— Так это же прекрасно! — Я села и подтянула колени.
— Вы так думаете?
— Да! Во-первых, теперь я знаю, где брать методички и словари, во-вторых, на ошибках учатся. А сейчас, — торжественно провозгласила я, выбираясь из-под укрытия, — предлагаю посмотреть на результаты моей.
Но результатов не было. Под колпаком защиты площадка для опытов оказалась пустой, чистой и на удивление сухой. Я смотрела на творение рук своих, вернее его полное отсутствие, бесстрастно, а василиск — с нескрываемым ужасом. Совершенно не понимаю, что могло его так напугать. Следов опыта нет — вопросов нет. Все чисто, и оттого немного горько.
— Жаль, — резюмировала я, отчаянно стараясь не расстроиться. — Что ж, в другой раз, быть может, повезет. — Отряхнула подол халата, спрятала в карман блокнот и, подавив приступ жалости к самой себе, подхватила самые хрупкие приборы: — Идемте, Ксил, нам здесь более делать нечего.
И степенно пошла на выход, раздумывая о том, как несправедлив окружающий мир, сжалился бы надо мной и хоть парой капель наградил провалившийся эксперимент. На лестнице мне с трудом давался каждый шаг. И казалось, воображение зло насмехается над моей первой неудачей, мне слышался стук дождя, раскаты грома и треск молнии, журчание воды, и даже сырость ощущалась в окружающем воздухе. А может, это невыплаканные слезы подступили так близко, что даже душат меня?
— Ирэна, слышите? — Настороженный вопрос василиска вырвал из печальных размышлений.
— Что слышу?
— Дождь… — прошептал бледнеющий камердинер профессора.
— Вам кажется. Вы же закрыли полог, не так ли? — Не вопрос, а скорее утверждение. — А значит, ничто не могло проникнуть сю… — И со звучным «шлеп» я наступила в лужу!
Поднимаю взгляд от залитого водой и булькающего каплями пола, а там…
— Всевышний!
— Всенижний…
Выдохнули одновременно я и Ксил.
А над нами бушующее черное небо, молнии и дождь, проливной с порывами ветра. Ручьи текут с мебели и стен, на полу скапливаются в лужи, а затем и в озера. Воды много, она ищет выход.
— Держите! — Я впихнула в руки изумленного василиска свои приборы и побежала проверять масштаб стихии. Ближайшие комнаты, и лестницу, и даже выскочила на балкон. — Весь дом! Она охватила весь дом, кроме подвала… Потрясающе! Уникально! Небывалый успех…
— Ирэна! — Окрик пассивного сообщника вернул меня с небес на землю, а именно со второго этажа на первый. — Немедленно прекратите эксперимент, вы же затопите дом!
— Ой… — Несколько мгновений я все же позволила себе полюбоваться на плод своего труда, а затем с сожалением произнесла: — Тарванния Экта!
Небо под потолком холла дрогнуло, заклубившись, сверкнуло молнией в последний раз и растворилось в рассвете нового дня.
— Исчезло, — заметила со вздохом.
— А лужи остались, — укоризненно протянул камердинер. — Как будете убирать?
Впервые я стояла, не зная, что делать. Эксперимент удался — это счастье, его последствия колоссальны — это крах.
— А… но… а разве… И… — В конечном счете с возмущением взглянула на напарника. Все-таки ему, как сочинителю трактата об ошибках, должно быть, известны методы их устранения.
— Нет-нет, я занят, — понял он мой выразительный взгляд и, удобнее перехватив приборы, сообщил: — И мне уже давно пора вернуться.
— А если…?! — Я хлопнула в ладоши и потянулась за своим блокнотом. — Кажется, где-то на последних страницах у меня записано хорошее заклинание с огнем…
— Даже думать не смейте! — рявкнул до сих пор сдержанный Ксил. — Из-за вашего артефакта результат первого эксперимента намочил весь дом, а результат второго его попросту спалит.
— Но… — смущенно потупилась. Говорить «я не знала» будет нелепо, пришлось молча проглотить горькую пилюлю. — И что в таком случае делать?
— Призовите Ганса, он подскажет.
Заявив это, камердинер профессора поднялся наверх и ушел через портал, а мне ничего не осталось, как, закрутив воздушный поток воронкой, позвать на помощь дворецкого.
Он появился минут через пять, грозно сдвинув брови и громко шлепая по лужам. Высокий, мощный, хмурый.
— Мы тут немного поэкспериментировали… — невинно сообщила я.
Глава 8
Бессовестный огневик оценил масштабы штормового пришествия, сообщил, что он поражен, удивлен, обескуражен, но выгораживать меня перед профессором не будет.
— Когда Дейр приедет, расскажешь все сама, чистосердечно, — снимая сюртук, сообщил Ганс.
— Хорошо.
— И Ксила не впутывай. — Он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв две идентичные татуировки на запястьях. — Уверен, василиск пытался тебя отговорить.
— Плохо пытался, — заявила я нахально, но, поймав укоризненный взгляд Его Величества Дворецкого, пообещала: — Впутывать не буду.
— Правильное решение, — подмигнул тот и потер кончик носа, чуть кривя губы. — И последнее: не говори Дейру, что призывала меня…
Интересный оборот. Если не говорить, значит, он меня сейчас бросит, оставит наедине с проблемой — и разбирайтесь, мисс Адаллиер, самостоятельно, ручками и тряпкой. Подобной работы не боюсь, но процесс уборки будет долгим, мой промах будет замечен, а огласки мне совсем не хочется. Поэтому я эти самые ручки сцепила и недоуменно посмотрела на огневика.
— Что? — не понял Ганс, нахмурившись еще сильнее.
— И как, по-вашему, я справлюсь с царящей в доме повышенной влажностью сама? Как объясню мокроту всем ее заставшим? И…
— Ирэна, успокойтесь. Я не сказал, что брошу вас в беде, просто буду вынужден наказать… в мягкой форме. — Улыбка-молния сверкнула на его лице.
Его обнадеживающее уточнение меня нисколько не успокоило, наоборот, насторожило.
— И каков диапазон вашей мягкости?
— С вас должок.
— Какой?
После посещения восьми правообладателей и необходимости слушать их гнусные предложения, я уже внутренне напряглась, ожидая услышать очередную гадость. Но вопреки моим страхам, он ответил:
— Еще не придумал, — и отмахнулся от темы, как от несущественной детали. — А пока я думаю… вы поживете в мокром доме.
В смятенье поняла, что управы у меня на Ганса нет, только догадки неподтвержденные. И как быть, если мой должок будет непристойным?
— А… — попыталась настоять я, но меня оборвали на полуслове.
— Вашу комнату я высушу сейчас, а на остальные наложу заклинание постепенного осушения. Так мы спасем мебель, книги и картины и сэкономим мои резервные силы.
— Боитесь за маску, — прищурилась с ехидцей, все же есть в нем слабые места.
— За жизнь, — парировал Ганс с кривой ухмылкой. — С вашим появлением это опасение стало актуальным. — Он вернул лицу окаменелость и спросил сухим тоном: — Мы договорились?
— Да, но я хотела бы знать, как вы это объясните остальным обитателям дома.
— Зачем объяснять? Мы просто устроим выходные для всех перед приездом Дейра!
* * *Весь тот день и часть ночи я провела на чердачном этаже, единственном сухом месте, разбирала бумажный хлам и активно работала над утренней ошибкой. Затем перекусила на кухне и, смыв с себя усталость дня, направилась в постель. Забралась под одеяло, взбила подушку и… оцепенела, услышав сопение с другой стороны кровати. В книге знаний для магов была запись о галлюцинациях, которые могут появляться у новичков, экспериментаторов: вой ветра, шум дождя и даже лай собаки, но не говорилось о звуках, столь похожих на глубокое дыхание спящего.
День был тяжелым, впечатления оставил неоднозначные, чего только не послышится после такого. Кажется, подумалось мне, и с этой мыслью я перевернулась. Но теплое дыхание в макушку, тяжелая рука, опустившаяся поперек спины, и вздох: «Не крутись» развеяли эту глупую мысль.
— Сэр Лесски!
— И не вопи, пожалуйста… — попросил он хриплым голосом, по спине погладил, приобнял и… уснул.
— Профессор? — А в ответ тишина. Но я просто так не отступлюсь, это моя спальня, моя кровать, и делить ее с мужчиной я не намерена! Нет, нет и нет!
Не имея возможности выбраться из западни, я прошептала, прикоснувшись к его плечу:
— Профессор, что вы тут делаете?
— Сплю, — простонал он.
— Но у вас есть комната!
— Там мокро…
— Это не проблема для стихийника, — возмутилась я, — подсушите.
— Не буду, я устал, — прошептал девятый, опять проваливаясь в сон, — к тому же там занято…
— Здесь тоже.
— Там Эвения, и у нее истерика. А здесь вы.
— Хотите и меня до слез довести? — возмутилась я шепотом.
— Кхм, кто бы говорил. — Со страдальческим вздохом девятый убрал руку и поверился на другой бок. — Это у вас до предела довести получается легко.
Он накрылся одеялом, стянув почти все на себя. А я возмущенно села и хлопком ладоней зажгла верхний свет.
— Сэр Лесски! Это не единственная сухая комната.
Из кокона одеял раздался протяжный укоризненный стон:
— Ирэна-Ирэна…
— Я не обманываю! — заявила запальчиво и сложила руки на груди: — Подвал и чердак находятся в полном…
Одеяло слетело на пол, за ним подушка, и возмущенный полураздетый мужчина с прищуром посмотрел на перепуганную меня.
— Дорогая моя служка, — последнее он подчеркнул шипяще, — в моем полном распоряжении, как вы имели наглость выразиться, находится весь мой дом. В данный момент весь он мокрый, за исключением лишь одной спальной комнаты. Этой!
Я сглотнула, вспомнила, в каком виде сижу перед правообладателем, и тут же притянула подушку к себе. Хмыкнул. Тяжело вздохнув, потер затылок и отвел глаза в сторону:
— И заметьте, я не явился средь ночи выяснять причину повышенной влажности, а всего лишь заявил права на часть вашей кровати.
И с усталым вздохом он опять лег. Стыдно стало и боязно, и… Когда перед глазами на белых простынях застыл знакомый голый торс девятого, говорить что-либо не заикаясь было очень сложно.
— Я… я…
Он рассмеялся тихо и искренне:
— Я так понимаю, сказать вам больше нечего. Какое счастье! — Хлопком выключил свет, взмахом руки вернул одеяло и подушки на кровать, укрылся по самый подбородок и протяжно вздохнул: — Тишина наконец-то…
Минуту я молчала, унимала сердцебиение, смятение и смущение, собирала мысли воедино. А подумав немного, поняла, что мое положение еще не так плохо.
— Сэр Лесски?
Ответом мне стало его сопение.
— Профессор…
А от него молчание.
— Дейр!
Тяжелый вздох и сердитое:
— Ну что еще? Хотите предупредить о своем храпе? Не стесняйтесь, признайтесь и, так и быть, я поставлю полог тишины…
— Леди не храпят! — воскликнула я возмущенно, совсем позабыв о том, что хотела сказать.
— Это вам так только кажется, — хмыкнул девятый с улыбкой в голосе. — В одну ночь я застал вас сладко спящей, в другие три поднимал на собственном хребте. Так что мне ли не знать…
Зажмурилась и резко выдохнула:
— Хорошо, допустим, я храплю и полог действительно требуется, но…
— Ну-ну, — протянул он с ехидцей, — продолжайте, очень интересно.
— Но вопрос в другом. — Я открыла глаза и с укоризной посмотрела на стихийника: — Исходя из ваших слов, получается, что вы оставили в одиночестве плачущую женщину.
— Забыла добавить, в мокрой комнате, — произнес правообладатель с упреком, но я не обратила на это внимания, уж слишком возмутительной была поступившая информация.
— Так это правда! — негодуя, сжала кулачки. — И вы даже не утешили ее?
А в ответ, вместо заверения успокоить Эвению «здесь и сейчас», прозвучало:
— Это опасно.
— Но в прошлый раз ее стихия вас не пугала!
— О Всевышний… — Лесски головой уткнулся в подушку, из которой приглушенно донеслось: — Неужели по этому поводу мне необходимо перед вами отчитываться!
— Отчитываться ни к чему, — возразила я, — успокойте ее.
— Не пойду. — И, сердито бурча, профессор совсем тихо добавил: — Она парой поцелуев выпивает досуха… страшно представить, что будет, если я ее обниму.
Не пойдет, поняла я со всей ясностью и решительно поднялась сама. Что ж, тетя всегда говорила, что мужчины перед женскими слезами бессильны, но я не думала, что настолько. Облачившись в халат и тапочки, прихватила с собой плед и платочки. Пожелала добрых снов девятому и пошла.
Выйдя в коридор, я искренне удивилась, почему протяжные всхлипы благородной дамы не были слышны раньше. Обернувшись, увидела линии полога на своей комнате и помянула плохим словом стихийника с его чудовищной черствостью. Невыносимый человек! Прошлепав по мокрому ковру к двери в хозяйскую спальню, удивленно остановилась. Эвения не просто плакала, как от боли, она протяжно завывала, жалуясь на судьбу, и громко шмыгала носом. Что же этот… не-джентльмен наговорил леди, прежде чем трусливо сбежать в мою комнату? Несомненно, что-то сверхобидное, досадное, а может, и унизительно-неприглядное, как тот же храп.
Прислушавшись, я поняла, что успокоение металлистки одними платочками не обойдется, нужно что-то… покрепче. Поэтому, перепрыгивая через все еще сохранившиеся лужи, быстро спустилась в кабинет, захватила бутылку с боргским и пару бокалов. Последнее — чтобы составить хоть видимую компанию расстроенной женщине, а может быть, и поддержать себя. Кто знает, что мне доведется услышать сейчас.
— Эвения?
Дверь, немного разбухшая от временной сырости, поддалась с протяжным скрипом.
— К-кто здесь?! — прошептала испуганно троюродная королевская сестра.
— Служка, — вздохнула я, оглядывая новый беспорядок в ярко освещенной комнате, — профессорская служка. Вы уже видели меня.
— Да? — Женщина, сидя на мокрой кровати, куталась в шубу, знакомую мне по прошлой встрече, и смотрела исподлобья. — Я вас не помню.
— Это объяснимо, в прошлый раз мы встретились во время пожара…
Зря упомянула о том событии. Красивое лицо металлистки неожиданно перекривило, и она зашлась в новом приступе горьких слез.
— И-и-именно то-тогда все-все и на-начало-о-о-ось, — просипела между приступами рыжая красавица и забрала у меня бутылку. — У-у-у! — взвыла Эвения и… И, пусть Всевышний простит меня за грубость, но к бутылке она присосалась, другого слова не подобрать.
Я сориентировалась не сразу, а затем воинственно направила к ней воздушный поток:
— Постойте!
— Пусти! — Пьяно и истерично икая, она не желала отдавать полупустую бутылку.
— Вам много! — Стеклянную тару подхватил второй мой поток.
— Достаточно, чтобы… у-у-умереть!
На самом деле, напиваясь таким вином, на смертельную дорожку ступить невозможно, но я не стала ее огорчать и далее пить не позволила. Наполнив стихию искрой силы, я выдернула магиану из кровати, а затем и бутылку из ее рук и, не жалея, вылила боргское в окно.
— Стой! — завопила она.
— Сами остановитесь и возьмите себя в руки. В конце-то концов, вы же королевской крови, — напомнила я с укоризной и отложила бутылку и бокалы на столик.
— Мо-о-оя кровь, мое проклятье… — отрешенно простонала женщина, сворачиваясь калачиком на мокром ковре.
— Простынете! — попыталась достучаться до нее. — Ну же, Эвения, поднимайтесь! Кроме спускаемой, никакая другая кровь не должна так угнетать вас.
— Ты не по-по-о-нимаешь, — прошептала еле слышно и руками зарылась в темные рыжие волосы так, словно намерена их выдрать.
— Пойму, — последними крохами собственной силы оторвала металлистку от ковра хоть на пару сантиметров, — как только расскажете, пойму все-все. А поговорить предлагаю в более уютной обстановке, на кухне! И поедите, и согреетесь. Вставайте.
— Нет…
Если отвечает, выходит, леди еще в сознании и не впала в молчаливую истерику. Нужно срочно выводить ее из этого состояния и из комнаты заодно. К несчастью, на ее счет в моем арсенале был только один нечестный, но действенный метод влияния. И если ранее я никогда не позволяла себе шантаж без видимой на то причины, то сейчас, на новой «должности», просто-таки была вынуждена к нему прибегнуть.
Полный сожаления глубокий вдох и громогласное:
— Считаю до трех и вызываю прессу!
— Что?! — возмутилась металлистка, вмиг растеряв весь свой страдальческий вид.
— Раз! — провозгласила я.
Несомненно, она подскочила, намереваясь меня убить, это хорошо читалось и во взгляде, и в хищном оскале озлобленной леди. Но приступить к воплощению кровожадной идеи я ей попросту не позволила:
— Два!
Рывок к двери, не ее — мой, от нее в этот момент звучало разъяренное возмущение:
— Я уже стою!
— Вы должны стоять в кухне, — парировала с улыбкой. — Три!
Королевскую сестру как ветром сдуло, и отнюдь не моим. Эвения Ритшао спустилась вниз, побив рекорд прошлого своего побега, и уже из кухни страдальчески всхлипнула:
— Я здесь…
Медленно последовав за ней и приняв виноватый вид, я вошла на кухню:
— Прошу извинить меня за блеф. — С поклоном протянула королевской сестре белоснежные платочки. — Просто не знала, как иначе вас поднять.
— Вы хотя бы меня не бросили. — Рыжеволосая, статная и величественная, она сняла промокшую шубу и беззаботно отбросила ее в сторону, на мешки. — А ход был хороший. Спасибо… за платки.
В этот раз она в платье, заметила я мимоходом, подняла шубу и повесила ее сушиться. Что ж, дело осталось за малым — напоить чем-нибудь горячим и выслушать.
— Чай или горячий шоколад? Или мороженое с ароматной белой стружкой?
— Давайте хоть что-нибудь. — Она изящно села за столик у окошка и, вспомнив что-то, вновь начала всхлипывать: — Мне все равно.
Чем-нибудь оказался полноценный ужин из трех горячих блюд, салатов и холодной нарезки. На десерт я подала мороженое точно так же, как это делал Ганс, и разлила настоящий горячий шоколад.