— Лучше бы ты меня выебал! — сказала начальница.
Лапидус опять ничего не ответил, в телевизоре вместо негров появилась милая белая дама, которая пела про ушедшую любовь, которая никогда, никогда, никогда, то есть never, never, never…
Лапидус сел напротив начальницы и стал ждать, сам не зная чего.
Он не мог исключить, что Эвелина опять все подстроила и это были не те таблетки.
И тогда начальница забьется в конвульсиях и испустит дух. И это тоже — один из вариантов финала. Хотя жизнь намного сложнее, чем это можно придумать, так, Господи? — спросил Лапидус у своего Бога.
Бог промолчал, и Лапидус посмотрел на начальницу. Та сидела перед ним с полузакрытыми глазами и дышала так же прерывисто, как и толстяк в машине в тот самый момент, когда Лапидус гладил ему промежность.
— Ну что, — спросил Лапидус, — говорить можешь?
Начальница приоткрыла глаза, улыбнулась и вдруг встала с кресла. Она встала с кресла и начала раздеваться, подергиваясь в ритме песенки про «never, never, never», которая все никак не могла закончиться.
— Кто такая Эвелина? — спросил Лапидус.
— Никогда, — запела начальница, — никогда не повторятся те года…
— Ты будешь отвечать? — спросил сердито Лапидус.
Начальница стояла посреди кабинета и махала своими кружевными трусиками телесного цвета.
— Флаг в руках, — пела она, — и сестра мне поможет, как вчера…
— Она тебе сестра? — спросил Лапидус.
— Никогда, — вновь запричитала начальница, — никогда…
— Она тебе сестра, — сказал убежденно Лапидус, — и это все вы задумали вместе…
— Что — все? — спросила Эвелина.
— Сама знаешь, — сказал Лапидус, — не я это кино затеял…
— Ты, — сказала начальница, вытирая пот с лица собственными трусиками, — зачем ты тогда вошел в кабинет?
Лапидус смотрел на эту безумную женщину и думал, что было бы, если бы он скормил ей все таблетки. Все десять штук.
— Я хочу летать, — заявила ему вдруг начальница и взмахнула руками, будто собираясь оторваться от земли, — хочешь, полетим вместе?
— Соглашайся, — сказала Эвелина, — это единственное, что тебе остается.
— Нет, — ответил Лапидус, — мне еще с тобой надо встретиться.
— Зачем? — удивилась Эвелина.
— Зачем? — переспросил Лапидус. — А зачем ты убила Манго — Манго?
— Это не я, — сказала Эвелина, — так получилось… Понимаешь, это было надо!
— Врешь! — сказал Лапидус.
— Она никогда не врет, — сказала начальница, выхватывая сачком из аквариума пираний и разбрасывая по комнате, — моя сестра всегда говорит правду!
— Правда — это осенние ночи, полные ярких пригоршней звезд… — произнес в ответ чей–то фальцет из телевизора.
— Так ты полетишь со мной? — спросила начальница.
— Нет, — ответил Лапидус, отпинывая ногой очередную прыгающую по паласу пиранью, — у меня еще есть кое–какие дела…
— Это какие же? — спросила Эвелина.
Лапидус взял в руки парик и опять превратился в блондинку.
— Очки, — сказала Эвелина, — у тебя же глаза не накрашены.
— Знаю, — сказал Лапидус и надел все те же большие темные очки.
Начальница стояла у окна и пыталась открыть его.
— Ты куда собрался? — спросила Лапидуса Эвелина.
— За тобой, — сказал Лапидус, — так что встретимся!
Начальница открыла окно, в комнату ворвался жаркий душный воздух и уличный шум Бурга, пираньи уже почти не прыгали по паласу, а лежали на нем странными дохлыми рядками.
— Третье июня, — сказал непонятно кому Лапидус.
— Ну и что? — спросила его Эвелина.
— Третье, — повторил Лапидус и добавил: — а у твоей сестры тоже парик?
— Нет, — сказала Эвелина, — она просто крашенная.
— А ты — нет! — сказал Лапидус и вдруг добавил: — А кто из вас старше?
— Она, — ответила Эвелина, — на пять лет…
— Была старше! — поправил ее Лапидус, выходя из кабинета и вскальзывая в коридор. Коридор был замечательно пуст, и даже его, Лапидуса, бывшая дверь хранила за собой молчание.
Лапидус легонько сбежал по центральной лестнице, вышел во вращающиеся двери и как раз подоспел к тому самому моменту, когда первый случайный прохожий начал кричать при виде рухнувшего на асфальт голого женского тела.
— Какой кошмар! — услышал Лапидус чей–то вздох из быстро собравшейся толпы.
Лапидус поправил на плече маленькую белую сумочку и решительно направился в сторону троллейбусной остановки. До того места, где — по его убеждению — сейчас находилась Эвелина, было всего две остановки на троллейбусе, сегодня было третье июня, а значит, троллейбус не мог оказаться не тем.
За спиной послышалась сирена «скорой помощи» и Лапидус подумал, что если его Бог все же существует, то у начальницы еще есть шанс выкарабкаться. Но это только в том случае, если его Бог существует и если Ему это будет угодно.
Когда же Лапидус садился в троллейбус, то «скорая», включив мигалку, пронеслась мимо на полной скорости.
Лапидус удовлетворенно вздохнул и купил билет.
Лапидус 22
Лапидус крутил билет в руках и думал, что как было бы хорошо, если бы он успел накрасить ногти. Или лучше — сделать ногти накладными, длинными и острыми. Такими, какие называют хищными. «Хищные ногти», подумал Лапидус и еще раз посмотрел на билет.
На билете было шесть цифр. Три первые значили 868, а три последние 976.
Лапидус решил проверить, счастливый попался билет или нет.
Восемь плюс шесть плюс восемь равняется двадцать два.
Двадцать два очка — прямо как в песенке Манго — Манго.
— Девушка, — услышал Лапидус голос сзади, — разрешите пройти!
Лапидус подвинулся и посмотрел в окно. За окном был летний Бург, троллейбус ехал по летней улице, остановка через квартал, потом троллейбус опять тронется с места, а затем Лапидусу выходить.
Девять плюс семь. Это шестнадцать. Счастливый билет тогда, когда сумма трех левых цифр равна сумме трех правых. Или трех первых трем последним.
Вчера утром Лапидус тоже купил билет, но счастливым он не был. Это был не тот билет и не тот троллейбус. Вчерашний троллейбус шел по зоне неудач, но она закончилась.
Надо к шестнадцати прибавить еще шесть. Что получается?
Получается двадцать два.
Опять двадцать два.
Двадцать два очка… И быстро падающие слова… И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал… Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето»…
Манго — Манго давно был сожран пираньями. Начальница выбросилась с третьего этажа, нажравшись перед этим каких–то странных таблеток. Голое тело начальницы погрузили в «скорую помощь» и увезли под вой сирены. Троллейбус тронулся с места и покатил к той остановке, на которой Лапидусу надо было выходить.
— Вы выходите, девушка? — спросили спину Лапидуса.
— Выхожу! — томно ответил Лапидус, кивнув при этом головой, и открыл сумочку — ему было жаль выбрасывать счастливый билет, и он положил его в кармашек.
Дважды с двадцатью двумя очками в сумочке Лапидус вышел из троллейбуса на улицу.
Нужное ему здание было напротив. Лапидус улыбнулся: он вспомнил, как минувшей ночью побывал здесь на восьмом этаже. Судя по всему, Эвелину надо было искать сейчас там же, искать, найти и… Дальше Лапидус пока ничего не знал, у него с собой было пять таблеток, но Эвелина прекрасно знала, что это за таблетки и никогда бы не стала их пить. Даже если бы ей в горло их запихивали силой. И пистолета у Лапидуса не было. И автомата. И бомбы и пулемета — ничего этого не было, но Лапидуса это не смущало, ему надо было войти в здание и добраться до восьмого этажа, там найти Эвелину, а дальше он что–нибудь придумает.
Лапидус перешел улицу, ему хотелось подпрыгивать и петь. Он помахивал сумочкой, день начался отлично и отлично продолжался: безоблачное небо, яркое солнце, ветерок, так что не жарко. Третье июня, а что касается конкретного времени, то есть часа и минут, то время просто больше не существует, я прав? — спросил Лапидус у Бога.
Бог не ответил, и Лапидус прошел мимо стоянки, что была справа от входа. На стоянке, в самой глубине, он заметил эвелинину машину, ту самую, большую и синюю. Лапидус поправил очки и решительно направился в здание.
За дверями находилась проходная и через турникет можно было пройти, только предъявив пропуск.
Пропуска у Лапидуса не было.
Лапидус подошел к турникету и опять поправил очки.
— Вы куда? — спросил охранник у Лапидуса.
Лапидус открыл сумочку и начал в ней копаться.
— Быстрее! — сказал охранник и добавил: — Девушка, вы создаете очередь!
— Забыла, — сказал тихим голосом Лапидус и опять облизал уголки губ языком.
— Без пропуска нельзя, — сказал охранник, — вы же знаете!
— Знаю! — грустно сказал Лапидус и отошел от турникета.
Восьмой этаж был недоступен, как недоступны были первый, второй и все остальные.
Лапидус вышел на улицу и снял очки. На асфальте лежали резкие тени: солнце было ярким и день был без полутонов. Лапидус решительно повернулся и пошел в сторону стоянки.
Рядом со стоянкой, в маленьком скверике, стояло несколько столиков. Здание телецентра, стоянка, скверик со столиками. Дважды двадцать два очка лежали в сумочке, и Лапидус чувствовал, что Бог опять говорит с ним, пусть и без слов.
Надо сесть за столик и ждать, когда Эвелина выйдет из здания и пойдет к машине.
К большой синей машине, в которую Лапидус впервые сел уже больше суток назад.
— Сучка! — пробормотал себе под нос Лапидус.
Столики стояли в шахматном порядке, Лапидус выбрал тот, который был чуть на отшибе, но откуда были хорошо видны и вход в здание, и стоянка с большой синей машиной.
— Меню? — спросил невзрачный молодой человек в белой рубашке с короткими рукавами и черных бесформенных брюках.
— Меню! — как–то пискляво ответил Лапидус и огляделся.
Кафе было почти пустым, только за соседним столиком сидел усатый и толстощекий мужчина, который пил пиво.
Мужчина пил пиво и смотрел на Лапидуса. Лапидус посмотрел на мужчину пристально сквозь очки, мужчина отвел глаза.
— Меню! — сказал вновь подошедший молодой человек и протянул Лапидусу меню.
— Кофе! — сказал Лапидус, пробежав глазами по строчкам.
— Просто кофе? — уточнил молодой человек.
— Нет, — сказал Лапидус, — с ликером… Вот этим…
И Лапидус показал пальцем на строчку, в которой было напечатано «Kahlue Royal cream».
— Один момент, мадам! — сказал молодой человек и исчез.
— Мадмуазель! — отчего–то сказал ему в спину Лапидус и засмеялся.
— Девушка, — произнес усатый мужчина за соседним столиком, — с вами можно поговорить?
— Нет! — резко ответил Лапидус и добавил: — Я не люблю, когда пьют много пива!
Мужчина заткнулся, а вновь возникший молодой человек поставил перед Лапидусом чашку кофе и маленькую рюмочка ликера.
Лапидус пригубил ликер и поморщился.
— Не нравится? — спросила его бабушка.
— Не знаю, — честно ответил Лапидус, — я вообще не пью ликеры…
— Тогда зачем пробуешь?
— Не знаю, — опять ответил Лапидус, — мне кажется, что так надо…
— Как ты выглядишь, — сказала бабушка, — мне за тебя стыдно!
— Так надо, — опять ответил Лапидус, — мне пришлось…
— Ты был лучше, — сказала бабушка, — мальчик как мальчик…
— Я и сейчас все тот же! — ответил Лапидус и внезапно спросил: — А дед как?
— Ты что, не видишь? — спросила бабушка.
Лапидус внимательно посмотрел вокруг и увидел деда. Он сидел справа и молчал.
— Почему ты молчишь? — спросил Лапидус.
— Он сердится, — сказала бабушка, — ты ведь знаешь, что когда он сердится, то всегда молчит.
— Девушка, — опять раздался пьяненький голос от соседнего столика, — вы с кем это разговариваете?
— Не отвечай! — сказала бабушка.
— Я не отвечаю! — ответил Лапидус и внезапно спросил: — Мороженого хочешь?
Бабушка засмеялась, а дед опять ничего не ответил.
— Молодой человек, — позвал Лапидус официанта, — мороженого с шоколадом…
— Нам не бери, — сказала бабушка, — нам это ни к чему!
Лапидус вздохнул и опять пригубил ликер.
— Пей кофе, — вдруг сказал дед, — он у тебя стынет…
— Мне плохо без вас, — сказал Лапидус, — очень плохо.
— Это к Богу, — сказал дед, — это ты ему скажи!
— Ему, ему, — подтвердила бабушка.
Лапидус снова вздохнул и посмотрел в сторону стоянки. Эвелинина машина все так же была на месте и все так же рядом с ней никого не было.
— Нам пора, — вдруг сказала бабушка, — а ты бы, все же, оделся нормально, Лапидус!
— Вот, вот, — добавил дед, — а то смотреть тошно!
— Не сердитесь, — сказал Лапидус, — так пришлось…
Ответа не было. Усатый мужчина за соседним столиком внимательно смотрел мимо Лапидуса в сторону здания. Лапидус снял очки и посмотрел в том же направлении.
К центральному входу в здание подъезжал большой лимузин с затемненными стеклами. То ли нежно–кремового цвета, то ли цвета слоновьей кости. Со спутниковой тарелкой на крыше, большой шестидверный лимузин, навстречу которому из распахнутых дверей телецентра уже выскочило несколько человек. Лимузин остановился, правая передняя дверца открылась и из нее вышла фигура в костюме. Затем открылась правая средняя дверца и из нее вышла еще одна фигура в костюме, только ростом пониже. У Лапидуса заныло под ложечкой: эти две фигуры напомнили ему двух вчерашних мужчин в троллейбусе, в том самом троллейбусе, который оказался не тем и с которого все началось.
— Ты куда это смотришь? — спросила Лапидуса бабушка.
Лапидус ничего не ответил, он смотрел, как тот мужчина в костюме, что был пониже ростом, торжественно открыл правую заднюю дверцу лимузина и из нее показался кофр с гитарой. Мужчина взял кофр и передал его второму, тому, что был повыше.
Потом из лимузина вышел человек и пошел по направлению к дверям. Мужчина с кофром шел впереди, мужчина пониже и без кофра шел на пару шагов позади.
Лапидус смотрел на неторопливо идущего человека и думал, что издали тот очень похож на Манго — Манго.
Но Манго — Манго был мертв, его тело было съедено пираньями — Лапидус сам положил его в реку.
Человек, похожий на Манго — Манго, исчез в дверях, а тот мужчина, что шел позади, внезапно развернулся и неторопливо направился в сторону стоянки.
— Эй, — снова сказала бабушка, — ты куда все это смотришь, Лапидус?
— Интересно, — ответил Лапидус и допил кофе.
Мужчина в костюме подошел к стоянке и лениво остановился.
Кроме эвелениной машины на стоянке стояли лишь какой–то старый «жигуленок» игриво–желтого цвета да «волга» с «девяткой».
Из своей будки вышел охранник и направился к мужчине.
Мужчина подождал, пока тот подойдет совсем близко, вдруг как–то очень нежно приобнял охранника и повел его обратно к будке. Лапидусу было хорошо видно, что ноги охранника странным образом волочатся по земле.
— Мы пошли, — сказала бабушка, — рады были увидеться!
— Еще встретимся, — сказал Лапидус и подумал, что надо бы еще заказать кофе с этим странным ликером. Как там его? Вроде бы «Kahlue Royal cream»… — Молодой человек! — опять позвал Лапидус официанта.
— Мужчиной ты мне все равно больше нравился! — ворчливо сказал на прощание дед.
— Не обращай внимания, это временно! — сказал Лапидус и внезапно добавил: — Будьте счастливы!
Молодой человек принес Лапидусу еще одну чашку кофе и еще одну рюмочку ликера.
Мужчина в костюме вышел из будки охранника и внимательно посмотрел по сторонам. Видимо, все шло так, как и было задумано: никого не было, за исключением парочки, сидевшей в маленьком кафе в скверике рядом со стоянкой — усатого мужчины и блондинки в красно–белой кофте и темных очках, которые не обращали на стоянку никакого внимания.
Мужчина пошел к «жигуленку» и открыл переднюю дверь со стороны водителя.
— Девушка, — опять услышал Лапидус голос из–за соседнего столика, — может, вас чем–нибудь угостить.
— Я не люблю мужчин! — громко и раздраженно ответил Лапидус.
Усатый поперхнулся пивом и замолк.
Лапидус сделал еще глоток кофе, а потом смочил губы ликером.
Мужчина в «жигуленке» завел мотор, но машина не тронулась с места, а так и продолжала стоять, урча и пофыркивая.
Лапидус подумал о том, что, все же, он будет делать, когда появится Эвелина. Конечно, он может попытаться задержать ее на стоянке и сесть с ней в машину, но что потом?
«Двадцать два очка, — услышал Лапидус знакомый голос Манго — Манго, — И быстро падающие слова… И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал…»
— Я не читал никаких писем, — сказал Лапидус тем же голосом, что и вчера утром в подземном переходе.
— Это тебе только кажется, — сказал Манго — Манго, — ты подумай хорошенько и поймешь, что читал!
— Не читал, — упрямо ответил Лапидус, — и вообще: откуда ты взялся?
— Из машины, — сказал Манго — Манго, — видишь: вон та, большая и красивая?
Лапидус опять посмотрел в сторону лимузина и увидел, как из дверей здания вышла Эвелина. Она была не одна. С ней был тот самый мужчина, что занес в здание кофр с гитарой. Они о чем–то разговаривали, а потом Эвелина резко провернулась и пошла в сторону стоянки.
— Сейчас что–то будет, — сказал сам себе Лапидус.
— Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето»… — вновь раздался голос Манго — Манго.