Реннард встрепенулся: подремать не удалось. Обнаружилась какая-то зацепка, ценная мысль.
Он развернулся к столу и начал писать запрос в Управление внутренних контактов.
Когда Манта готовит интервенцию, думал Николас, она создает мечту, захватывающую разумы миллионов. До революции, на мирном и сонном ещё Циа мантийцы испробовали вариант «здоровый дух» — свою систему воспитания. Тогда с ними разобрался Доктор. Есть вариант «свобода, равенство, братство», но на революционном Циа он не пройдёт — совсем недавно люди здесь с оружием в руках отстояли свою свободу, для них это реальность, а не мечта. Остаются варианты менее популярные. «Святая бюрократия» — образ бескорыстного чиновничества, «добрый царь», когда мантийский агент приходит к власти более или менее законным путём и начинает реформы сверху… в литературе перечислялись какие-то ещё, Николас их не помнил, но должны были знать специалисты.
Я понятия не имею, чем занят Шукалевич, думал Реннард, он снова обманет мои ожидания, любые ожидания. Меня учили, что современная разведка рассчитывает на аналитику. В реальности всё не так, как в теории, но поступим-ка по учебнику, проверим все известные схемы инфильтрации. Где уязвимые места общественного мнения Циа? Пусть Улли этим займётся.
Николас отправил письмо и вздохнул. Неделю предстояло ждать результатов… а за эту неделю предпринять ещё что-то нужное. Стерлядь не позволит себе терять время, Манта не любит ждать.
«Питер», погубивший семейство Джонсов, работал, как оказалось, на Келли. Его нельзя было трогать, как бы ни хотелось Реннарду устроить небольшую автокатастрофу. Келли активно его использовала. Отслеживая его действия, можно было кое-что понять о творящемся внутри Управления Шукалевича. Николас написал ещё одно письмо, на этот раз Ли Киа, начальнику своей СБ, с просьбой обратить пристальное внимание.
Что дальше?
Николас потёр виски и снова вздохнул. Нестерпимо хотелось выпить, но он запретил себе пить на работе и коньяк в шкафу больше не хранил. Пошлю Айгара за кофе, подумал он с тоской. Оставались самые важные дела на сегодня и на завтра, самые ненавистные — документы от начупра юстиции, смертные приговоры по обвинению в контрреволюционной деятельности. Линн запрашивал одобрения.
Одобрения смерти.
Николаса тошнило от этой мысли.
…Тишину кабинета нарушил тихий звонок.
Реннард встрепенулся. Что бы ни заставило секретаря отвлечь его от работы, сейчас он был этому рад.
— Да, — сказал он, — Айгар, войди.
Ах, какого секретаря ему подобрали… Во-первых, он был похож на Улли Лауфера. Во-вторых, он был похож на Улли не только внешне. Айгар Сауле мгновенно вошёл в курс дел, за пару дней подстроился к ритму Николаса, а через неделю уже осторожно начал напоминать ему о времени и спрашивать, не стоит ли отложить решение текущего вопроса до завтра. Идеальность товарища Сауле поистине вызывала подозрения. Памятуя об инциденте с Джонсами, его проверили досконально, но Николасу всё время хотелось запросить повторную проверку, пусть он и запрашивал её уже два раза…
Он не мог понять, что не так. Скорей всего, дело было не в Айгаре, а в нём самом. Но считать, что новый секретарь чересчур скользок, было проще, чем копаться в себе.
Проблема.
Месяц назад, после памятного праздника, Николас постановил, что проблему нужно решать. Если слишком долго игнорировать потребности организма, притом заставляя его работать на износ, он начнёт мстить. Мне нужно расслабиться, сказал себе Николас тогда, — и мысль завела его в тупик.
Последний раз он думал об этом около года назад. И попытка получить физическую разрядку закончилась не то что бы неудачно, но совсем не тем, чего он хотел. Николас тогда отпустил водителя и повёл машину в известный Сладкий квартал, где собирались проститутки обоих полов. Его службы крепко держали это место, бояться было нечего. Зачищать его не зачищали, чтобы не провоцировать общественное недовольство и не загонять любовную торговлю в подполье… С сексом у товарища Реннарда в тот вечер не сложилось. Зато наутро был возбуждён ряд уголовных дел по фактам торговли людьми и педофилии. Сутенёры полетели на Двойку копать гелий, некоторые были расстреляны. Их жертв отправили в спецдетдом с реабилитационным центром. Ознакомление с материалами дел у нормального человека на некоторое время отбивало всякое желание. У Николаса мысли идти по мальчикам больше не возникало вообще.
Значит, отношения, предполагал он. Но какие отношения, мне нельзя отношений, это слишком опасно… да и когда мне? Нужно завести секретаря, готового к употреблению, вот и всё.
Так он и поступил, но ничего хорошего из этого тоже не вышло.
Вид у Айгара был грустный. Он чувствовал, что Николас им недоволен и не знал, что нужно исправить. Умный парень, он отлично понимал, какие особые услуги могли потребоваться от него на этой должности и терпеливо ждал от начальства намёков или распоряжений… Кажется, товарищ начупр ему даже на самом деле нравился. Или Айгар был очень хорошим актёром.
Вот я опять в чём-то его подозреваю, пасмурно заметил Николас, ещё немного — и злость начну на нём срывать. Тьфу… Я собирался решить проблему, я её решил, осталось протянуть руку и взять решение. Или ласковее сделать, как я люблю, — позвать, улыбнуться, расспросить о семье, о свободном времени и нравится ли работа… Нет, не хочу.
Я занят, снова подумал он, я устал.
— В чём дело? — спросил он сухо.
— Товарищ начупр, — чётко сказал Айгар, — от товарища Киа доклад по товарищу Фрайманну.
Николас вздрогнул.
Ничего тут не было особенного, текучка текучкой: Киа по приказу Реннарда пускал пыль в глаза людям Шукалевича, имитируя слежку за комбатом. Эрвин об этом прекрасно знал. Но рядовая новость отчего-то встревожила до сердцебиения, даже сон слетел. Нервы сдают, подумал Николас, надо врача вызвать.
— Что случилось?
— Товарищ Киа сообщил, что комбат Фрайманн вчера в десять часов вечера был вызван в Управление внутренней безопасности.
Николас побарабанил пальцами по столу.
— Что ещё?
— Он был вызван к начупру Шукалевичу лично, — послушно отчеканил Айгар. — Встреча продолжалась пятьдесят восемь минут, эхограмму плюс-поля получить не удалось.
Николас прикрыл глаза и немного посидел молча. Секретарь замер и старался не дышать.
— Айгар, — наконец, сказал Николас мягко, — сделай мне кофе, пожалуйста.
— Одну секунду, товарищ Реннард!
Стремглав кинувшись исполнять, аккуратнейший секретарь даже забыл придержать дверь, и дверь хлопнула…
Пятьдесят восемь минут, задался вопросом Николас, о чём можно говорить пятьдесят восемь минут? Это был не короткий приказ, нет, Эрвину долго и обстоятельно разъясняли положение дел. И любопытно же, в каком ключе разъясняли. Не так давно Эрвин приходил к Шукалевичу с докладом, рассказывал, как ему подозрителен начупр соцобеспечения товарищ Реннард…
Что-то дёргалось внутри. Николас сначала даже не понял, что происходит. Ему стало нехорошо, но ему всё последнее время было нехорошо от усталости и досады.
Комбат Фрайманн, Чёрный Кулак… До того, как Николас узнал о предательстве Келли, он рассчитывал, что Стерлядь попытается завербовать его самого. Но Стерлядь рассматривал его не как фигуру на доске, а как противника. Он слишком хорошо был осведомлён, чтобы начать втираться к нему в доверие. Он хочет вывести меня из игры, подумал Николас, и только. Он уже отправил ко мне убийцу и обязательно отправит ещё одного. Легенду прикрытия и обоснование для покушения готовить довольно долго, поэтому в данный момент он занят другим.
Он делает ход.
Кое-что я угадал верно, подумал Николас, нервно выламывая собственные пальцы. В соответствии с мантийскими инструкциями Стерлядь ищёт агентов в высших эшелонах власти. Только взяться он решил не за меня, а за Эрвина… Что же, разумный выбор, заметил Реннард со злостью. Эрвин прост душой, и что намного важнее — под его командованием находятся отлично подготовленные вооружённые люди.
Я хочу знать, что сказал ему Шукалевич, почти вслух сказал Николас.
Тихо, ловко проскользнул в кабинет Айгар, поставил на стол чашку кофе и блюдце с печеньем. Николас едва заметил секретаря. Эрвин мне расскажет, о чём шла речь, думал он, но не в нём дело. За нами наверняка следят. Товарищ Киа обнаружил нескольких наблюдателей, но есть ли гарантия, что обнаружил всех?
Гарантии нет.
Поскольку по легенде мы с Эрвином относимся друг к другу с подозрением, размышлял Николас, любые частные разговоры между нами исключены. Писать или звонить друг другу мы тоже не можем. Все данные по электронной почте или телефонной связи граждан Циа начупр Шукалевич имеет полное право потребовать у Улли. У товарища Лауфера они имеются по долгу службы. А впутывать в наши игры ещё и Улли очень неразумно и просто нельзя. Товарищ Лауфер — на редкость тёмная лошадка, хоть и блондин.
Вызвать Эрвина в Управление по делу? На то потребен повод, а его ещё нужно подготовить! К тому же повод должен быть известного рода. Для чего задействуют элитные спецподразделения? Разгром каких-нибудь вооружённых формирований, штурмы, зачистки… такое невозможно разыграть, тем более — разыграть для начупра внутренней безопасности.
И что тогда?
Николас залпом проглотил полчашки кофе и откинулся на спинку кресла.
Что тогда?!
Нужно что-то придумать, торопил он себя, пораскинуть умом… какой у меня может быть повод для внеочередной встречи с Эрвином? Для того чтобы остаться с ним наедине? Если мы подозреваем друг друга в разных недоказанных злодеяниях?
А вот, собственно, подозрения-то и могут стать поводом… и неожиданно для самого себя Николас широко улыбнулся. Он вздохнул с облегчением: наконец-то он нашёл безупречное решение, хотя бы и для второстепенного по важности вопроса.
В Управление соцобеспечения постоянно поступали жалобы граждан, в том числе — на уличную преступность. Ничего не было проще, чем составить анонимную (от страха, разумеется, анонимную) жалобу на бойцов Отдельного батальона, которые в увольнении отличились каким-нибудь дебошем, да хоть чью-нибудь жену напугали… Кстати, жалоба непременно должна оказаться клеветнической. Мы ценим и уважаем наших солдат, весело подумал Николас, мы им верим.
Но пяток таких жалоб — отличный повод для того, чтобы устроить внеплановую инспекцию в расположение части.
…и сурово отчитать командира.
Николас беззвучно засмеялся. Он допил кофе и позвонил товарищу Киа, потребовав немедленно зайти. На план «Анонимка» требовалось не больше суток. Стоило, кстати, проверить, не было ли таких жалоб в действительности, а если не было, то смонтировать парочку прошлогодних… Дел часа на четыре работы хорошего специалиста. Сутки нужны были на люфт-паузу между вызовом к одному начупру и визитом другого: слишком спешить не стоило.
Раз нельзя вызвать Эрвина ко мне, подумал Николас с улыбкой, значит, я поеду к нему.
Было очень душно, моросило. Северный гранит-обманка, которым были облицованы здания казарм, от влажности менял цвет, сейчас стены сделались тёмно-алыми в черноту. Серебристые низкие облака казались отягощёнными светом, словно дождём. Казармы обступали высокие, ухоженные земные деревья, но рядом с контрольно-пропускным пунктом шуршали красной листвой местные кустарники. Цветы на клумбах тоже были местные, в сущности, просто причудливые разноцветные травы с островов: таких сложных приспособлений, как цветы, природа Циалеша не изобрела…
Выйдя из машины, Николас некоторое время стоял неподвижно, позволяя дождю падать на голову и плечи. В окно КПП на него с тревогой смотрел дежурный. Николас напустил на себя суровый вид и взглянул на солдата впрямую; лицо в окне вмиг исчезло, и революционный начупр тихо засмеялся.
Потом Реннард перевёл взгляд на здание штаба.
Казармы Отдельного батальона занимали огромную территорию, штаб отделяла от пропускного пункта площадь размером в пол-стадиона, а жилые помещения располагались ещё дальше. Николас думал, что в иное время всё это пустое пространство, сейчас пронизанное косым дождём, заполняется людьми. Ровные шеренги отборных бойцов в чёрной форме, умеющих видеть затылком, чуять как псы и исчезать с глаз, просто сменив тип дыхания… Как в кино, только настоящие. Если бы Доктор просчитался и пять лет назад на Циа пришли миротворцы, партизанская война дорого бы им обошлась. Поэтому они не пришли.
Впрочем, у миротворцев всегда остаётся вариант астероидной бомбардировки, как бишь она правильно называется на дипломатическом языке… гуманитарный метеоритный дождь? И умение исчезать с глаз никому не поможет. Что сказал Легерт, когда Морелли заметил, что юморок у начупра внешней безопасности покойницкий? Джанкин, сказал он, в моём распоряжении одна станция связи, три ракетных крейсера и шестьдесят истребителей класса «Фактор», и всё это добро списано в утиль ещё при императоре. Если б у меня не было чувства юмора, я бы, наверное, застрелился.
Так и живём, заключил Николас, то ли миротворцы на голову свалятся, то ли Манта сожрёт изнутри. Лучше об этом не думать, а если нельзя не думать, то смейся…
Вдали показалась стройная тёмная фигура. Николас поднял подбородок, вглядываясь в дождевую дымку.
Через площадь быстрым летящим шагом шёл командир части.
Ему, несомненно, доложили с КПП. О своём прибытии Николас заранее не известил — как-никак, по легенде это была внеплановая проверка. Что-то Эрвин подумает на его счёт… Мы договаривались действовать сообща, напомнил себе Николас. Я здесь по делу.
Он выпрямился и положил руку на дверь машины, чувствуя, как улыбка притрагивается к уголкам губ. Ожившая лучевая винтовка? Я сравнивал его с винтовкой, подумал Николас, но тогда он стоял неподвижно… Чёрный волк… или чёрный пёс, грозный страж… какой красивый человек, рождаются же красивые люди…
Он шагнул навстречу, и Фрайманн перешёл на бег.
Николас смутился.
Лицо Эрвина сияло. Он откровенно рад был видеть товарища Реннарда. Забавное и неуместное выходило начало для внеплановой проверки, которая должна была окончиться выговором… оставалось надеяться, что бойцы Отдельного батальона не болтливы.
Комбат приблизился неторопливой волчьей рысцой. Он остановился, улыбаясь, сумрачно-чёрные глаза его потеплели; Николас крепко пожал протянутую руку.
Дождь падал и падал на них из серебряных облаков.
— Я вас не ждал, — сказал Фрайманн.
Они шли к штабу. Дождь усилился, Николасу постоянно приходилось смахивать капли с ресниц.
— Я по делу, — ответил он. — Мы обсуждали операцию «Стерлядь», Эрвин.
— Именно поэтому, — сказал тот. — Я ломал голову. Не знал, как безопасно с вами связаться. Я не мог подумать, что вы приедете сами, открыто.
Николас улыбнулся.
— У меня есть легенда.
Фрайманн посмотрел на него с уважением.
Николас заметил, что Эрвин мгновенно подстроился под ритм его шага и идёт теперь мягко и небыстро. Он чуть заметно подавался вбок, к Николасу, во всех движениях его сквозила скрытая заботливость. Он на своей территории, подумал Николас, он принимает ответственность за меня… Мысль эта развеселила его, а то, что Эрвин обрадовался его приезду, грело душу. Николас рассеянно подумал, что приехал по делу, но так быстро приехал вовсе не из-за срочной необходимости. Шукалевич сказал, что Фрайманн живёт в расположении части. Николасу любопытно было посмотреть на логово Чёрного Кулака. И увидеться с ним тоже хотелось, поговорить — не только о Стерляди, просто так…
Нам так мало достаётся положительных эмоций, подумал Николас, нужно ценить и ловить их крупицы, иначе воля станет слабеть. Я хотел сблизиться с Эрвином, чтобы поберечь ценного для нас человека, узнать его лучше и прикрыть в случае необходимости. Теперь я хочу этого ещё и потому, что он мне симпатичен. Это нормально.
— Она вам не понравится, — продолжил Николас со вздохом. — Но лучшей я не придумал.
Фрайманн озадаченно наклонил голову к плечу.
Николас помолчал, шутливо приподняв бровь.
— Кто из ваших бойцов был в увольнении неделю назад? — спросил он с напускной строгостью. — На них поступили жалобы.
— Строгофф, Коул, Перес, — ответил Фрайманн после паузы. — Не сомневаюсь. Эти могли. Что они натворили?
Вид у него был вместе суровый и послушный: он старательно подыгрывал Николасу, хотя это не слишком хорошо ему удавалось. Николас едва сдерживал смех. Ах, железяка…
— Разгромленное кафе, две разбитых машины, травмы лёгкой и средней тяжести у районного юношества, — скорбно сказал он. — Однако… жалоба не подписана, никаких имён в ней нет, адреса не указаны, свидетельских показаний снять не с кого. Таким образом, нельзя точно установить, был ли это именно Строгофф с компанией или кто-то ещё. В сущности, дело дутое. Но я, как человек вам не доверяющий и не симпатизирующий, намерен отнестись к нему со всей серьёзностью. И обругать вас на чём свет стоит.
Эрвин по-строевому вскинул голову и расправил плечи.
— Я готов.
Николас рассмеялся. Несколько секунд Фрайманн ещё строил подобающую мрачную мину, а потом присоединился к нему.
Купа зелёных земных деревьев осталась позади, открылся вид на стрельбища и плац. Стрельбища пустовали. По плацу под ритмичную непристойную речёвку бегали трусцой полуголые бойцы. Капли дождя стекали по мускулистым спинам. Без смены направления, орал сержант, без смены темпа спиной вперёд марш! Команду выполнили непринуждённо и будто лениво, без рвения, но сержант явно остался доволен и что-то одобрительно пробурчал. Николас смутно удивился: разве в армии не добиваются чёткости, слаженности? Бравого вида?..