– Но у вас же нет компьютера, – возразил Прайс.
– А он мне и не нужен, парниша. Зато у меня есть телефон и выход на спутник связи. Пришлось выложить огромные деньжищи, но зато если у тебя друг хоть в Гонконге, можно до него дозвониться за считаные минуты.
Внезапно вдалеке ночное небо разорвали отголоски грома, однако погода была тут ни при чем. Это было нечто другое.
– Черт побери, что это такое? – встрепенулся Камерон.
– Всем на палубу, живо! – заорал Скофилд. Схватив жену за руку, он потащил ее к трапу наверх, попутно хлопнув Прайса по плечу. – Убирайся отсюда!
– В чем дело… почему?
– Потому что, идиот, это скорее всего девятый вал! – крикнул вышедший в отставку агент. – Нас ищут! Как только судно заметят, нам крышка! Шевелитесь же, оба! Прыгайте за борт!
Все трое сиганули за борт и как одержимые поплыли прочь от траулера. Появившийся из темноты реактивный самолёт, спикировав, сбросил на судно две бомбы. Прогремели взрывы, высоко вверх взметнулось пламя – к ночному небу, откуда прилетел убийца. Расколовшись пополам, траулер мгновенно скрылся под волнами.
– Тони, Тони, где ты? – закричал Скофилд, выныривая на бурлящую поверхность.
– Здесь, дорогой! – ответила Антония, появляясь над волнами чуть дальше.
– Прайс?.. Прайс, ты где, ты жив?
– А то как же, черт побери! – послышался голос Камерона. – И собираюсь и дальше оставаться живым.
– Плывем к нашему острову, – распорядился Камерон. – Нам нужно поговорить.
– О чем нам говорить? – спросил Прайс, вытираясь полотенцем на крыльце погруженной в темноту хижины.
– Эти ублюдки разрушили нашу жизнь, молодой человек, которую мы успели полюбить. Они отняли у нас счастье, свободу.
– Тут я ничем не могу вам помочь, – ответил Камерон. Оба, полностью обнаженные, продолжали вытираться. – Как я уже говорил, я сделал все возможное, чтобы скрыть ваше местонахождение.
– Однако всего возможного оказалось недостаточно, не так ли?
– Не сваливай на меня чужие грехи. Ты сам признался, что разыскать вас было совсем нетрудно, – после всего пережитого Камерон чувствовал себя вправе перейти на «ты» со Скофилдом. Отныне их связывало нечто большее, чем общие интересы.
– Тебе – да, но не им. Если бы не одно обстоятельство, которое я не учел, хотя должен был бы. После всех этих лет в Управлении по-прежнему остается стукач. Причем этот сукин сын занимает очень высокое положение. Вам об этом известно?
– Нет, мы ни о чем даже не подозревали. Ты же слышал, как я сказал Шилдсу, что кто-то из наших продался. Он был в бешенстве.
– Я верю тебе и верю Косоглазому. Вот почему вы должны разнести по всему миру, что Беовульф Агата вернулся. Пусть все знают, что Беовульф Агата и Василий Талейников по кличке Змей вернулись, и мы не успокоимся до тех пор, пока от Матарезе не останутся одни воспоминания.
– Ну а я, Скофилд?
– А ты станешь нашим оружием… нашим клинком.
– Нашим?.. Талейников убит. Его нет в живых!
– Но только не для меня, Камерон Прайс. В моих мыслях он вечно живой.
Глава 6
Они сидели на темной веранде, завешенной шторами. Единственным источником света была керосиновая лампа. Дрожащий на убранном до предела фитиле огонек едва освещал кнопки на радиотелефоне Скофилда. Беовульф Агата набрал последовательность цифр, установившую прямую линию связи с отделом оперативной работы Лэнгли.
– Снимай трубку параллельного аппарата, – распорядился он, и Прайс отправился на ощупь вокруг стола, шаря в поисках телефона.
– Да? – снова послышался в трубке бесстрастный механический голос.
– Это опять Беовульф Агата, – сказал Скофилд. – Перекиньте-ка меня на Шилдса.
– Одну минуту, сэр. – Линия, казалось, отключилась, но тотчас же бестелесный голос вернулся. – Боюсь, вы не Беовульф Агата. Спектральная характеристика ваших голосов не совпадает.
– Спектральная характеристика голосов?.. Ради всего святого, Кам, возьми трубку и скажи этому преторианскому хранителю ключей, что это я Беовульф Агата, а ты – нет!
– Я только что нашел аппарат; он был на полу, – сказал Прайс, снимая трубку. – Эй, ночной страж, послушайте хорошенько, спектральная характеристика голоса не имеет никакого значения. Главное – это кодовое имя, которым могут обладать несколько различных людей. А теперь – шевелитесь!
– Камерон? – послышался настороженный голос Фрэнка Шилдса.
– Привет, Косоглазый, – сказал Скофилд.
– Брэндон, это ты!
– Как это ты догадался?
– Ну, тут ничего сложного не было – взять хотя бы то оскорбительное прозвище, которым неизменно называешь меня ты. Как поживаешь, Брэй?
– Поживал я в тысячу раз лучше до тех пор, пока в мою жизнь не вернулись вы, проклятые химеры из преисподней!
– У нас не было выбора, старина. Не сомневаюсь, Прайс тебе все объяснил. Кстати, что ты о нем думаешь?
– Знаешь, я не могу подробно рассказать, какой он осел, потому что он сейчас все слышит по параллельному телефону.
– Да, я все слышу по параллельному телефону, – устало согласился Камерон. – Фрэнк, разрешите быстро ввести вас в курс дела. – Прайс вкратце рассказал о тех событиях, которые предшествовали появлению у острова незнакомого судна, высадке на берег отряда, захвате траулера, убийстве членов экипажа и бегстве капитана. – Судя по всему, ему удалось быстро добраться до своих друзей, которые находились где-то неподалеку, потому что через несколько минут из ниоткуда прилетел реактивный «Ф-какой-то-там» и разбомбил траулер в щепки. К счастью, и в этом полностью заслуга вашего бывшего коллеги, он вовремя услышал шум и первым догадался, что к чему. Если бы не Скофилд, сейчас я с вами не разговаривал бы. До сих пор не могу понять, как это ему удалось.
– Просто все дело в том, Камерон, что он знает Матарезе.
– Что верно, то верно, Косоглазый, – вмешался Скофилд. – Я должен поправить нашего юного друга: капитану-убийце не нужно было ни с кем связываться. Координаты лже-траулера засекли после первого же выхода на связь. Колеса пришли в движение, и первым отработанным материалом стал сам траулер вместе со своим экипажем. Матарезе никогда не оставляют после себя никаких следов – и даже намека на следы.
– Вот и ответ на твой вопрос, Прайс, – сказал Шилдс, находящийся в двух тысячах миль к северу от британских Виргинских островов.
– Черт побери, откуда прилетел этот самолет? – взорвался Камерон. – Это был реактивный истребитель-бомбардировщик, военный самолет, вооруженный бомбами, из чего следует, что он должен был прилететь с какой-то военной авиабазы! Господи, неужели Матарезе проникли в наши Военно-воздушные силы? Определенно, проникнуть в Управление им не составило никакого труда.
– Мы над этим работаем, – помолчав, тихо произнес Шилдс.
– Кам, весьма вероятно, ты ошибаешься, – вставил устроившийся в противоположном углу веранды Скофилд. – Взрывы нас ослепили; было очень темно, и мы думали только о том, как поскорее отплыть от траулера и спастись. Мы не можем с уверенностью сказать, что именно видели.
– Благодаря вашему рыцарскому благородству, – вмешалась Антония, – я оказалась от траулера дальше, чем вы. И я попыталась рассмотреть самолет, когда летчик сделал круг, изучая свою работу.
– В этот момент я нырнул, так как был уверен, что он откроет огонь из пулеметов на бреющем полете, – сказал Прайс.
– Как и я, – присоединился Скофилд.
– Боюсь, мне эта мысль не пришла…
– И что ты увидела, любовь моя?.. Фрэнк, ты ее слышишь?
– Прекрасно слышу, – ответил человек из Лэнгли.
– Определенно, это был реактивный самолет, но я с таким типом незнакома, и на нем не было никаких опознавательных знаков. Крылья у него были какие-то странные, короткие, и внизу под фюзеляжем имелись большие выступы.
– Это был «Харриэр», – с отвращением произнес Камерон Прайс. – Английский истребитель вертикального взлета и посадки. Способен подняться в воздух с крохотной бетонной площадки.
– И купить такой на «черном рынке» можно без особых проблем, – добавил Беовульф Агата. – Ставлю два против одного, у этих ублюдков их несколько десятков, размещенных во всех стратегически важных точках.
– Итак, вернемся к твоему предыдущему утверждению, – нетерпеливо прервал его Шилдс. – Говоря, что траулер засекли, ты на самом деле подразумевал, что «Харриэр» уже был на месте.
– Ни минуты не сомневаюсь в этом. Когда вы у себя на последнем этаже[23] решили направить ко мне Прайса?
– Дней шесть-семь назад, когда генеральное консульство на Сент-Томасе не смогло обнаружить ничего, кроме почтового ящика, в который, похоже, никто не заглядывал.
– Ни минуты не сомневаюсь в этом. Когда вы у себя на последнем этаже[23] решили направить ко мне Прайса?
– Дней шесть-семь назад, когда генеральное консульство на Сент-Томасе не смогло обнаружить ничего, кроме почтового ящика, в который, похоже, никто не заглядывал.
– Времени достаточно, для того чтобы перебросить на один из здешних островов громадину «Боинг-747», не говоря про крошечный «Харриэр». В конце концов, Косоглазый, говорю без лишней скромности: меня считают очень ценной наградой, ты с этим не согласен?
– Ты… ты… впрочем, не будем об этом. – Шилдс умолк; в трубке было слышно его громкое дыхание. – Я получил от наших европейско-средиземноморских станций новые данные о дальнейшей ретрансляции сообщения.
– Это еще что за чертовщина? – спросил Скофилд. – Что-нибудь новенькое?
– Вообще-то нет, Брэндон. Ты сам неоднократно прибегал к тому же самому – но только в твои времена это называлось по-другому. А сейчас на помощь телефонным линиям и радиоканалам пришли компьютеры и спутники связи. Помнишь, как ты звонил, скажем, из Праги в Лондон, но при этом набирал номер телефона в Париже?
– А то как же. Такими маленькими шутками мы доводили КГБ и «Штази» до белого каления. Помнится, как-то раз по нашей милости чуть не расстреляли балетную студию, которую приняли за конспиративную квартиру МИ-6. К счастью, у русских не хватило духа открыть огонь по пуантам и кружащимся пачкам! Но нам пришлось отказаться от этого обходного пути, потому что хореограф, которого мы принимали за тощего «ля-ля» – надеюсь, ты меня понимаешь, – едва не вышиб дух из самого крепкого из английских агентов.
– Очень хорошо, что у тебя такая прекрасная память. Так вот, сейчас речь идет о том же самом, но только поднятом на более совершенный технический уровень.
– А вот теперь я уже перестаю что-либо понимать… Подожди-ка, кажется, до меня дошло! Мы называли этот способ «последовательной переправкой звонков», а по-вашему это будет «ретрансляция сообщений».
– Потому что в данном случае пересылка данных происходит в обоих направлениях. Мы не только отправляем; теперь у нас есть возможность отслеживать получателей.
– Потрясающе, Косоглазый!
– Фрэнк, урок окончен, – вмешался Прайс. – Все остальное, что пожелает узнать ваш любопытный друг, я сообщу ему позже. Итак, что у вас?
– Какое-то безумие, Камерон. Первое сообщение было переправлено сначала в Париж, затем в Рим, оттуда в Каир, потом в Афины, далее в Стамбул и, наконец, в итальянскую провинцию Ломбардия, а точнее, на побережье озера Комо. Там произошло ветвление…
– Разделение на два направления! – нетерпеливо прервал Прайс. – Сообщение пошло в две разные стороны!
– Точнее, в три, но самый сильный сигнал отправился в Гронинген в Нидерландах, где ниточка обрывается. Наши специалисты полагают, что последний этап был осуществлен по частной линии связи. Получатель находился или в Утрехте, или в Амстердаме, или в Эйндховене.
– Речь идет о трех весьма больших городах, Фрэнк.
– Да, понимаю. С чего хочешь начать? Я предупрежу наших агентов на местах, чтобы они оказывали тебе всяческое содействие.
– Он ничего не начнет! – заорал в трубку Скофилд. – Он сделает то, что скажу ему я!
– Уймись, Брэй, – невозмутимым тоном произнес Фрэнк Шилдс. – Тебя я не допущу до оперативной работы даже под страхом смерти. В противном случае, помимо всего прочего, от меня уйдет жена, с которой я прожил сорок лет. Она тебя просто обожает, и ты это прекрасно знаешь.
– Передай Джани, что я ее тоже люблю. Она всегда была умнее и гораздо интереснее, чем ты. Но, сукин сын, если ты хочешь, чтобы я вернулся, произойдет это только на моих условиях.
– До оперативной работы я тебя не допущу!
– Это условие я принимаю. Глаз у меня по-прежнему дьявольски острый, но вот прыгать через заборы, как это бывало раньше, я уже не могу.
– В таком случае, чего же ты хочешь?
– Я хочу руководить операцией.
– Что?
– Я единственный человек, которому удалось проникнуть в логово Матарезе, я был там, когда они взорвались ко всем чертям. Однако до Армагеддона были лишь я и Талейников; нам двоим удалось раскопать, кто состоит в этой организации, как эти люди мыслят, какие ими движут фанатичные устремления – прикрытые сладкоголосыми рассуждениями, но конечная цель у них одна: весь мир должен маршировать под гулкий грохот их барабанов… Ты не можешь от меня отмахнуться, Фрэнк, я тебе не позволю! Я нужен тебе!
– Повторяю, до оперативной работы я тебя не допущу, – спокойным тоном повторил заместитель директора Центрального разведывательного управления.
– Да мне и самому этого не хотелось бы – я прекрасно понимаю ограничения своего возраста. Но я не дам тебе зеленый свет.
– Что такое «зеленый свет»?
– Проклятие, я только что объяснил это твоему сотруднику. Тебе же хорошо известно, Фрэнк, что мы выработали собственный жаргон.
– Боюсь, Брэй, я тебя не понимаю. Что ты имел в виду?
– Если этот мальчишка попадет в беду, я оставляю за собой право вмешаться.
– Это совершенно неприемлемо. Ты под «неприятностью» понимаешь одно, для остальных это может быть что-то совершенно другое.
– Скажем, его убьют?
– Ого? – Шилдс снова замялся. – Над этим я не задумывался.
– Но ведь такой оборот также надо принимать в расчет, не так ли?
– Да замолчите же вы оба! – заорал в трубку Камерон Прайс. – Фрэнк, я сам могу за себя постоять!
– Юноша, не пытайся стать героем, – произнес в параллельный аппарат Скофилд. – Да, героев награждают многочисленными медалями, которые, как правило, кладут вместе с ними в гроб.
– Ну хорошо, Брэндон, что ты намереваешься делать дальше? – спросил Шилдс.
– Вообще-то мы с Антонией собираемся когда-нибудь вернуться сюда, если только этот чудный островок не взорвут ко всем чертям, но пока что, полагаю, нам нужно на время перебраться в ваши владения.
– Как хочешь. По этой части наш бюджет допускает самое вольное толкование.
– Боже милосердный, сейчас ты говоришь совсем как Матарезе! Они только что предлагали мне пару миллионов и уютное местечко на Тихом океане.
– Так далеко мы зайти не сможем, но несколько заманчивых вариантов мы тебе дадим. Разумеется, речь идет об охраняемых домах.
– В таком случае, Косоглазый, за работу. Время не терпит.
– Проклятие! – прокричал в трубку Камерон Прайс, так громко, что двое его собеседников, получив звуковой удар в ухо, болезненно поморщились. – Пусть я не ваш давнишний приятель, Косоглазый, но эту операцию по-прежнему веду я! Это я отыскал сукиного сына Беовульфа Агату, и я не допущу, чтобы меня сбросили со счетов!
– Молодой человек, а никто и не собирается никуда тебя сбрасывать, – заверил его Брэндон Алан Скофилд. – Ты будешь делать все то, чем мне больше не следует заниматься, а сделать это, вне всякого сомнения, необходимо. Видишь ли, в этом уравнении есть один фактор, который не понимаешь ни ты, ни твое руководство в Вашингтоне. Пастушонок стерт с лица земли, однако его корона перешла к другому. И именно в этом ключ.
– Пастушонок? Черт возьми, о чем это ты?
– Я скажу это только тогда, когда, на мой взгляд, для этого наступит время.
Четырехэтажное здание над водами канала Кайзерсграхт в Амстердаме является памятником, если не напоминанием о том величии, в котором этот портовый город купался в начале нынешнего столетия, в свои самые благодатные годы. Мебель викторианской эпохи была прочной, но изящной; в этом семействе, где дети рождались, окруженные богатством, все передавалось из поколения в поколение. Стены комнат с высокими потолками были увешаны бесценными гобеленами работы фламандских и французских мастеров, высокие окна закрывали велюровые шторы, солнечный свет пробивался сквозь тончайшие кружева. Крошечная кабинка лифта, отделанная красным деревом, с бронзовой решеткой вместо двери, управляемая вручную, скользила в средней части задней стены здания; она могла поднимать до пяти человек. Однако для того, чтобы попасть на четвертый, последний этаж, требовалось ввести с клавиатуры специальную кодовую комбинацию, которая изменялась ежедневно. Попытка ввода неверной комбинации приводила к немедленной остановке лифта и блокировке бронзовой решетки. Незваный гость, дерзнувший подняться наверх без соответствующего разрешения, оказывался в ловушке, и потом с ним разбирались в зависимости от обстоятельств.
Далее, основной части каждого этажа отводилась какая-то определенная роль. Так, почти весь первый этаж занимала просторная гостиная, обстановку которой дополнял рояль «Стейнвей»; она прекрасно подходила для послеобеденных чаепитий, приемов с коктейлями, небольших собраний и, время от времени, чтения лекций. На втором этаже, куда можно было свободно подняться по лестнице, находился величественный обеденный зал, где с удобством могли разместиться шестнадцать человек. Кроме того, здесь имелась отдельная библиотека-кабинет, а в дальней части размещалась громадная кухня. На третьем этаже в основном располагались спальные комнаты: огромная спальня хозяев с ванной комнатой и три дополнительных гостевых спальни, все приличных размеров, также оснащенные всем необходимым. Лестница с витыми перилами заканчивалась здесь просторной площадкой; глухие стены, оклеенные роскошными обоями, не позволяли предположить наличие еще одного этажа.