— Как поживаешь, Касваллон?
— Хорошо. Не представишь ли меня даме?
— Так ты не знаешь меня? — удивилась она.
— Я порой бываю забывчив, но такой красоты в жизни бы не забыл.
Моргас пришла в замешательство.
— Вы до невероятия похожи на одного знакомого мне человека.
— Надеюсь, он был вашим другом.
— Нет. Не был.
— Позвольте тогда мне искупить его вину, — улыбнулся Касваллон.
— Мне пора идти, но вы двое друг друга знаете и можете выпить вместе.
Мужчины проводили ее глазами.
— Странная женщина, — сказал Драда.
— Кто она?
— Моргас, отцова сожительница. Красивая, но уж очень угрюмая.
— Она приняла меня за кого-то знакомого.
— Да… Ты участвуешь в Играх?
— Участвую.
— В чем состязаешься?
— В сражении на коротких мечах.
— Я думал, что ты бегун.
— Был им прежде. У тебя довольно верные сведения. А на каком поприще хочешь сразиться ты сам?
— Ни на каком. Атлет из меня прескверный.
— Зато других ты натаскивать мастер. Я видел.
— Аэниры любят побеждать, — улыбнулся Драда.
— Отчего так?
— Как то есть отчего? Никто ведь не любит проигрывать.
— Ты прав, но вот горцы, скажем, никогда не готовятся к Играм. Игры — часть нашей жизни, проверка наших природных навыков. Горец, проиграв, только плечами пожмет. Для него это не конец света.
— Потому вы и живете себе спокойно в своих прекрасных горах, пока аэниры завоевывают сопредельные земли.
— Это самое я и хотел сказать.
— Не ты ли придумал дать нам сопровождающих?
— Я боялся, как бы вы не сбились с дороги.
— Очень любезно с твоей стороны.
— Стараюсь как могу. До дому вас тоже проводят.
— Камбил заверил нас, что в этом не будет нужды. Разве не он ваш лорд-ловчий?
— Он самый, но мы свободный народ, и лорд-ловчий неограниченной властью не пользуется.
— Ты слишком много берешь на себя, Касваллон. Почему бы нам не дружить? Аэниры, как ты сам убедился, уважают границы вашего клана. Нас связывают торговые дела. Мы соседи.
— Мы сейчас одни, Драда, и притворяться незачем. Я знаю, что у тебя на душе. Аэнир, подобно всем хищникам, боится, как бы к нему не подкрался более крупный хищник. Вы не можете существовать, пока на ваших границах живут свободные люди. Вам всегда нужно с кем-то воевать. А если сбудется ваша мечта и аэниры займут всю землю от моря до моря, вы, словно бешеные волки, накинетесь друг на друга. Сегодня вы вселяете страх в людские сердца, завтра вас назовут прыщом на шее истории.
Касваллон говорил спокойно, без злобы. Драда, отняв от губ кубок с вином, посмотрел ему прямо в глаза:
— Ход твоих мыслей понятен мне, но ты ошибаешься. Все новые народы поначалу льют кровь и сеют ужас, а потом оседают и обрастают жирком. Тогда на горизонте появляется новый враг, и кровопролитие начинается сызнова.
— Вашим камнем преткновения станет Фарлен. Вы похожи на человека, занесшего ногу над червяком. В последний миг он замечает, что это гадюка, но остановиться уже не может.
— Гадюка, раздавленная ногой человека, умрет.
— Но и человек умрет вместе с ней.
— Все когда-нибудь умирают, — пожал плечами Драда.
— Верно, красавчик — только одним приходится тяжелей, чем другим.
* * *Десять дней продолжались Игры, и страхи лордов-ловчих росли с каждым днем. Аэниры внесли в состязания нечто новое. Дух дружеского соперничества исчез без следа — пришельцы сражались так, словно речь шла о жизни и смерти.
Вечером накануне последнего дня стало ясно, что только фарленские атлеты могут помешать их полной победе. Аэниры выиграли все забеги на короткое расстояние и опередили Гвалчмая в стрельбе из лука. В метании копий лучшим остался Лейн. Касваллон побил аэнира на коротких мечах, но проиграл Интошу из Паллида. Гаэлен и Агвейн дошли до финального пятимильного забега, намеченного на завтра — Агвейну, правда, помогло то, что хестенский бегун подвернул лодыжку, а Гаэлен в полуфинале занял второе место, уступив первое аэниру Бораку.
Леннокс тоже благополучно добрался до финала, но там ему предстояло помериться силой с устрашающим Орсой. Горцы нехотя признавали преимущество аэниров, но Игры для них были испорчены.
Камбил уже понял, что ошибся, но не показывал виду. Невозможное свершилось — аэнирам осталось выиграть всего два состязания. Лорд-ловчий позвал к себе Агвейна и Гаэлена.
— Ты уверен, что побьешь этого Борака, Гаэлен? — Родного сына Камбил не спрашивал, зная, что тот не вытянет.
Гаэлен потер левый глаз, обдумывая ответ.
— Вчера я не стал делать рывок — не хотел показывать ему, на что я способен. Он, со своей стороны, тоже бежал не в полную силу. Нет, я не уверен, но все-таки думаю, что побью.
— А ты что на это скажешь, Агвейн?
— Я согласен с Гаэленом, отец. Силы у них равные, и победить может любой.
— Оба вы показали себя молодцами и сделали честь Фарлену. Ты хоть и приемыш, Гаэлен, но сердце у тебя как у горца Успеха тебе.
— Спасибо, лорд-ловчий.
— Ступай домой, отдохни. И не ешь много на завтрак.
У забора Гаэлен посмотрел на окно Дивы, надеясь увидеть в нем огонек. Окно было темное. Разочарованный, он вышел за калитку и направился к дому коротким путем, через лес.
Ночь была лунная, легкий ветерок шелестел в листве. Гаэлен думал о завтрашнем беге. Он и вправду не был уверен, что победит, но победа аэнира его удивила бы. Ему казалось, что белобрысый бегун, завершая последний круг, достиг предела своих возможностей. Гаэлен, решив не вырываться вперед, пристально наблюдал за ним. На последних двухстах шагах Борак мотал головой, как пьяный, и махал руками не в лад.
Гаэлен закончил бег на тридцать шагов позади него. Борак, как здраво рассудил Касваллон, еще не сталкивался с достойным противником — выдержит ли он последний рывок?
Две тени, упавшие на Гаэлена справа и слева, прервали его раздумья. Молниеносно пригнувшись, он отвел локтем удар дубинки и двинул нападавшего сперва в живот, потом в челюсть. Тот упал как подкошенный. Гаэлен метнулся вправо и саданул второго плечом, вышибив из него весь воздух. Из-за деревьев выскочили другие — Гаэлен в темноте не различал лиц, но одеты они были как горцы.
Он встретил одного правой в челюсть, и тут на его висок обрушилась чья-то дубинка. Гаэлен шатнулся влево, прикрывая рукой голову, но дубинка, причинив ему страшную боль, прошлась по бедру. Следующий удар пришелся по голени. Гаэлен скрючился на земле и получил сапогом в лицо. После двух повторных ударов по правой ноге он потерял сознание.
Нашли его только на рассвете. Касваллон, идя к дому Камбила, споткнулся о недвижное тело. Приемный отец был обеспокоен тем, что Гаэлен перед решающим состязанием не ночевал дома, но полагал, что тот остался у лорда-ловчего. Касваллон повернул сына на спину. Сердце билось, парень дышал. На виске запеклась кровь, но череп уцелел. Касваллон, кряхтя, вскинул мальчика на плечо и понес в деревню.
Дива проснулась первая, когда он стал колотить в дверь, сбежала вниз, отперла. Касваллон, пройдя мимо нее, усадил Гаэлена в кресло. Дива принесла воду и полотенце.
Пришел сонный, полуодетый Камбил.
— Что случилось? — вскричал он, наклонясь над бесчувственным юношей.
— Когда он ушел от тебя, на него напали пять человек. Я узнал это по следам.
— Почему? Что он им сделал?
Зеленые глаза Касваллона сверкнули.
— А ты как думаешь, почему? Дурак я, что сам не подумал об этом.
— По-твоему, аэниры…
— Тебе доказать? Изволь. — Касваллон осторожно расшнуровал на Гаэлене штаны и снял их. Вся правая нога была синяя, колено раздулось. Парень застонал, когда Касваллон стал ощупывать его кости. — Умело сработано, не находишь?
— Я отменю состязания, — заявил лорд-ловчий.
— А по какой причине? И какая нам будет польза от этого? Мы должны выиграть оба намеченных на сегодня финала. Если отменить бег, победа достанется аэнирам.
Агвейн, послушав их, молча вышел во двор, посмотрел на горы за полем для Игр. Дива в ночной рубашке с наброшенной поверх шалью прижалась к брату, положила голову ему на плечо.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Об отце.
— Почему о нем?
— Я теперь понял, что он был неправ. Когда он позволил Драде себя улестить и допустил к состязаниям аэниров, все Игры пошли насмарку.
— Ты разочарован?
— Пожалуй. Ты пойми, я очень люблю отца. Все бы отдал, чтобы люди его уважали. Но он способен ошибаться, как всякий другой человек.
— Гаэлен уже приходит в себя.
— Да, но бежать он сегодня не будет.
— Зато ты побежишь, брат.
— Да, — вздохнул Агвейн. — Побегу.
В торговом ряду не осталось никого — все горцы столпились по краям беговой дорожки. Первые двести шагов перед долгим подъемом к лесу были огорожены веревками. Пятнадцать атлетов в одних набедренных повязках, обутые в мягкие башмаки, приготовились к бегу.
Агвейн занял место рядом с высоким Бораком. Тот смотрел прямо перед собой, ожидая команды.
Знак к началу, как распорядитель Игр, подавал Камбил. Около него стояли Асбидаг, Моргас, Маггриг и прочие лорды.
— Приготовиться, — подняв руку, воскликнул Камбил. Толпа затихла, бегуны напряглись. — Пошли! — гаркнул он, и атлеты, толкаясь, помчались между веревками.
Агвейн пристроился за Бораком, и они вдвоем вырвались вперед. Гаэлен, совершенно убитый, опирался на посох в толпе зрителей, Леннокс и Лейн подбадривали родича громкими криками.
Приближаясь к подножию горы, Агвейн и Борак опередили остальных примерно на двадцать шагов. Борак на подъеме укоротил шаг, мерно переставляя длинные ноги по утоптанной глине. Все его тело блестело от пота, бледное золото волос горело на солнце. Агвейн не сводил глаз с его спины и дышал умеренно, зная, что самое трудное начнется перед третьей милей. Именно на этом месте в полуфинале аэнир наддал и оставил всех противников позади. Агвейн хорошо помнил тогдашний приступ отчаяния, подорвавший его волю к борьбе.
— Твой сын хорошо бежит, — сказал внизу Асбидаг Камбилу.
— Спасибо.
— А где же тот паренек с белой прядью?
— Прошлой ночью его сильно побили, — ответил Камбил, глядя прямо в глаза собеседнику.
— Экая жалость. Какое-то несогласие между кланами?
— Может, и так.
Бегуны достигли двухмильной отметки, обогнули большой меловой утес и повернули по лесной тропе к дому. Агвейн больше не слышал отставших — слышно было только, как стучит сердце да дыхание вырывается из груди. Между ним и аэниром по-прежнему оставалось не более трех шагов, однако перед трехмильной отметкой Борак прибавил ходу и увеличил расстояние до десяти.
«Я знаю, мы на многое смотрим по-разному, родич, — сказал Агвейну Касваллон ранним утром. — Но постарайся все же поверить в то, что я собираюсь тебе сказать. Три года назад я выиграл горный пробег, оторвавшись от других на середине пути — точно так, как сделал в полуфинале ваш аэнир. Поэтому я знаю, как у него голова работает. Он все ставит на этот отрыв, и для финишного рывка у него сил уже не останется. Когда он возглавит гонку, ноги и легкие у него загорятся, как и твои. Помни о том, что он страдает не меньше тебя, и не отлипай от него».
Агвейн не знал, что чувствует в этот миг аэнир. Сам он вконец запыхался, и ноги болели невыносимо, однако он шаг за шагом сокращал расстояние и вновь оказался у Борака за самой спиной.
Аэнир еще дважды пытался уйти от настырного горца, и Агвейн дважды его нагонял.
Впереди за кустами сидел аэнирский воин. Кожаная праща в его руке была заряжена увесистым черным камнем. Увидев, что к Бораку кто-то прилип, он выругался сквозь зубы. Попробуй попади в него на бегу, не задев при этом товарища. Но Борак знает о засаде и постарается увеличить отрыв.
Аэнир поднял пращу.
— Никак заблудился, красавчик?
Воин поспешно отшвырнул оружие в сторону.
— Нет, просто смотрю, как бегут.
— Хорошее место ты выбрал, — с улыбкой сказал Касваллон.
— Ага.
— Может, пойдем и вместе посмотрим финиш?
— Я сам пойду. — Бегуны приближались к лесной опушке — их ждал последний отрезок горного склона перед финишным кругом.
— Ну, как хочешь.
Бораку становилось не по себе. Ненавистный соперник дышал в затылок, впереди за деревьями сквозило открытое место. Чего, во имя Ватана, дожидается этот Снорри?
За миг до того, как внизу показались зрители, Борак сбавил ход. Когда Агвейн поравнялся с ним, он ткнул его локтем в зубы, выскочил из леса и помчался в долину.
Агвейн пошатнулся, устоял, пустился вдогонку. Гнев наполнял его, глуша боль в усталых ногах.
Три тысячи человек внизу издали рев, прокатившийся эхом в горах. Камбилу как лорду-ловчему подобало бы сохранять безразличие, но он, не в силах сдержаться, соскочил с помоста в толпу и сам заорал во всю глотку.
Волна шума накрыла Борака, и он запаниковал, не слыша за собой юного горца. Он не хотел оглядываться, боясь потерять скорость, но все-таки не утерпел. Агвейн с окровавленным ртом бежал тут же, у него за спиной. Борак попытался сделать рывок — финишная черта была всего в пятидесяти шагах, — но это расстояние вдруг растянулось до бесконечности. Агвейн опять поравнялся с ним — и ушел вперед.
Обезумевшие зрители снесли веревки и подняли Агвейна на плечи. Борак, понурив голову, заковылял прочь.
Асбидаг смотрел на него с помоста. Проигравший атлет отвел взгляд.
— Есть еще Орса, — сказал отцу Драда.
Асбидаг кивнул, глядя вслед уходящему Бораку.
— Пусть убирается с глаз долой.
— Я отправлю его на юг, — кивнул Драда.
— Пусть ничьи глаза его больше не видят.
Горцы, не успев еще оправиться после нежданной и блистательной победы Агвейна, снова пришли в волнение. Никто не приценивался к товарам, не брал в рот вина. Все столпились посередине поля, где Орса и Леннокс боролись за звание первого силача.
Предыдущие состязания показали, что ни один из них не уступает другому. У обоих рост превышал шесть футов, оба нарастили себе могучие мышцы, оба без труда дошли до финала. Дива находила обоих равно уродливыми, но мужчины смотрели на них с восхищением.
Состязание состояло из пяти испытаний. Выигравший трижды становился победителем.
Первую победу одержал Орса, метнув двадцатифунтовый свинцовый шар на восемнадцать с половиной шагов. Леннокс продвинулся лишь до тринадцати, но догнал соперника, разогнув подкову.
— Аэнир гибче, — рассуждал Касваллон, глядя на них вместе с Гаэленом и Мэг, — и двигается быстрее. Потому он и обогнал Леннокса в метании шара. Боюсь, как бы он и в борьбе не взял верх.
Далее атлеты должны были поднять Ворл и пронести его вдоль веревочного заграждения. Первая попытка досталась Ленноксу.
Черный скользкий валун, весивший двести фунтов, водрузили на деревянный помост. Толпа замолкла, помогая Ленноксу сосредоточиться. Трудность заключалась не в тяжести — будь камень в оплетке, Леннокс свободно унес бы его хоть за Друинский хребет. Трудно было тащить его у груди, когда он выскальзывал из рук на каждом шагу. Сильный человек мог выдержать десять шагов, очень сильный — двадцать. Для тридцати и больше требовалась богатырская сила. Один только Оракул в молодости прошел с Ворлом сорок два шага, о чем до сих пор вспоминали в кланах.
Леннокс согнул колени, обхватил камень руками, напряг мышцы ног и спины. Выпрямил ноги, медленно повернулся и тронулся в путь.
На пятнадцати шагах он перехватил падающий Ворл покрепче. На тридцати стал ступать мелко. Голова у него запрокинулась, мышцы и сухожилия на шее выпятились, как железные брусья.
На сорока он побагровел и зажмурился. Жилы бились у него на висках.
На сорока пяти Леннокс споткнулся и отскочил назад, упустив свою ношу. Трое мужчин подняли камень, четвертый пометил белым колышком место его падения.
Леннокс, глотая воздух, нашел глазами соперника. Орса, откинув с глаз желтые волосы, дружески ухмыльнулся ему, и юный силач пал духом.
Аэнир, когда пришла его очередь, привел всех в изумление. Он пронес Ворл мимо колышка и уронил на пятидесяти семи шагах. Горцы, дивясь невиданному доселе подвигу, рукоплескали помимо воли. Леннокс, получивший столь тяжкий удар, сидел на траве с посуровевшим лицом.
Камбил объявил передышку, после которой атлетам предстояло тянуть канат. Все разошлись подкрепиться.
Касваллон с Гаэленом, Камбил с Агвейном и Лейн подошли к Ленноксу.
— Ну как, побьешь ты его? — спросил лорд-ловчий.
— Погоди, родич, — твердо сказал Касваллон. — Дай ему отдохнуть.
Камбил негодующе зашагал прочь. Агвейн, помедлив немного, последовал за отцом.
— Как ты? — усевшись рядом, спросил Касваллон.
Леннокс усмехнулся, пожал плечами.
— Все кости трещат. И как он умудрился протащить эту каменюгу аж шестьдесят шагов? Человеку такое не по силам.
— Я подумал то же самое, когда ты остановился на сорока шести.
— Вряд ли я его одолею.
— Одолеешь, если захочешь.
— Ты, видно, плохо смотрел, родич.
— Я хорошо смотрел, Леннокс, и знаю что говорю. Он захватил камень пониже и нагнул голову, а ты свою запрокинул, вот и двигался мелкими шажками. Ты мог бы побить его и до сих пор еще можешь.
— Я ничего не пожалею для этого, Касваллон. Только он все равно сильней.
— Знаю, что сильней.
— Он сильней, зато ты Фарлен, — вставил Гаэлен.
— Послушайте-ка этого хроменького, — развеселился Леннокс. — Пять разнесчастных аэниров сделали из него калеку.
— А вот увидим, — не уступал Гаэлен. — Не родился еще человек, способный тебя побить — это я тебе говорю.
— Утешительные слова, Гаэлен. Спасибо. — Леннокс, кряхтя, распрямил спину.
— Ляг на живот, — велел ему Лейн. — Я тебя разомну.