– Хочешь сказать, что напоследок ты решил составить мне компанию?
– Нет… просто я в японском хорошо секу.
– Хех. Значит, ты смог ответить на те вопросы?
– В смысле?
– Ну, когда нужно изложить что-то, уложившись в определенное количество слов, или ответить, какую цель преследовал автор.
– А. Да, наверно.
– А я их ненавижу. Просто не могу с ними. Уж лучше задачки по математике или естествознанию. Там всегда один четкий ответ.
Аа, ясно. Я начал понимать, что она имела в виду.
– То есть ты просто написала что попало и ушла?
– Ага.
– А это… ничего?
– Да, мне плевать.
– Да, но что насчет… – начал было я, однако решил оставить эту тему в покое.
Я подошел к окну, которое открыла Мей; оно было напротив лестницы, примыкающей к восточной стене кабинета, – так называемой «восточной лестницы». Мокрый ветер играл короткой прической Мей.
– Ее звали Мисаки Фудзиока, да? Девочку, которая умерла в больнице в тот день, – храбро сообщил я то, что узнал от Мидзуно-сан на выходных. Мей не отвела глаз от окна, но ее плечи чуть заметно вздрогнули – так мне показалось.
– Скажи, почему она?..
– Мисаки Фудзиока… – тихо произнесла Мей. – Мисаки… моя двоюродная сестра. Когда-то давно мы были ближе и связаны теснее.
– Теснее, чем?..
Я не понимал, что она имела в виду. Но… та девушка поэтому была ее «второй половинкой»?
– История, которую ты мне рассказала две недели назад, – я снова сменил тему. – Насчет класса три-три, который был двадцать шесть лет назад. Какое у нее продолжение? Та часть, где привидения?
– Ты уже спрашивал кого-нибудь? – задала встречный вопрос Мей и, пока я пытался найти что ответить, повернулась ко мне и продолжила: – И тебе никто не рассказал?
– Ээ, ну да.
– И что ты можешь с этим поделать?
Вот и все, что она сказала, прежде чем снова забраться в свою раковину и отвернуться к окну.
Даже если я сейчас попрошу ее дорассказать ту историю, вряд ли она снизойдет. Такое у меня было ощущение. Слова Рейко-сан, что «некоторые вещи лучше узнавать в подходящее время», повисли у меня в голове странной тяжестью.
– Эээ… послушай, – произнес я и, сделав глубокий вдох, как тогда, на кукольной выставке, пододвинулся еще ближе к Мей, стоящей возле окна. – Послушай, я уже давно хочу тебя спросить. Мне с самого первого дня непонятно.
Вроде бы ее плечи снова вздрогнули. Я продолжил:
– Почему они это делают? Весь класс и даже учителя. Как будто ты не –
Не дав мне закончить вопрос, Мей шепотом ответила:
– Потому что меня нет.
«Понял, Сакаки? Кончай обращать внимание на то, чего нет».
– Это не…
Я снова сделал глубокий вдох.
«Это паршиво».
– Но это не…
– Они меня не видят. Что если… меня видишь только ты один, Сакакибара-кун?
Мей медленно развернулась ко мне. Тень улыбки мелькнула в ее правом глазу – том, на котором не было повязки. Мне это показалось, или там была еще и тень одиночества?
– Нет… не может быть.
Если я сейчас зажмурюсь и открою глаза, скажем, через три секунды, она исчезнет, испарится? На миг мной овладели подобные мысли, и я поспешно отвел глаза, стал смотреть на заоконный мир.
– Не может быть…
И тут – я услышал, как кто-то несется вверх по лестнице.
7
Шаги бухали отчаянно; сейчас, когда вся школа была погружена в экзамены, этот грохот казался совершенно неуместным. Интересно, что случилось? Раздумывая так, я повернулся и увидел бегущего – мужчину в темно-синем спортивном костюме.
Это был Миямото-сэнсэй, один из учителей физкультуры. Я от физры по-прежнему был освобожден, но уж учителя-то в лицо и по фамилии знал.
Миямото-сэнсэй подбежал к нам, раскрыл рот, будто собираясь сказать что-то, но так в итоге и не сказал, а бросился к передней двери класса 3-3 и рывком отодвинул ее.
– Кубодера-сэнсэй! Кубодера-сэнсэй, на минуточку…
Секунду спустя наружу высунулась голова проводящего экзамен учителя японского.
– В чем дело?
Грудь физрука тяжело поднималась и опускалась после бега по лестнице, он сперва смог выдавить лишь «в общем…». Оттуда, где стояли мы с Мей, слышно было плохо.
– Нам только что сообщили…
…И больше я ничего не услышал. Он понизил голос.
Зато я четко видел реакцию Кубодеры-сэнсэя. Что бы там ни сообщил ему Миямото-сэнсэй, от этих слов его лицо застыло.
– Ясно, – наконец ответил он строгим голосом и скрылся в классе. Миямото-сэнсэй поднял глаза к потолку, по-прежнему тяжело дыша.
Потом –
Дверь, захлопнутая Кубодерой-сэнсэем, снова рывком отодвинулась, и оттуда пулей вылетела ученица.
Это была староста, Юкари Сакураги. Свою сумку она держала в правой руке, и, судя по лицу, была сама не своя.
Обменявшись несколькими короткими фразами с Миямото-сэнсэем, стоящим недалеко от двери, Сакураги выхватила свой зонт из стойки возле класса – бежевый зонт-автомат – и побежала на заплетающихся ногах…
Направлялась она поначалу к восточной лестнице. Но потом, уж не знаю почему, застыла на месте. Кажется, это произошло, как только ее взгляд упал на нас с Мей, стоящих рядом возле окна напротив лестничной площадки.
В следующий миг она развернулась и понеслась в противоположном направлении. Похоже, ее правая нога, которую она подвернула при неудачном падении, до сих пор не зажила полностью. Сакураги бежала неуклюже, явно оберегая ногу.
Промчавшись по коридору, идущему с востока на запад, она свернула на западную лестницу в противоположной стороне здания и скрылась из глаз.
– Интересно, что это было, – я снова повернулся к Мей. – Как ты?..
Мей моих слов будто не слышала. Она стояла как вкопанная, ее лицо посерело. Я шагнул к физруку в спортивном костюме и попытался узнать у него:
– Ээ, сэнсэй? Что с Сакураги-сан такое?
– Что? А… – Миямото-сэнсэй посмотрел на меня, и его лицо исказилось. – Ее семья попала в аварию. Нам только что сообщили, чтобы она немедленно отправилась в больницу.
Не уверен, сказал он все, что хотел, или нет, но тут – внезапно раздался какой-то громкий звук, а потом по коридору разнесся короткий вопль.
Что это было?
Меня охватила жуткая тревога.
Что только что произошло?
Я рванул по коридору, не успев даже подумать на эту тему. Я как будто гнался за Сакураги, только что пробежавшей этим же путем.
По западной лестнице я сбежал на второй этаж; там ее не было. Кинулся дальше, на первый… и тут же увидел.
Нелепая, кошмарная картина.
У основания мокрой бетонной лестницы, на площадке между первым и вторым этажами, стоял открытый зонт. Бежевый зонт-автомат. Тот самый, который Юкари Сакураги только что выхватила из стойки. И прямо на нем лицом вниз лежала сама Сакураги.
– Э, это…
Ее голова лежала на куполе зонта. Ноги – на нижних ступеньках пролета. Руки – нелепо раскинуты в стороны. Сумка – в углу лестничной площадки.
…Что случилось?
Что, блин, случилось?
С первого взгляда понять было трудно. Но довольно быстро у меня сложилась общая картина.
Узнав о несчастье в своей семье, Сакураги в панике вылетела из класса и понеслась вниз по лестнице. Где-то между вторым и первым этажами она поскользнулась. Зонт, который она держала в правой руке, вылетел и стоймя упал перед ней. От удара о пол он раскрылся. Металлический наконечник смотрел на Сакураги. И –
Полностью потеряв равновесие, она упала точно на него. Как будто пролетев по воздуху. Не в состоянии сделать ничего вообще – даже голову отвести, даже руки перед собой выставить.
Сакураги лежала абсолютно неподвижно. Тошнотворный красный цвет расползался по бежевой ткани зонта. Это была кровь. Много крови…
– Сакураги-сан?.. – дрожащим голосом позвал я. Мои ноги тоже затряслись, когда я продолжил спускаться по лестнице.
Когда я добрался до площадки, и без того в ужасе, моим глазам предстала еще одна кошмарная подробность.
Наконечник зонта пробил шею Сакураги навылет, войдя в нее до основания. Кровь потоком лилась из раны.
– Как…
Я отвернулся, не в силах больше смотреть.
– Как же так…
Вдруг раздался глухой стук – это тело Сакураги съехало с зонта. Стальная рукоять, до сих пор каким-то чудом – нет – какой-то чудовищной случайностью поддерживавшая ее вес, переломилась.
– Эй! – раздался сверху громкий голос. – Что там случилось? Все целы?
Это был Миямото-сэнсэй. Позади него стояли еще люди – учителя, вышедшие, должно быть, из ближайших классов.
– Плохо. «Скорую», быстро! – приказал Миямото-сэнсэй, сбегая вниз по лестнице. – И сбегай в медкабинет. …Уаа, какой ужас. Как так могло – эй, ты сам в порядке?
Я кивнул. Собирался сказать «да», но из горла вырвался лишь стон. Острая боль пронзила грудь. Ах… эта дикая боль, это же…
– П-простите, – прижимая руки к груди, я прислонился к стене. – Я… не очень…
– Я все сделаю. А ты иди в туалет, – сказал Миямото-сэнсэй. Видимо, он подумал, что меня тошнит.
Я ковылял вверх по лестнице, когда увидел в коридоре второго этажа Мей. Она стояла за спинами учителей, пристально глядя на меня.
Лицо ее было серым, как у мертвеца. Правый глаз распахнулся настолько, что, казалось, вот-вот вылезет из орбиты. Приоткрытые губы, как у куклы в черном гробу в подвале «Пустых синих глаз в сумраке Ёми», словно хотели что-то сказать…
…Что?
Что, блин, ты?..
Считанные секунды спустя, когда я добрался до второго этажа, ее уже не было.
8
Авария, в которую угодила семья Сакураги, – это была автокатастрофа. Разбилась машина, где ехала ее мать Миеко. За рулем была тетя Сакураги, а мать сидела на пассажирском сиденье. Что произошло, было не совсем ясно, но, похоже, на двухполосной набережной реки Йомияма у машины отказали тормоза, и она врезалась в дерево у дороги.
Машина была разбита в хлам. Обеих женщин доставили в больницу в тяжелом состоянии. Особенно пострадала мать – ее травмы не давали поводов для оптимизма. Тогда-то из больницы и позвонили срочно в школу.
Миямото-сэнсэй передал сообщение Кубодере-сэнсэю, а тот сказал Сакураги быстро отправляться в больницу. Он решил перенести ее экзамен на другой раз.
Мать Сакураги пытались спасти, но безуспешно; она умерла в ту же ночь. Тетя с трудом, но выжила. Как я узнал позже, она больше недели провела в коме.
Саму Сакураги, которую постигло такое невероятное несчастье на западной лестнице корпуса С, отправили в больницу на «скорой», но она умерла от шока и потери крови еще в пути. Ей исполнилось пятнадцать всего два дня назад – это я тоже узнал позже.
Вот так Юкари Сакураги и ее мать Миеко стали «жертвами мая» в классе 3-3 Северной средней школы Йомиямы в 1998 году.
Интерлюдия I
…В третьем кто-то умер.
Ага, шуму было – ужас.
Говорят, она поскользнулась на лестнице корпуса С и неудачно упала…
Нет, там по-другому было.
Правда? А как?
Она когда поскользнулась на лестнице, прямо перед собой зонт выронила и на него же упала, и его кончик проткнул ей горло.
Уиии!
Но некоторые говорят, он ей в глаз воткнулся, а не в горло.
Уиии. Правда, что ли?
В общем, выглядело так кошмарно, что они там приказали молчать всем, кто это видел.
Она же была старостой у девочек, да? Ну, та, которая умерла?
Вроде да.
Я слышала, ее мама в тот же самый день тоже умерла, в аварию попала.
Угу, я тоже слышал.
Слушай, слушай, как ты думаешь, это из-за «того проклятия»?
«Того проклятия»? Так ты знаешь эту историю?
Ну, краем уха слышала. Целиком не знаю.
Это называют «проклятием класса три-три».
Ну?
Но просто так болтать об этом опасно.
Но на самом-то деле ее все знают, только молчат, да? Как двадцать шесть лет назад в том классе умерла ученица Мисаки, которую все любили…
Мм… угу.
И этот год – тоже такой?
…Может быть.
Нееет. А если я на будущий год в три-три попаду, что тогда?
Сейчас-то об этом какой смысл беспокоиться?
Но…
Почему бы тебе не перевестись, пока ты еще во втором?
Хмммм…
Потом, не каждый же год такой. Кажется, прошлый год был обычный.
А позапрошлый? Вроде тогда был такой год?
У проклятия свои причуды.
Когда оно начинается, в классе что-то плохое случается каждый месяц, да?
Угу.
Кто-то умирает, да?
Угу. Каждый месяц как минимум один человек, имеющий отношение к классу…
Что, не только ученики?
Их родственники тоже. Особенно близкие. Я слышал, для дальних не так опасно.
Уааа. Ты так много об этом знаешь.
У меня в секции кендо есть один семпай, его зовут Маэдзима-сан, он как раз в три-три. Вот он мне недавно рассказал по секрету. По-моему, он сам в это не верит, вот и рассказал чужаку.
Он, значит, не верит. Но ведь на самом же деле кто-то уже умер…
Просто совпадение. Несчастный случай. Проклятия – это просто чушь… так он говорит.
Может, он и прав…
Без понятия. Но знаешь, по-моему, лучше тебе просто держаться от этого класса подальше.
Мм, ты так думаешь?
Представляешь, какой будет ужас, если мы в это вляпаемся? В смысле, даже говорить с тобой сейчас об этом – и то может быть страшно опасно. Что мы тогда будем делать? Что если…
Не хочу. Перестань.
Угу. Надо завязывать с этой темой…
Глава 6. Июнь I
1
– Думаю, тебе не о чем беспокоиться, – сообщил пожилой врач своим обычным жизнерадостным тоном. – Судя по тому, что я вижу, твое состояние стабилизировалось. Ты ведь больше не испытываешь боли?
– …Да.
– В таком случае ты можешь ходить в школу, как обычно.
Даже эта четкая информация не изгнала мою тревогу полностью.
Все еще немного подавленный, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Да, никаких зловещих ощущений. Боль в груди и затрудненное дыхание… неделю назад эти симптомы снова стали проявляться время от времени, но в последние два-три дня они пропали.
– А физкультура?..
– Физические нагрузки по-прежнему исключены. Посмотрим, что будет через месяц. Возможно, потребуется и больше времени.
– …Хорошо.
– Для полной уверенности я хочу, чтобы ты зашел еще раз в ближайшие выходные. И если никаких изменений не будет, в следующий раз встретимся через месяц.
Я кивнул, потом покосился на календарь, висящий на стене кабинета. Вчера было 1 июня. Ближайшие выходные – это суббота, 6.
Когда я стал свидетелем ужасной смерти Юкари Сакураги на второй день промежуточных экзаменов – это было ровно неделю назад, – у меня снова стала болеть грудь из-за все той же проблемы с легкими. Я перепугался и на следующий же день отправился в городскую клинику, чтобы меня посмотрели. Там я получил неприятный диагноз: «Признаки незначительного пневмоторакса». Правда, заодно мне сказали, что «уровень рецидива не достигнут».
«Хотя в оболочке легкого есть очень маленькая дырочка, микронадрыв, окружающая ткань, похоже, полностью здорова. Поэтому тебе удалось сохранить приличную форму и избежать полного коллапса, – так мне тогда объяснил лечащий врач. – Какое-то конкретное лечение тебе вряд ли понадобится. Просто отдохни дома недельку».
И, следуя рекомендации врача –
Я всю неделю проторчал дома, в школу не ходил. И был практически без понятия, что происходило в классе после того случая.
Вот минимум информации, который я получил. Мать Сакураги, попавшая в аварию, умерла в тот же день. Похороны матери и дочери прошли тихо, исключительно в семейном кругу. Ну и, конечно, весь класс был в колоссальном шоке. Пожалуй, и всё.
Что делала на этой неделе Мей Мисаки, я был без понятия. Не то чтобы я ну совсем никак не мог разузнать насчет нее и остальных, но прибегать к этому способу мне совершенно не хотелось. Почему-то никак не мог решиться.
У меня по-прежнему не было списка класса, так что позвонить и пообщаться напрямую я мог только с Тэсигаварой. Несколько раз я его набирал, но он не отвечал. Видел небось, что это я звоню, и не брал трубку нарочно.
Бабушка слышала про то, что случилось, но лишь повторяла, как попугай, одно и то же: «Какой ужас-то» и «Мне их так жаль». Похоже, ее заботило исключительно здоровье внука. Дедушка, понимал он или нет, что происходит, лишь кивал на каждое бабушкино слово. Рейко-сан очень волновалась за мое психологическое состояние, но в душу мне не лезла. Я сам тоже не решался лезть в деликатные вопросы. Майна Рей-тян орала так же энергично, как и прежде. Из Индии не было ни звонка, я тоже ничего пока не сообщал отцу.
Посреди всего этого оставался лишь один человек, с которым я мог общаться более-менее нормально. Как ни странно, это была Мидзуно-сан из городской больницы. Она мне позвонила ближе к вечеру через день после смерти Сакураги и, соответственно, на следующий день после моего визита в клинику.
– У тебя все в порядке? Как твои легкие? – она сразу взяла быка за рога. – В конце концов, тот кошмар произошел у тебя прямо на глазах. Наверняка это как-то сказалось на твоем самочувствии.
– Вы знаете про то, что случилось?
– Мне братишка рассказал. Ну, знаешь, младший – он в Северной средней, в одном классе с тобой? Такеру Мидзуно. Он еще в баскетбольную секцию ходит.
Значит, это действительно он.
– Ты вчера вместо школы в поликлинику ходил, да?
– Ага.
– Но, судя по всему, ничего настолько страшного, чтобы тебя снова госпитализировали?
– Слава богу, да. Мне сказали, что я сумел справиться.