Не без тайного злорадства я обнаружила, что мои приятели тоже выглядят не лучшим образом. Всегда строго одетая и гладко причесанная, сейчас Алиса напоминала чуть отмытую бомжиху. Темные волосы стояли дыбом, под глазами залегли круги, правда, не от усталости, а от размазанных теней. А вот Бахур, хотя слегка помялся и опух, был все тем же импозантным мужчиной со слегка тронутыми сединой висками и с благородным ликом мужественного капитана дальнего плавания. Он, кстати, и выдавал себя за отставного офицера-подводника, хотя, как по секрету рассказала мне Алиса, в прошлом он недоучившийся инженер, начинавший как торговец «Сникерсами» и спиртом «Рояль».
Знакомые, похоже, обрадовались моему появлению.
– Маринка, наконец-то! Почему ты идешь с того конца поезда, если твое купе совсем в другой стороне? – удивилась Алиса.
– Хорошо, что ты вообще очнулась, – пробасил Андрей скрипучим голосом. – Похмеляться будешь?
– Да отстаньте вы с вашим похмельем! – махнула я рукой, чуть не задев нос брюнетки. – Лучше скажите, что, собственно, произошло? Какого беса мы тут делаем?
– Ты ничего не помнишь? – спросила Каплунова. – Мы тоже не все… э-э-э… но основное восстановили в памяти.
– А я – вообще… – заверила я, скользя взглядом по их тарелкам.
Сардельки с картофельным пюре одним своим видом вызвала у меня тошноту, а обе бутылки минералки «Нежинская» были уже опустошены. Не только меня в это утро, или скорее уже день, мучила жажда.
– Придется, видно, рассказать все, что было, с самого начала! – вздохнула Каплунова, обращая свои зеленые глаза к пейзажу за окном. – Мы с тобой поехали в Киев на конференцию Евразийской лиги деловой прессы. Ты хоть это помнишь, вроде тогда еще трезвая была.
– Точно, в Киев! – просияла я, но тут же погрустнела. – Почти что и не помню…
И наморщила лоб, пытаясь извлечь хоть что-то из глубин замутненной памяти.
– Это уже хуже… – брюнетка продолжала изучать мир за стеклом. – Вечером того же дня ты спустилась ко мне в номер, а у меня как раз сидел Андрей… в смысле господин Бахур и Карим Кайсаров – это его деловой партнер и один из организаторов конференции.
– Ага! – обрадовалась я. – Припоминаю… Кайсаров точно был!
Кайсарова-то я помнила – важная птица в бизнесе – не олигарх, но почти олигарх. Пару раз я брала у него интервью и организовывала рекламные публикации. Поднялся он на игровых автоматах и был владельцем целой сети казино, но при этом, как говорят англичане, не складывал яйца в одну корзину, а вкладывался и в другие отрасли, так что запрет игорного бизнеса его почти не задел. Сейчас вот, кажется, торговал какими-то естественными препаратами чуть ли не возвращающими молодость.
– Вот! – не менее радостно откликнулась подруга. – Этим же днем мы отправились в одно злачное местечко – для своих, как сказал Карим. Казино «Перекрестокъ» – с твердым знаком. Ты еще обрадовалась, мол, в России-то в казино не поиграешь, а Карим поглядел на тебя и ухмыльнулся.
Выражение лица и глаз Алисы многое сказали мне.
Так, моя московская знакомая, кажется, запала на Андрея и, судя по всему, была довольна, что Карим обратил внимание на товарку…
– Ну значит, приехали мы в это казино, неподалеку от Лысой горы особнячок такой маленький. Один зал сверху, два в подвале… Но этого ты, конечно, не помнишь? – справилась участливо Каплунова.
Я в ответ отрицательно покачала головой.
– Ну, так вот, приехали мы в этот шалман, и тут-то все и началось… – сделала паузу Алиса.
– В смысле? – напряглась я.
– Публика собралась там странная, кстати говоря, – как будто спохватилась Алиса. – Много каких-то пожилых теток, все друг с другом шушукались, несколько этих… – она поморщилась, – ролевиков в прикиде, пара негров. Карим, кстати, чувствовал себя там как рыба в воде и тебя, так сказать, окучивал…
– Да ты что?! – удивилась я.
– Точно говорю! Но потом все переключились на тебя…
– На меня? – изумилась я. – С чего бы это?
– Мась, ну откуда мне знать! Сперва эти старушенции подвалили и спрашивали, потом мужики подтянулись… Один ролевик, он какого-то герцога, как я поняла, отыгрывал – его все «высочеством» и «мессиром» обзывали, помню брюлики у него на камзоле, прям как настоящие, пригласил тебя на танец… Еще коротышка усатый мелькал какой-то. Все так веселились, глядя на тебя! – Алиса сложила руки на груди, с восхищением пялясь на меня. – А потом ты как-то быстро стала центром внимания.
– Да, ты была звездой, – кивнул Андрей, – это твое голубое с серебром платье, шикарная прическа… Кстати, где оно? – спросил он вдруг.
– Ты меня спрашиваешь? – поежилась я. – Я даже не знаю, чей это пиджак.
– Пиджак Кайсарова. А вот насчет платья… – Андрей задумался, словно вычисляя, кто мог покуситься на пресловутое голубое платье.
– Еще одна грымза лет, наверное, сорока, прямо кипятком изошла и бурчала что … ну, извини, конечно, что ведьма она и есть ведьма… Потом было еще что-то, не помню что. А потом… Потом… – щебетала Алиса.
– Чего? – не поняла я.
– Видишь ли, ты уже много выпила, расслабилась, – отвела глаза Алиса, – да что там ты?! Все были на ушах! Я сама, как сквозь сон…
– Что же я сделала?! – напряженно подалась я вперед.
– Для начала ты исполнила стриптиз на подиуме, согнав оттуда танцовщицу, – ухмыльнулась Алиса.
– Не может быть!!
– Увы!
– Вэк! – ужаснулась я.
Если кто-то снял на мобильный телефон мои выкрутасы, а того хуже – в этом самом «Перекрестке» оказался какой-нибудь грязный папарацци…
С кислой миной я представила страницы таблоидов светской хроники.
«Известная столичная журналистка исполняет стриптиз». «Даже ведьма может опьянеть». «Марина Образцова выбрала не ту профессию»… То-то будут пускать слюни подписчики всяких независимых каналов вроде «Хрен-ТВ» или «До-Ре-Ми», глядя на мое белое тело…
Алиса как-то странно смотрела на меня – искоса и недоумевающе.
– К сожалению, да… Видит Бог, Мариночка, я пыталась стащить тебя со сцены, но какое там… Тебя просто занесло, не переживай, бывает… Но на тебя в тот вечер напала мания величия.
– Какой кошмар! – я закрыла лицо руками.
– Да нет, не все так плохо, – «успокоила» меня Алиса. – Правда, потом началась жуткая драка с мордобоем и крушением мебели. Ох, как вспомню, как тот волосатый амбал, ну вылитая горилла, как поднял над головой бильярдный стол, да как шваркнет им об пол… – она испуганно помотала головой.
– В этом я тоже виновата?!
– Частично, – процедил Андрей. – Я тоже руку приложил, защищая тебя от попытавшегося вмешаться персонала. Тот официант да еще швейцар… Еще ролевики подключились, чуть своими железяками не проткнули – герцог этот доморощенный все честь твою защитить хотел…
Бахур посмотрел на сбитые костяшки кулаков.
«Далась им, блин, моя честь! Вэк!»
– Ужас… И кой черт понес меня в этот притон?! – вслух высказалась я. – В казино сыграть решила, на экзотику, мать ее, потянуло! – поежившись, я тоскливо посмотрела в окно.
И тут только до меня дошло…
– Извините э-э, народ, – осведомилась я, – но вся эта заварушка не объясняет, почему мы едем в Крым? В какой-то неведомый Ахтиар. Стоп! Мы что, в бегах?! Нас разыскивает украинская милиция? Или… мафия?
– До этого не дошло. И кстати, ты же ничего не помнишь, откуда знаешь, что мы едем в Ахтиар? – поинтересовалась Каплунова, проявляя чудеса дедукции.
– Спросила, – буркнула я.
– Ох, ладно. После погрома ты поймала Карима…
– За что? – встревоженно спросила я.
– За руку, успокойся. Он отпустил довольно рискованный комплимент на тему, что не прочь бы заполучить тебя, такую, извини, лихую девушку… Вполголоса, но ты услышала… И сказала, что у него не хватит удачи на такую, как ты. Он предложил в ответ испытать удачу, и вы сели играть в карты… В этот, как его, покер. Он, как выяснилось, приперся в гостиницу из банка с полным портфелем всяких ценных бумаг.
Я содрогнулась, ибо чем в чем, а в картах мне не везло никогда.
Я была настолько потрясена, что пропустила изрядный кусок рассказа Алисы.
– …Но когда ты на седьмом кону отыграла у него триста тысяч евро, он спохватился и даже протрезвел, предложив выйти из игры при своих. Но ты верещала, как резаная, и требовала доиграть до двенадцати конов! И вы доиграли. Ты раздела его начисто.
– Вэк! Так мы еще и на раздевание играли?!
– Я в переносном значении. Ты его попросту разорила. Ну, он потребовал дать возможность отыграться, и ты…
– Отказалась?! – в моей душе зашевелились недобрые предчувствия – уж не от разъяренного ли Карима Кайсарова мы спасаемся бегством?
– Согласилась, правда, поставив условием, что он залезет под стол и проблеет козлом…
Я тихонько застонала.
– После того, как он вылез из-под стола, вы вновь сели играть. Он поставил свой портсигар от Картье и платиновый «Ролекс», ты – все, что выиграла до этого. К тому моменту вокруг вас собрались все, кто мог держаться на ногах…
Я тихонько застонала.
– После того, как он вылез из-под стола, вы вновь сели играть. Он поставил свой портсигар от Картье и платиновый «Ролекс», ты – все, что выиграла до этого. К тому моменту вокруг вас собрались все, кто мог держаться на ногах…
– Короче, чем все кончилось? – я почувствовала, что готова разрыдаться.
– Ну как, – вступил в разговор Андрей. – Он отыграл обратно почти все…
– Надеюсь, я не осталась ему должна? – оборвала я бизнесмена.
– Нет, то есть почти нет. В итоге вы сыграли на желание, и ты продула. Тогда он пожелал, чтобы ты взяла себе какой-то старый отель в Ахтиаре неподалеку от Севастополя. У тебя даже должна быть бумага на него, кажется, заведение называется «Счастье» или «Радость»… По крайней мере, ты ее прямо там подписала – на наших глазах.
– Ага! – смысл путешествия, наконец, стал чуток проясняться.
Я тут же принялась шарить в своей сумочке.
И действительно, бумага нашлась. Истрепанная от времени хартия с разнокалиберными печатями и надписью размашистым почерком в углу, поставившей меня в некоторый тупик и по форме и по содержанию: «Права на владение и управление гостиницей «Удача» передаются в полную и безраздельную собственность Марины Образцовой сроком на сто лет со всеми вытекающими из сего правами и обязанностями. Расторжению и отмене сей договор не подлежит».
Из старой грамоты следовало, что оная «Удача» находится в городе Ахтиар на Парусной улице. К договору прилагалось с дюжину листков, заполненных то ли арабской, то ли еще какой-то вязью, но я на них и не взглянула.
– Ладно, положим, это ясно. Еду осматривать свой выигрыш, вступать, так сказать, в права владения. А вы чего так взяли и потащились в Крым? Решили позагорать?
– Я вообще-то планировал еще месяц назад съездить туда по делам своей фирмы! – громко возгласил Бахур.
– Думаешь крымские вина в Россию возить? – сыронизировала я. – А вдруг их дядя Онищенко забракует? Или собираешься в Крыму нашу бормотуху распродавать? Так у них и своя есть и довольно неплохая. Это… «Масяндра», например.
– Вовсе нет! – самодовольно изрек Андрей. – Я хочу инвестировать средства в сеть недорогих доступных казино для российских туристов. Не все же в Монте-Карло могут летать? Надо, так сказать, расширяться! Дело перспективное. Я собственно об этом с Каримом… с господином Кайсаровым и договаривался.
«Да, учи ученого! – подумала я. – На то и коммерсант, чтобы с любого дерьма сливки снимать!»
– Ну а ты, подруга, зачем со мной потащилась? Тоже коммерция? – тут я поняла, что высказалась довольно-таки двусмысленно.
Брюнетка покраснела до корней волос и скосила глаза на Бахура.
«Понятненько, – хмыкнула про себя я. – Кажется, намечается нечто романтическое».
– Твое какое дело? – взвизгнула, чуток опомнившись, Каплунова. – Еду и еду!
Она стукнула кулачком по столу, при этом сметя на пол блюдо с ананасами.
На шум высунулась официантка, судя по всему, старшая из них – солидных габаритов тетка, увешанная золотом.
– Так, все! Хватит безобразничать! Что вы тут устроили? Еще немного, и весь ресторан разнесете! Оплачивайте счет, триста гривен, и уходите отсюда!
Моя кровь вскипела. Никогда меня с треском не выгоняли из кабака, пусть и на колесах – и не выгонят. Я машинально сунула руку в карман пиджака в поисках бластера и замерла. А, собственно, чего это я? И с чего это ты подруга хватаешься за несуществующий бластер? Видать, хорошо тебя кайсаровское пойло вштырило!
– Не смей! – пафосно закричал Андрей, неверно истолковав мой жест. – Я не позволю, пока жив, ни одной женщине платить за себя, если она ела за моим столом!
И он стал вываливать из карманов на стол денежные купюры всех цветов радуги.
– А если этого не хватит, у меня есть кредитки! – хвалился винодел.
– Берем только наличные, – поджала губы официантка, однако принялась деловито сгребать наличность – похоже, дамочке не придется жаловаться на чаевые.
Выйдя из вагона-ресторана, мы расстались. Алиса побежала за Бахуром, а может, к себе, а я отправилась в вагонную уборную, чтобы привести себя хоть в какой-то порядок.
А то как вспомню, каким диким взглядом посмотрела на меня официантка в вагоне-ресторане, так тошно становится.
Правда, увы, не выйдет переодеться в нормальную одежду за ее отсутствием. Но деньги были при мне, а, значит, по прибытии можно будет купить себе приличных шмоток. Уж наверняка в Крыму есть солидные торговые центры. Должны быть…
Тут я поймала себя на мысли, что в Крыму ни разу-то и не была – в детстве родители предпочитали отправлять меня на лето к деду, а потом началась вся эта свистопляска…
Ладно, вэк, умываться и спать.
Интерлюдия Зов предков
Своей родословной я весьма и весьма гордилась. Если точнее, то родословной по маминой линии.
С папиной стороны все обстояло довольно тривиально. В роду Образцовых все мужчины были военными, по крайней мере, последние сто с хвостиком лет, начиная с Гражданской войны. (Глубже я просто пока не копала).
Мой прадед служил под началом «красного маршала» Ворошилова и сам едва не стал маршалом, да погиб на фронтах Великой Отечественной. Дед дослужился до генерал-лейтенанта, а вот отец выше полковника не поднялся. Не успел.
В 1991 году, когда страна развалилась на полтора десятка независимых государств, наша семья вынуждена была покинуть место службы отца, славный украинский город Ивано-Франковск, и вернулась в Москву. В Первопрестольной дальнейшая карьера отца не задалась. Армия сокращалась, претерпевая болезненные реформы, с которыми полковник Образцов не был согласен. В памятном 1993-м он поставил не на те силы, оказавшись среди защитников здания Верховного Совета. Этого победители ему не простили.
Уйдя в отставку и дождавшись, когда дочь окончила школу, мой папа переехал жить на фамильную подмосковную дачу, построенную еще прадедом, и, подобно императору Диоклетиану, начал там выращивать капусту.
Мама, как жены декабристов, последовала за супругом в добровольную ссылку, оставив дочку одну в четырехкомнатной генеральской (дедовой) квартире на Тверской. Разумеется, она навещала любимое чадо не реже одного-двух раз в месяц, но в остальном я с семнадцатилетнего возраста была предоставлена самой себе. Сама выбирала вуз по окончании школы, сама в него поступила (что было весьма непросто ввиду престижности заведения и избранной специальности), сама закончила с отличием и самостоятельно пробивала себе дорогу в профессии.
Правда, завистливые «закадычные» подруги за моей спиной шептались, что здесь не обошлось без колдовства. Не зря же Маринка Образцова получила свое звучное прозвище «Ведьма». Потому что… ну, вы же понимаете…
А все из-за маминой родни.
В год Московской Олимпиады молодого капитана-пограничника перевели в Прикарпатье. К своим двадцати пяти годам парень еще не был женат, посему в благодатном краю кареоких и чернобровых красавиц тут же ринулся решать эту проблему. На одной из ивано-франковских дискотек он и познакомился как раз с такой «кареокой и чернобровой» да еще и с косой до пояса толщиной в руку.
Оксана оказалась крепким орешком, не чета пронырливым столичным девицам, мечтавшим заполучить в мужья генеральского сынка и готовым исполнить любой его каприз. Осаждать эту неприступную крепость пришлось по всем правилам стратегии и тактики: конфеты, букеты, дефицитные билеты на концерты известных артистов…
Дошло даже до исполнения ночных серенад под балконом студенческого общежития (красавица училась в мединституте).
«Тоже мне, Назарий Яремчук нашелся», – бросила красавица презрительную реплику, охлаждая восторги соседок по комнате, выскочивших на балкон послушать выступление парня.
Пригожий кудрявый исполнитель знаменитой «Червоны руты» был ее любимым певцом.
«Ой, Оксана, какая ты! – возмутились девушки-медички. – Тебя б, наверное, и сам Яремчук не растрогал».
«А вот пусть приведет его сюда, да споет с ним дуэтом, тогда и поглядим», – уподобившись своей тезке из «Ночи перед Рождеством», загадала бессердечная красотка.
«Ну, ты загнула… – приуныли ее соседки, понимая, что у капитана нет ни малейшего шанса. – Так всю жизнь в девках куковать и будешь…»
Через неделю под балконом раздалась песня, выводимая двумя мужскими голосами: неподражаемым тенором, принадлежавшим заслуженному артисту УССР, и хрипловатым баритоном молодого офицера:
Словно завороженная слушала Оксана песню о чарующей силе любви, не обращая внимания на язвительные подколки подружек. На глазах ее выступили слезы. Закутавшись в шаль, спустилась она вниз и дослушала песню уже здесь. А когда смолкли последние звуки, низко поклонилась сначала «буковинскому соловью», а затем и его напарнику.