— Ты, сволочь, виноват! — бубнил Валет. — Надо было начинать с другого конца списка!
— Глохни, падаль! — рычал сидящий за рулем Боксер. — Зубы, блин, повышибаю!
— Ты?! Мне?! Кишка тонка! Я те мигом рога обломаю!!!
— Че-е-го-о?!!
— Глухих повезли, пидор гнойный!
— Кто пидор?
— Да ты, конечно!
— За пидора ответишь!!!
— Ха, напугал!..
Свернув с шоссе Авиаторов в знакомую подворотню, «девятка» вкатила во двор и, не доезжая до подъезда пятнадцати метров, остановилась.
— Ща прям здесь разберемся! — выходя из машины, угрюмо пообещал Боксер.
— Обязательно! — также выпрыгивая наружу, кровожадно осклабился Валет и… ткнулся носом в асфальт, сраженный бесшумным выстрелом в спину.
Говоря Сомову о чрезвычайной опасности бандитов Хвороста, Кондратьев ни капельки не преувеличивал. Мало того, он в значительной степени недооценил противников.
Тупость тупостью, а бойцовские рефлексы работали у них великолепно, гораздо лучше, нежели предполагал Владимир.
Увидев гибель напарника, Боксер (которого собирались брать живым) сориентировался мгновенно. Уложив наповал ударом в висок бросившегося на него пироговского боевика по кличке Цыган, он кувырнулся под ноги Сергею Бобруйскому, выскользнув из-под упавшего тела, резким движением свернул парню шею, проворно откатился в сторону, выхватил пистолет и выстрелил навскидку в появившегося из кустов Ярослава Коваленко. Пуля угодила в лоб охраннику. Не издав ни звука, он мешком повалился на землю.
— Сучий потрох! — заорал взбешенный столь непредвиденным оборотом событий Кондратьев и выпустил в проклятого отморозка целый автоматный рожок.
— Ничего себе! Взяли «языка», называется! — мрачно произнес одетый в капитанский мундир Пирог. — За несколько секунд три трупа! Зря я согласился на твое предложение!
— Тебя за язык не тянули! — свирепо огрызнулся Владимир.
— Ладно, после разберемся! — смерив его хмурым взглядом, буркнул авторитет. — Пошли в хату, пока настоящие мусора не приперлись!!!
* * *Происходящее во дворе не укрылось от внимания Самойлова. Он услышал выстрел Боксера, подозрительную возню, чью-то ругань, выглянул в окно и увидел «девятку» с распахнутыми дверцами, пять неподвижных тел вокруг, а также заходящих в подъезд вооруженных людей в милицейской форме. Спустя полминуты в дверь квартиры настойчиво позвонили.
— Откройте, РУБОП!! — донесся с лестничной площадки требовательный мужской голос.
«Легавые вычислили! — решил Хворост. — Едрена вошь! Надо линять в темпе!» Сдаваться стражам порядка Евгений не собирался. Невзирая на врожденное скудоумие, он все-таки понимал: в случае поимки ему не жить! Либо менты шлепнут «при попытке к бегству», либо уголовники в СИЗО на части порвут. (И тем, и другим отморозки успели здорово нагадить.)
— Сваливаем, братва, через соседний двор! — шепнул он Киту с Депутатом, быстро натянул бронежилет, полоснул по двери из автомата, вслед за своими боевиками выпрыгнул в окно и… вместе с ними напоролся на выставленную там засаду. Запасной выход стерегли трое ребят Слоенова и, приданный им для усиления, Алексей Дерибасов. Они имели при себе многозарядные пистолеты с глушителями, приказа «брать живьем» не получали, а потому тут же начали стрелять. Однако беспредельщикам на сей раз повезло. Выпущенные неприятелем пули угробили одного лишь Кита да слегка царапнули правую ногу Депутата. Хворост же срезал длинной очередью от бедра всех четверых и на пару с прихрамывающим Немцовым бросился наутек. На этом везение закончилось. Вломившиеся в квартиру, Слоенов с Кондратьевым мигом оценили ситуацию, подбежали к открытому окну и открыли плотный огонь по удирающим отморозкам. Самойлову ударили в защищенную бронежилетом спину сразу четыре пули, и он надолго потерял сознание. Немцову удалось улизнуть со двора, но примерно через полчаса заблудившийся в чужом городе, ослабевший от потери крови, ошалелый от недавнего происшествия и (по глупости) до сих пор «не сбросивший ствол»[23] бандит случайно наткнулся на омоновцев. Депутата без лишних слов шарахнули прикладом по башке, доставили в отделение, привели в чувство, перевязали, допросив с пристрастием, «раскололи до задницы» (в частности, выявили причастность Немцова к обстрелу милицейского поста в доме Костюковых) и отправили прямиком в ближайший СИЗО…
* * *Дальнейшая жизнь уцелевших в перестрелке отморозков оказалась очень короткой и мучительной. Разъяренные союзники (потерявшие за вечер семерых человек убитыми) отвезли пленного Хвороста на заброшенную лесопилку в сорока километрах от Н-ска. Там Пирог подверг главаря беспредельщиков чудовищным истязаниям. Владимир в пытке участия не принимал. Тем не менее он догадался спросить у завывающего от боли Самойлова имя нанимателя, и тот с ходу сдал господина Рукоблудского, а Слоенов продолжил расправу. В конце концов жуткие страдания, которые испытывал Хворост, тронули даже давно зачерствевшее сердце Кондратьева. Он предложил «пристрелить козла поганого», но пышущий ненавистью авторитет наотрез отказался. Включив соответствующий механизм, Виктор заживо распилил Евгения пополам…
А Депутата мстительные менты специально определили в ту камеру, где сидели друзья-знакомые Пирога. (Предварительно оповестив их о личности новичка.) Всю ночь его медленно, садистски избивали, и к рассвету Немцов напрочь утратил человеческий облик. Тогда с него спустили штаны, воткнули швабру в анальное отверстие, окунули головой в переполненную парашу и держали так, пока отморозок не захлебнулся в нечистотах. Организованная администрацией СИЗО судебно-медицинская экспертиза констатировала факт самоубийства…
Глава 5
Воскресенье. 9 июня 2002 года. 8 часов утра.
— К вам Кондратьев, — разбудил Илону Дмитриевну медовый, лакейский голос Крючкова. — Изволите принять?!
Госпожа Костюкова протерла заспанные глаза, широко зевнула, осмотрелась и обнаружила, что накануне заснула прямо в кресле, одетая, сжимая в руке упоминавшийся ранее газовый пистолетик.
— Зови! — царственно распорядилась жена известного предпринимателя и любовно покосилась на красивую металлическую безделушку,[24] которую считала грозным оружием. «Крутая я баба, однако!» — Эй, Лева, заодно распорядись кофе подать! — крикнула она вслед охраннику…
Кондратьев выглядел постаревшим лет на десять: мешки под глазами, осунувшееся лицо, глубокие складки у рта, поседевшие за одну ночь виски…
Зайдя в комнату, он, не дожидаясь приглашения, тяжело опустился на стул.
— Доложи обстановку! — вальяжно-капризным тоном потребовала Костюкова.
— Операция завершена. Те, кто на вас покушался, обезврежены, тусклым, усталым голосом сообщил телохранитель.
Илона выразила свое одобрение лишь коротким, небрежным кивком, как, по ее мнению, и подобало крестной матери.
— Но, к сожалению, противник оказался значительно опаснее, чем ожидалось, — печально вздохнул Владимир. — Мы понесли серьезные потери: Славка, Леша, Серега — убиты…
— А зачем ты мне об этом говоришь?! — бесцеремонно перебила его Костюкова.
— То есть как?! — опешил Кондратьев. — Я же сказал — трое наших ребят погибли!!! Значит, надо помочь семьям, оплатить похороны…
— Вот уж дудки! — надменно фыркнула коммерсантша. — Ты запросил за акцию немалую сумму — тридцать тысяч долларов! Я деньги отдала. Чего же тебе еще надо?! Или ты считаешь меня дойной коровой?!
Бывший бандит от изумления потерял дар речи. Услышанное никоим образом не укладывалось в рассудке. В любой, пусть самой беспредельной группировке всегда проявляли заботу об убитых на разборках боевиках. Подобные вопросы у братвы даже не обсуждались. Из общака автоматически выделялись необходимые средства. А тут… Прямо театр абсурда!!! Конечно, Костюкова стервоза известная, но проявить столь вопиющее бездушие?! Невероятно!!! Или размалеванная дура окончательно рехнулась со страху?! Гм, не похоже!!! Вид у нее абсолютно здоровый. Бодренький такой! Не то что вчера утром, когда небось несколько пар трусов поменяла! Блин, чертовщина какая-то!!!
Глядя на растерянное лицо охранника, Илона иронически заулыбалась. «Ловко я поставила на место зарвавшегося нахала, — с удовлетворением подумала она. — Все правильно, подчиненных баловать нельзя! Иначе на шею сядут! „Помочь семьям“… „Оплатить похороны“. Ох и хитрый парниша! Палец в рот не клади!.. Ну хорошо, характер я проявила, а сейчас стоит слегка подсластить пилюлю. Но только слегка!!!»
— Не получилось, Володенька, нагреть меня на дополнительные бабки! весело хихикнула Костюкова. — Не ожидал, а?! Рассчитывал развести?! Впрочем, ладно, я не злопамятна! На первый раз прощаю! Но впредь не чуди! Отныне знай, с кем имеешь дело! Понятно?! — жена хозяина «Фобоса» грозно сдвинула выщипанные брови.
— Не получилось, Володенька, нагреть меня на дополнительные бабки! весело хихикнула Костюкова. — Не ожидал, а?! Рассчитывал развести?! Впрочем, ладно, я не злопамятна! На первый раз прощаю! Но впредь не чуди! Отныне знай, с кем имеешь дело! Понятно?! — жена хозяина «Фобоса» грозно сдвинула выщипанные брови.
— Н-да, по-нят-но, — медленно, растягивая слова, ответил Кондратьев.
Он успел отойти от первоначального шока и теперь действительно осознал, с кем связался: с жадной, самовлюбленной, безмозглой дрянью!
— Ну и расчудесно! — не уловив в голосе телохранителя ничего подозрительного, подытожила Илона Дмитриевна. — С сегодняшнего дня ты назначен исполняющим обязанности начальника Службы безопасности. Видишь, я держу слово! Но тебе придется усердно потрудиться! Тогда будешь окончательно утвержден в должности. Для начала займись решением кадровой проблемы. Вместо выбывших сотрудников срочно подбери новых. Да покрепче! Малохольные мне без надобности! — госпожа Костюкова замолчала, любуясь собственным отражением в зер- кале.
— Я пойду, пожалуй, — ровно, ничем не выдавая душащей его ненависти, сказал Владимир. — Хотелось бы отдохнуть. Устал очень.
— О'кей, вздремни пару часиков, — милостиво разрешила Илона. — А затем, не откладывая, принимайся за работу. Ровно в восемнадцать ноль-ноль приедешь ко мне с подробным отчетом. И не вздумай опаздывать! Оштрафую на ползарплаты. Все ясно?!
— Само собой, — уже направляясь к двери, подтвердил Кондратьев.
— Да, кстати! — вдруг спохватилась жена известного предпринимателя. Ты разузнал, кто именно нанял тех… которые покушались?
— Нет, — с трудом удержав злую усмешку, отрицательно качнул головой Владимир. — Мертвецы разговаривать не умеют!..
Самопровозглашенная крестная мать так и не дождалась Кондратьева с докладом. Больше ни он, ни участвовавший вместе с ним в разборке Виталий Пенько в доме Костюковых не появлялись…
Три дня спустя. Г. Н-ск.
Затянувшаяся «болезнь» господина Костюкова жутко раздражала его бизнес-партнеров, в особенности американца Фреда Энимала, рабочий ужин с которым Михаил Петрович отложил на неопределенный срок. Владелец сети фармацевтических заведений у себя на родине, мистер Энимал прибыл в Россию с грандиозными планами. Он намеревался подписать контракт с фирмой «Панацея» на массовую поставку в США так называемого «биоматериала» для производства супердорогих лекарственных препаратов категории «Human» и «Fetal»,[25] а также женских кремов на основе «биологически активных веществ».
С конца девяностых годов «Панацея» поддерживала тесные деловые контакты с одним из медицинских центров Н-ска, где проводились аборты на поздних стадиях беременности. Убитых зародышей там рассекали на 27–29 фракций, «перерабатывали», а полученную в итоге розоватую взвесь расфасовывали по стеклянным ампулам и помещали в специальные холодильные камеры. В дальнейшем «биомассу» приобретала фирма «Панацея» и оптом перепродавала за рубеж. Вообще-то формально подобную деятельность в нашей стране уже запретили, но на практике она успешно продолжалась. Уж больно большие тут вертелись деньги, а посему чиновники Минздрава предпочитали стыдливо закрывать глаза на творящееся у них под носом безобразие. (Не бескорыстно, разумеется.)
Раньше постоянным клиентом «Панацеи» был некий Джордж Скаундрел (тоже фармацевт из Соединенных Штатов). Однако недавно мистер Скаундрел скончался в адских муках от стремительно развившегося рака печени, и пока наследники, забросив дела, ожесточенно грызлись в судах за капиталы усопшего — шустрый Фред Энимал поспешил занять освободившуюся нишу. Поначалу все у него шло гладко: договорились с Костюковым и Лебедевым о поставках «товара», с Костюковым и Мелкиным решили вопрос о проводке денежных средств через счета «Лабаз-банка». Осталось обсудить последние нюансы да подписать соответствующие документы, как вдруг «заболел» Михаил Петрович, без личного участия которого сделка по ряду причин состояться не могла.
Подождав день-другой-третий, мистер Энимал осторожно навел справки, какими-то неведомыми путями узнал, что господин Костюков просто-напросто пьет запоем, и едва не лопнул от бешенства. Заокеанский бизнесмен сызмальства отличался мстительным, сволочным характером и поистине дьявольской гордыней. Он не прощал никому никогда даже самых пустячных обид. Например, пять лет назад Энимал упрятал в психушку собственную мать всего лишь за робкое замечание по поводу исключительной неряшливости сына. (Господин фармацевт ужасно не любил мыться и принимал ванну от силы раз в месяц). Разгневанный Фред тогда хорошо заплатил психиатрам, и бедную старуху действительно свели с ума, заколов мощными психотропными препаратами.
А тут… Им, бесценным, несравненным, в придачу подданным Великой Державы, столь нагло пренебрегли!!! На бутылку променяли!!! Заставили ждать, покуда русская свинья проспится!!! Ну не-е-ет!!! Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!!!
Некоторое время мистер Энимал разрабатывал изощренный план мести. Потом созвонился с Лебедевым и с Мелкиным, предложив обоим срочно встретиться для архиважной, конфиденциальной беседы.
В среду 12 июня они собрались в офисе «Лабаз-банка» в персональном кабинете Александра Исааковича — обширном помещении площадью пятьдесят квадратных метров, отделанном и обставленном в стиле неоклассицизма. Банкир не поскупился нанять первоклассных дизайнеров, и те постарались на славу. Выглядел кабинет по высшему разряду: лепной потолок, покрытый сусальным золотом, на обшитых красным шелком стенах — картины старых голландских художников, на полу огромный персидский ковер «Махи», на пуленепробиваемых окнах шторы под цвет стенной обшивки. В дальнем конце, напротив входной двери, стоял большой, инкрустированный розовым деревом стол с бронзовыми завитушками по углам. Слева от стола располагался мраморный камин. На нем антикварные часы работы известного немецкого мастера, а по бокам — два дивана для гостей, с резными ножками, обитые гобеленом.[26] Перед каждым из них — небольшой журнальный столик…
Сам господин Мелкин (жирный, плешивый мужчина лет шестидесяти) устроился за столом, плюгавый худосочный Лебедев притулился на одном из диванов, а мистер Энимал нервно расхаживал из угла в угол. Американский фармацевт был очень похож на маленькую злобную грязную обезьяну, которой зачем-то побрили морду, обрядили ее в сшитый по последней моде костюм и обильно полили французскими духами. Правда, их запах так и не смог перебить исходящего от Фреда зловония.
— Ваш компаньон Костюков абсолютно ненадежен и непредсказуем! возбужденно помахивая короткими волосатыми ручонками, говорил Энимал. — Его пресловутая «болезнь» — обыкновенный запой! Извините, господа, в цивилизованном обществе так бизнес не ведут! Не успели начать — и тут же дела пошли… э-э-э… как там по-русски?.. На-пе-ре-ко-сяк! Йес! Думаю, мне придется обратиться к другой фирме, занимающейся тем же, чем и вы, но, в отличие от вас, четко исполняющей взятые на себя обязательства! — Здесь американец откровенно блефовал. Никакой другой фирмы у него в запасе не имелось. Однако Фред уже успел неплохо изучить мелкие душонки сидящих перед ним субъектов и практически не сомневался в успешном финале разыгрываемой сейчас комедии. Недаром он считался отличным игроком в покер…
Энимал не ошибся в расчетах. Физиономии коммерсантов вытянулись, посерели. В глазах у обоих отразилось отчаяние.
«Ага! Попались, пташки!!! — мысленно возликовал заокеанский гость. Умница я все-таки! Гений!!! Ха-ха-ха!!! Ну, а теперь немного ослабим давление и аккуратненько подведем вас туда, куда мне нужно!!!»
— Нет, разумеется, вы и вы господа честные, солидные, — заметно смягчив тон, фармацевт по очереди указал пальцем на Мелкина с Лебедевым. С вами мы бы обязательно сработались! Но Михаил… Кстати, помимо прочего, вокруг него постоянно происходят какие-то подозрительные события, связанные со стрельбой, с убийствами. — Фред намекал на появившиеся в прессе сообщения об обстреле подъезда Костюкова и о загадочной гибели нескольких его телохранителей. — Весьма напоминает гангстерские разборки. А у нас в Америке принято уважать закон!.. В общем, я не намерен сотрудничать с подобным типом!!! — Гражданин США театрально рубанул воздух немытой ладошкой и принялся сосредоточенно раскуривать длинную дорогую сигару.
Секунд тридцать в помещении висела напряженная тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем каминных часов да смущенным пыхтением тучного банкира Мелкина.
— Я полностью с вами согласен, сэр, — ссутулив узкие плечи, пробормотал, наконец, Сергей Анатольевич. — Но, к сожалению, Костюков равноправный совладелец и «Панацеи», и «Лабаз-банка». Кроме того, без финансовой мощи «Фобоса» и, главное, без прикормленных этой компанией высокопоставленных государственных чиновников проект обязательно забуксует…