Бэла фыркнула. На секунду задумалась. Потом решительно произнесла:
– А может, ты и права. Ладно. Гоняй. Иначе действительно не похудеешь.
И покорно взяла в руки гантели по два килограмма каждая.
И дело у нас с ней лучше, чем с кем бы то ни было из клиентов, пошло! Всего несколько раз позанимались, а уже минус три килограмма, и вся такая свеженькая, глаза горят! Правда, может, здесь не только в моих тренировках дело, а она от любви похудела. У Бэлы, оказывается, с доктором Старцевым роман. Я ведь уже говорила: тут, в санатории, все на виду.
Я, признаться, когда об этом узнала – удивилась. Старцев хоть и старикашка, но мужчина еще достаточно интересный. И статус у него в «Ариадне» высокий – он считается самым лучшим врачом, к нему на лечение все пациентки мечтают попасть. Да и замахивался он прежде на девушек видных, вроде меня. И тут вдруг – тихая, невзрачная толстушка Бэла. И по дорожкам парка вместе прогуливаются, и в ресторан он ее выводит, и даже, ха-ха, фокстротики вместе танцуют.
Хотя кто знает? Может, Бэла интересна Старцеву своими скрытыми качествами. Например, как редчайший в современном мире образчик двадцатисемилетней девственницы (в том, что моя клиентка до сих пор хранит невинность, я практически не сомневаюсь).
В любом случае, мне новое увлечение Старцева только на руку. Хоть от меня отстал. На свидания больше не зовет – и даже не здоровается. Ну, и отлично. Кого-нибудь посимпатичней найду. И помоложе. Это в нашей Кирсановке ассортимент мужчин крайне скуден. А здесь, в «Ариадне», их полно.
В общем, я была почти счастлива. Вплоть до рокового события, случившегося на шестой день моей работы в «Ариадне»...
...Утро прошло спокойно. Я выспалась, вместо официального завтрака выпила чаю у себя в комнатухе, а ровно в восемь ко мне на тренировку явилась первая клиентка. Вот это была туша! Никакого сравнения с подтянутой Катюхой или слегка полноватой Ангелиной, или даже явной пампушкой Бэлой. У тех дам, конечно, имелся лишний вес – у Кати пара килограммов, у Ангелины десяток, у Бэлы – килограммов пятнадцать... Но сегодняшняя клиентка оказалась горой. Весовая категория вполне сопоставимая с Кирюхиной. Только лицо у нее было дружелюбное и симпатичное.
– Здравствуйте, меня зовут Елена Ивановна, – представилась женщина и грустно улыбнулась. – Сможете сделать из меня королеву?
– Ну-у, да-а...
Ответить членораздельней я не сумела. Все разглядывала ее огромный живот, толстенные ноги, мощные руки. Подобные габариты никаким фитнесом не убрать. Никакой усиленной программой. Даже если заставить ее отжиматься, как в армии, до темноты в глазах.
Елена Ивановна продолжала:
– Я знаю, что очень толстая. Сегодня взвешивалась: ровно семь пудов.
Кажется, в пуде шестнадцать килограммов. Если умножить на семь, то будет...
– Подумаешь, сто двенадцать килограммов! – бодро воскликнула я.
Женщина печально вздохнула:
– Катастрофа. Димусик от меня точно уйдет.
– А кто у нас Димусик? – бодро поинтересовалась я.
– Муж, – опустила глаза Елена Ивановна. И добавила, будто оправдываясь: – Он вообще-то хороший, добрый. И когда-то меня на руках носил... Раньше, когда только поженились, мы с ним хорошо жили, он мне даже кофе в постель подавал! Я тогда совсем другая была, знаете, как говорят, приятной полноты. Килограммов семьдесят, не больше.
Я недоверчиво взглянула на нее.
– Ей-богу, – поклялась она и вздохнула. – Просто у меня проблемы нашли по женской части, гормоны назначили, и вот. – Женщина сердито шлепнула себя по необъятному бедру. – Муж теперь говорит, что, когда я в машину сажусь, она на бок заваливается... Как будто сам детей не хотел!
– Дети-то получились? – вздохнула я.
– Получились, – кивнула она. – Два сына, одному – семь, другому – десять.
– Ну, вот видите, – утешила ее я. – Главного вы добились. А вес – дело поправимое. Сейчас проведем пробное занятие, составим для вас индивидуальную программу тренировок. А завтра начнем работать, в общей сложности часика по три в день...
В ее глазах заплескался ужас:
– По три? Да вы что? Я не смогу. Я ведь никогда раньше не занималась. И давление у меня вчера сто семьдесят на сто было.
– Давайте мы сейчас еще раз его проконтролируем, проверим пульс... И, кстати. Если вам удастся серьезно похудеть, то вас и гипертония меньше мучить станет. Ведь когда есть лишние килограммы – не только красота страдает, но и здоровье. Вы знаете, что худые в четыре раза реже гипертонией болеют, чем тучные? И в восемь раз реже сахарным диабетом?
Елена Ивановна явно впечатлилась моими познаниями – которые я почерпнула полмесяца назад из случайно включенной программы «Здоровье».
Спортивный зал в санатории был оборудован всем необходимым, поэтому измерить давление проблемой не стало. Может, вчера у моей клиентки оно и было повышенным – но сейчас тонометр выдал сто двадцать на восемьдесят. Да и пульс как у молодой – семьдесят пять ударов в минуту. Я не преминула бодро сообщить ей результаты, и клиентка повеселела.
– Ладно, сейчас проверим, как вы переносите нагрузку. Попробуем потихоньку.
Женщина медленно-медленно, под моим руководством, сделала пять приседаний, потом столько же наклонов вперед. Перешли к вращению корпуса... и тут Елена Ивановна, вся красная от усердия, взмолилась:
– Падаю! Давайте сделаем перерыв!
Я снова измерила ей пульс и давление. Я гордилась собой: когда-то мечтала стать врачом, и вот мое желание почти сбылось. Показатели, конечно, у клиентки выросли, но не фатально: давление сто сорок на девяносто, пульс выше ста. Бог его знает, позволены ли при таких данных физические нагрузки – но ведь в действительности я не врач. С другой стороны, меня уволят, если она будет тут просто сидеть и не заниматься.
И я строго произнесла:
– Так, давайте продолжим. От пяти приседаний ваши пуды не уйдут.
Впрочем, если совсем честно, пуды и от ста приседаний не уйдут. Чтоб сбросить вес, куда важнее соблюдать диету, чем выматывать себя в спортивном зале.
– Скажите, Елена Ивановна, – спросила я. – Вас уже научили, как считать ежедневные калорий?
– Научить-то научили, – вздохнула женщина. – Да как я их дома буду считать? Мальчишки мои пельмени любят. Макароны по-флотски. Пироги. Пончики. Оладушки. Приходится и мне вместе с ними есть.
– Так нельзя! – воскликнула я. – Вам себе надо отдельно готовить. Низкокалорийные блюда. Листья салата с оливковым маслом. Куриную грудку. Морковку тереть...
– Господи, да когда ж я буду ее тереть! – всплеснула руками Елена Ивановна. – Ведь весь дом на мне, трое мужиков в семье. Да еще мой Димусик такой компанейский, чуть не каждый вечер гостей притаскивает – то с работы, то друзей по рыбалке, и каждого накорми, обязательно, говорит, чтобы и салатики, и горячее. А мне что, отдельно на кухне салат жевать?
– Ну, поговорите с мужем и про питание, и насчет гостей, – предложила я. – Он ведь, вы говорите, вас любит – значит, поймет.
– Пробовала уже, – вздохнула она. – Не понимает, злится.
– Ну, поставьте ему ультиматум.
Женщина махнула рукой.
– Какой там ультиматум. Выгонит меня – и все. Я когда сюда уезжала, он сказал, если на тридцать кило не похудею, он от меня уйдет. К молоденькой, стройненькой.
Твари они все-таки, эти мужики, подумала я. Шантажисты несчастные. Но от комментария вслух отказалась. Не те у меня еще с клиенткой отношения.
Я посмотрела на часы. Уже двадцать минут урока прошло. И давление, и пульс у женщины наверняка пришли в норму.
– Ладно, Елена Ивановна, – строго сказала я. – Тогда давайте работать. Возьмите гантельки в руки, делаем наклоны с отягощением... На «раз» вдох, на «два» – выдох и наклон. Начали! Раз – и два... Раз – и два...
Я смотрела, как она пыхтит, еле доставая руками до коленок, но продолжала командовать:
– Выдох делается в момент наклона! Не задерживайте дыхание! И раз – и два, и...
Снова произнести «раз» я не успела – моя клиентка вдруг покачнулась. Ее лицо стремительно заливала пунцовая краснота, глаза выкатились из орбит.
Я бросилась к ней, но подхватить не успела – Елена Ивановна рухнула на пол. Ее глаза смотрели в одну точку, грудь не вздымалась.
– Помогите! – что было сил крикнула я.
В зал тотчас же, будто караулил под дверью, влетел амбал Кирюха.
– Кир, позови врача! – истерически крикнула я. Тот острым взглядом совиных глазок окинул распростертую на ковре клиентку, присел, коснулся пальцами ее шеи и пробормотал:
– Ей уже не врач нужен, а гробовщик.
В тот момент у меня почему-то возникло ощущение, что он чуть ли не ждал этой смерти.
Кирюха уставился на меня и злорадно прошипел:
– Ну, ты, Лилька, попала!
...Дальше помню только яркие картинки. Вот к спортивному комплексу подлетает «Скорая помощь»... Подле моей клиентки суетятся врачи... До меня доносятся обрывки фраз: «У нее гипертония... а инструктор ей такую нагрузку дала! Вот сердце и не выдержало». Потом тело, с головой накрытое простыней, кладут на носилки и выносят прочь.
– Ну, ты, Лилька, попала!
...Дальше помню только яркие картинки. Вот к спортивному комплексу подлетает «Скорая помощь»... Подле моей клиентки суетятся врачи... До меня доносятся обрывки фраз: «У нее гипертония... а инструктор ей такую нагрузку дала! Вот сердце и не выдержало». Потом тело, с головой накрытое простыней, кладут на носилки и выносят прочь.
И эта картина окончательно убедила меня в том, что в моей жизни свершился типичный ночной кошмар любого тренера: его подопечный умирает на тренировке.
Теперь, конечно, все. Никакой работы в элитном санатории, да и в родной спорткомплекс меня Емеля обратно не примет. Слухи разлетаются быстро – кто захочет заниматься с инструктором, который довел человека до смерти?! Только ведь на самом деле не доводила я никого. И не было, не было никакой особой нагрузки!! Я своих теток в Кирсановке куда серьезней гоняю, и все живы! Только как оправдываться, я абсолютно не представляла. Надо писать заявление об уходе и паковать сумку.
Но даже собрать вещи мне не дали. Едва труп моей клиентки вынесли из спорткомплекса, ко мне подошел Кирюха. Я с удивлением заметила: его обычно злые глаза сейчас смотрят даже сочувственно. И за плечо он меня взял без обычной грубости. И голос почти ласковый:
– Пойдем, Лиля. Тебя Арсений Арсеньевич хочет видеть.
Директор санатория. Давешний седой карлик. Такому точно ничего не объяснишь. Надо виновато кивать, со всеми обвинениями соглашаться и поскорее прочь из этих стен. Расставаться мне с санаторием совсем не жаль. Но очень грустно, что я так и не доказала Косте, что достойна быть рядом с ним.
...В кабинете присутствовал один только директор-тролль. Сесть он мне не предложил. Едва Кирюха втолкнул меня в кабинет, вскинул голову от бумаг и коротко произнес:
– Руки бы тебе вырвать.
Я молчала. Наш Емеля, когда в гневе, насылает на головы подчиненных куда более страшные кары – однако все мы до сих пор живы.
– Идиотка. Бестолочь. Ты понимаешь, что нас всех подставила?!
Пусть пошумит. Чем громче крики, тем быстрей ярость схлынет.
Однако плохо я знала местного начальника. Больше никаких наездов не последовало. Арсений Арсеньевич коротко велел:
– Подойди.
И перекинул мне через стол отпечатанную на принтере бумажку. Я прочитала:
«Я, Бодрова Лилия Леонидовна, паспорт серии 45 06 номер 408468, выдан 13 ноября 2007 года УВД г. Кирсановка, обязуюсь выплатить семье пострадавшей 30.000 (Тридцать тысяч) долларов США. Число, подпись».
Я изумленно взглянула на шефа. Пробормотала:
– Что за ерунда?
– А ты думала просто так уйти? – равнодушно пожал плечами директор.
– Но с какой стати я должна платить?
– Считаешь, мы тебя бесплатно покрывать станем? – усмехнулся он.
Я разозлилась:
– Пожалуйста, не покрывайте! Я здесь вообще ни при чем.
– Тебе заключение о смерти показать? Не вопрос, врачи со «Скорой» оставили.
Он швырнул мне официальную, с двумя подписями и печатью бумагу.
«Острый инфаркт миокарда, спровоцированный чрезмерной физической нагрузкой», – прочитала я.
А директор продолжал давить:
– Поэтому, Лилечка, никаких сомнений нет. До смерти свою клиентку довела именно ты.
– Не доводила я никого! Она от силы десять приседаний у меня сделала! От этого не умрешь!
– Это ты, – директор плотоядно улыбнулся, – ее мужу будешь рассказывать. И ее детям. Двух сыновей сиротами оставила. Хочешь, устрою вам теплую встречу?!
Я представила, какие слова сказала бы человеку, который, не дай бог, угробил бы моего Максимку, и пробормотала:
– Нет... Не надо.
– Или, может, ты в милицию хочешь? – повысил голос Арсений Арсеньевич. – Я тебе и ментовку организую. Будешь свои оправдания в КПЗ лепетать! – И злорадно добавил: – Только гарантирую: тебе не поверят.
Я еще раз пробежала глазами расписку. Нет, конечно, я не хочу в милицию. И с родными погибшей клиентки встречаться не хочу. Но тридцать тысяч долларов – сумма для меня абсолютно нереальная.
Я твердо произнесла:
– Можете звонить в милицию. Платить я не буду.
– Дура, – спокойно произнес директор.
И действительно взялся за телефонную трубку. А я лихорадочно размышляла над ситуацией. С какой стороны ни взгляни, выходило, что милиция, следствие и суд для меня выгодней. В умышленном убийстве точно не обвинят, а причинение смерти по неосторожности – статья, кажется, не очень серьезная. В худшем случае пару лет дадут – и то, скорее всего, условно.
Однако директор явно звонил не в милицию. Он лишь коротко буркнул в трубку:
– К Воробьеву ее.
И в кабинет тут же ввалился амбал Кирюха в сопровождении верной парочки прихлебателей. Я даже пикнуть не успела – меня подхватили под руки и куда-то поволокли. Сначала по коридору, потом по лестнице, мы миновали первый этаж, но на улицу не вышли, стали спускаться ниже, в подвал. Темный коридор, запах сырости, сумрак, ни единого окна, толстенные стены. Наконец, довольно просторная комната. Тускло освещенная, без единого окна. И в ней человек, от одного взгляда на которого сердце мое ухнуло и провалилось куда-то глубоко-глубоко. Вроде обычный мужик. Тщательно выбритый, с аккуратно зачесанной челочкой и подстриженной полоской усов. Но его глаза! Светло-серые, почти белые, с крошечными черными точками зрачков, они буравили, проникали в душу, убивали...
Я инстинктивно отпрянула. Но бежать было некуда – за моей спиной держал оборону Кирюха со своими приспешниками. Белоглазый дядька подошел ко мне почти вплотную. Схватил за подбородок. Еще раз внимательно – будто натуралист, только что наколовший на иголку очередную бабочку – просверлил меня своим взглядом. И вдруг резким движением ударил в живот.
Юрик, профессиональный каратист, когда-то учил меня, как надо держать удары. Напрячь мышцы, а главное – отпустить боль от себя. Представить, что бьют не тебя – манекен. Я даже пыталась освоить эту науку. Однако сейчас она мне совсем не помогла, потому что меня пронзила нереальная боль. До кончиков пальцев. А страшный дядька спокойно выждал, пока я отдышусь – и врезал снова. Еще больней. А, когда я стала оседать на пол, подхватил под мышки и доверительно произнес:
– Это ведь только разминка.
За его спиной я увидела блеск каких-то ужасных стальных инструментов и пылающий камин.
...А еще через десять минут расписка – с моей подписью! – уже лежала у директора в сейфе.
– Теперь пошла отсюда, – брезгливо велел Арсений Арсеньевич. – И на глаза мне больше не попадайся.
Я, как во сне, вывалилась из его кабинета. В предбаннике меня ждал Кирюха. Прежде безжалостный, сейчас он потрепал меня по плечу и посоветовал:
– Пойди. Отлежись.
– Что? – Его слова доносились до меня, как сквозь толстый слой ваты. Голова кружилась. Я покачнулась – и Кирилл еле успел меня подхватить. Придержал за плечи, досадливо забормотал в ухо:
– Да успокойся ты! Подумаешь, проблема! За годик рассчитаешься!
Оказывается, не такой уж Кирилл и зверь. Тоже может посочувствовать, и спасибо ему, конечно. Только как мне теперь жить – я все равно не представляла. Я ведь шла на работу в санаторий, чтобы поправить материальное положение. Мечтала о хорошем детском садике для Максимки – у нас в Кирсановке есть один такой. Частный, со светлыми комнатами и нормальными воспитательницами. Прежде он был нам не по карману, но с зарплатой, что посулили мне в «Ариадне», вполне можно было бы Максимку туда определить. И купить ему, наконец, его первые настоящие джинсы, а то он у меня вечно в дешевых хлопковых трениках ходит. И огромный, как малыш давно просит, «Лего»... Да и сама я мечтала о стольких, в общем-то, необязательных, но приятных пустяках! Хорошая тушь, обновить летний гардероб и еще – соковыжималка для цитрусовых, и пусть мама ворчит сколько угодно, что это бессмысленная трата денег. Но теперь – все. Никакого детского сада, и никаких джинсиков для Максимки, и никакой соковыжималки, и даже неясно, что я скажу маме через неделю, когда принесут очередную квитанцию на квартплату.
Впору было пойти и повеситься в роскошном санаторском парке, и в течение минут десяти я действительно всерьез обдумывала этот малодушный вариант. Но потом перед глазами всплыла беззаботная улыбка Максимки... его непослушная, угольно-черная челка... я вспомнила стишок, который он недавно сочинил: «Я поеду в магазин покупать себе бензин!» Максимка меня любую ждет. Конечно, малыш счастлив, когда я приношу ему подарки. Но если прихожу домой с пустыми руками – тоже радуется. Тому, что его мама – просто оказывается рядом. И как бы ни била меня жизнь, я просто не могу позволить, чтобы Максимушка остался один на свете.
Нужно, наверно, последовать совету Кирилла. Пойти в свою комнату и отдохнуть. А заодно подумать, как выбраться из того тупика, в который я себя загнала.
...Однако отдохнуть не получилось.
Едва я вытянулась на постели, дверь в комнату распахнулась. Степан! Сейчас он показался мне еще красивее: сильный, мускулистый, стройный. Но я смотрела на него – и в душе ничего не всколыхнулось. Слишком я была уставшей и разочарованной.