Ольга Свириденкова Венец безбрачия
1
Петербург, март 1830 годаПрохладным весенним днем по Невскому проспекту гуляли две молодые особы. Одну из них звали Катя Шихматова, ей было двадцать три года и она была замужем за богатым пожилым графом. Ее кузина княжна Лиза Горчакова была годом моложе и еще не замужем. Графиня Шихматова была миниатюрной блондинкой, а княжна Горчакова — рослой, сухощавой брюнеткой. В этот день графиня облачилась в элегантный плащ из черного бархата с изумрудно-зелеными лентами и роскошным темным мехом, а княжна — в яркую малиновую шубку с горностаевым мехом и такой же капор.
Кузины хотели покрасоваться и пококетничать с кавалерами. Однако дул такой пронизывающий ветер, что у них очень быстро пропало желание искать приключения. Они уже собрались сесть в карету и ехать домой, но тут Лиза ахнула и дернула Катю за рукав.
— Посмотри-ка туда, скорее! — зашептала она, кивая в сторону одной из модных лавок. — Бог мой, я глазам своим не верю! Неужели это наша роковая красавица?
— Она, — подтвердила Катя, присмотревшись к девушке в неброском темном наряде, которая садилась в наемный экипаж. — Правда, роковой красавицей я бы ее теперь не назвала, уж скорее… поблекшей, — графиня недобро усмехнулась.
— Но зачем она приехала в Петербург? — заинтригованно спросила Лиза. — Неужели собирается выезжать? После всего?! Невероятно!
— Едва ли, — возразила Катя, — сезон балов почти закончился.
— Но что она тогда делала в магазине мадам Лоранс? — Лиза на мгновение нахмурилась, а затем решительно встряхнула головой. — Идем, я хочу немедленно выяснить!
Так как княжна Горчакова была одной из самых выгодных клиенток мадам Лоранс, модистка без колебаний поведала, зачем к ней заезжала та девушка: она заказала маскарадный костюм.
— Как? И больше ничего? — удивилась Лиза.
— Ничего.
— Один-единственный маскарадный костюм, весьма дорогой и нарядный! Как по-твоему, Катрин, что это может значить?
— Я думаю, все просто, — рассудительно произнесла Катя. — Она весь сезон просидела взаперти, а под конец решила хоть немного развлечься. Когда должен быть готов костюм? К среде? — уточнила она у модистки. — Стало быть, она собирается на маскарад к барону Корфу, который будет в четверг — последний день перед началом Великого поста.
Лиза быстро прошлась из угла в угол. Когда она снова повернулась к кузине, ее лицо было взволнованным, а маленькие темные глаза лихорадочно блестели.
— Два года назад эта мерзавка разрушила все мои надежды, — горячо зашептала она, наклонившись к Кате. — Если бы не она, я вышла бы за Ивана Долгорукова и он был бы сейчас жив-здоров. Если б ты только знала, Катрин, как я ненавижу ее! Она так давно не попадалась мне на глаза, что я почти забыла о ней, но стоило только раз повстречаться — и мое бешенство вспыхнуло с новой силой! И вот о чем я сейчас думаю… — она секунду помолчала, выразительно поглядывая на кузину. — Как ты считаешь, нельзя ли… сделать ей какую-нибудь гадость?
— Отчего же? — пожала плечами Катя. — Очень даже можно. Сделаем ей неприятность, а заодно… — она быстро огляделась и понизила голос, — заодно и ему, моему проклятому мучителю! Хоть немного отплачу ему за холодность и высокомерие!
Лиза ехидно усмехнулась. Ей стоило больших усилий выслушивать с серьезным лицом сердечные излияния родственницы о несчастной любви. Подумать только — спустя четыре года влюбиться в бывшего жениха, которым раньше она не особо и дорожила! Лиза не понимала Катю. Сама она никогда не влюблялась серьезно и мечтала лишь о выгодном замужестве, которое — увы! — все никак не намечалось. Однако поддразнивать кузину и открыто насмехаться над ее горем Лиза не решалась: ведь кроме троюродной сестры Кати Шихматовой у нее, почитай, и не было подруг.
* * *Стоя возле окна в своем кабинете, Матвей Елагин смотрел на шумный Невский проспект. Он с грустным удивлением думал, как надоел ему Петербург за неполные четыре месяца, что он здесь провел. Город, куда он отчаянно рвался все эти долгие, насыщенные невероятными событиями четыре года…
Когда Матвей вынужденно покидал Петербург, ему был всего двадцать один год. Сейчас ему двадцать пять — но кажется, все тридцать, а то и больше. Матвей не чувствовал себя молодым. Даже его лучший друг Николай Загрядский, двумя годами старше, казался ему беспечным юным повесой. Оно и понятно: ведь прошедшие годы не изменили Николая так сильно, как Матвея. Потому что Николай не провел три года под пулями, сначала на Персидской войне, затем — на Турецкой. Потому что его не предали разом отец, невеста и двоюродный брат, которого он считал своим искренним, надежным другом. И слава Богу! Во-первых, Матвей никогда бы не пожелал Николаю такой судьбы, а во-вторых, из пары закадычных приятелей хотя бы один должен быть неунывающим оптимистом.
Матвей скользнул рассеянным взглядом по комнате, отделанной в мягких светло-зеленых тонах. Его сердце наполнилось теплотой, когда он взглянул на портрет красивой женщины в голубом атласном платье, с темно-русыми волосами и задумчивыми, немного лукавыми серыми глазами. Портрет его матери, написанный двенадцать лет назад, незадолго до ее смерти. Кроме большого ее портрета, у Матвея имелся еще один — крохотный, помещенный в овальный золотой медальон. С этим медальоном Матвей не расставался все последние годы, и однажды, во время схватки с горцами, медальон спас ему жизнь: сабля противника скользнула по гладкому золоту, и удар почти не причинил ему вреда.
Как все-таки хорошо, что ему когда-то взбрело в голову купить эту маленькую квартирку из трех комнат — иначе от его прошлой жизни не осталось бы вообще ничего. В роскошном дворце графов Елагиных на Фонтанке, который Матвей когда-то считал своим домом, теперь хозяйничал его ловкий и нахрапистый кузен. Обширные имения в Тульской и Орловской губернии также отошли братцу Антону. У самого же Матвея не было никакой собственности за исключением скромного подмосковного именьица, перешедшего к нему от матери. «Рыцарь, лишенный наследства», — с невеселой иронией подумал Матвей, вспомнив «Айвенго» Вальтера Скотта. К несчастью, времена рыцарства, когда можно было с помощью лишь одной бесшабашной храбрости завоевать какое-нибудь графство и красавицу-жену в придачу, давно миновали.
Стук дверного молотка заставил Матвея оторваться от невеселых мыслей. А когда он открыл дверь, то и вовсе развеселился. Его друг Николай Загрядский, известный столичный модник, выглядел сегодня поистине сногсшибательно. Несмотря на холод, завитую белокурую голову Николая венчал щегольский цилиндр с лихо загнутыми полями, а всю фигуру окутывал широченный молочно-белый плащ с пышным бобровым воротником и яркой малиновой подкладкой.
— Друг мой, да ты неотразим! — воскликнул Матвей, с трудом сдерживая лукавую улыбку. — А ну-ка, признавайся: сколько женских сердец ты успел разбить, пока фланировал по Невскому?
— Да ну тебя с твоими вечными подковырками! — обиженно отмахнулся Николай. — Налей-ка лучше чего-нибудь выпить, а не то я простужусь и слягу.
Пройдя в кабинет, Николай первым делом потрогал печку и, убедившись, что она горячая, решился избавиться от плаща. Потом снял цилиндр, бережно положил его на стол и принялся энергично тереть уши.
— Неужели, и вправду, так холодно? — спросил Матвей, разливая по рюмкам коньяк.
— Не то слово: мороз хуже, чем на Крещенье, да еще этот проклятый ветер! Собственно, я и не собирался гулять, потому так легко и оделся, — Николай выпрямился и многозначительно, торжественно посмотрел на приятеля. — Матвей, у меня к тебе очень важный разговор. Настолько важный, что я даже потрудился послать тебе утром записку, чтобы ты заранее к нему подготовился.
— Да я уж давно подготовился, — рассмеялся Матвей. — Ты написал, что будешь у меня в полдень, а уже третий час!
— Ах, ради Бога, оставь, наконец, свои глупые насмешки! — сердито вскричал Николай. — Дело и впрямь серьезное, речь идет о твоей судьбе. Да-да, — повторил он, потягивая маленькими глотками коньяк и выразительно посматривая на друга, — ни мало ни много, о твоей судьбе. Так что ты, уж пожалуйста, настройся на серьезный лад.
— Изволь, — сказал Матвей, раскрывая коробку с английскими сигарами. — Я настроился на самый серьезный лад и готов внимательно тебя выслушать. Итак?
Николай допил коньяк и неспешно закурил сигару. Подождав, пока Матвей сделает то же самое, он напустил на себя глубокомысленный вид и, расхаживая взад-вперед по комнате, заговорил:
— Мой дорогой Матвей, в последнее время я много размышлял о твоем непростом положении. И вот к каким выводам пришел… Во-первых, я убедился, что ты полностью реабилитирован в глазах государя. Помнишь, что он сказал тебе при вашей случайной встрече? Он сказал, что прошлое пора забыть. То есть, не ему, а тебе — он-то уже забыл и снова считает тебя порядочным, достойным и благоразумным человеком. Больше того — героем, и это вполне справедливо: ты ведь проявил себя на войне как настоящий герой. Потом он добавил: «К сожалению, я не могу исправить того, что сгоряча натворил ваш отец, то есть отнять у вашего родственника имения и вернуть вам».
— Да, я это помню, — Матвей слегка нахмурился. — Но к чему ты клонишь? Я вышел в отставку и не собираюсь снова делаться офицером.
— Я и не призываю тебя к этому, — возразил Николай, — ибо тебе, друг мой, нужно сейчас совсем другое. И государь, если ты помнишь, тебе об этом прямо сказал. Он сказал, — Николай выдержал красноречивую паузу, — что тебе нужно выгодно жениться, чтобы поправить свое положение. И я целиком и полностью с ним согласен.
— Ты имеешь в виду брак по расчету? — сухо спросил Матвей, и на его лице проступило отвращение.
— Ну, разумеется, по расчету! — горячо подтвердил Николай. — А как же иначе при твоем плачевном положении? Ты беден, но, по крайней мере, у тебя остался графский титул и… твое непревзойденное мужское обаяние. А это не так уж и мало, поверь своему старшему и более опытному товарищу… Но понятное дело, — продолжал Николай, не дав приятелю вставить слово, — что здесь, в Петербурге, ловить нечего, кроме, разве что, пикантных приключений с замужними дамами. Здесь ни одно порядочное семейство не отдаст за тебя свою дочь. Ну и шут с ними, поищем в другом месте. Да, собственно, — продолжал Николай с какой-то странной, подозрительной торопливостью, — я уже и нашел для тебя невесту. И не кого попало, а…
— Подожди-ка, дружище, — прервал его Матвей. — Так ты что… сватать меня приехал, что ли?! — и, к негодованию приятеля, он звонко расхохотался.
— Да, черт побери, я приехал тебя сватать! — в сердцах топнул ногой Николай. — И я не понимаю, что тебя так забавляет. В твоем положении ничего забавного нет!
— Ну хорошо, — примирительно сказал Матвей. — Я не буду больше смеяться. Расскажи мне, что за невеста-то такая нашлась… для незадачливого бедолаги.
На лице Николая появилось интригующее выражение.
— Девушка двадцати лет, знатного рода и очень состоятельная. И не просто состоятельная, а очень богатая! Три тысячи душ в Рязанской губернии, особняк в Москве и превосходное подмосковное имение, душ в пятьсот или даже больше. Причем все имения не заложенные и весьма доходные.
— Заманчиво, — усмехнулся Матвей. — Но было бы еще любопытно узнать, что представляет собой невеста. Должно быть, страшна, как смертный грех?
— Ничего подобного! — возразил Николай. — Я встречал ее в обществе пару лет назад, она настоящая красавица!
— Но тогда она, наверное, весьма сварлива и злонравна? — предположил Матвей. — Или настолько глупа, что это не искупается достоинствами внешности и приданым?
Николай сердито засопел:
— Ты, душа моя, рассуждаешь так, будто у тебя большой выбор невест. Я, конечно, не могу знать, какой у нее характер и ум, но зато точно знаю, что один жениху нее уже был. Он простудился и умер накануне свадьбы. Бедняжка, наверное, так сильно переживала, что решила бросить свет и затвориться в своем имении… Изъяны, изъяны… Надо посмотреть на нее, а уж потом решать…
— Ты прав, — согласился Матвей. — Посмотреть на нее совсем не мешает. Я не могу поверить, что здесь нет никакого подвоха. Ну не может быть, чтобы красавицу, умницу и богачку не знали, как и пристроить! Не может и все, понимаешь?
Николай задумчиво почесал переносицу.
— Ну, конечно, какого-то небольшого подвоха здесь следует ожидать. Например, девица была так сильно влюблена в первого жениха, что утратила невинность…
— Чепуха, — отмахнулся Матвей. — Этим, друг мой, в наше время никого не удивишь. Нет, сдается мне, что здесь какая-то другая, более серьезная причина, по которой она не может найти приличную партию… Кстати, а кто ее сватает-то? — вдруг спохватился он.
— Князь Дмитрий Туманов, — ответил Николай. — А девушка — племянница его жены, которая является ее опекуншей.
Глаза Матвея изумленно расширились, а рука с сигарой, тянувшаяся в этот момент к пепельнице, застыла в воздухе.
— Как? — переспросил он, не веря собственным ушам. — Так, стало быть, речь идет о Юлии Прозоровской? Это ее хотят за меня сосватать?!
— Ну да, — растерянно подтвердил Николай. — А что… Ты был когда-то с нею знаком?
— Представь себе, да, — загадочно улыбнулся Матвей. — Мы познакомились в ноябре двадцать пятого года, за месяц до злосчастного восстания. Причем наше знакомство было весьма необычным. И не просто «необычным», а самым что ни на есть романтическим.
— И… что же?
— Да, собственно, ничего. Ты же знаешь, что в моих мыслях была тогда одна Катя. Несколько раз мы с Юлией встречались на светских вечерах, а потом… — Матвей болезненно поморщился, — потом произошло восстание и меня посадили в крепость за причастность к заговорщикам. Оттуда, как ты знаешь, я попал прямиком на войну и больше ничего не слышал о Юлии Прозоровской.
— Да, понятно, что тебе было совсем не до нее, — сочувственно вздохнул Николай. И, лукаво прищурившись, спросил: — А признайся-ка откровенно: тогда, четыре года назад, княжна Юлия показалась тебе привлекательной?
Матвей смущенно рассмеялся.
— Ну, разумеется, показалась! Разве она может кому-то не понравиться? И именно поэтому я так удивлен. — Он перестал улыбаться и серьезно посмотрел на друга. — Как могло случиться, что она до сих пор не замужем? Ты говоришь, ее жених умер, но неужели он был единственным, кто пожелал взять её в жёны? И неужели… ее родственники не могут подобрать ей более приличную партию, чем я? Да я просто отказываюсь этому верить! По-моему, на такой невесте любой был бы рад жениться. И даже… — Матвей на мгновение замялся, — даже я, наверное, мог присвататься к ней четыре года назад, если бы обстоятельства сложились иначе.
— Так, стало быть, ты согласен поехать в ее подмосковное имение и возобновить знакомство? — радостно спросил Николай. И, опасаясь, как бы друг не передумал, начал торопливо одеваться. — Прекрасно, значит, я так и передам князю Дмитрию. Скажу, что мы принимаем приглашение погостить в имении его племянницы, но, разумеется, ничего серьезного пока обещать не буду… Итак, до встречи у барона Корфа! — бросил он уже в дверях.
Оставшись один, Матвей затушил сигару и в раздумье прошелся по комнате. Говоря откровенно, мысль о женитьбе по расчету внушала ему глубочайшее отвращение, и он вовсе не собирался «поправлять свое плачевное положение» таким способом. Но ведь речь шла не о какой-то там незнакомой девушке, а о княжне Юлии Прозоровской… и это существенно все меняло.
Перед глазами Матвея тотчас возник пленительный женский образ. Точеная фигурка, нежная молочно-белая кожа, золотистые волосы и необычайно выразительные глаза цвета янтаря. К этому можно было прибавить чуть заметную озорную улыбку на пухлых губах, кокетливо вздернутый носик и небольшие, прелестные ямочки на щеках, появлявшиеся в те мгновения, когда Юлия задорно смеялась, слегка запрокинув голову назад. Как странно, что он хорошо помнит такие мелочи, удивленно подумал Матвей, ведь он никогда не был влюблен в эту девушку. Конечно, он всегда находил ее очаровательной, но… разве это что-нибудь значит? В Петербурге столько красавиц, достойных не меньшего восхищения, чем княжна!
В любом случае Матвей был заинтригован. Выходило, что ему предлагали не просто выгодный брак, а прямо какую-то блистательную партию. Ему — человеку небогатому, неблагонадежному и совершенно бесперспективному в плане карьеры. Без сомнения, в этом сватовстве крылся какой-то подвох. Но именно это обстоятельство больше всего и притягивало Матвея. За полгода мирной жизни он уже соскучился по приключениям, и монотонное петербургское существование начинало на него давить.
К тому же он и сам собирался поехать в Москву, как только немного потеплеет. Надо было посмотреть, как новый управляющий справляется с делами его запущенного именьица, да и просто хотелось развеяться. Так почему же заодно и не навестить прелестную затворницу, которую ее родственники так настойчиво стремятся сбыть с рук… первому попавшемуся голодранцу. «Просто эти Тумановы считают тебя очень порядочным и достойным человеком… несмотря ни на что», — с пафосом подумал Матвей. И тут же рассмеялся над своим нелепым предположением. Пожалуй, князь Дмитрий еще мог бы счесть его подходящей партией для племянницы своей супруги, но вот сама его супруга — никогда. Матвей слишком хорошо знал светских женщин, чтобы этому поверить. Стало быть, с очаровательной Юлией что-то не то… «Тебе-то какое дело? — насмешливо спросил себя Матвей. — Ты же не всерьез собрался на ней жениться! Небольшое приключение, и только. К тому же подмосковный климат гораздо лучше петербургского, а тебе, привыкшему к южному теплу, и сам Бог велел перебраться туда на лето».
2
На вечер барона Корфа Матвей поехал в обычном парадном фраке. Но черную бархатную полумаску после некоторого раздумья все-таки решил надеть. Ему совсем не хотелось, чтобы его узнавали все подряд, и в первую очередь — знакомые женщины. И хотя главная цель маскарада, по сути, и состояла в том, чтобы «добропорядочная» дама, оставаясь неузнанной под маской, могла завести интрижку с интересующим ее кавалером, Матвей решительно не желал, чтобы за ним устроили охоту.