Игорь расстегнул кобуру и достал пистолет.
– Отлично! Попытается бежать – стреляйте на поражение.
– Яволь! – вытянулся перед ним Игорь.
Прекрасно! Пистолет уже в руке, патрон – в стволе, к бою готов.
Старший из гестаповцев куда-то побежал трусцой, не иначе начальству звонить, за инструкциями – случай-то непредвиденный.
Игорь присмотрелся к арестованному. По описанию – капитан, сухощав, усы.
Игорь выждал несколько минут, чтобы дать старшему гестаповцу отбежать подальше. Второй стоял рядом с капитаном, держа правую руку в кармане пиджака – явно с пистолетом.
В этот момент жильцы уже обнаружили дымящиеся и тлеющие тряпки в углу подъезда и теперь кричали уже иное:
– Воду несите!
Еще несколько минут – и тряпки будут потушены. Момент удобный.
Игорь повел стволом и выстрелил гестаповцу в грудь.
Выстрел оглушил всех, и жильцы дома в панике стали разбегаться.
Капитан застыл статуей. Конечно, ему было непонятно: унтер-офицер выпалил в гестаповца, поневоле растеряешься.
– Ключ от наручников у кого? – счет шел на секунды.
Капитан отшвырнул свой пиджак, залез в карман пиджака валявшегося гестаповца, вытащил из него связку ключей и протянул Игорю. Тот сунул связку в карман – подбирать нужный ключ было уже некогда.
– Бежим!
– Секунду!
Капитан полез рукой в карман гестаповца, вытащил «Вальтер-ПП» и подхватил свой пиджак.
Они рванули изо всех сил. Игорю было все равно куда бежать, лишь бы только подальше от дома – ведь скоро сюда должны прибыть люди из гестапо. А старший, что подзывал Игоря к себе как немецкого солдата, видел его. Пусть было темно – но рост, комплекция, форма…
Когда два квартала остались позади, капитан скомандовал:
– Стой, не могу больше! Расстегни «браслеты».
Игорь подобрал ключ и разомкнул наручники.
Капитан сразу надел пиджак, сунул во внутренний карман пистолет и потер занемевшие запястья.
Подождав, пока он закончит все это, Игорь назвал пароль. Капитан – отзыв:
– Я вас вчера ждал.
– Непредвиденные обстоятельства. Старший группы и радист погибли, рация разбита.
– Более чем хреново! Пришел бы вчера – ушли бы спокойно. Боялся, что вы всей группой заявитесь.
– Рано перестал бояться. Откуда я знаю, что ты не предатель и засада не по договоренности была?
Капитан опешил, но потом нашелся:
– Так и ты «подсадным» можешь быть.
– Откуда «подсадному» о группе знать? Да и не стали бы настоящие немцы гестаповца убивать.
– Резонно. Однако отношения выяснять не время, уходить надо. Немцы могут весь район оцепить.
– У тебя есть где укрыться, переждать?
– Есть.
– Веди.
Они петляли по улицам, пробегали проходными дворами по развалинам. На карте, которую изучал Игорь и которая была, скорее всего, еще довоенной, таких подробностей не было. Им приходилось опасаться патрулей – в городе действовал комендантский час.
Капитан привел его в неказистый дом на окраине города. Постучал в окно условным стуком – три удара и через паузу – еще два.
Дверь открылась.
– Ты? – удивился хозяин. А увидев Игоря в полной немецкой форме, отшатнулся в испуге.
– Спокойно, это свой! А форма – камуфляж.
Хозяин проживал в доме один.
– Знакомься, Федор Петрович, служит на железной дороге стрелочником.
– Иванов, – представился Игорь.
– Еще один? – засмеялся хозяин. – Звать-то как?
– Семеном.
– Так и будем тебя звать. А меня – Михаилом.
– Поговорить бы наедине.
– Это обязательно. – Хозяин провел их в отдельную комнату. – Сколь дней думаешь здесь быть?
– Дня три-четыре.
– Тогда безвылазно сидите – соседи у меня не очень надежные. А я завтра с утра на работу. Вода в ведре в сенях, каша – в печи, хлеб на столе под рушником.
В комнате стоял старый, продавленный, кожаный диван. У другой стены кровать с никелированными шариками на спинках – роскошь по довоенным временам, поскольку имела пружинную сетку.
– Спать будем или разговаривать? – спросил капитан.
– Мне все равно.
– Я на диване лягу, – застолбил себе место Михаил.
Он сунул под подушку пистолет, изъятый у гестаповца. Глядя на него, Игорь тоже положил под голову свой «Парабеллум».
В начале войны «Люгер-08» был штатным пистолетом в армии. Позже он остался на вооружении унтер-офицеров и экипажей бронетехники. Офицеры же перешли на «Вальтер Р38», поскольку при всех своих отличных боевых качествах «Люгер» имел существенный недостаток – у него не было самовзвода.
Игорь, хоть и вымотался за день, долго не мог уснуть. Его мучили сомнения – можно ли доверять капитану? Сейчас это был главный вопрос. Вдруг он сломался после ареста и выдал всех связанных с ним людей? Кто может дать гарантию, что в самый трудный момент он не продаст его, Игоря? Сейчас заснешь, а он шарахнет по голове рукояткой пистолета, и очухаешься уже в застенках гестапо. Смерти Игорь не боялся, в какой-то мере привык к ней на фронте. Да и что такое смерть? Всего лишь миг. А вот пыток, как любой человек, боялся. Ведь не факт, что он сможет выдержать их и не сломаться. Пытки у гестаповцев были изощренными, средневековой инквизиции фору дадут.
К утру, не выдержав, уснул.
Проснулся от позвякивания посуды в соседней комнате. Соседний диванчик был пуст.
Потянувшись до хруста, Игорь соскочил с кровати и вышел в соседнюю комнату – там уже хозяйничал Михаил. Он уже успел вскипятить в печи чайник, нарезать хлеб крупными ломтями и разложить кашу по глиняным мискам.
– Садись, подхарчимся. Потом поговорим. Времени у нас – вагон и маленькая тележка.
В молчании они позавтракали, и Михаил в сенях вымыл посуду. Похоже, он оттягивал начало неприятного разговора.
– С чего начнем? – спросил он, вернувшись.
– С провала. Кто предал, кого еще взять успели?
– Я думаю – радист, через него все шифровки шли. В Минске радиопеленгаторы есть, сам видел. Едет грузовик-кунг, на крыше антенны крутятся. По всей видимости, его запеленговали и взяли прямо с рацией. Ему бы места выхода в эфир менять, но с рацией по улицам передвигаться опасно – патрули сумки, баулы, чемоданы досматривают. Вот он и влип. Встречался я с радистом на той квартире, куда ты пришел. Больше он никого из группы не знал и с городскими подпольщиками не общался.
– Пока складно.
– Ты как «особист» говоришь.
– Приходилось общаться, опыт есть. Только когда наши придут или ты сам линию фронта перейдешь, с тобою так же разговаривать будут.
– Я понимаю, – вздохнул капитан. По званию он был старше Игоря, а кроме того, Игорь, как и погибшие разведчики его группы, должны были поступить в распоряжение капитана. Но после его ареста гестаповцами и неожиданного освобождения он вынужден был оправдываться перед Игорем. Если Игорь ему не поверит, то может и застрелить его, и никто из разведотдела это ему в вину не поставит. Ведь если разведчик в плену побывал или был арестован, веры ему больше не было. В лучшем случае после допросов увольнение, в худшем – лагеря с немыслимыми сроками в двадцать пять лет или расстрел. Так что сейчас Михаилу не до соблюдения субординации было, жизнь и честь свою спасать приходилось. И так получалось, что главным сейчас в судьбе капитана был именно Игорь.
– Взяли меня вчера утром, – продолжил капитан, – постучали в дверь явочной квартиры условным стуком, как радист стучал. Я и открыл. Двое навалились, скрутили. В квартире и допрашивали. Оберст какой-то и с ним – еще трое в штатском, интересовались прибытием группы и задачей.
– Выходит, немцы знали, что мы прибудем?
– Выходит так, – вздохнул капитан.
У Игоря по спине мурашки пробежали: их группу могли захватить, и он вполне мог оказаться в гестапо. Трех человек без потерь взять невозможно, стрельба была бы точно и потери с обеих сторон. Не иначе Господь отвел от беды. Даже крамольная мысль мелькнула: а может, оно и лучше, что парни там, в самолете, погибли? По крайней мере, мгновенно.
– Что от тебя требовали?
– Хотели знать, какие задачи у группы. А конкретно – есть ли условный знак, скажем – цветок на окне или что-то другое, извещающее о провале явки.
– Хоть одну фамилию им назвал?
– Никого! – Капитан смотрел прямо в глаза Игорю и взгляд не отводил.
– Понимаю, ты мне не веришь. Возможно, я бы на твоем месте тоже не верил.
– Еще бы! Перед самым вылетом Стрюков сказал, что от вас получено радио – все в порядке, ожидаем группу.
– Вот сука! Я такого текста в день вашего вылета не давал.
– Так ведь и знак условный был, точки в конце текста не было. Знаешь, что она означает? Что радист не под немецким контролем работает.
Капитан вытер разом вспотевший лоб:
– Таки ведь он, паскуда, в Центр может отстучать, что группа не прибыла, и требовать от моего имени еще одну послать и на тот же адрес!
Капитан обхватил голову руками и застонал, как от зубной боли, закачался на лавке. До него дошло, в какой переплет он попал. Почерк радиста в Центре знают. Не получив условного знака о работе под контролем, Центр поверит в шифровку и вышлет еще одну группу – прямо в лапы СД. И в конечном счете в предательстве обвинят капитана.
– Погоди, капитан, убиваться. Шифровальный блокнот у тебя?
– Не было шифроблокнота, по книге работал. Горький, «На дне».
Был такой способ у разведчиков и имел как свои плюсы, так и свои минусы.
– Радист книгу видел?
Зная название книги и имея шифрограмму, можно было ее расшифровать, особенно если криптографы толковые. Впрочем, бестолковых у немцев в спецслужбах не было.
– Видел. Один раз надо было срочно ответ давать, при нем с полки доставал.
Игорь выругался. Даже небольшое небрежение правилами могло повлечь и уже повлекло за собой тяжелые последствия.
– Где радиста держат?
– Не могу знать, город большой.
– Или надо убить радиста, или найти способ сообщить нашим о его предательстве.
– Как? У меня рации нет.
– Через городское подполье или через партизан. Выход на подпольщиков есть?
– Есть контакт.
– Тогда иди на встречу, и пусть они по своим каналам и своим шифром передадут, что радист предатель и что верить ему нельзя.
– Я могу это сделать, но не раньше вечера.
– Предупредишь – и себе поможешь, и группу спасешь, которую радист от твоего имени вызвать может.
– Понял уже. – Капитан потер ладонями лицо. – А почему ты один? Где груз? И что произошло с группой?
– Зенитчики обстреляли – самолет в лучи прожектора попал. Я успел выпрыгнуть, вернее – механик вытолкнул. А самолет с экипажем и группой взорвался. Можешь в Центр сообщить, чтобы знали.
Капитан покачал головой:
– Давно таких несчастий на мою голову не было! С сорок первого года воюю, но чтобы вот так?
– Подполковник насчет австрийца говорил…
– Ну да, планировал я вас под видом немца к нему приставить, на свою сторону склонить или подкупить.
Игорь поднялся, принес из комнаты ранец и достал из него два пакета. Один, с рейсхмарками, был взрезан, другой оставался целым.
– Я далеко от Минска приземлился, да еще и в болото угодил. Когда кое-как выбрался, решил посмотреть, что в пакете. Случись патруль – хоть знать, как выкручиваться. Но ни одной марки не потратил, можешь все пересчитать.
– Верю – да мне другого ничего и не остается.
– Понимаю, что спрашивать не имею права, но все же – что в другом пакете?
– Тоже деньги, только уже не немецкие. Австрияк этот, похоже, красивую жизнь любит. Полагаю – на деньги купится.
– Кто такой, как меня к нему подвести думал? Какие-то мысли были? Не зря же руководство деньги прислало, стало быть – план одобрили.
– Да ты аналитик!
Они помолчали – ситуация складывалась тяжелая, потом Михаил сказал:
– О старом плане можно забыть, из группы ты один остался. Надо что-то новое придумывать.
– Тогда дай детали.
– Запоминай: Франц Тиль, майор, командир базы снабжения, австриец, из-под Вены, тридцать шесть лет, не женат. Любит посидеть в компаниях, общителен, но осторожен. В ресторане, где этот австрияк любит бывать, причем в отдельной кабинке, официантом работает наш человек из подполья – до войны был учителем немецкого языка. Так вот он слышал, как Франц этот в подпитии говорил приятелям, что Россия – страна дикая и воюет варварскими методами. Он имел в виду партизан, и разговор этот случился после крупной диверсии на железной дороге. Потом он вспомнил слова Бисмарка о том, что Россию победить нельзя.
– И это все? А где же здесь неверие в победу Великой Германии? Или нет, ты не все рассказал?
– Почти дословно.
– Тогда надо думать, причем крепко. Ну, подойду я к нему в ресторане… Он офицер, «белая кость», а я по документам – унтер. Да он со мной и разговаривать не станет! Нахрапом не получится.
Вечером пришел с работы хозяин дома – уставший, в черном железнодорожном бушлате.
– Как дневали?
– Твоими молитвами. Никто в дом не стучал, – и капитан начал собираться.
– Ты куда? – удивился хозяин. – Через час – комендантский час, жизнью рискуешь.
– Не впервой, дело важное.
Вернулся капитан через два часа, хмурый. Сбросив верхнюю одежду, уселся на диван.
– Катастрофа!
– Что случилось?
– У подпольщиков батареи питания сели. Ваша группа должна была один комплект доставить и радиста с рацией.
– Давай думать, время попусту теряем. Предатель-радист твоим шифром такого наворотить может!
– То-то и оно!
– У немцев батареи похитить или их купить можно?
– Абсолютно невозможно! Рации в подразделениях есть, но как радист продаст, даже если его уговорить? Он же сам под трибунал пойдет – по законам военного времени.
– А радиостанции есть?
– Есть, и не одна. Что предлагаешь?
– Радиста подкупить. Ты ему за шифровку, чтобы передал, оплату предложи.
– Нереально. Над каждым радистом старший есть. А кроме того, надо указывать частоту, позывные. Да и как ты узнаешь, передал он шифровку или нет?
– М-да…
Над сложившейся ситуацией капитан с Игорем раздумывали вечер и весь завтрашний день. Они пытались выстраивать самые нелепые варианты, обсуждали их и после споров отбрасывали как невыполнимые. И все же мозговой штурм дал результат.
– Ты на рации когда-нибудь работал? – спросил Игорь.
– Мало-мальский опыт есть, на ключе знаков восемьдесят осилю.
Хороший радист выдавал в минуту сто и больше.
– А за сколько минут шифровку сможешь передать?
– За две-три… А что ты задумал?
– Погоди… Сеанс связи в определенное время?
– Обычно – да, в двадцать часов. Но для экстренных сообщений можно выходить в любое время – на другой частоте. Однако Центр работает на ней только на прием.
– Сойдет, тебе же только передать надо.
Капитан заинтересовался и подсел поближе:
– Поделись, вижу – придумал что-то.
– Есть идея – пеленгаторы…
Капитан сообразил быстро.
Чтобы засечь радиостанцию, необходимо было одновременно задействовать в городе две, а лучше – три машины. Каждая даст свой пеленг, и на их пересечении и будет находиться радиостанция. Кузова таких подвижных пеленгаторов имеют несколько радиостанций, прослушивающих эфир на разных частотах, и узконаправленные одну-две антенны – при желании с них можно выйти в эфир и передать сообщение.
Только и проблемы есть. Для начала требуется остановить грузовик – на взмах руки он не остановится. Можно устроить затор – даже аварию, угнав армейский грузовик. В кабине водитель и охранник при автомате – капитан сам видел. А вот сколько человек в кузове? Если два-три, есть шанс перестрелять и выиграть несколько минут драгоценного времени. Поскольку между пеленгаторами ведется непрерывный радиообмен и где-то на базе, в центре обязательно находилась группа захвата, помощь могла прийти быстро. В случае обнаружения работы чужой рации группа захвата должна прибыть к указанному пеленгаторами месту за пять-семь минут, иначе радист успеет уйти. После выключения рации необходимо смотать антенну и противовес, уложить все это в мешки – а это потеря времени. К тому же немцы сразу после сигнала оцепляли весь квартал и обыскивали прохожих, транспорт и все жилые и нежилые помещения.
Опасных моментов много, но и шанс передать сообщение есть.
– Машину водить умеешь? – спросил Игоря сразу посветлевший лицом капитан.
– Запросто.
И опять проблема. Если грузовик угнать заранее, где его прятать? Немцы искать пропажу будут. А угнать, когда в город пеленгаторы выйдут, может вообще не получиться.
– Слушай, а зачем угонять грузовик? Аварию и на легковушке устроить можно – даже на мотоцикле. Наша задача – не повредить капитально пеленгатор, а остановиться. Затем ты стреляешь в водителя и охранника, я врываюсь в кузов, расстреливаю радистов и выхожу в эфир. Потом быстро уходим.
– Любой эпизод рискован. Небольшая случайность – и все сорвется.
Но капитан уже закусил удила:
– С утра ухожу. Есть небольшое укромное местечко в развалинах. Легковушка войдет с трудом, впритирку, а мотоцикл с коляской – легко.
– Для начала было бы неплохо узнать, где базируются машины-пеленгаторы. Оттуда их уже проследить можно.
– Подпольщики говорили, вроде бы в районе Комаровки – там до войны склады были.
Немцы вошли в Минск уже 28 июня 1941 года и обосновались в нем всерьез, заняв лучшие здания. Перед войной в городе велось активное строительство, и при отступлении наши ничего не успели взорвать, даже здания ТЭЦ и Белорусского ВКП(б). В городе дислоцировались около восьми тысяч немцев, и три из них – в администрации. Охрана города была на высоком уровне – местная полиция, жандармерия, ГФП, подразделения 590-й и 286-й охранных дивизий, устраивавшие облавы и карательные акции, гестапо, СД, абвер… Причем в Минске размещался Абвернебенштелле «Минск» под командованием майора Кесснера. Ему подчинялись дислоцированные в Минске и пригородах абверкоманды и абвергруппы № 104, 105, 107, 108, 109, 110 и 113, 307, 308, 310, 318.
Абвер занимался не только подготовкой и заброской агентов в советский тыл, но и контрразведкой. Службы адмирала Канариса, который возглавлял абвер, соперничали с гестапо Мюллера и СД Гейдриха. Для радиоперехвата и радиопеленгации в абвере был отдел 3F или Функабвер.