исправлю.
— Нет! — брезгливо отшатнулся Кирилл от упавшей на колени девицы. — Не надо! Так нельзя! Вы — жена брата, я не могу!
— Сможешь! Вот увидишь, тебе понравится. И не бойся, брат ничего не узнает.
И в следующее мгновение Маня, только что сидевшая на полу, вдруг взметнулась вверх и всем своим немаленьким весом влипла в Кирилла, опрокидывая его на кровать.
Никогда еще ему не приходилось чувствовать себя жертвой изнасилования и, слегка обалдев от напора, Кирилл на какое‑то время выпал из действительности.
Но, подгоняемый озабоченным сознанием, быстренько туда вернулся.
И, надо сказать, вовремя. Еще немного — и для того, чтобы оторвать от себя присосавшуюся пиявку, ее пришлось бы прижечь огнем зажженных для придания интима свечей.
Обошлось без свечей, но не без рукоприкладства.
Для того, чтобы справиться с похотливой самкой, хватило одного болевого приема. Правда, барабанные перепонки едва не лопнули от оглушительного воя, но это был ожидаемый побочный эффект.
Кирилл поднялся с кровати и, обогнув свернувшуюся гигантской гусеницей Маню, направился к шкафу, собираясь переодеться. Вечер давно уже перестал быть томным, и разгуливать в полуразорванном халате на голое тело не хотелось.
Но добраться до шкафа без приключений не получилось. Вой вдруг перешел в визг бензопилы, и в следующее мгновение на голову Кирилла упал дом.
А когда тебе на голову падает дом, следует, как и положено законопослушному гражданину, потерять сознание. Но инстинкт самосохранения, справедливо опасаясь вслед за потерей сознания потерять и довольно существенную, можно сказать, основополагающую и голосообразующую часть тела, с рычанием вцепился хозяину в ногу, не пуская в опасное небытие, и развернул лицом к мадам Витке, сжимавшей в руке остаток того, что совсем недавно было полупустой бутылкой вина (первая часть содержимого тряслась от ужаса в двух бокалах, остальное, перемешавшись с кровью, стекало по плечам и спине Кирилла).
А то, что осталось в руке у Манюшки, было довольно грозным оружием, именуемым в народе «розочкой». Острыми клыками бутылочных осколков можно было не только серьезно ранить, но и убить.
Что, судя по визгливому вокализу «сдохни, сволочь!», барышня и собиралась претворить в жизнь. Вернее, в смерть.
Дико болела голова, в ушах нарастал звон, ловко уворачиваться от размахивавшей «розочкой» бабищи не было ни сил, ни желания, и Кирилл от всей измученной души врезал Мане пяткой в челюсть.
Мадам Витке утробно вякнула, выронила стекло и на мгновение стала легким перышком, устремившимся ввысь.
Но только на мгновение, законы физики еще никто не отменял. Масса трепетной девы, умноженная на силу гнева Кирилла, выдала ожидаемый результат, от которого задрожал не только пол, но и стекла, а в кухне заистерила посуда.
Морщась от тошнотворной боли, Кирилл подошел к отключившейся Мане, полюбовался на наливающийся багровым фуфел на левой половине физиономии, затем по полу отволок неподъемную тушу поближе к дивану в гостиной, набросал сверху одежду прелестницы и забаррикадировался в спальне, собираясь хорошенечко отдохнуть.
Ему отчего‑то казалось, что завтрашний день будет тяжелым.
А вот насколько тяжелым, Кирилл тогда и представить не мог.
Глава 11
Хотя утро выдалось на удивление тихим. Ожидаемых (не сказать, чтобы с нетерпением) воплей, ругани и высаживания двери могучим девичьим плечом не случилось.
Наоборот, по дому бродила в мягких пушистых тапочках тишина, очень уютная и спокойная. Да и светлее как‑то стало, и вовсе не из‑за того, что Кирилл проснулся позже обычного, переспав ленивое зимнее солнце. Он всегда с удовольствием уступал пальму первенства светилу, будучи стопроцентной «совой».
Но странный, мерцающий свет, вальсировавший вместе с тишиной по дому, был иным, не таким, как всегда.
Вчерашний удар по голове сказывается? Да нет, все гораздо проще и симпатичнее — кажется, выпал первый снег.
Кирилл медленно вытащил себя из постели и аккуратно донес голову вместе с затаившейся там болью до окна. Тело послушно брело следом.
А за окном… там было здорово. Сто лет, кажется, не встречал первый снег за городом. В Москве он мгновенно превращается в грязно‑серую хлюпающую кашу, мстительно расползающуюся по сверкающим крыльям и стеклам автомобилей. Здесь же снег выступал в роли элитного декоратора, способного любое убожество превратить в сказку.
И хотя территорию клиники убогой назвать было нельзя, но грязь и сырость позднего ноября желания прогуливаться и дышать свежим воздухом не вызывали.
А вот сегодня — с превеликим бы удовольствием, если бы не одно «но». Вернее, цепочка косолапых «но», ведущая от крыльца его дома в сторону главного корпуса.
Гиена кляузничать побежала. Ну и фиг с ней, все равно обидчика можно максимум избить, да и то вряд ли доктор Каплан позволит. А если и позволит — переживем. С меня, с дебила, чего требовать? И убивать дебила нельзя, он ведь нужен счета подписывать.
Правда, бесконечно ситуация с банковским счетом длиться не будет, Аристарх, несмотря на угрожающе‑защитные вопли и топанье ногами, вряд ли захочет пожизненно зависеть от покладистости калеки. Пока он все еще надеется, что к младшему вернутся его способности к управлению финансовым «Монбланом». Но как только Арик поймет, что брат бесполезен, его родственные чувства начнут угасать, как огарок старой свечи.
И он вместе с новым «братом», Витюшей Скипиным, найдет возможность распоряжаться деньгами без автографа Кирилла Витке. Скажем, та же смерть от неизвестной заразы, подхваченной на Гоа.
А что? Внешне Кирилл уже вполне нормальный, подозрений его труп не вызовет, все будет чики‑пуки!
Ни фига ж себе ассоциативная цепочка выстроилась: от Манюниных следов до собственного трупа!
Нет, надо срочно выбираться отсюда! А то если не изнасилуют, то прибьют рано или поздно.
Надо будет, когда Аристарх вернется, придумать повод выехать из клиники. В гости хочу, к старшему брату или к себе в квартиру. А что? Давно пора. Может, вспомню что‑нибудь, оказавшись дома?
Ладно, пора выйти из убежища и попытаться привести себя в порядок перед разборками.
А в том, что разборки будут, Кирилл не сомневался. Зная злопамятность опоганившей фамилию Витке мадам, ожидать, что она, устыдившись своего конфузного поведения накануне, умчится в закрытом экипаже замаливать грехи в монастырь, не стоило. Удивительно, что Маняша отсюда убралась тихо и незаметно. От нее вполне можно ожидать кучи под дверью.
Но, то ли у Мани кишечник еще не проснулся, то ли мадам постеснялась местных уборщиков (хотя первый вариант вероятнее), но под дверью Кирилловой комнаты было чисто. Как, впрочем, и в гостиной, где провела ночь валькирия‑неудачница. Все на своих местах, ничего не растоптано и не сломано.
А вот это как раз и плохо. Выплесни Маня злобу сразу, можно было ожидать относительно мирного разрешения конфликта. Но когда эта гадюка начинает копить яд, укус может оказаться смертельным.
Как уже почти стал однажды.
Ничего, сейчас все равно не укусит, Кирилл им нужен, а потом он просто не даст им шанса.
Кирилл собрался принять утренний душ, но голова болела все сильнее, до рвоты. Похоже, сотрясение мозга Маня ему все же устроила, надо вызвать доктора.
В каждом коттедже имелся телефон, обеспечивающий внутреннюю связь на территории клиники. Кирилл редко пользовался трубкой, в основном звонили ему, вызывая на осмотр либо на процедуры. Все необходимые номера были на листочке бумаги, лежавшем возле аппарата.
В том числе и номер доктора Каплана.