— Пойдемте, — сказал Эдвард, его рука напряженно указала на дверь, — пожалуйста.
Его самообладание, которое он сохранял специально для Беллы, того и гляди могло пошатнуться. Я видел, что он был близок к тому чтобы воспламениться изнутри. Другие это тоже видели. Молча они стали выходить за дверь, когда я вышел из проема. Они прошли быстро, мое сердце сделало всего лишь два удара, когда комната опустела, за исключением Розали, в сомнении застывшей на середине комнаты и Эдварда все еще стоящего у двери.
— Роуз, — спокойно сказала Белла. — Я хочу, чтобы ты ушла.
Блондинка впилась взглядом в Эдварда и жестом приказала идти первым. Он исчез за дверью. Она посмотрела на меня долгим предостерегающим взглядом и потом тоже исчезла. Наконец, когда мы остались одни, я пересек комнату и сел рядом с Беллой. Я взял ее холодные руки в свои, осторожно потер их.
— Спасибо, Джейк. Стало лучше.
— Я не собираюсь врать тебе. Ты ужасно выглядишь.
— Знаю, — вздохнула она. — На меня страшно смотреть.
— Как на бледную поганку, — согласился я.
Она улыбнулась.
— Как хорошо, что ты здесь со мной. Есть повод для улыбки. Я не знаю, сколько еще драмы я смогу вынести.
Я закатил глаза.
— Хорошо, хорошо, — она согласилась. — Оставлю это при себе.
— Да уж давай. О чем ты думаешь, Беллс? Серьезно!
— Эдвард просил тебя поговорить со мной?
— Вроде того. Хотя, я не представляю себе, почему он думает, что ты будешь слушать меня. Ты никогда не слушала меня раньше.
Она вздохнула.
— Я же говорил… — начал я.
— Знал ли ты, что у сказанного тобой семь раз «Я же говорил тебе» есть брат? — спросила она, перебивая меня. — Его имя «Заткнись, черт тебя возьми».
— Один-ноль в твою пользу.
Она ухмыльнулась. Ее кожа выглядела так, будто была натянутой на кости.
— Я не могу похвастаться, что придумала это сама, услышала в одной из серии Симпсонов.
— Минус один.
— Это было забавно.
Мы молчали где-то минуту. Ее руки начали медленно согреваться.
— Он действительно просил тебя поговорить со мной?
Я кивнул.
— Сказать нечто, что тронет тебя. Внутри тебя идет борьба, главное неупустить, когда это начнется.
— Так почему же ты согласился?
Я не ответил, потому что не был уверен, что знаю ответ. Я знал только одно — что каждую проведенную с ней секунду только собирался добавить к часам боли, которые будут позже. Сродни наркоману с ограниченным запасом наркотиков, для меня наступил день их подсчета. Чем больше я возьму сегодня, тем будет труднее, когда запас кончится.
— Всё будет хорошо, — сказала она после минуты нашего молчания. — Я верю.
Я опять разозлился.
— Один из твоих теперешних недугов — это слабоумие? — огрызнулся я.
Она засмеялась, но меня охватил такой гнев, что затряслись мои руки, сжимавшие её.
— Может быть, — сказала она. — Я не утверждаю, что все будет легко, Джейк. Но как я могу жить, уже пережив то, что я пережила, и не верить в волшебство?
— Волшебство?
— Объясню специально для тебя, — сказала Белла. Она улыбнулась. Вытащила одну руку и потрепала меня по щеке. Рука теплее, чем до этого, но моя кожа еще чувствовала прохладу, прохлада была во многих отношениях.
— Больше чем кто-либо ты обладаешь волшебством, которое только ждет, чтобы изменить все вокруг тебя.
— О чем это ты болтаешь?
Белла продолжала, все еще улыбаясь.
— Эдвард рассказал мне однажды, что это похоже на ваше запечатление. Он сказал, что это было подобно сну в летную ночь, подобно волшебству. Ты найдешь ту, которую действительно ищешь, Джейкоб, и может быть, тогда эти слова приобретут смысл.
Если бы она не выглядела такой хрупкой, то я бы рассвирепел. Но разве можно было сердиться на нее?
— Если ты думаешь, что запечатление может вызвать это умопомешательство… — я с усилием произнес это. — Неужели ты думаешь, что только потому что я однажды запечатлю какую-нибудь незнакомку, то это делает эту ситуацию правильной?
Я указал на опухшее тело.
— Раскрой мне смысл всего этого тогда, Белла! Какой смысл моей любви к тебе? Какой был смысл твоей любви к нему? Когда ты умрешь, — огрызаясь произнес я. — это будет тоже правильным? Какой смысл всей этой боли? Моей, твоей, его? Ты убьешь и его тоже. Не то чтобы это меня заботило…
Она вздрогнула, но я продожил.
— Так какой был смысл всей этой вашей закрученной любовной истории, в конце всего? Есть ли вообще какой-нибудь смысл? Пожалуйста, расскажи мне о нем, потому что я его не вижу.
Она вздохнула.
— Пока что я не знаю, Джейк. Но я просто….чувствую….что все будет хорошо, каким бы трудным это не казалось сейчас. Мне кажется, что ты бы назвал это верой.
— Твоя смерть будет бессмысленной, Белла! Бессмысленной!
Ее рука опустилась с моего лица к опухшему животу и нежно погладила его. Ей не надо было говорить мне слов, я и так знал, о чем она думает. Для нее был смысл, она умерла бы.
— Я не собираюсь умирать, — сказала она сквозь зубы, я мог бы сказать, что уже слышал эти слова от нее. — Мое сердце будет биться. Я достаточно сильна для этого.
— Ты не понимаешь что делаешь, Белла. Ты всё время пытаешься сражаться со сверхъестественным. Ни один нормальный человек не смог бы. Ты не настолько сильна.
Я взял ее лицо в свои руки. Мне не надо было напоминать себе о нежном обращении с ней. Все, что было связано с ней, просто кричало о ее хрупкости.
— Я смогу сделать, смогу, — бормотала Белла, как детская книжка про маленький моторчик.
— Не смотри так на меня. И каков же твой план? Надеюсь, он хотя бы есть.
Она кивнула, не встречаясь с моим взглядом.
— Знал ли ты, что Эсме, прыгнула с утеса? Я имею в виду, когда она была человеком.
— И что?
— А то, что она была почти мертва, никто даже не побеспокоился отправить её в больницу, её сразу отправили в морг. Ее сердце все еще билось, когда Карлайл нашел ее.
Так вот что она имела ввиду, когда говорила, что ее сердце будет биться.
— Ты не собираешься остаться человеком, — тупо изрек я.
— Нет, я не настолько глупа, — она встретилась со мной взглядом. — Мне кажется, что у тебя свое мнение на этот счет.
— Экстренная вампиризация, — пробормотал я.
— Это сработало с Эсме. Эмметтом и Розали, и даже с Эдвардом. Никто из них не был в таком хорошем состоянии, как я. Карлайл только изменил их, потому что либо это, либо смерть. Он не лишил их жизни, а всего лишь спас.
Внезапно я почувствовал приступ вины из-за хорошего вампирского доктора, как и тогда. Я спрятал это чувство поглубже и начал сначала.
— Послушай меня, Беллс. Не делай этого таким образом.
Как и до этого, когда позвонил Чарли, я знал, что это действительно имеет значение для меня. Я понял, что мне необходимо чтобы она осталась жива, оставалась человеком. Да кем угодно!
Я глубоко вздохнул.
— Не жди, когда станет поздно. Не таким путем. Живи. Ладно? Просто живи. Не поступай так со мной… с ним, — мой голос стал сильнее и громче, — Ты же знаешь, что он сделает, если ты умрешь. Ты же видела это раньше. Хочешь, чтобы он опять отправился к этим итальянским убийцам?
Она съежилась на диване.
Я не учел, что эти слова были не так уж и необходимы.
Пытаясь сделать голос более мягким, я спросил:
— Помнишь, когда я был ранен новорожденным вампиром?
— Что ты пытаешься мне сказать?
Я ждал, но она не отвечала. Только поджала губы.
— Ты сказала мне быть хорошим мальчиком и слушал Карлайла, — напомнил я ей, — И что я сделал? Послушался вампира. Ради тебя.
— Ты послушался, потому что в тот момент это было правильно.
— Ладно, перейдем к другой причине.
Она глубоко вздохнула.
— Сейчас не то же самое.
Ее пристальный взгляд коснулся большого живота и она зашептала, затаив дыхание.
— Я не хочу убивать его.
Мои руки опять затряслись.
— О, а я и не слышал самой главной новости. Прекрасный здоровый мальчик, как бы ни так. Нужно накупить голубых воздушных шариков.
Ее лицо порозовело. Цвет был так прекрасен, что у меня скрутило живот, будто ножом. Зазубренным, ржавым и обломанным.
Я собирался уступить. Опять.
— Не знаю, мальчик ли это, — робко заметила она, — ультразвук не сработал бы. Оболочка вокруг ребенка твердая, как их кожа. И значит, это останется маленькой тайно. Но я всегда вижу мальчика когда думаю об этом.
— Это не просто какой-нибудь миленький малыш, Белла.
— Посмотрим, — сказала она почти самоуверенно.
— А вот и нет, — огрызнулся я.
— Ты такой пессимист, Джейкоб. Определенно есть шанс, что я смогу избежать того, о чем ты говоришь.
Я не мог ответить. Смотрел вниз, дышав медленно и глубоко, пытаясь сдержать ярость.
— Ты такой пессимист, Джейкоб. Определенно есть шанс, что я смогу избежать того, о чем ты говоришь.
Я не мог ответить. Смотрел вниз, дышав медленно и глубоко, пытаясь сдержать ярость.
— Джейк, — сказала она и погладила мои волосы, затем щеку, — Все будет хорошо, шшшш, все хорошо.
Я не смотрел на неё.
— Нет, не будет хорошо.
Она стерла что-то влажное с моей щеки.
— Шшшш.
— В чем дело, Белла? — я уставился на светлый ковер. Мои ноги были грязными, оставляли на нем следы. Отлично.
— Я думал, что весь смысл заключался в том, что ты больше всего хотела своего вампира. И теперь ты хочешь отказаться от него. Это бессмысленно. Отказываешься, когда захотела стать мамой. Если ты так сильно хотела стать мамой, то тогда зачем вышла замуж за вампира?
Я был опасно близок к тому чтобы сказать о том, что предложил мне Эдвард. Я чувствовал, что слова уводили меня в то направление, но ничего не мог с этим сделать.
Она вздохнула.
— Совсем не так. На самом деле я никогда не задумывалась о детях. Я не думала об этом. Дело не в том чтобы просто иметь ребенка. А в том чтобы… иметь этого ребенка.
— Он убийца, Белла. Посмотри на себя.
— Не в нем дело. Это все я. Всего лишь слаба и человечна. Но смогу вынести это, Джейк. Я могу.
— Эй, остановись. Замолчи, Белла. Ты можешь говорить эту чушь своему кровопийце, но меня тебе не одурачить.
— Ты же знаешь, что не сможешь перенести.
Она впилась в меня взглядом.
— Я просто не знаю как. И поэтому, разумеется, волнуюсь.
— Волнуется она, — повторил я сквозь зубы.
Тогда Белла задохнулась и схватилась за живот. Моя ярость исчезла, подобно тому, как выключается свет.
— Все в порядке, — она задыхалась, — ничего страшного.
Но я её слышал; она подняла свитер, и я впился испуганным взглядом, в обнаженное тело. Ее живот выглядел как будто покрытый большими чернильными пятнами.
Она увидела, куда я смотрю, и попыталась вернуть свитер на место.
— Он силен просто-напросто, — оправдываясь сказала она.
Эти чернильные пятна были синяками.
Я заставил себя замолчать, вспомнив что Эдвард говорил о том, как это существо причиняет ей вред. Внезапно, я почувствовал что меня охватило безумие.
— Белла, — сказал я.
Она услышала перемену в моем голосе и посмотрела в замешательстве, всё ещё тяжело дыша.
— Белла, не делай этого.
— Джейк…
— Послушай меня, не перебивай. Хорошо? Только слушай. Что если…?
— Что?
— Что если все это пустяк? Ничего или почти ничего не значащим пустяком? Что если ты послушаешь Карлайла, как хорошая девочка и будешь продолжать жить?
— Не хочу.
— Я еще не закончил. Значит, ты будешь жить и начнешь все сначала. Не получилось, попробуй снова.
Она нахмурилась, подняла руку и дотронулась до места, где сошлись мои брови. Ее пальцы гладили мой лоб в тот момент, когда она пыталась осмыслить сказанное.
— Я не понимаю…..Что ты имеешь ввиду под «попробуй еще раз»? Ты не думал, что Эдвард позволил бы мне? В чем была бы разница? Я уверена, что любой ребенок….
— Да, — я ухватился за эти слова, — любой его ребенок будет таким же, как этот.
Было видно, что она еще больше запуталась — это отразилось на её лице.
— Что?
Но я больше не мог говорить. Не было смысла. Я никогда не был в состоянии спасти ее от себя же самой. Я никогда не был в состоянии сделать это.
Тогда она моргнула, и я увидел, что до нее дошел смысл моих слов.
— О. Хм… Пожалуйста, Джейкоб. Неужели ты думаешь, что я убью своего ребенка и заменю его каким-то человеческим существом? Искусственное оплодотворение? — она выглядела немного безумной. — Почему я должна хотеть ребенка от какого-то незнакомца? Я предполагаю, что это не имеет значение? Какая разница от кого ребенок?
— Я не это имел ввиду, — бормотал я, — не от незнакомца.
Белла наклонилась вперед.
— Тогда о чем ты говоришь?
— Не о чем. Совсем не о чем. Все как всегда.
— Откуда у тебя вообще эти мысли?
— Забудь, Белла.
Она с подозрением нахмурилась.
— Он просил тебя сказать это?
Я заколебался, удивленный тем, что она поняла так быстро.
— Нет.
— Он сказал, не так ли?
— Не он, правда. Эдвард вообще не говорил об искусственном оплодотворении.
Её лицо смягчилось, она опустилась обратно на подушки, казалось, что она опустошена.
Смотря в сторону, она начала говорить не со мной, а вообще.
— Он должен сделать хоть что-нибудь. Я причиняю ему столько боли… Но о чем он думает? Что я променяла ребенка, — ее рука двигалась по животу, — на какого-то незнакомого…
Она пробормотала последние слова, и голос затих. Её глаза увлажнились.
— Ты не должна причинять ему боль, — зашептал я.
Слова горели ядом у меня во рту, потому что я буквально умолял за него и знал, что именно эти слова имеют большее влияние на неё и, быть может, помогут спасти её жизнь. Шанс один из тысячи.
— Ты можешь сделать его счастливым, Белла. И я действительно думаю, что поймет. Честно, я бы понял.
Казалось, что она не слушает, ее рука вся гладила её многострадальный живот, пока она жевала губы. Достаточно долго было тихо. Я задумался на тем, насколько далеко от дома сейчас были Каллены. Далеко ли, чтобы не услышать мои попытки патетически порассуждать с ней.
— Не от незнакомца? — пробормотала она.
Я вздрогнул.
— Что именно тебе сказал Эдвард? — тихо спросила меня она.
— Ничего. Он только думал, что ты выслушаешь меня.
— Не это. Я про «попытаться снова».
Ее глаза сфокусировалась на мне, и я мог видеть, что сказал достаточно.
— Ничего.
Ее рот немного приоткрылся.
— Ого!
Несколько ударов сердца была тишина. Я снова посмотрел на свои ноги, не в силах взглянуть на нее.
— Неужели он настолько растерялся? — прошептала она.
— Я же сказал, он сходил с ума. Буквально, Беллс.
— Я удивлена что ты не воспрепятствовал ему. Подкинул проблему.
Когда я посмотрел на неё, она усмехалась.
— Подумай об этом, — я попытался усмехнуться в ответ, но получилась только кривая улыбка. Она знала, что я предлагал, и не собиралась думать дважды. Я знал, что она не будет думать.
Но это ее задело.
— Ты бы не сделал это, так ведь? — прошептала она, — я правда не знаю, почему ты настолько беспокоишься. Я не заслуживаю этого.
— Тем не менее, это не имеет никакого значения, правда?
— Не в этот раз, — вздохнула она. — Мне жаль, что я не могу объяснить так, чтобы ты понял. Я не смогу причинить ему боль, — она показала на свой живот, — даже больше, я могла бы взять ружье и выстрелить в тебя. Я люблю его.
— Почему ты любишь всегда не тех, Белла?
— Вовсе нет.
Чтобы мой голос стал тверже, как мне хотелось бы, я прочистил горло.
— Поверь мне.
Я встал на ноги.
— Куда ты собрался?
— Бессмысленно оставаться здесь.
Она протянула свою теплую руку в мольбе.
— Не уходи.
Я чувствовал, как потребность в ней съедала меня изнутри, требуя чтобы я был с ней рядом.
— Мне нечего здесь делать. Я должен вернуться.
— Почему же ты пришел? — спросила она мягко.
— Только для того, чтобы увидеть, что ты действительно жива. Я не поверил, что ты настолько больна, как сказал Чарли.
Я не мог определить, поверила она мне или нет.
— Вернешься ли ты снова? Раньше ты….
— Я не собираюсь бродить вокруг и наблюдать, как ты будешь умирать, Белла.
Она вздрогнула.
— Ты прав, прав. Ты должен идти.
Я подошел к двери.
— Прощай, — прошептала она мне, — Я люблю тебя, Джейк.
Я едва не вернулся. Чуть было ни развернулся и не упал на колени, и не начал снова умолять. Но я знал, что она бы отреагировала на это с холодным упрямством, перед тем как окончательно добить меня, как если бы собиралась добить его.
— Конечно, конечно, — бормотал я на выходя.
Я не увидел ни одного из вампиров. Не обратил внимания на свой байк, стоящий в одиночестве посреди лужайки. Байк был не достаточно быстр для меня. Мой отец, должно быть, обезумел, Сэм тоже. Как отреагировала стая на то, что я не объявлялся так долго? Думали ли они, что Каллены добрались до меня, до того, как у меня был бы шанс? Я разделся, совсем не заботясь о том, что меня могут увидеть, и побежал, обернувшись в волка в течении первого большого шага.
Они ждали меня. Конечно ждали.
— Джейкоб, Джейк, — сошлись в хоре восемь голосов.
— Возвращайся сейчас же домой, — приказал голос Альфы. Сэм был в ярости.
Я чувствовал, что Пол постепенно исчезал, и знал, что Билли и Рейчел хотели скорее услышать, что со мной. Пол был слишком взволнован, чтобы рассказывать всю историю о том, что я не стал едой вампира. Мне не хотелось разговаривать со стаей, я был уже почти на полпути — они могли видеть размытый лесной пейзаж, я бежал домой. Также я не сказал им, что был немного не в себе. Мои страдания были очевидны.