– Ну-ка. – Жук отобрал у меня мешок и из глубин его достал ту вещь, которую в путешествие по подвалам я бы взяла в последнюю очередь. Жук достал бинокль. Не большой бинокль, а маленький такой, театральный, как будто из слоновой кости сделанный. К биноклю была даже приделана специальная деревянная ручка. Но Жук за нее не взялся, а стал смотреть в бинокль как обычно.
– Нормально. – Он передал бинокль мне. – Взгляни, Валь.
Я взяла бинокль. Сначала ничего не было видно, а потом, постепенно, когда глаза стали привыкать, я увидела звезды. Звезды плыли далеко-далеко в черном небе, гораздо дальше, чем это видно с поверхности земли. И именно поэтому звезды показались мне особенно близкими и родными.
– Дай мне. – Дэн довольно по-хамски отобрал у меня бинокль и стал смотреть на звезды из-под земли.
Забавно, но при этом Дэн пользовался как раз этой самой деревянной ручкой. Дэн смотрел довольно долго, а потом сказал:
– Старый слив. А в сливе лестница. Можно пролезть. Проблема в другом.
– Это решаемо. – И Жук явил на свет ту самую веревку с «кошкой» на конце.
Я в двадцать второй раз подивилась проницательности и предусмотрительности Жука. Жук по-ковбойски раскрутил веревку, кинул ее вверх и подцепил «кошкой» нижнюю ступеньку лестницы. Подергал, проверяя крепость, повисел. Веревка держала. Жук подтянулся на руках и влез метра на полтора, покачался и спрыгнул на пол.
– Кто первый? – спросил он и сразу же посмотрел на Дэна.
– Хорошо, – согласился тот. – Я буду первым. Потом втяну вас по очереди.
Он ухватился за веревку и стал карабкаться вверх, пыхтя и дрыгая ногами, как молодой страус.
– Эй, Дэн, – позвал Жук.
– Ну? – Дэн остановился, повис на одной руке.
– Ты это... если вздумаешь удрать – смотри, втянешь веревку или еще чего сделаешь – так я сразу в трубу взрывной стрелой запущу. На звезды как из пушки полетишь.
Дэн не удостоил его ответом и продолжал карабкаться вверх, совсем как в игре «Карабкайся за долларами».
– Хорошо идет, – сказал Жук. – Тренированный.
Дэн почти долез, до нижней ступеньки лестницы оставалось, наверное, меньше метра, как вдруг веревка дернулась и стала расплетаться на одиночные волокна. Происходило это медленно, и Дэн не упал. Он еще висел несколько секунд, глядя, как раскручиваются тонкие капроновые нити, он еще попробовал дотянуться до такой, казалось бы, близкой перекладины, но потом он осознал безнадежность ситуации и разжал пальцы. Оказавшись на полу, Дэн поплевал на руки и сразу же повернулся к Жуку.
– Ну что, скалолаз, веревочку-то гниловатую подсунул, а? Хотел, чтобы я темечко расшиб, да? Свинья круглощекая...
– Посмотри на него, Валь. – Жук указал самострелом на Дэна. – Я нашел выход, а он специально веревку подрезал, чтобы мы тут остались...
– Это ты сам ее подрезал, жучило навозный! Сам подрезал, а на меня сваливает! Зачем ты меня первым отправил?..
– Я на тебя Вальку ни на минуту не оставлю...
В этот раз они ругались как-то вяло и без искры, видимо, сказывалась усталость, и я подумала, что до драки они в этот раз не доругаются. Так и получилось, им надоело ругаться, и они занялись каждый своим делом: Жук пытался заплести обратно свой капроновый шнур, а Дэн подбирал с полу всякие железки и кидал их в лестницу, пытаясь сбить «кошку». Получалось у него плохо.
– Жук, дай, пожалуйста, бинокль, – попросила я.
Жук сунул мне бинокль, и я снова посмотрела вверх. То, что я обнаружила, мне совсем не понравилось – круг звездного неба уменьшился на треть и продолжал уменьшаться дальше – люк постепенно закрывался.
– Люк закрывается, – сказала я.
Жук подскочил ко мне и выхватил бинокль.
– А, черт! – Жук сунул мне бинокль обратно и стал целиться вверх.
И было мне видение.
Двое усталых дорожных рабочих, у которых есть семьи, у которых есть дети, после тяжелого трудового дня задвигают люк. И тут из-под земли вылетает молодецкая каленая стрела и весело втыкается пожилому рабочему в глаз. Видение это было скоротечно, но я успела стукнуть Жука по руке. Выстрелить он ухитрился, но вот только не в люк. Стрела шоркнула по стене и упала на пол.
– Ты чего это? – спросил Жук. – Ты чего это делаешь?
– А вдруг там люди люк двигают? – сказала я. – А ты бы кого-нибудь сейчас застрелил бы. Отца троих детей.
– Или мать-героиню, – добавил Дэн.
На это Жук не нашел что возразить.
– Хоть кто-то умный остался, – сказал Дэн. – Валя, тебе мой поклон и поцелуй в диафрагму.
Я сделала шутливый книксен, как принцессы в старых фильмах. Жук подобрал стрелу, попробовал на ногте ее остроту и спрятал в патронташ.
– Теперь я буду выбирать, в какой коридор идти, – сказал Жук. – Я знаю правильный путь.
– То же самое говорил в свое время Сусанин, – заметил Дэн.
На это ироническое замечание Жук не обратил никакого внимания.
Из бойлерной было несколько выходов. Жук их тщательно осмотрел и сказал:
– В этот.
Сусанин был крут...
...стал рассказывать свою очередную страшную историю:
– Им всего двадцать дней в этом лагере осталось прожить, а потом домой ехать. И тут как раз им подселили новенького. А они каждый вечер страшилки друг другу рассказывали. Ну, как обычно в лагерях. А все истории такие паршивенькие были, про кладбища всякие, про чудовищ. Ну, конечно, про красное знамя, чушь, короче. А потом пришла очередь новенькому рассказывать. И он стал рассказывать одну историю. Он ее рассказывал, и все постепенно помирали. А в палатке по восемь человек жили.
– И что в конце произошло? – спросила я.
– Он один остался, все умерли. Он рассказал свою историю и ушел в лес. Потому что он был не человек, а...
Дэн резко остановился, и я, как всегда, на него наскочила.
– Что это? – спросил Жук.
– Ты что, не слышишь? – усмехнулся Дэн.
– С чего бы? – забеспокоился Жук. – Я-то слышу, а вы слышите?
– Слышим. Во всяком случае, я слышу. Ты, Валь... ну да...
Я покачала головой.
– Володька, – объяснил мне Дэн. – Зовет на помощь... Сильно зовет... Вон оттуда...
– Голос похож, в общем-то... – сомневался Жук. – Похож...
– Его голос, – поставил точку Дэн.
– Надо идти, – сразу же сказала я. – Идти. Он ведь зовет...
– А если это не он? – предположил скептический Жук. – Давайте подождем...
– Ага, – стал сердиться Дэн. – Валь, ты послушай, что он предлагает! Подождать! Если пять часов проорет – значит, не Володька! Если через полчасика замолчит – Володька. Только поздно уже будет, если замолчит. Вдруг он на самом деле в яму какую-нибудь провалился?
– Я пойду, – сразу сказала я. – Я не боюсь...
– О чем спорим? – вмешался Жук. – Идем вместе. Вместе как-то надежнее...
– Вместе нельзя. – Дэн достал из рюкзака леску и стал привязывать к поясу. – Вместе нельзя. А вдруг там и в самом деле ловушка?
Дэн достал еще один моток лески.
– Здесь двести метров. Должно хватить. Знак, что все нормально, – один раз. Если что пойдет не так – дерну два раза.
Дэн скинул куртку.
– Погоди. – Жук засучил рукав на правой руке и выщелкнул стилет. – На, возьми.
– Какая щедрость с твоей стороны, – усмехнулся Дэн, но стилет взял, примерил его в руке, проверил балансировку. – Хороший ножик.
Я подумала, может, сказать Дэну что-то вроде «будь осторожен» или «возвращайся», но не сказала. Дэн посмотрел на меня, он тоже ожидал чего-нибудь ободряющего. Но ничего ободряющего я ему не сказала. Он хмыкнул и шагнул в коридор.
Я подняла с пола леску и стала пропускать сквозь пальцы.
– Типичная ошибка всех. – Жук настороженно осматривался по сторонам. – Все ее допускают – расходятся. Нельзя расходиться, нельзя, ни в коем случае... Господи, да что же он так орет-то?
У меня в голове сразу возник образ: Володька, провалившийся в трясину, взывает о помощи, а эта трясина постепенно заполняется живыми тараканами, и Вовка захлебывается в них, захлебывается и тонет. Или крысами. Тут ведь Крысолов. Он может заполнить крысами любую емкость. Крысами и рыбой с красным мясом.
Или пятнами.
Леска уходила через мои руки, моток, лежащий на полу, разворачивался. Судя по скорости, Дэн не спешил. Правильно делал, в таких случаях не стоит спешить. Я слегка прижала леску большим пальцем, леска остановилась. С той стороны дернули раз. Все в порядке. Я дернула раз в ответ. Леска снова поплыла.
– Все нормально, – сказала я Жуку. – Идет.
– Все идет по плану. – Жук плюнул на стену.
Леска смоталась уже наполовину, Дэн ушел в глубину коридоров примерно на пятьдесят метров.
Леска остановилась снова. И снова Дэн дернул один раз, и я ему ответила.
– Хорошо идет, – сказал Жук. – Так никакой лески не напасешься. А кричит-то вроде недалеко даже... Орет... Черт, хорошо, что ты не слышишь!
Леска на первой катушке кончилась, Дэн дернул, что все в порядке, и я привязала вторую катушку. Леска не двигалась.
– Эй, – позвал меня Жук. – Что там?
– Стоит, – ответила я. – Не двигается.
– Стоит, – ответила я. – Не двигается.
– На рыбалку похоже, – ухмыльнулся Жук. – А Дэн вроде как наживка...
– Дурак, сплюнь.
Жук второй раз плюнул на стену, только на сей раз через левое плечо.
– Если бы я каждый раз плевал... – начал Жук.
Леска резко дернулась и рассекла мне ладонь. Затем пришел сигнал – два рывка, затем еще один – два рывка, затем рывки зачастили, леска дергалась, как ненормальная, а потом леску потянули.
Я сдуру попыталась ее прихватить и только ухудшила положение – леска разрезала мне руку еще глубже, почти до кости. Но я все равно почему-то ее не отпускала, я пребывала в каком-то дурацком ступоре.
– Ах ты! – крикнул Жук. – Бросай же!
Я отпустила леску.
Леска разматывалась с космической скоростью, катушка подпрыгивала на полу, я попробовала придавить катушку ногой, но Жук меня оттолкнул. Он подскочил к катушке и прижал ее своим мощным ботинком. Катушка остановилась. Леска натянулась и зазвенела. Жук не отпускал. Я почувствовала, что крики о помощи стихли и в коридоре установилась какая-то враждебная тишина.
Леска натянулась до предела, запела на самой высокой ноте и вдруг резко ослабла. Жук убрал башмак.
– Все. – Он начал сматывать леску.
Он сматывал леску и одновременно целился в коридор.
– Что все? – глупо спросила я.
– Шишел-мышел, – сказал Жук. – Плюнул-вышел. В безвоздушное пространство.
– Как это? – не понимала я.
– Так вот.
Жук продолжал сматывать леску.
– А что с Дэном? – спросила я.
Жук не ответил. Он бросил леску и вытряхнул из рюкзака Дэна бинт, сунул мне его. Я стала автоматически заматывать руку. Жук снова принялся за леску.
– Что с Дэном? – повторила я.
– Уходить отсюда надо, – только и сказал Жук. – Скорее.
– А Дэн? – Я мотала и мотала бинт.
– Все! – заорал неожиданно Жук. – Нету его больше! Смотри!
И он показал мне размочаленный конец лески. Размочаленный конец лески впечатлял. Я смотрела на леску и мотала, рука у меня получилась, как кокон, а я продолжала и продолжала наворачивать эти бинты. До тех пор, пока Жук не остановил меня, не отобрал бинт, не срезал половину и не сделал мне перевязку, как надо.
– Его нет, – повторил Жук. – Черт!
Жук уронил бинт.
– Что? – заорала я. – Что там?
– Теперь Дэн зовет, – ответил мне Жук. – Так же, как Володька.
– Идем! – Я рванулась было в коридор, но Жук схватил меня за шиворот.
– Стой, – спокойно сказал он. – Не спеши. Говорит, что провалился в яму.
Я снова рванулась вперед, но Жук снова остановил меня. Я хотела сделать ему подсечку, но он придавил меня к стене и держал, не отпускал. Уткнул свой локоть почти в горло, а в другой руке держал самострел.
– Погоди! – шипел он. – Погоди!
– Что? Что опять? – орала я.
– Послушай! Послушай! Володька замолчал – Дэн раскричался!
– Ну и что? – орала я.
– Ты что, не понимаешь? – тоже стал орать Жук. – Это не они! Давай проверим!
– Что проверим? – отбивалась я. – Что ты так любишь все проверять...
– Погоди! – Зрачки у Жука расползлись на все глаза, это от злобы. – Погоди! Погоди минуту, хорошо? А потом пойдешь. Ладно?
Я согласилась. Жук отпустил меня. Но он был напряжен, я это видела. Он готов был схватить меня каждую секунду.
– Не убегу, – сказала я.
Жук расслабился.
– Зовет, – говорил Жук. – Ребята, говорит, помогите! Сейчас я его... – Жук подмигивал мне. – Сейчас я его сделаю...
Он крикнул:
– Эй, ты! Слышишь меня? Слышишь? Как меня зовут? Эй, Дэн, как меня зовут?
– Жук, – сказала я. – Хватит дурака валять!
– Погоди, Валь... Я тебя спрашиваю, Дэн, как меня зовут? Мое настоящее имя? Жук – это прозвище.
Хитрый. Жук был хитрый. И совсем не такой глупый, как нам всегда казалось.
– Отвечай!
Жук прислушался к коридору.
– Это не Дэн, – сказал Жук. – Оно не знает, как меня зовут на самом деле.
– А как твое настоящее имя? – спросила я.
– Георгий, – улыбнулся Жук. – Жора. Дэн знал, как меня зовут. Настоящий Дэн.
Тогда я повернулась в сторону коридора и громко закричала:
– Заткнись, тварь! Заткнись!
– Тишина, – сказал Жук. – Оно замолчало.
Колыхавшийся воздух остановился. А потом оттуда, куда ушел Дэн, послышался смех. Хищный жадный смех. Смех я определяю, я вам уже говорила. Я бы не сказала, что человек может так смеяться. Похоже на то, как смеялся гиененок, если это только был гиененок. Видимо, Дэн все-таки врал. Насчет гиененка. Зачем только? Чтобы нас успокоить? А может, Жук прав? Может, он с самого начала хотел нас сюда затащить? Что там с ним случилось в зале под бассейном? Ну, когда он потерял сознание? Когда он увидел пятно. Когда заманил нас сюда. Значит, никому нельзя доверять. А Жук? Жука я не теряла из виду? Вроде нет. Он всегда был перед глазами. Бред. Бред. Бред.
Коридоры смеялись все громче. Смех тряс стены, лампы раскачивались от этого смеха, я не знаю, какое существо могло так смеяться. Над нашей головой лопнула лампочка, потом другая. Лампочки лопались, ослепительно вспыхивая и разлетаясь тысячами мелких колючих осколков.
Жук выставил перед собой самострел, и мы стали отступать, медленно, шаг за шагом. Рев раздавался еще какое-то время, потом начал стихать и скоро сошел на нет. Лампочки перестали биться.
Жук тащил меня за руку. Он сворачивал то влево, то вправо, то бежал прямо, пытаясь как можно сильнее запутать наши следы. Жук бежал и кричал, чтобы я не оборачивалась, не оборачивалась ни в коем случае, оборачиваться никогда нельзя...
Но я обернулась, да. И увидела, да.
Из-за угла по стене, медленно-медленно, выползло темное, похожее на синяк пятно».
Десятый вечер
– А тогда цыганка ему и сказала – завтра ночью к тебе придет смерть. А он ее спросил, что ему делать. А она ему и сказала – тут уже ничего не сделать, ты должен просто ждать. Мужик говорит: давай я тебе все деньги отдам, все отдам, а ты смерть куда-нибудь отведешь. Она ему отвечает, что, мол, как ни старайся, а даже за все деньги, что ни есть, ничего не сделаешь. Если только кто добровольно, без денег, за тебя согласится смерть встретить. Ну, мужик подумал и пошел искать, кто за него смерть согласится принять. Пошел сначала в больницу, к смертельным больным. К одному подходит, к другому подходит – никто не соглашается за него помирать. Говорят, что хоть и смертельно больные, а надежда всегда есть. А вдруг чудо? Мужик говорит: какое чудо, чудес не бывает. А они все равно не хотят. Тогда он пошел к старикам старым. А те ему – ни дня, говорят, не уступим, сами все до конца доживем, до крошки, до последней капельки. Мужик тогда расстроился, пошел в кабак, в ресторан то есть. Вина выпил и спрашивает у официанта, скажи, друг, кому больше всего жизнь не мила? Официант ему и порекомендовал одного самоубийцу. Отправился тогда мужик к самоубийце. Давай, говорит, тебе ведь уже все равно, а я еще пожить хочу. А самоубийца ему и отвечает: каждый умирает сам за себя, я за тебя умирать не собираюсь. Пришел мужик домой, ничего своим домашним не сказал, а сам лег спать. А уснуть не может, боится. Ну, как полночь наступила, он вообще затрясся. Ждет смерть. А никто не приходит. А он ждет и ждет. Ничего, тишина. А потом вдруг в час ночи слышит: в окно скребется будто кто-то, как коготками по стеклу – скры-скры. Он весь потом холодным покрылся даже. А потом в дверь звонить начали. Позвонят – и тишина на минуту. Позвонят – и тишина. И звонят, и звонят, как робот будто звонит или кто неживой. А мужик терпеливый попался, лежит и не встает. Около часа, наверное, звонили, а потом перестали. Мужик решил, что все, смерть ушла. Пошел на кухню, воды выпил, спать лег. А потом на следующее утро глядь в детскую, а сын его и помер. Смерть разозлилась, что он ее не впустил, и забрала кто под руку попался.
– Ну и что? – спросил Корзун.
– Ничего, – зевнул Малина. – Он пожил неделю, пожил другую, а потом взял и повесился.
– Нормальная история, – протянул Борев. – Забавная...
– К нам кто-то вчера стучался ночью, – сказал Корзун.
– Куда стучался? – присвистнул Борев. – У нас ведь даже двери-то нет!
– Двери нет, а стучались, – гнул свое Корзун. – Такие вот дела.
– Не открывали? – насторожился Малина.
– Открыл, а под дверью крыса дохлая валяется, – вздохнул Борев.
– И что?! – воскликнул Корзун.
– Ничего. Я ее тебе, старина Корзун, под гамак положил...
Корзун перевалился из гамака и стал ползать по полу, искать крысу.
– Нету ничего. – Он выпрямился и с угрозой поглядел на Борева. – Сейчас я тебе, Борев, в глаз дам...
Но идею дать в глаз Бореву никто не поддержал, все остались холодны и равнодушны к кровожадным корзунским замыслам. Корзун постоял посреди палатки, подумал, а потом вернулся в гамак.
– Я тебе, Борев, завтра в глаз дам, – сказал он. – С утра. Завтра мне лучше видно будет.
– Зря, – сказал Борев. – Зря. А то смотри, Корзун, до завтра не доживешь еще... Крысу-то тебе не зря, наверное, подкинули...