Но что я могла поделать? Возвращаться, несолоно хлебавши, в санаторий? Нет, в любом случае я должна довести задуманное до конца. Пусть у меня мало шансов. Пусть даже, как говорил тот же Петр Архипович, их нет совсем. Я не могу сидеть сложа руки и ничего не предпринимать для спасения Максимушки...
Я поторопилась на автостанцию. От Кирсановки в сторону элитного поселка «Золотые сосны» раз в час ходила маршрутка...
...Итак, я выступала против седого карлика Арсения Арсеньевича, со всеми его деньгами, приспешниками и мощью, совсем одна. Без покровителей, без защиты.
Шансов – особенно с точки зрения логики – у меня не было никаких, но я все равно решила действовать, хотя разумный человек в такой ситуации сразу признал бы свое поражение.
Я доехала на маршрутке до ворот элитного поселка «Золотые сосны».
Поселок оказался огорожен трехметровым забором. Въезд сторожила охрана. Огромный плакат извещал, что «проезд и проход внутрь возможны исключительно по договоренности с хозяевами».
Я свернула в лес и отправилась вдоль ограды. И уже метров через пятьдесят обнаружила в ней изрядную дыру. Перед тем, как нырнуть в нее, я еще раз набрала номер Рычкова. Бесполезно. Все те же унылые длинные гудки. Я решила больше не тратить время на размышления о том, кто он: предатель или просто трус, и проникла на территорию «Золотых сосен».
Пока я деловито вышагивала по аккуратно заасфальтированным дорожкам поселка, на меня никто не обращал внимания. Только узбеки-строители сделали стойку: засвистели, зацокали языками, стали зазывать на плов. Я притворилась, будто не слышу.
Вот и особняк. Хорошо, что вчера я подробно выспросила охранника-отставника про то, где он находится и кто его сторожит.
Я вдавила кнопку звонка на калитке. Мое единственное оружие – нунчаки – приятно холодили бок под замшевым пиджачком.
– Кто? – раздался из домофона ленивый бас.
– Почта, – промурлыкала я.
– Кто-о?!
– Почта! – повторила я. – Заметила глазок видеокамеры, улыбнулась прямо в него. – Телеграммочка вам!
– Мне? – продолжал изумляться бас.
– Вы ведь Семенов Эдуард Семенович?
– Ну да...
Именами-фамилиями дежуривших сегодня охранников меня тоже снабдил Рычков.
– Вам телеграмма от адвоката, – настаивала я. – Кажется, вам наследство оставили...
– Иди ты! – изумился мужик.
Но замок на двери, ура, щелкнул.
Я ворвалась во двор. Приусадебный участок размерами не уступал всему нашему кирсановскому городскому саду. А уж фонтанов, мощенных плиткой дорожек и садовых скульптур в моем родном городке и вовсе не водилось. А тут этакая красота – и вся для одного человека. Точнее, для двоих – карлика Арсения Арсеньевича и его дочери Анжелы.
Ко мне уже спешил охранник. Один. Слава богу, один.
Я ждала засады, но ее не было. Может быть, пока не было.
– Стой, ты, почтальонша, куда прешь!
Он подошел ближе, протянул руку:
– Тут частная территория! Давай свою телеграмму и чао, бамбина.
Охранник продемонстрировал, что он вроде знает итальянский. Хотя на лице его было написано семь классов.
– Чао, чао, дорогой... – пробормотала я.
И сунула руку под пиджак. Седой карлик был неправ, когда насажал на участке высоченных деревьев. Дом из-за них практически не виден. Значит, можно действовать не опасаясь, что меня заметят и набежит подмога.
Я выхватила нунчаки. Если мой противник когда-нибудь занимался единоборствами, шансов у меня нет. Юрик всегда говорил, что при боестолкновении весовая составляющая играет немалую роль. А в охраннике минимум сто кило – против моих пятидесяти.
Но тот, видно, со спортом не дружил и в телохранители попал только благодаря габаритам. Он изумленно взглянул на мое оружие, потянул к нему свои лапищи – и тут же получил нунчаками в лоб. Закачался и осел в траву, потом опрокинулся навзничь.
Я быстро обшарила его карманы. Много раз видела: так поступают в боевиках, и никогда не думала, что мне самой придется этим заниматься. Присвоила тысячную купюру, дешевые сигареты не тронула. Из кобуры на животе извлекла пистолет – кажется, газовый. Рации у охранника не было.
Я его не жалела. Защищала себя. И своего Максимку.
Я двинулась по извилистой дорожке к дому, поднялась на крыльцо. Здесь меня ждала новая преграда: унылая, с висячим носом, старуха. Она кинулась на меня, будто на первейшего врага:
– Ты куда?!
Некогда было рассказывать сказки про телеграмму, я просто легонько ткнула ее пальцем в бок. Точно под ребра, как учил тот же Юрик. Бабка охнула и осела. Еще одна преграда позади.
Но оказалось, что я недооценила старуху как противника. Только я прошла мимо и растворила дверь в холл, как она вдруг заорала. В полный голос, похлеще любой сирены.
Второй удар отключил бабку надежней, но своего она добилась, тревогу подняла. По второму этажу уже грохотали шаги. Их должно быть еще двое, рассказывал мне Рычков. Обычно в это время они дремлют после обеда, но подлая бабка их разбудила. Они теперь предупреждены, и наверняка держат свои пушки наизготовку.
Что делать? Неужели весь мой наглый план рухнет?! А ведь так хорошо все начиналось...
Я заметалась по холлу. Спрятаться здесь, на первом этаже, негде. Огромная комната, старинные вазы, роскошь хрусталя в горке. Да если и спрячусь, они все равно весь дом на ноги подымут. Найдут.
Единственное укрытие – скульптура, изображавшая нагую даму с корзиной цветов на голове. Я сорвала куртку, кое-как прикрыла ею рот и нос. Газовый пистолет, отобранный у первого охранника, сняла с предохранителя. И, едва телохранители сбежали по лестнице в холл, я их атаковала. Неожиданно, из своего укрытия.
Выстрел, еще выстрел! Холл окутывает ядовитое облако, глаза моих врагов лезут из орбит, в уголках ртов выступает пена. Я тоже кашляю, от куртки защиты мало. Еще по выстрелу, на этот раз практически в упор. Охранники давятся слезами, падают на колени. Воздуху им не хватает, они не видят ничего... Я подхожу к ним вплотную и бью нунчаками каждого, по очереди, прямо в лоб. Оба без чувств валятся на паркет. Путь свободен! Но сколько же я наделала шуму!
Вроде бы, по словам Рычкова, охранников в доме больше быть не должно. Но если вдруг кто-то есть, он наверняка вызвал подмогу.
Я кинулась к лестнице. Перепрыгивая через ступеньки, домчалась до второго этажа. Рассказ Рычкова о внутренней планировке особняка я вчера пропустила мимо ушей и теперь металась в поисках детской. Я распахивала одну за другой двери. Все комнаты оказались на одно лицо: ковры, хрустальные люстры. И ни единой игрушки.
Вдруг я услышала жалобный девичий голосок:
– Полина Ивановна! Я боюсь!..
Вот она, птичка!
На пороге одной из комнат стояла девчонка. Точь-в-точь, как я себе представляла юную барыньку: с белоснежными волосиками, в дорогом, из бутика, платье, и даже заколка в волосах явно с настоящим бриллиантом. Хозяйка жизни. Анжелочка.
Она меня увидела, испуганно отступила, пискнула:
– Ой! Ты кто?
Хорошо бы обойтись без визга.
– Анжелочка! – широко улыбнулась я. – Меня прислал твой папа, Арсений Арсеньевич. У него возникли проблемы. Я должна срочно, очень срочно, привезти тебя к нему.
Она вскинула на меня беззаботные голубые глазки. Серьезно спросила:
– Проблемы? Опять? Как тогда?
Я понятия не имела, о чем она спрашивает, но заверила:
– Еще хуже.
И протянула руку:
– Пойдем.
Она доверчиво вложила свою ладошку в мою. Я вдохнула такой родной детский запах: молока, конфет, пластилина, яблок... И отчетливо поняла, что не смогу повести себя так, как меня наставлял когда-то Юрик. Ведь он рассказывал мне о спецоперациях (он уверял – своих спецоперациях, тогда я ему верила, а сейчас думаю, что Юрик просто передавал чей-то треп). Мой бывший благоверный поучал меня: «Заложник – враг. Относиться к нему положено, как к врагу, и нельзя его жалеть. Кто бы он ни был: женщина, старик, ребенок».
Зря я надеялась, что у меня стальное сердце. Пусть маленькая барынька мне никто, и ее жизнь поставлена на кон против жизни моего сына, у меня не поднимется рука ее обидеть. Тем более, что она уже улыбается и почти весело спрашивает:
– Ты меня тоже повезешь, как тогда возила Олечка? В Париж и в Диснейленд?
– Конечно. Именно туда мы и поедем, – заверила я.
Видно, девочке, несмотря на юный возраст (мой отставник говорил, ей девять лет) уже приходилось убегать и скрываться. Что ж, я постараюсь, чтобы она вернулась домой живой-невредимой.
Теперь осталось самое малое. Найти машину. Не тащить же девчонку пешком по поселку, а потом на маршрутке!
Мы по черной лестнице, чтоб девочка не увидела вырубленных охранников, благополучно спустились во двор. Анжела показала мне, где находится гараж. Здесь нашлось две машины, ключи, к счастью, торчали в зажигании, ворота открывались нажатием кнопки. Я посадила девчонку на заднее сиденье. Распахнула дверь гаража. Завела мотор. Быстро вспомнила, как переключать передачи (водить меня научил мой теперешний враг – доктор Старцев, но подготовил лишь до умения трогаться и ездить на второй передаче). Я уже собиралась выехать из гаража, как вдруг водительская дверца распахнулась. Сильная рука схватила меня за плечо.
Я вскинула глаза и застонала от ужаса: Константин.
Как он здесь оказался? Пронеслись мысли: мой обожатель Рычков все-таки предал меня. И седой карлик послал своего подручного, Костю, разбираться со мной...
Мой враг заглянул в машину и пробормотал:
– Понятно. Хозяйскую дочь решила похитить... Ну-ну...
И я поняла: на этот раз для меня все кончено.
* * *Из тайного дневника.
Женщины, даже самые лучшие, в действительности не умней куриц. Взять бедняжку Бэлу. Неплохое образование, и английским владеет в совершенстве, и книг перечитала столько, что иному кандидату наук не снилось. Но обмануть ее оказалось просто элементарно. Всего лишь до одури, до бесконечности вешать на уши лапшу: «Ты такой интересный человек, милая, ты замечательно рассказываешь, и мне так жаль, что ты одинока, я так хочу тебе помочь...» И все. Бедная толстушка «плывет» и готова поверить любой твоей глупости.
Лилька, инструкторша по шейпингу, та совсем другая. Образования – максимум девять классов и то на сплошные тройки. Но обвести ее вокруг пальца совсем непросто, этой дамочке цепкости, хитрости, хватки не занимать. Готова зубами выгрызать для себя лучшую долю, сметая на своем пути всех и вся. Но в отношениях с мужчинами, как и все женщины, доверчива и наивна. Достаточно участливо на нее взглянуть, пожалеть, приласкать – и начинает таять в твоих руках, как пластилин.
...Однако прочь снисходительный тон. Я могу подсмеиваться над моими дамами сколько угодно, но обязан признать: именно они помогли мне сделать карьеру. И только благодаря им я сейчас успешен, самодостаточен и счастлив. И очень скоро добьюсь еще большего, много большего.
* * *Из аналитической записки.
Препарат, называемый «прививкой альтруизма», разрабатывался Старцевым Г.С. на протяжении пятнадцати лет и имеет следующий механизм действия. В первые минуты после его приема человек испытывает состояние подъема, бодрости, переходящей в эйфорию, его манеры становятся дурашливыми, речь бессвязной, взгляд блуждает. По мере всасывания средства в кровь вышеописанные симптомы проходят, веселость сменяется полной апатией. Человек делается безучастен, отвечает на вопросы с видимой неохотой, однако при этом вполне адекватен, сознание сохранено. Далее – примерно через два часа после инъекции – наступает фаза полной парализации воли. На этой стадии испытуемый, по-прежнему находясь в полном сознании, способен выполнить любой отданный ему приказ – вплоть до убийства, членовредительства или самоубийства.
Дозировка препарата рассчитывается на килограмм веса и, как правило, составляет от двух до трех куб. см.
Антидота не выявлено.
Психологических возможностей противостоять воздействию препарата нет.
Исходя из вышесказанного, следует считать «прививку альтруизма» чрезвычайно опасным изобретением.
Лиля
Человек, сидящий в машине, находится изначально в проигрышном положении в сравнении с тем, кто снаружи, но ярость придала мне силы. Я чудом ухитрилась провести контрприем и оторвать руку врага от своей ключицы. Я выскочила из автомобиля, разъяренная как фурия. Полезла в карман за нунчаками, выхватила их... Но... Правильно говорят: если обнажаешь оружие, должен ни секунды не сомневаться, что применишь его. И действовать без промедления. А я... Я на секунду дрогнула. Костя стоял передо мной такой красивый и улыбался. Он, казалось, вовсе не собирался со мной драться.
– Хватит разборок, – миролюбивым тоном молвил Константин. – У нас с тобой очень мало времени.
– У нас с тобой?! – воскликнула я. – И ты смеешь это говорить?!
– Ты что, до сих пор не поняла? Мы играем в одной команде.
Я просто опешила:
– Да как только у тебя наглости хватает?! После того, что ты там, в подвале...
– Лиля. Это была лишь игра, – терпеливо повторил он.
– Я тебе не верю.
– Веришь не веришь, нам надо отсюда уматывать. Давай ключи!
– Ага, и ты отвезешь меня прямо в лапы Арсению Арсеньевичу.
– Давай ключи! – прошипел он. – Быстро! Ты что, не слышишь?!
От дома доносился топот ног. Видимо, охранники, вырубленные мной, очнулись.
Я протянула Косте ключи от машины. Была не была! Какая разница: сам он отвезет добычу в лапы седому карлику или меня схватят телохранители директора.
Мы впрыгнули в автомобиль. Анжела весь наш разговор просидела в машине. Кажется, она совсем не боялась и воспринимала происходящее, как телесериал, вдруг случившийся наяву – ей было интересно.
Костя нажал на газ. С визгом шин иномарка вылетела на подъездную дорожку.
Я оглянулась и увидела, как к нам бегут двое очухавшихся охранников. По их лицам струилась кровь. В руках зажаты бесполезные в данном случае газовые пистолеты.
Мы вихрем пронеслись по саду. Ворота особняка были закрыты.
– Держитесь, девочки! – выкрикнул Костя, поддал газу и въехал капотом в самый центр ворот. Удар! Послышался скрежет мнущегося металла. Подушки безопасности каким-то чудом не сработали – ворота распахнулись настежь.
Ура! Мы оказались на территории поселка. Я оглянулась. Нас никто не преследовал. На лице Анжелы, сидящей сзади, были написаны восторг и азарт. Кажется, происходящее нравилось юной барыньке. Она явно воображала себя героиней боевика.
Теперь оставалось преодолеть шлагбаум на выезде из поселка – но по сравнению с коваными воротами это препятствие представлялось мне ерундой. И правда: завидев наш бешено мчащийся автомобиль с покореженным капотом, сторож счел благоразумным сам поднять шлагбаум.
Мы вылетели на дорогу. Мимо нас понесся весенний лес: высоченные сосны и неумолчный щебет птиц. Я перевела дух.
Константин сидел за рулем невозмутимый и сосредоточенный. Машина легко ему подчинялась. Бензина и покрышек он не жалел. По извилистой трассе мы мчались со скоростью сто пятьдесят километров в час, только погромыхивал поврежденный капот.
– Что происходит, Костя? – тихо спросила я.
Я не понимала, кто он: враг, друг? Я совсем запуталась. Не знала, куда мы едем: прямо в лапы к седому карлику? Или в милицию? Или, напротив, убегаем куда глаза глядят?
– Потом, – сквозь зубы процедил кадровик. – Сейчас некогда. Я все тебе расскажу потом.
– Тогда скажи: куда мы едем?
Он по-прежнему был немногословен.
– Увидишь. Но, уверяю тебя: я играю на твоей стороне. Я твой друг.
– С каких пор?
– Всегда, – тихо молвил Константин, оторвался от дороги и заглянул мне в лицо. Я готова была поклясться, что в его взгляде светилась любовь. – Неужели ты не поняла? Я был твоим другом всегда.
Смущенная любовным огнем, которым сияло его лицо, я отвернулась и пробормотала:
– Следи за дорогой.
– Да, – усмехнулся Костя, – сейчас не время для чувств-с. Давай определимся, что делать. Ты лучше меня знаешь Кирсановку и окрестности. Нам нужно уединенное место, подъезды к которому просматриваются издалека.
– Зачем?
– Мы выручаем твоего сына, ты забыла?
...Мы остановили машину на Хмельном холме. Он находился в десяти километрах от Кирсановки и был любимым местом отдыха горожан – тех, кто имел машины или хотя бы мотоцикл. О популярности возвышенности свидетельствовали многочисленные следы кострищ и кучки пустых бутылок и банок. Местечко совсем неприглядное и даже жутковатое. Зато с холма просматривалась вся территория на многие километры вокруг: необозримые поля, уже кое-где зеленеющие, и перелески. Недалеко вилась речка Кирсановка – обычно ее курица вброд перейдет, но по весне она разлилась и неслась бурным потоком. Соединял берега реки деревянный подвесной пешеходный мостик. Сейчас вода подступила прямо к доскам.
Мы вылезли из машины. Константин деловито оглядел окрестности.
– Мы устроим здесь пикник? – тоненьким голоском, великосветским тоном поинтересовалась Анжела.
Она по-прежнему воспринимала происходящее, как забавное приключение, как игру – и слава богу. «Как там чувствует себя мой сын? – вспыхнуло у меня в мозгу. – Боится? Переживает? Плачет?» Мысль о нем не отпускала меня ни на минуту, но сейчас, при виде Анжелы, сердце особенно сжалось. Я знала: что бы ни случилось дальше, я не смогу причинить девочке вред. В том, что седой карлик и его подручные столь же бережно отнесутся к моему Максимушке, уверенности у меня не было.
Девчушка продолжила щебетать:
– Если пикник, жаль, что вы не позволили мне переодеться. У меня есть прелестное платье для выезда на природу, и шляпка, настоящая английская. Еще корзина для пикников, и кукла, для поездок за город, для нее я тоже купила специальную корзинку...
Я отошла в сторону, чтобы не слышать ее щебетание. Тонкий голосок Анжелы разрывал мне душу.
Константин спросил у меня:
– К тому мосту, – он указал на деревянный переход над водами Кирсановки, – можно подъехать с противоположной стороны?