– А почему бы не взять его, не привезти сюда, чтобы поговорить с ним по душам? – сердито спросил Прайс.
– Потому что это станет сигналом, который мы не хотим подавать, черт побери! – воскликнул Скофилд.
– Почему, ваше святейшество?
– Да потому, что мы еще слишком далеко от цели! – стоял на своем Брэндон. – Если главная змея скрывается в Амстердаме, мы сначала должны выйти на нее. А уничтожив этого связного, ты перережешь единственную ниточку.
– Может быть, я сошла с ума, – подхватила подполковник Монтроз, – но, кажется, я понимаю, что он хочет сказать.
– К сожалению, я тоже все прекрасно понимаю, – согласился Камерон Прайс. – Это все равно что летчику, заблудившемуся в горах, начать перенастраивать электронный компас.
– Конечно, юноша, ты мог бы подыскать и более чистое сравнение, но в сути ты прав. Пусть невидимый режиссер, который, возможно, в действительности вовсе не такой всемогущий, каким себя считает, продолжает пребывать в уверенности, что все находится под его полным контролем. Как только разорвется его связь с реальностью, он обречен. Вот как разрывается круг Матарезе. Весьма вероятно, ключ находится в том самом канале «К-грахт», обнаруженном на квартире у Сеймунд.
– Кажется, я слышу голос Беовульфа Агаты, – тихо произнес Джеффри Уэйтерс.
– Успокойся, Джефф, тут нет никакой мифологии. Работать приходится, начиная с огромных скал, переходя от них к большим валунам, а если понадобится, и дальше, к отдельным камушкам и гальке. Поведение любого человека подчиняется одним и тем же основным законам, тут мы с Талейниковым пришли к одному выводу.
– Беовульфу Агате открылось видение, – не отрывая взгляда от Скофилда, едва слышно промолвил Камерон, словно разговаривая с самим собой. – Давай поговорим о камнях и гальке. Что будем делать, Брэй?
– О, тут как раз все просто, – ответил Скофилд. – Я стану верноподданным членом Матарезе.
– Что? – Остальные четверо переглянулись, совершенно сбитые с толку.
– Успокойтесь, все в порядке. Наш Леонард Фредерике, связной Матарезе, встретится с эмиссаром из Амстердама – видит бог, я знаю достаточно много, чтобы создать правдоподобный образ.
– Но этот тип лишь передаточное звено, – заметил Камерон. – Очень эффективное, но не больше. Что он сможет тебе рассказать?
– Понятия не имею. Все будет зависеть от тех карт, какие окажутся у меня на руках. Я делаю какие-то утверждения, он на них откликается; я задаю вопросы, он отвечает. Как правило, одно ведет к другому, другое к чему-то еще. Все это напоминает стремительный интеллектуальный теннис.
– Неужели ты полагаешь, что у тебя получится? – ошеломленно спросил сэр Джеффри.
– Этот Леонард Фредерике меня не знает, последние фотографии моего красивого лица были сделаны для личного дела в Управлении двадцать девять лет назад. Здесь я не появлялся, дай-ка сообразить, по крайней мере четверть века, так что наш связной знать не знает, кто я такой.
– Мне бы очень не хотелось подпитывать твою самовлюбленность, – возразил Камерон, – но твоя репутация определенно тебя опережает. Даже Паравачини, проклиная тебя самыми последними словами, признавал твои таланты. Уж если он, итальянец, отзывался о тебе так щедро, можешь не сомневаться, что всем европейским Матарезе известно о тебе и твоих способностях.
– И, разумеется, для Матарезе не составило бы никакого труда разыскать тех, кто был с нами в Чесапикском лагере и в Соколином Гнезде, – добавила Лесли. – И получить от них точное описание твоей внешности.
– Кроме того, Брэй, – решительно добавила Антония, – Фрэнк Шилдс в открытую признал существование в руководстве ЦРУ агента Матарезе!
– Вначале позвольте ответить подполковнику Монтроз, – улыбнувшись, кивнул в сторону Лесли Скофилд. – Мне просто придется проявить чуть больше изобретательности, так? Что касается тебя, любовь моя, эта проблема была без труда решена. Как только Косоглазый услышал от Кама, что тот разыскал меня на Двадцать шестом, все ссылки на твоего благоверного, включая фотографии, личное дело и так далее, были тотчас же изъяты из архивов Управления и стерты на компьютерах.
– Это не совсем верно, – вмешалась Лесли. – Я ознакомилась с лимитированным досье на тебя, как и Эверетт Брэкет.
– Ключевое слово здесь «лимитированное», правильно?
– Этого было достаточно. Если бы возникла такая необходимость, я нашла бы тебя в толпе. Как и Антонию.
– И как вы поступили с этим лимитированным материалом, подполковник Монтроз?
– Нам было приказано сделать это в присутствии друг друга. Мы с Эвереттом вместе сожгли свои экземпляры досье.
– И больше их никто не видел?
– Разумеется, нет. Эти сведения были классифицированы как совершенно секретные.
– И я могу предположить, что вы не вступали в контакт с неуловимыми Матарезе?
– Пожалуйста, Брэндон, не разговаривай со мной как с дурой набитой.
– Полностью тебя поддерживаю, – подхватила Антония.
– У меня и в мыслях этого не было, – заверил женщин Скофилд. – Ты у нас не дура, ты толковый офицер-разведчик. Я только хотел сказать, что та информация обо мне, которой располагают Матарезе, также является лимитированной, здорово лимитированной, и, вероятно, существенно преувеличенной. Несмотря на обаяние, приятную внешность и определенные навыки обращения с оружием, я произвожу впечатление обыкновенного шестидесяти-с-лишним-летнего американца. Самого заурядного человека.
– Ну да, когда свиньи полетят к луне и коровы начнут давать бурбон, – пробурчал под нос Прайс, качая головой.
Встреча с сотрудником Министерства иностранных дел Леонардом Фредериксом, вторым секретарем по вопросам экономического сотрудничества с европейскими странами, была организована с теми утонченностью и секретностью, которыми славился в разведывательном сообществе сэр Джеффри Уэйтерс. Началось все с совершенно безобидной просьбы. Министерству предлагалось выделить высокопоставленного сотрудника отдела экономических связей с европейскими странами, чтобы тот встретился с влиятельным американским банкиром, который чересчур бурно жаловался на политику британского МИДа, предпочитавшего процентные ставки ЕС тем, которые предлагал Всемирный банк. По словам банкира, эти действия подрывали зарубежные инвестиции в США и вели к снижению нормы прибыли.
Разумеется, обвинение было надуманным от начала до конца, но, облаченное в псевдонаучные разглагольствования, производило впечатление на чиновников.
– Уважьте мою просьбу, старина.
– И каким же образом, Джеффри?
– Распространите эту информацию по своему министерству. Банкира этого зовут Эндрю Джордан, а нашей целью является некий Леонард Фредерике. Пусть именно он встретится с Джорданом.
– Можно задать вам пару вопросов?
– Сожалею, но это секретная операция.
– Вы же понимаете, мне надо будет как-то зарегистрировать все это. Сами знаете, все должно быть чисто.
– Регистрируйте это как хотите, старина, но только выполните мою просьбу.
– Понимаю, что по пустякам вы бы ко мне обращаться не стали. Хорошо, Джеффри, считайте, дело сделано.
Секретарша проводила «Эндрю Джордана», он же Беовульф Агата, в кабинет Леонарда Фредерикса. Высокий, поджарый хозяин встал с кресла, обошел вокруг стола и крепко пожал руку «влиятельному американскому банкиру».
– Знаете, мне не очень-то нравится встречаться с вами вот здесь, – начал человек, назвавшийся Джорданом. – Я слишком хорошо знаю, что такое кабинеты, у меня у самого их двадцать шесть в разных городах в Штатах. Тут в двух кварталах отсюда есть бар, или, как вы их называете, паб, какой-то «Лев».
– «Лев Святого Георгия», – подсказал Леонард Фредерике. – Вы бы предпочли побеседовать там?
– Да, если вы ничего не имеете против, – подтвердил Джордан-Скофилд.
– В таком случае, отправимся туда, – согласился чиновник. – Как вам будет удобнее. Идите первым, а я приведу в порядок кое-какие документы и через полчаса присоединюсь к вам.
«Лев Святого Георгия» оказался типичной лондонской пивной: потемневшее дерево, массивные столы, стулья и табуреты, минимум света и максимум дыма, – короче говоря, самое подходящее место водопоя для таких, как Брэндон Алан Скофилд. Заняв место у входа, он заказал пива и стал ждать Фредерикса. Второй секретарь Министерства иностранных дел пришел с небольшим чемоданчиком. Нетерпеливо оглянувшись по сторонам, он наконец разглядел в полумраке странного американца, не захотевшего разговаривать у него в кабинете. Обойдя несколько столиков, Фредерике уселся напротив Эндрю Джордана. Он заговорил, открывая чемоданчик:
– Мистер Джордан, я внимательно изучил вашу жалобу, и хотя в ваших доводах есть резон, я сомневаюсь, что мы сможем чем-либо вам помочь.
– Мистер Джордан, я внимательно изучил вашу жалобу, и хотя в ваших доводах есть резон, я сомневаюсь, что мы сможем чем-либо вам помочь.
– Знаете, я хочу вас угостить. Определенно, вам не помешает что-нибудь крепкое.
– Прошу прошения?
– Вам же известно, как мы работаем, – продолжал Беовульф Агата, подзывая официанта. – Что будете пить?
– Если можно, немного джина с горьким тоником. – Скофилд сделал заказ, и Фредерике продолжал: – Что вы имели в виду – кто так работает?
– Лучший ответ – окольными путями. Моя жалоба – это полная чушь. Я принес вам приказ из Амстердама.
– Что?
– Успокойтесь, Леонард, мы с вами союзники. Как вы думаете, разве я смог бы выйти на вас без помощи Амстердама? – Возвратившийся официант принес Фредериксу джин с тоником. Момент времени получился самый подходящий. Глаза подручного Матарезе были широко раскрыты от сомнений и страха. Официант удалился, и, прежде чем предатель смог раскрыть рот, Скофилд продолжал: – Я бы сказал, дьявольски изобретательно. Пусть моя жалоба чушь, но на противоположном берегу «лужи» так думают многие банкиры, а я действительно банкир, можете проверить по своему компьютеру. Но здесь я по совершенно иному делу. Я получаю инструкции с К-грахт в Амстердаме.
– К-грахт?.. – Фредерике уронил нижнюю челюсть; у него в глазах страх окончательно вытеснил сомнение.
– А откуда же еще? – небрежным тоном продолжал Беовульф Агата. – Это я обчистил кабинеты руководства «Атлантик краун» и переправил все в Нидерланды.
Агент Матарезе был на грани паники; от сомнений не осталось и следа, страх становился всеобъемлющим.
– И какие приказы вы привезли из Амстердама – с К-грахт?
– Начнем с того, что вы должны полностью прекратить всю связь. Теперь вашим единственным связным буду я, больше не доверяйте никому. Эта проблема, которой мы загрузили ваше Министерство иностранных дел, просуществует еще несколько дней, и каждый приближает нас к конечной цели…
– До которой уже совсем близко, – вмешался Фредерике, словно стремясь подчеркнуть свою значимость.
– Теперь настал мой черед задать вам вопрос, Леонард, – тихим, зловещим тоном промолвил Джордан-Скофилд. – Откуда вам известна точная дата? Она держится в строжайшей тайне, в которую посвящены лишь единицы.
– До меня дошли… слухи из Амстердама, от доверенных агентов…
– Какие еще слухи?
– Пожары, пожары по всему Средиземноморью…
– И кто вам это сказал?
– Разумеется, Гуидероне! Я водил его по лондонским лабиринтам, показал ему все!
– Джулиан Гуидероне? – Настал черед Скофилда изумиться. – Значит, он действительно жив, – едва слышно прошептал он.
– Что вы сказали?
– Так, ничего… Какое право имели вы выходить на Гуидероне?
– Это не я вышел на него, он сам нашел меня через Амстердам! Разве мог я ему отказать? Он ведь сын Пастушонка, вождь нашего движения!
– Вы искренне полагаете, Гуидероне имеет больший вес, чем Амстердам со всеми его ресурсами?
– Ресурсами? Деньги являются необходимой смазкой, жизненно необходимой, но на первом месте все-таки стоит преданность. Гуидероне способен лишить Амстердам власти всего какими-нибудь несколькими словами, он ясно дал это понять… О господи, сейчас происходит именно это, да? Я не должен ни с кем связываться, это что-то говорит…
– Джулиан будет доволен вашей проницательностью, – тихо промолвил Скофилд, глядя Фредериксу в глаза. – Он говорил мне, что вы человек толковый, очень толковый, и вам можно доверять.
– О господи! – снова пробормотал предатель, работающий на Матарезе. Поперхнувшись джином с тоником, Фредерике подался вперед и заговорил тихим, истовым, доверительным тоном. – Кажется, я все понял, – начал он. – Мистер Гуидероне нередко повторял, что Амстердам преисполнился сознанием собственной значимости. Он признавал его несметные ресурсы, основанные на сокровищах барона Матарезе, но добавлял, что без мудрой стратегии, без эффективной тактики и, что самое важное, без связей по всему миру одни только деньги не имеют никакого смысла.
– Как всегда, Джулиан был прав.
– Следовательно, Эндрю Джордан, вы не связной из Амстердама, вы посланник мистера Гуидероне.
– Повторяю, Леонард, в проницательности вам не откажешь. – Настал черед Скофилда податься вперед. – Вам знакома брокерская фирма «Суонсон и Шварц»?
– Нью-йоркская? Разумеется, ее возглавляет Альберт Уайтхэд. Мне частенько приходилось иметь с ней дело – по приказам из Амстердама.
– В таком случае, вы знакомы с адвокатом Стюартом Николсом?
– По сути дела, все переговоры ведет он.
– А что насчет Бена Вальберга и Джемисона Фаулера?
– Финансы и коммунальные службы…
– Хорошо, – прервал его Скофилд. – Значит, вы понимаете масштабы происходящих событий. Свяжитесь с ними и передайте мои слова, но не ссылайтесь на меня. Если вы хоть словом обмолвитесь о нашей встрече, Джулиан будет в бешенстве. Объясните, что вы получили из анонимного источника распоряжение держаться от Амстердама подальше. А заодно спросите, известно ли им что-нибудь по этому поводу.
Альберт Уайтхэд, исполнительный директор фирмы «Суонсон и Шварц», положил трубку и повернулся к Стюарту Николсу, юридическому советнику фирмы, который одновременно с ним положил трубку параллельного аппарата.
– Стью, что происходит? Черт побери, что происходит?
– Аль, видит бог, ты сделал все, чтобы выведать правду. Вряд ли у меня получилось бы лучше. Но Леонард не сдвинулся ни на дюйм: он лишь изложил голые факты, и больше ничего.
– Нет, Стюарт, из разговора с ним я понял еще кое-что. Он не лжет. – Зажужжал зуммер внутреннего коммутатора; Уайтхэд нажал кнопку и спросил: – Да, Джанет?
– Сэр, подошло время селекторного совещания.
– Ах да, вспомнил, о нем условились только сегодня утром. С кем мне предстоит разговаривать? Кажется, вы мне этого не говорили.
– Вы опаздывали на обед, сэр, и я просто не успела.
– Ну, кто это будет, Джанет?
– Мистер Бенджамин Вальберг и мистер Джемисон Фаулер.
– Вот как? – Уайтхэд с застывшим лицом посмотрел на адвоката.
Глава 28
Заместитель директора Фрэнк Шилдс вскрыл запечатанный конверт с надписью: «Фрэнку Шилдсу, вручить лично» и начал просматривать содержимое. Расписавшись курьеру в том, что печать и металлическая пломба были в сохранности, он вернулся за стол и начал перечитывать все с самого начала. Его внимание было полностью приковано к полученному документу.
На шести страницах были дословно приведены разговоры по частным телефонам, принадлежащим Альберту Уайтхэду, Стюарту Николсу, Бенджамину Вальбергу и Джемисону Фаулеру, каковые прослушать, как считалось, было невозможно. Это были те четверо членов Матарезе, которые встречались в небольшом уединенном ресторанчике в центре Нью-Йорка после шокирующего разговора с «Уильямом Клейтоном». Однако правительственным спецслужбам не составило труда обойти защиту коммерческих телефонов.
Все участники разговора выражались достаточно ясно, хотя и не всегда. Казалось, у всех в подсознании маячила пугающая мысль: «Действительно ли эти телефонные линии, за которые пришлось выложить многие тысячи долларов, являются абсолютно надежными?»
Так или иначе, все были оглушены приказом избегать контактов с Амстердамом, который они по-дилетантски именовали «А-Эм». В их словах звучало беспокойство, смешанное с любопытством, с изрядным добавлением страха по поводу того, в каком направлении начинало двигаться «предприятие». Одним словом, все согласились встретиться через два дня в небольшой эксклюзивной гостинице в фешенебельном городке Бернардсвилль, штат Нью-Джерси. Резервирование номеров было совершено от имени некой компании «Генезис»; частные самолеты должны были доставить участников встречи на аэродром «Морристаун», расположенный милях в двадцати от Бернардсвилля.
Сотрудники оперативного отдела ЦРУ принялись за работу, не зная ее целей и задач, что, впрочем, было для них совершенно обычным делом. Компания «Генезис» забронировала четыре номера-люкс и зал для совещаний. Прилетевшая бригада из Управления, сообщив администрации гостиницы лишь самый необходимый минимум, установила подслушивающую аппаратуру во всех помещениях.
Сняв трубку аппарата защищенной связи, Фрэнк Шилдс позвонил в Лондон, в штаб-квартиру МИ-5 на закрытый телефон Джеффри Уэйтерса.
– Служба внутренней безопасности, – ответил голос в Англии.
– Привет, Джефф, это Фрэнк.
– Чем порадуешь, старина?
– Головной убор Скофилда украсился еще одним пером. Четверо его кандидатов – теперь уже пятеро – оказались попаданием в самую точку. Те четверо, что находятся у нас, уже выдали себя с головой. Они собираются на встречу, которая будет обслуживаться нашим оперативным отделом. Поверь мне, они на грани паники.