Результат известен – властителей дум в Думу не пустили. Но гораздо печальнее другое: катастрофически небывало снизилось традиционное влияние российской интеллигенции на общество. Однако вместо того, чтобы задуматься о причинах этой народной немилости, наиболее шустрые служители муз снова озабочены исключительно милостью властей предержащих. Судите сами: почуяв в кремлевских коридорах державные сквозняки, вчерашние рыцари либерализма срочно вступают в патриотическое ополчение. Возможно, скоро призовут ударить канделябром. Кого? Был бы канделябр, а враг найдется…
Жаль. Пора бы вспомнить, что канделябр – прибор все-таки осветительный и главная задача настоящей духовной элиты – освещать своему народу нелегкие пути к лучшей жизни…
Соросята
У каждого народа есть миф «о себе любимом». В этом красивом мифе правда всегда торжествует над кривдой, богатыри непременно побеждают супостатов, дураки становятся умниками, там текут молочные реки и манят кисельные берега. В общем, сказка… Однако любая страна, в том числе и наша грешная держава, способна полнокровно существовать на земле лишь до тех пор, покуда в воображении народа живет ее облагороженный мифический образ. Гибель мифа чревата национальной катастрофой.
Как, удивитесь вы, связан этот историко-мифологический экскурс с нашей сегодняшней жизнью? Непосредственно. Противостояние в нынешнем мире – это все тот же жесткий диалог мифов, только компьютеризованный и виртуализованный. Правда, теперь это называют «двойным стандартом» в политике. Сами подумайте: имеет ли право бывший генсек НАТО Солана, санкционировавший погром Югославии, упрекать нас за действия в Чечне? С точки зрения здравого смысла – нет, а с точки зрения западной мифологии – да. И упрекает, да еще щеки миротворческие надувает!
За спорами вокруг ратификации СНВ-2 никто не обратил внимания на то, что мы давно уже разоружились. Духовно. Мы стали смотреть на себя, на свой народ, на свою историю глазами иной цивилизации. Проще говоря, смотрим на Илью Муромца глазами Калина-царя: вот, мол, слез с печки и наехал на бедного кочевника здоровенный, противный мужик, от которого несет тяжким русским духом. Увы, мы почти утратили национальный облагораживающий и мобилизующий миф. Утратили по своей вине. Но в значительной мере нам помогли его утратить, потратив на это немалые деньги.
Сошлюсь на один только пример: Джордж Сорос. Сколько уже писали о том, что далеко не случайно в школьных учебниках, изданных на гранты этого международного доброхота, наши исторические взлеты, та же великая Победа, принижаются, а темных пятен, напротив, море разливанное! В таких учебниках на передний план выдвигается не патриотическая, а протестная составляющая русской культуры – важная, но не основополагающая ее часть. Я и сам литератор протестного направления. Но всему есть мера! Сегодня без диссидентско-эмигрантского прошлого вроде как и писателем быть неприлично! Для сравнения: те же американцы не называют, скажем, Эдгара По писателем эпохи работорговли, зато российские филологи обнаружили целую литературу «периода тоталитаризма». А один наш поэт даже нажаловался, как в былые времена в Кремле его больно укололи, прицепляя к груди очередной орден…
Мало кто знает, что все эти годы Сорос материально поддерживал толстые журналы либеральной ориентации – «Знамя», «Новый мир» и др. Например, «Москву», журнал, сориентированный на державную идею, он не поддерживал. «Москва» и другие издания сходного направления выживали сами по себе. Теперь Сорос финансирование прикрыл, и вот недавние грантоносцы обратились в Кремль с письмом: «Спасите! Не выживем!» Конечно, помочь надо, эти журналы – часть нашей культуры. Но каков парадокс истории! Тот, кто утверждал, что в России культура – дело не частное, а государственное, научился худо-бедно выживать в мире рыночных отношений. А тот, кто выступал против вмешательства государства и восхвалял самоокупаемость культуры, теперь молит это самое государство о помощи. Вот тебе, бабушка, и Гайдаров день!
Читая российскую прессу и глядя телепередачи, невозможно отделаться от ощущения, что иные авторы ведут речь о некой мрачной, ублюдочной территории, именуемой «РФ» и заслуживающей в лучшем случае сострадания. Случайно ли это? Или их тоже прицельно поразили из западного «грантомета»? Бесплатный сыр, как известно, только в мышеловке. Нас почти приучили оценивать себя по чуждой нам шкале социальных и исторических ценностей. Это гибельно. Сыну не должно смотреть на свою мать глазами гинеколога.
Что же, спросите вы, я призываю игнорировать все наши недостатки и пить шампанское пополам с квасом (именно отсюда выражение «квасной патриотизм»)? Ни в коем разе! Но мудрость тех, кто определяет духовную жизнь общества, как раз и состоит в том, чтобы найти тончайшую грань между окрыляющим мифом и удручающей реальностью. Это умели делать Карамзин, Гоголь, Достоевский, Ахматова, Мандельштам, Лев Гумилев… А мы? Сегодня мы – жертвы чужого мифа, унижающего и обезоруживающего нас. Мы – соросята…
Понимают ли это новоселы Кремля? Хочется верить…
Сколько стоит будущее?
России несказанно повезло: наша молодежь оказалась гораздо лучше того, что мы заслужили за годы саморазрушения и самооплевывания. Кто знает, может быть, это и есть тот шанс, который История иногда дает провинившимся, но любезным ее сердцу народам? Однако шансом надо еще уметь воспользоваться…
Напомню о грустном: вместе с социалистической идеологией мы выплеснули подлинный патриотизм, без чего невозможно воспитание юного человека. Белобилетные существа, поселившиеся в телевизоре, принялись объяснять завтрашним защитникам Родины, что в армию идут служить только лохи и дебилы. Понадобились отрезанные головы и взорванные дома, чтобы об армии вновь заговорили как о важнейшей части российского общества. Непросто решался вопрос – «делать жизнь с кого?». Ведь образцами успеха в одночасье сделались самонадеянные гарвардские мальчики, воротившие носы от «этой страны», и приблатненные «новые русские», которым ходки в зону заменяли университеты.
Это было время, когда места положительных героев обветшавшей советской эпохи заняли фанерные рок-звезды, невнятные тусовщики, вдохновляемые сушеными мухоморами, упакованные путаны с их вагинальной романтикой да странные юноши, решающие проблему «быть или не быть» исключительно в сфере гомосексуальной самоидентификации. Героика, столь нужная формирующейся личности, превратилась в объект издевок. Помню, как известный актер в глумливой пантомиме под хохот зала изображал Павку Корчагина, с идиотическим энтузиазмом орудующего кайлом. Над чем смеялись? Над тем, как деды надрывались, строили «железку», чтобы привезти дрова в замерзающий город? Интересно, теперь, после чубайсовских веерных отключений, насидевшись в темноте и холоде, стали бы смеяться и хохотать?
Кстати, о Чубайсе. Молодежи объявили: в новой России каждый энергичный человек может стать преуспевающим бизнесменом. Однако забыли пояснить: с чего это, к примеру, Анатолий Борисович, в молодости тюльпановед, а впоследствии политтехнолог, уселся вдруг на общенациональную энергосистему, которая к прославляемому им частному предпринимательству имеет, на мой взгляд, такое же отношение, как, допустим, арктические льды к мороженому «Баскин-Робинс»?
Долгое время Кремль просто не замечал молодежи, вспоминая о ней только тогда, когда нужно было выиграть очередные выборы. Думая о своем будущем, руководители почти не думали о будущем страны. Власть напоминала странноватых родителей, тратящих последние деньги на евроремонт, когда собственные дети не кормлены. В стране появились беспризорники и подростки, не умеющие читать, а состояние здоровья призывников вызывало оторопь у врачей. Конечно, какие-то средства выделялись, что-то делалось… То упразднялся, то восстанавливался Комитет по делам молодежи. Любопытно, что упразднял комитет самый молодой премьер, получивший прозвище Киндер-сюрприз, а восстанавливал самый пожилой, окрещенный народом Примусом…
Меж тем на развалинах ЛКСМ возникло множество организаций самого разного толка: от буддистов до бомбистов. Есть, впрочем, и серьезные новообразования, такие, как Молодежный парламент, чей съезд только что прошел в Москве. Но ни многочисленные версии неокомсомола, ни молодежные секции «Яблока» и «Медведя», ни популярная телепередача «Акуна матата» не способны восполнить зияющие пробелы в общенациональной концепции молодежной политики. Это дело государства, имеющего соответствующие средства, возможности и полномочия.
Так сколько же стоит будущее России? Открываем бюджет на 2000 год. Дотации племенному животноводству – 290 млн. рублей. На российский цирк – 175 млн. рублей. Поддержка отечественного овцеводства – 140 млн. рублей. Развитие производства льна и конопли(?) – 70 млн. рублей.
Так сколько же стоит будущее России? Открываем бюджет на 2000 год. Дотации племенному животноводству – 290 млн. рублей. На российский цирк – 175 млн. рублей. Поддержка отечественного овцеводства – 140 млн. рублей. Развитие производства льна и конопли(?) – 70 млн. рублей.
Федеральная президентская программа «Молодежь России» – 49,5 млн. рублей. Вот такой цирк: племенное животноводство обходится державе в шесть раз дороже, чем «племя младое, незнакомое», которому предстоит обустраивать Россию и возвращать ей статус великой державы. А ведь сколько бы ни стоило будущее страны, отсутствие оного обойдется всем нам несравнимо дороже…
Проигранная победа
То, что я сейчас скажу, кому-то может показаться кощунством. Да и мне самому, внуку погибшего на фронте солдата, литератору, написавшему некогда восторженную книгу о поэзии Великой Отечественной, выговорить это трудно. Но все-таки я скажу: через несколько дней мы будем праздновать 55-летие проигранной Победы.
Да, проигранной!
Мы проиграли ее не в одночасье. Мы проигрывали ее десятилетиями, упорно ставя идеологическую телегу впереди экономической лошади и аплодируя полуживому партийному президиуму. Мы наводили дорогостоящую нефтедолларовую косметику на лицо социализма, делая его по возможности человеческим, вместо того чтобы заботиться обо всем нашем тысячелетнем национальном организме. Мы проиграли победу, доверив долгожданные реформы лукавым болтунам и номенклатурным дуболомам, превратившимся вдруг в «птенцов гнезда Сахарова». А как мы сбежали из Европы, буквально забыв штаны! Куда опаздывали? На отходящий поезд общечеловеческих ценностей? Нет такого поезда. Есть поезд национально-государственных интересов. Вот на него-то мы в самом деле опоздали. Теперь догоняем – по шпалам.
Мы проиграли Победу, когда позволили расчленить нашу единую, не нами собранную державу на части, разорвав страну по фактически административным границам. Это как если разрезать на куски живое человеческое тело лишь на том основании, что в анатомическом атласе голова на одной странице, туловище на второй, а ноги на третьей… Мы, русские, стали разделенной нацией. А ведь это всегда было уделом побежденных, а не победителей. Вот такое русское античудо!
Мы спустя полвека проиграли еще одну Сталинградскую битву, безропотно приняв «шоковую терапию», обобрав, швырнув в нищету ветеранов войны и подвижников тыла. Помните 92-й, помните арбатские лотки, заваленные орденами и медалями полуголодных фронтовиков? Я помню… Мы проиграли Победу, когда стали терять по миллиону человек в год. Нет, не в битвах (хотя и в горячих точках погибло немало), а от безысходной жизни и безверия, переходящего в комплекс национальной неполноценности.
Мы проигрывали Победу, вводя эту ублюдочную аббревиатуру ВОВ вместо гордых слов «Великая Отечественная война». Какие-то странные историки, озабоченные благосклонностью зарубежных коллег, принялись наперебой убеждать нас: мол, если она и великая, то исключительно потому, что потери наши оказались несоизмеримо велики. Несоизмеримо с чем? С самим спасением российской цивилизации?! Мы постепенно приучились воспринимать нашу войну глазами Запада, даже в школьных учебниках появились извинения за то, что победили в годы, когда у власти был Сталин. Согласен: грязь Истории не следует покрывать сусальным золотом вранья. Но и сводить войну, как это делалось в минувшее десятилетие, только к заградотрядам, драме перемещенных народов и сталинскому деспотизму тоже нельзя. Куча мусора, даже если она до небес, никогда не станет вдохновляющим монументом народной славы.
А вы помните, как перед полувековым юбилеем Победы Кремль буквально трепетал в холопском недуге: приедет ли Клинтон на торжества? Помните? Я помню… Я опубликовал тогда в «Труде» статью «Грешно плевать в Чудское озеро» и получил много писем, полных обиды и бессильного гнева. Я храню эти письма – они несмываемый укор нашему поколению, оказавшемуся хлипковатым для такой тяжкой ноши, как победа в мировой войне…
Мы проиграли Победу, когда наша интеллигенция, мозг и путеводитель нации, шедшая некогда в ополчение, на гибель ради своего народа, стала вдруг жаловаться на то, что народ ей достался вроде как некондиционный, с брачком-с… Мол, нечего искать свой путь – надо быть как все! Но ведь войну-то мы выиграли именно потому, что были не как все! А вот потеряли Победу, когда захотели стать как все.
Мы встречаем 55-летие Победы в тяжелое время, в эпоху кризиса и упадка. Выйти из этого тупика, из этого самопоругания – значит снова завоевать, вернуть, сделать навек нерушимой проигранную Победу!
Премиальный звон
Недавно я побывал на торжественном вручении литературной премии Солженицына. Слушал речь самого Александра Исаевича и думал о том, что большой писатель всегда начинает как ересиарх, а заканчивает как патриарх. Лауреат премии талантливейший Валентин Распутин в ответном слове сравнил подлинную литературу с истаивающей в океане разврата льдиной, на которой мужествуют, подобно папанинцам, последние совестливые мастера слова. Метафора, кстати, достаточно верно отражающая реальное положение дел в литературе…
Договоримся сразу: речь идет именно о литературе, а не о легком чтиве, являющемся неотъемлемой и, видимо, необходимой частью индустрии развлечений. То, что авторы этих книжек работают со словом, не должно вводить в заблуждение. В конце концов кроссворды тоже составлены из слов, однако никто не считает их изящной словесностью. Мы же ведем речь о литературе в той или иной степени художественной. Так вот, если вы полагаете, будто «художественные» авторы в наши дни пишут для читателей, вы глубоко заблуждаетесь. Они в своем большинстве пишут для жюри литературных премий. Появился особый жанр – премиальная литература. В прежние времена, скажем, на производстве премий было множество: квартальная, за рационализаторство, за экономию сырья и т. д. и т. п. В литературе же, наоборот, премий было мало – ленинские, государственные, комсомольские и еще кое-что… Узок был и круг лауреатов. Премии, кстати, давались не только за любовь к партии, но и за читательскую любовь. Тот же Распутин – лауреат Госпремии СССР. Теперь все наоборот: на производстве премий фактически не стало (зарплату бы вовремя выдали!) – зато в литературном цеху их множество. Одно лишь перечисление займет всю колонку…
Думаю, мало кто удивится, узнав, что писателя, кроме вдохновения, обуревают еще и самые обычные заботы: заплатить за жилье, одеться, накормить семью, культурно отдохнуть… Однако серьезную литературу издатели берут неохотно и выпускают небольшими тиражами. Гонорар куда как меньше авторского гонорара. К примеру, если роман разошелся в количестве десяти тысяч экземпляров, что бывает не так уж часто, автор получает где-то две тысячи долларов. А ведь даже самый писучий литератор, не халтуря, сочиняет роман не меньше года. В то же время премия Букера, питаемая живительными водочными токами фирмы «впитой», составляет около 15 тысяч долларов. Улавливаете? Что легче – бороться за читателя, писать романы с резвостью курицы-скоронесушки или попросту понравиться премиальному жюри?
Конечно, последнее. Но чем же можно понравиться жюри? Иногда уровнем своих произведений, так случается – и вручение премии В. Распутину тому подтверждение. Но, увы, чаще всего премию дают не за книги. Это больше напоминает школьную оценку за хорошее поведение. Жюри оценивает не столько литературу, сколько личное обаяние, дружеские и семейные связи соискателя, учитывается и возможность того, что в будущем соискатель сам может стать членом жюри, а члены жюри, наоборот, соискателями. Но прежде всего, конечно, оцениваются политические взгляды писателя, а также предусмотрительное отсутствие оных. Да, дорогой читатель, литератор, возмечтавший о престижно-прибыльной премии, в политическом отношении должен стать осторожен, как лань, забредшая в ботанический сад. Не дай бог, тебя заподозрят в патриотической неполноценности или в недоразвитом либерализме!
Особенно трепетно следует выбирать печатные органы. Случайное интервью в органе не той ориентации может закончиться катастрофой. И ты, кто годами крался на брюхе к заветной птице удачи, только увидишь, как она взмахнет стодолларовыми крылышками. Да что там! Непродуманное рукопожатие на какой-нибудь презентации может стоить премии. Даже те писатели, что выстояли в схватке с советской цензурой, боятся теперь выпасть из премиального «шорт-листа» не меньше, чем боялись некогда ночного стука в дверь.
С помощью премий добились того, чего не могли добиться с помощью цензуры: писатель страшится слова. Более того, в изматывающей борьбе за благосклонность жюри сами произведения делаются почти не нужными, вроде билета в баню – зашел, отдал пространщику и мойся. Надо ли удивляться, что сочинения иных лауреатов забываются даже скорее, чем заканчиваются полученные за них наградные деньги…