– Нет, вполне достаточно будет вывести их отсюда в этот раз. Они наверняка…
Кардинал не стала завершать фразу. Полы ее мантии затрепетали в воздухе, когда девочка-мудрец развернулась и ласково взглянула на нас троих.
Мне хотелось крикнуть, чтобы она прекратила эти шуточки. Моя временная жизнь по ценности ни в какое сравнение не шла с настоящей жизнью Кардинала. Я всерьез подумал, не броситься ли с мечом на Администратора прямо сейчас, чтобы выиграть время и позволить Кардиналу спастись бегством.
Но я не мог. Это поставило бы на кон и жизни Юджио с Алисой.
Моя правая рука сжала рукоять меча так крепко, что стало больно, а правая нога вдавилась в пол с такой силой, что заскрипела. Во мне продолжали бороться рассудок и эмоции, когда моих ушей коснулся голос Администратора.
– А, да ладно, – девушка ангельски улыбнулась и великодушно кивнула. – Я тоже целиком за то, чтобы оставить самое забавное напоследок. …Хорошо, я клянусь именем богини Стейсии. Клянусь, что –
– Нет, поклянись не именем богини, а тем, что для тебя ценнее всего… собственным Пульсветом, – перебила Кардинал. Администратор вновь кивнула, и в ее улыбке появилась тень цинизма.
– Хорошо, ладно, клянусь собственным Пульсветом и хранящимися в нем бесценными данными, что, после того как убью тебя, коротышка, отпущу этих троих, что за твоей спиной, невредимыми. Эту клятву я не смогу нарушить… по крайней мере какое-то время.
– Хорошо.
Согласившись, Кардинал повернулась к неподвижно стоящим Юджио и Алисе и несколько секунд смотрела на каждого из них, потом снова перевела взгляд на меня. На ее детском лице была ласковая улыбка, темно-карие глаза светились нежностью. Эмоции выплеснулись из моего сердца и проступили влагой на глазах; остановить их я не мог никак.
Губы Кардинала шевельнулись и беззвучно произнесли: «Прости».
Издалека донесся резкий, отчетливый голос Администратора:
– Прощай, коротышка.
Легкий взмах правой руки первосвященницы – и голем, дошедший уже до середины комнаты, застыл.
Держа руку над головой, она сомкнула пальцы, будто сжала что-то. Прямо из воздуха возникли частички света; порхая, они стали собираться в нечто узкое и длинное.
Это нечто оказалось серебристой рапирой. Она зеркально блестела: и узкий как игла клинок, и элегантная гарда – словом, блестела вся. Рапира была такой тонкой, что могла показаться просто украшением, однако от нее веяло такой мощью, что, взглянув даже с приличного расстояния, я едва не задохнулся.
Персональный Божественный инструмент Администратора, не уступающий черному посоху Кардинала, – должно быть, главнейший источник ресурсов, необходимых первосвященнице для ее заклинаний.
Серебряная рапира зазвенела, как колокольчик, и развернулась в сторону Кардинала.
Глядя прямо перед собой, не выказывая ни малейшего страха перед Божественным инструментом, девочка-мудрец твердо зашагала вперед.
Алиса и Юджио тоже подались вперед, будто желая догнать ее. Но я поднял левую руку и удержал их.
Мне самому больше всего хотелось поднять меч и атаковать Администратора. Но если мы импульсивно бросимся вперед, решимость и целеустремленность Кардинала пропадут впустую. Поэтому я не предпринимал ничего – лишь стоял на месте, стискивая зубы и сдерживая слезы.
Администратор смотрела сверху вниз на вторую себя, и в ее глазах радужно вихрился огонь экстаза.
Потом из острия узкого клинка вырвалась ослепительно яркая молния, окрасившая белым всю комнату, и пронзила худенькое тело Кардинала.
Перед глазами у меня все затуманилось, предметы приобрели ореолы. Я увидел, как маленький силуэт резко откинулся назад, будто по нему щелкнули чем-то.
Энергия этой жуткой молнии обожгла даже воздух. Борясь с горячим давлением и отчаянно пытаясь не закрыть глаза, я отступил на шаг.
Девочка-мудрец держалась. Она опиралась на свой длинный посох, но ноги крепко стояли на полу, а глаза глядели на заклятого врага с непоколебимой решимостью.
Однако на следы атаки было больно смотреть. Черные шляпа и мантия местами были прожжены, из этих дыр поднимался дымок; каштановые кудряшки тоже частично почернели и утратили прежний блеск.
В пяти метрах от молча стоящего меня Кардинал медленно подняла левую руку и небрежным жестом откинула обожженные волосы. Вновь раздался ее голос, хрипловатый, но твердый.
– Фф… уф… это все, что… ты можешь? Сколько бы… таких молний ты ни…
БАБАХ!!!
Мир вновь содрогнулся от грохота.
Вторая молния, еще мощнее первой, вырвалась из рапиры Администратора и безжалостно вонзилась в тело Кардинала.
Заостренная шляпа слетела с головы и распалась на крохотные кусочки. Маленькое тельце дернулось, качнулось вправо – но Кардиналу удалось выставить колено и не упасть на бок.
– Конечно же, я сдерживалась, коротышка.
В обожженном воздухе разнесся шепот Администратора, которая, казалось, с трудом сдерживала безумный восторг.
– Было бы так скучно, если бы все закончилось сразу. Я ведь ждала этого двести лет… не так ли!!!
БАБАХ!!!
Третья молния.
Изогнувшись дугой, она ударила Кардинала сверху, будто кнутом. Девочку с силой швырнуло на пол. От удара ее фигурка подлетела в воздух, снова упала с глухим стуком и осталась бессильно лежать.
От бархатной мантии не осталось почти ничего; надетые под ней белая блузка и черные панталоны были все в прожженных дырках. Белоснежную кожу рук и ног черными змеями покрывали ожоги.
Упершись ладонями в пол, Кардинал попыталась приподняться.
Словно насмехаясь над этими попытками собраться с силами, новая молния впилась в нее сбоку. Детская фигурка беспомощно отлетела в сторону и, прокатившись по полу несколько метров, снова застыла.
– Ху… у-ху-ху. Ху-ху-ху-ху.
Парящая в воздухе Администратор явно была не в силах и дальше сдерживать смех.
– Ху-ху, а-ха. А-ха-ха-ха.
Грань между радужкой и белком ее зеркальных глаз стерлась – их целиком заполнило многоцветное сияние.
– А-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!
Пока она визгливо хохотала, из кончика ее рапиры –
Одна за другой стремительно вылетали молнии, упорно вонзаясь в уже не шевелящееся тело Кардинала. Каждый удар подбрасывал его, как мячик; все сгорало и исчезало: одежда, кожа, волосы – все ее существо.
– Ха-ха-ха-ха-ха!!! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!
Хохот Администратора почти не доходил до моего сознания. Первосвященница вся извивалась в демоническом восторге; серебряные волосы растрепались.
Слезы не переставая текли у меня из глаз, затуманивая зрение, и вовсе не из-за того, что вспышки обжигали глаза. Просто меня переполняли чувства, которые не находили себе иного выхода.
Горе от того, что Кардинал умирала прямо у меня на глазах; ненависть к Администратору, наслаждающейся этой безжалостной казнью; а главное – гнев на самого себя за то, что я, беспомощный, мог лишь смотреть на все это.
Я был не в состоянии ни поднять меч, ни шагнуть вперед. Это привело бы к худшему из возможных исходов – жертва Кардинала пропала бы впустую. Внутренний голос все еще нашептывал мне, чтобы я рубанул Администратора мечом, который продолжал сжимать в правой руке, однако тело оставалось точно каменным.
И я знал, почему так.
Та же самая сила воображения, которая позволила мне преодолеть заданные системой пределы дальности приема «Разящий меч» и пронзить распорядителя Чуделкина, сейчас превратила меня в статую.
Считанные минуты назад я получил тяжелейшую рану от голема, при этом сам, хоть и пытался, не смог ударить его мечом. Холодное ощущение клинка, проникающего в мое тело, оставило во мне мощный отпечаток поражения. Страх обвил мои руки и ноги, не позволяя вновь вызвать мысленный образ «Черного мечника».
В моем нынешнем состоянии у меня не было ни малейшего шанса на победу против любого из Рыцарей Единства… да нет, даже против любого ученика из Академии мастеров меча. Что уж говорить о том, чтобы зарубить первосвященницу. Это абсолютно невыполнимо.
– …Кх… уу…
Лишь жалкий шепот вырвался из моего дрожащего горла.
Кардинал поняла, что проиграла, и приняла поражение, однако продолжала отважно держаться. Меня переполняло презрение к себе за то, что сам я смирился с потерей ее жизни, даже не попытался что-то сделать, хоть все и происходило у меня на глазах.
Я кинул взгляд на стоящих слева от меня Алису и Юджио. Алиса стискивала зубы, Юджио дрожал; по их лицам стекали слезы. Я не знал, что именно они чувствовали, но был уверен, что, во всяком случае, они тоже страдали из-за собственного бессилия.
Даже если нам удастся отсюда сбежать – чего мы сумеем достичь с этим шрамом в наших сердцах?..
Администратор подняла рапиру, в которой уже пульсировала последняя и, по-видимому, самая мощная из молний. Мы могли лишь смотреть, парализованные.
– Ну а теперь… полагаю, пора положить этому конец. Закончить игру в прятки, которая длилась двести лет. Прощай, Лицерис. Прощай, моя дочь… и мое второе «я».
После этих слов, в которых даже слышалась сентиментальность, губы изогнулись в экстатической усмешке и первосвященница махнула рапирой сверху вниз.
Последняя атака тысячами молний впилась в лежащее на полу тело Кардинала, испепеляя, уничтожая его.
Девочку-мудреца подбросило в воздух, и она упала прямо к моим ногам. У меня на глазах ее обугленная правая нога ниже колена рассыпалась на множество кусочков. Раздался сухой, невесомый звук. От тела Кардинала во все стороны срывались частички черной сажи и исчезали в воздухе.
– У-ху-ху… а-ха-ха… а-ха-ха-ха-ха-ха! Аах-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!
Громкий хохот вновь полился из Администратора, которая крутила рапиру в руке и изгибалась всем телом, будто танцуя.
– Я вижу… я вижу, как твоя Жизнь из тебя вытекает капля за каплей!!! О, как красиво… каждая из этих капель походит на прекрасный самоцвет… Давайте теперь увидим развязку. Я даже дам тебе время на прощальные слова.
Мои колени подогнулись; будто послушно следуя словам Администратора, я протянул руки к телу Кардинала.
Лицо девочки справа совершенно обуглилось, левый глаз был плотно закрыт. Однако, коснувшись щеки, я уловил едва заметное, почти неощутимое тепло жизни.
Мои руки сами собой подняли Кардинала и прижали ее к груди. Слезы, все никак не желающие останавливаться, одна за одной падали на кошмарные ожоги.
Каким-то образом сохранившиеся ресницы чуть задрожали и поднялись. Даже на пороге смерти темно-карие глаза Кардинала были полны безграничного сострадания.
«Не плачь, Кирито».
Эти слова достигли меня не в виде звука – они прозвучали прямо в голове.
«Это не такой уж плохой конец. Никогда бы не поверила… что смогу умереть так… в руках того, с кем связано мое сердце…»
– Прости меня… прости…
Слова, срывающиеся с моих губ, едва колыхали воздух. Услышав их, Кардинал слабо улыбнулась чудом уцелевшими губами.
«Зачем… тебе… извиняться. Твое задание… еще… не окончено. Ты, и Юджио, и… Алиса тоже… вы трое… ради этого… прекрасного мира… пожалуйста…»
Голос Кардинала быстро затухал, ее тело вдруг стало очень легким.
Алиса, опустившаяся на колени рядом со мной, вдруг протянула обе руки и обхватила ими правую руку Кардинала.
– Мы сделаем… обязательно сделаем.
И ее голос, и щеки были мокры от слез.
– Жизнь, которую ты мне дала… Можешь не сомневаться, она послужит твоей воле.
Руки Юджио протянулись с другой стороны.
– …И я тоже.
Голос Юджио был полон решимости – необычно для моего всегда сдержанного и скромного партнера.
– Я понял наконец, для чего я был нужен.
Но –
Следующих слов не ожидал ни я, ни Алиса; да и Кардинал вряд ли.
– Теперь пришло время. Я не побегу. У меня… есть задача, которую я должен выполнить любой ценой.
Глава 4
Бессилие.
Почему же я такой бессильный?
Эти мысли грызли Юджио, пока первосвященник Администратор сжигала девочку-мудреца Кардинала своими чудовищными молниями.
Сорд голем, которого Юджио сначала принимал за какого-то сверхдемона из страны тьмы, оказался созданным из людей, таких же, как он сам… да, Юджио был ошеломлен, когда это услышал, и содрогался от ужаса при одной мысли, что первосвященник оказалась способна такое придумать и осуществить. Однако сильней всего по нему ударило отчаяние от собственной беспомощности.
Существовала конкретная причина, приведшая Кирито, Рыцаря Алису, черную паучиху Шарлотту, девочку-мудреца Кардинала и его самого на вершину собора, где они сейчас сражались с первосвященником. Эта причина – желание Юджио спасти от Церкви Аксиомы свою подругу детства Алису Шуберг. Именно из-за Юджио рисковали все остальные. Поэтому он должен был сражаться впереди всех, первым принимать на себя удары врагов.
А я…
Поддался искушению Администратора, позволил ей сделать себя Рыцарем Единства и, лишенный воспоминаний, поднял меч на Кирито. Заточив Кирито и Алису во льду, вернулся на последний этаж в надежде одолеть первосвященника в одиночку, однако эта надежда рассеялась, как дым. Отвлек распорядителя Чуделкина во время боя с ним, но мог лишь стоять и смотреть, когда голем расправлялся с Шарлоттой, Кирито и Алисой.
Неужели я настолько бессилен?
Фрагмент памяти Алисы всего в каких-то десяти мелах… где-то в той картине на потолке. Неужели я, спасенный жертвой Кардинала, так и покину Центральный собор, не забрав его? Неужели вот так закончится мое странствие?
Первосвященник наверняка отправит Юджио, Кирито и Алису в разные, удаленные друг от друга места. Они, может, даже за пределами Северной Империи Норлангарта окажутся. В худшем случае он никогда больше не встретится с Кирито и не вернется в Рулид. Он останется один в чужой, незнакомой стране, наедине со страхом преследования Церковью Аксиомы… и с сожалением о собственной глупости и беспомощности…
Как минимум он не должен закрывать глаза; эта мысль проскочила у Юджио в голове, и он заставил себя смотреть, как ослепительные молнии избивают Кардинала.
И вдруг он понял. Понял, что смириться с неизбежным изгнанием в чужую страну… самое постыдное, что он сейчас может сделать.
Первосвященник ведь сказала совсем недавно. Она превратит в мечи сорок тысяч человек, половину всего населения Мира людей. Тогда она сможет изготовить громадное количество внушающих ужас и жалость чудовищ и отправить их драться с силами тьмы.
А значит, все семьи, все любящие друг друга люди окажутся разлучены. Как Элдри и его мать. Как Дюсолберт и его жена. Как Алиса и остальные Шуберги.
И все они превратятся в жуткое, страшное оружие.
Такое злодеяние – непростительно. Абсолютно непростительно.
Предотвратить эту трагедию – и есть мое главное предназначение. Я здесь и сейчас именно ради этого. Я владею мечом хуже Кирито и Алисы, Священными искусствами – хуже Кардинала… но все равно что-то я наверняка могу сделать. Чем тратить время на оплакивание собственной беспомощности, лучше попытаться понять, как мне сражаться.
Стоя на месте, Юджио изо всех сил размышлял.
«Меч голубой розы», возможно, способен пробить барьер, отражающий металл, поскольку он наполовину изо льда; однако безрассудная атака на первосвященника приведет к тому, что Юджио либо сожгут насмерть молнии, либо зарубит голем. Заклинание высвобождения воспоминаний задержит движения первосвященника лишь на миг, и то в лучшем случае.
Если он попытается сперва уничтожить голема, атаки не достигнут его уязвимого места – Модуля благочестия в хребте. Даже если им хватит дальности, нужно нанести очень точный удар в щель шириной в сан между тремя мечами, образующими спину чудовища. При этом еще понадобится выдержать атаки мечей-ребер. Все это потребует умения летать, как у первосвященника, и брони, способной выдержать удары острых клинков.
Хоть бы превратиться в твердый лед, слиться с мечом – как произошло в его видении в Великой библиотеке с голубой розой и вечной глыбой льда.
В этот самый миг.
Глаза Юджио округлились.
Это желание возможно осуществить. Должен быть способ.
Однако даже если оно осуществится, необходимо будет кое-что еще. Та же сила, какая питает голема. Чудодейственная сила, позволяющая высвобождать воспоминания.
Вдруг Юджио услышал, как его кто-то позвал по имени, – или ему показалось, что услышал.
Его взгляд будто что-то притянуло к потолку комнаты.
Весь потолок, кроме кусочка в самой середине, был занят картиной, посвященной мифу о сотворении мира.
Богини создали небо и землю Мира людей. Потом древним людям было даровано право жить на этой земле. А затем богини создали посредника, чтобы он направлял людей от их имени. Так родилась Церковь Аксиомы, и посреди Центории, столицы Мира людей, возвысилась башня из белого мрамора.
Все было совсем как в описании сотворения мира, которое так увлекло Юджио в уголке Великой библиотеки. Только вся эта история, скорей всего, была выдумана. Ее придумала первосвященник Администратор, чтобы управлять людьми.
В уголке наполненной ложью картины виднелась маленькая птичка. Она летела, держа в клюве колосок. Это была история о синей птичке, которая принесла из столицы на окраину пшеницу, находившуюся в собственности и под неусыпным наблюдением высшего дворянства, и тут же умерла. Единственная, пожалуй, история, про которую Юджио до сих пор думал, что она может быть правдивой.
Кристалл, помещенный в глаз птички, мерцал синим светом.
Это сияние было с Юджио много-много лет назад. Яркое сияние глаз золотоволосой девочки, его ровесницы…