– Чечня сильно изменилась за время твоего отсутствия.
– Да я знаю, – с досадой, что вынужден отказывать человеку, которому обязан, ответил капитан. – Грозный-сити, лимузины, бразильцы играют на стадионе, Ван Дамм на дне рождения у Кадырова. Трудно поверить, что одиннадцать лет назад вместо этого был только битый кирпич.
– Я о другой Чечне… – и Зубов посмотрел на Стольникова.
– Я пытаюсь о ней забыть.
– Нельзя забыть то, что стало частью тебя.
Саша не стал возражать.
– Тебе интересно, что сейчас там, что связывается лабиринтом с этим миром? – Зубов прищурился. – Больше нет ни завода по переработке керия, ни крепости со средневековыми жителями.
– Понятно, – усмехнулся Стольников. – Все необыкновенное, что оказывается в руках Российского правительства, сразу утрачивает свою необыкновенность. И что там теперь? Пустырь?
– Нет, тюрьма.
Стольников расхохотался. Теперь в голос. На лице генерала не дрогнул ни один мускул.
– Господи, – заговорил Саша, – есть что-то, что Кремль не способен превратить в тюрьму?!
Зубов бросил на стол десять долларов и поднялся:
– Прости, что побеспокоил. Я ошибся.
Подумав, Стольников догнал его у входа.
– Я совсем одичал в этой жизни. Нервы ни к черту.
– Если ты хочешь помочь мне, то нервы тебе придется лечить.
Они вернулись за столик, турок принес рахат-лукум. Саша подумал, способны ли русские аптекари на это в качестве благодарности за покупку пары шприцев и решил, что нервы у него действительно ни к черту, если он об этом думает.
– В Чечне, в которой ты однажды побывал, в Другой Чечне, построена тюрьма. Она действует уже три года. Там отбывают наказание те, для которых смертная казнь – смягчение режима.
На лице капитана появилось выражение, которое заставило Зубова излагать более понятно.
– «Черный лебедь» и ей подобные тюрьмы для пожизненного лишения свободы для простых людей являются конечной точкой жесткости, которое способно проявить государство после моратория на смертную казнь, – сказал он, вынув сигареты и со вздохом снова убрав. – Если ты смотришь телевизор, то знаешь, что каждый день на Кавказе, то в Ингушетии, то в Дагестане, ликвидируют банды. Три, пять человек…
– Простите, я не понимаю, какое отношение к этому имеет ваша дочь.
– Ты совсем разучился слушать, – заметил Зубов.
– Слушать я еще не совсем разучился, товарищ генерал. Я совсем разучился разговаривать.
– Научишься.
– Если захочу помочь вам?
– Точно.
– И что с теми боевиками?
– На самом деле погибают при ликвидации не все. Из пяти – два, из трех – один. Остальные оказываются в этой самой тюрьме. «Черный лебедь» – официальное заведение, там по душам с бандитом не поговоришь… Правозащитные организации, адвокаты, родственники…
– Пока не догоняю.
– Тебе придется это сделать…
– …если я хочу вам помочь.
– Верно. Что может быть лучше, чем спрятать место заключения убийц, насильников и тому подобных зверей и работать с ними подальше от глаз людских? Как-то нужно получать информацию, верно? Пытались в колониях особого режима, но едва не получилось как на Гуантанамо. Просочилась информация о допросах с пристрастием, едва удалось замять скандал… И вдруг кто-то вспомнил о Другой Чечне.
Саше очень хотелось курить. Все, что говорил Зубов, он понимал, но относился к этому с осторожностью. С одной стороны, было непонятно, как боевой генерал стал тюремщиком, с другой стороны, Стольников многое упустил в этой жизни, скрываясь и избегая лишней информации. Быть может, спустя одиннадцать лет это и есть единственный способ борьбы с терроризмом?..
– С керием было покончено, – продолжал Зубов. – Образец, что ты мне передал, находится в надежном месте. Это так, гарантии моего будущего спокойствия. Не хочется на закате лет умирать от отравления или еще какой-нибудь нелепой шутки ФСБ. Керий есть теперь и у правительства, но его до поры никто и никогда не применит. Он способен изменить мир до неузнаваемости, а это не входит в интересы России. Однако такая территория пустовать не может. И тогда было принято решение обустроить там место содержания для особо опасных преступников, как место работы с ними. Строго говоря, это просто серпентарий. Гадов различных пород изолировали от окружающей среды, изучают, дезактивируют, изучают собранный у них яд… Я пока понятно объясняю?
– Пока – да.
– До некоторых пор информация о «Мираже», как называется ныне тюрьма в Другой Чечне, была абсолютно секретна. Больше нет пещерки, через которую проникают в тоннель. Теперь на ее месте стоит здание за высокими стенами, и попасть туда не в состоянии сам Кадыров. Ходят слухи, что это здание – атомная электростанция. Мы их не опровергаем. Фактически же на поверхности торчит дом, внутри которого химическая лаборатория. Эту информацию мы тоже не опровергаем, давая простор публике для фантазий.
– А персонал?
– Персонал думает, что это и есть химическая лаборатория федерального значения. Пришлось развернуть там НИИ химического анализа и пригласить на высокооплачиваемую работу специалистов. Они работают, живут в городке у НИИ, который охраняется не так усиленно, как сам НИИ, и туда доступ разрешен, хотя и режимный. На самом же деле все это прикрытие. В этот НИИ доставляются утратившие человеческий облик звери со всей страны, чтобы быть доставленными в «Мираж».
Стольников откинулся на спинку стула.
– Я не буду сильно нетерпелив, если еще раз спрошу, при чем тут ваша дочь?
– Теперь нет, – и Зубов тоже отвалился, напрягшись. – Ирина – сотрудница общественной организации по защите прав человека в России.
Стольников хищно улыбнулся.
– Мы не всегда находили с ней общий язык, – покосившись на Стольникова, объяснил генерал. – Чего ты оскалился? Дети военных нередко своенравны. Это объясняется долгим отсутствием пап.
– Значит, информация все-таки просочилась? – не переставая улыбаться, уточнил Саша.
– Да, капитан. Она просочилась и стала навязчивой идеей некоторых неугомонных активистов движения за права человека. И вот четверо молодых людей с активной жизненной позицией, среди которых была и Ирина, проникли сначала на территорию жилого комплекса НИИ, а потом и в тоннель…
Стольников поднял брови.
– Где же они взяли навигатор?!
– Навигаторы есть, дешево, хорошие, нормал цена, я могу показать, – приблизился турок.
– Потом, – согласился Стольников и наклонился к Зубову. – Где-они-взяли-навигатор?
Зубов покрутил мощной шеей и наконец поднял глаза.
– Сейчас не нужен навигатор для появления в Той Чечне. Но всю информацию дочь отыскала в моем сейфе.
Стольников покачал головой и закрыл лицо руками. Потом раздвинул пальцы и посмотрел на генерала одним глазом.
– И это мне говорят, что это я утратил бдительность! А откуда ваша дочь знает, что в сейфе есть информация, которая может привести в Другую Чечню, и откуда она вообще о тюрьме знает?
– Они взломали мой почтовый ящик с правительственной перепиской. Тем же путем добыли пароли, схемы и маршруты…
– Подождите! – перебил Стольников. – Вы?..
– Я начальник тюрьмы «Мираж», Саша.
– Твою мать… – капитан окаменел и уставился в одну точку.
– В тот момент, когда группа с Ириной прибыла в «Мираж», в тюрьме произошел бунт. Сейчас «Мираж» находится под полным контролем тех, кого мы туда водворили за три года…
– Значит, ваша дочь…
– Она в руках бандитов.
Растерев лицо руками, Стольников выдохнул и залпом выпил чай.
– И что бандиты теперь хотят? Освобождения, самолет, тонну героина и пятьдесят миллионов долларов на брата?
– Почти угадал. Правда, они не понимают при этом, где находятся. Они думают, что в Грузии. Поэтому желают колонну грузовиков к воротам тюрьмы для беспрепятственного следования в аэропорт. В аэропорту должны стоять три «Ила». Ну и, конечно, пилоты, деньги… Тебе это важно? Все равно никто ничего не даст.
– Не важно.
– Мне дали трое суток для освобождения Ирины, – Зубов стал крутить пальцами зажигалку. Из Чечни – Стольников помнил ее – «Зиппо» с профилем Че Гевары.
– А потом?
– Потом начнется штурм. Это означает полное рассекречивание «Миража». Иначе говоря, около ста миллиардов рублей из государственной казны вылетит в трубу. Плюс к этому тайна о существовании Другой Чечни станет мировым достоянием. И тогда использовать ее можно будет только открыто, что, конечно, противоречит государственным интересам России.
– Да уж конечно! – не выдержал Стольников. – Что и кто только не противоречили государственным интересам России! Сначала Чингисхан, потом Наполеон, потом капитан Стольников, а теперь вот еще и крытка подпольная!..
– Я не уверен, что можно спасти тайну Другой Чечни, но я хочу спасти дочь, – не замечая сарказма капитана, сказал Зубов. – Но для этого я должен быть уверен в человеке, который возьмется за это дело, как в себе. Я бы пошел сам, но годы, Саша, годы… Я все испорчу, вот в чем дело… Ты меня понимаешь?
Вместо ответа Стольников уставился в окно.
– Саша?
Капитан не отвечал. Кошка за окном была все та же, но турчонка уже не было. Кошка развалилась в тени и пьяными глазами наблюдала за прыжками воробья по бордюрному камню.
– Я живу здесь, – Зубов вынул из сумки и положил на стол рекламный проспект отеля. Это был не «Астерия элит». – В семнадцать часов мой трансфер в аэропорт. Тебе тоже нужно срочно покидать Турцию. Желательно прямо сейчас.
Поднявшись, Зубов тяжело двинулся к выходу. Стольников даже не повернулся. Генерал вышел из аптеки и вскоре исчез из поля зрения. Найдя в принесенных аптекарем лекарствах пузырек с аспирином, Стольников вытряхнул из него одну таблетку в рот и запил остатками чая из генеральского стаканчика.
Зубов стоял у входа в отель и задумчиво тянул сигарету. Багажа у него с собой было – та сумка, с которой его видел Стольников. Трансферный гид переминалась с ноги на ногу у двери автобуса, ожидая, пока водитель затолкнет чемоданы туристов в подполье автобуса. Докурив, Зубов размял окурок в урне и разжал пальцы. И в этот момент увидел Стольникова, стоявшего в нескольких шагах от него. Подпирая плечом лже-античную колонну, соединяющую мрамор пола с плитой огромного козырька, капитан смотрел за генерала сквозь стекла темных очков и потягивал минералку из бутылки.
– Что-то особенное есть в этой жаре, товарищ генерал. В Чечне просто жара, а здесь она отбивает всякое желание думать о работе. Может, мы закончим разговор где попрохладнее?
– В сауне?
– Лучше в какой-нибудь гостинице Грозного. Но сначала мне нужно заскочить в столичный ЦУМ. Я порядком поизносился во время странствий.
– ЦУМ – не лучшее место для шопинга. Набрав тамошние цены на мобильном телефоне и нажав вызов, можно запросто поболтать с кем-нибудь в Бразилии.
Стольников бросил бутылку в урну.
– Послезавтра, в отеле «Арена-сити». Это в центре Грозного.
– Но у меня всего трое суток, Саша! – бросил ему вслед генерал.
– Это значит, что у меня в запасе целые сутки.
Отойдя к такси и наклонившись к таксисту, он бросил:
– Марик, аирпо-от Анталья. Я правильно говорю по-турецки?
Глава 4
Зубова в Грозном знали как начальника УФСИН по Северо-Кавказскому федеральному округу. Начальник управления исполнения наказаний, поставленный Москвой, – человек видный. Но никто не помнил случая за последние семь лет, чтобы кому-то удалось навязаться ему в друзья и влиять таким образом на положение дел с осужденными. Как лицо известное, генерал – теперь уже генерал-полковник – Зубов передвигался по Грозному на «Мерседесе» с джипом сопровождения. Он входил в любые учреждения и первым выслушивал приветствия. Поэтому, когда он появился в отеле «Арена-сити» на улице Полярников, в белой рубашке и черных брюках, словом, в выходном костюме, портье совершил какой-то немыслимый трюк и администратор проявился через несколько секунд. Генерал выглядел как отпускник, и только кожаная папка под мышкой немного настораживала.
– Меня здесь ждут люди из Москвы, – сообщил он, глядя поверх голов персонала.
– Да-да, Александр Львович, – кивнул администратор. – Они в триста втором номере. Вот только…
– Что только?
– Ведут себя…
– Что такое?
– Правила гостеприимства…
– Не тяни кота за яйца.
– Избили службу безопасности, разбили вазу… зачем бить вазу?
– Кто здесь хозяин? Хозяин здесь Малибеков. Малибеков имеет претензии? – Зубов посмотрел на часы.
– Нет-нет, Александр Львович!
– Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? Среди вас мертвые есть?
– Нет, – подумав, ответил администратор.
– Это должно быть причиной вашей искрометной радости. Вы, видимо, просто не сильно их разозлили. Веди!
Поднимаясь вслед за услужливым администратором, Зубов подумал, что еще лет десять назад этот устроившийся сюда по протекции главы тейпа чех поливал огнем колонны русских солдат. Сидел, сука, за валуном с пулеметом и бил наверняка, целясь в головы. Понятия не имел о костюме и не знал, что нож можно использовать одновременно с вилкой. А теперь работает администратором и размышляет нравственно.
Судя по описанию событий, недавно случившихся, Стольников приехал. И привел с собой кого-то еще. Это ранее не обговаривалось, но генерал и не думал противоречить капитану. Пусть делает все, что считает нужным. Лишь бы вернуть Ирину.
Постучав, администратор посчитал свою миссию оконченной и хотел улизнуть, но мстительный Зубов поймал его за локоть.
– Однако надо порядок навести, – заметил он. – А то все так из Москвы будут приезжать и вазы бить, верно? Пойдем, родной, разберемся.
В открывшуюся дверь он чеха почти втолкнул.
Узнав генерала, посветлевшие Ключников, Айдаров и Жулин встали. Однако не знали, как правильно вести себя в присутствии администратора.
– Буяним? – поинтересовался Зубов, осматриваясь.
Помимо вазы были разбиты: торшер, окно, люстра и огромное настенное зеркало. Причем последнее из перечисленных стеклянных изделий хранило на себе две вмятины, какие обычно появляются на ветровых стеклах автомобилей, когда сбитый пешеход бьет по нему головой.
– Это ничего плохого! – заверил администратор, и только сейчас Зубов заметил у него на лбу ссадину. – Ваши друзья немного поспорили, и все.
– Мы кофе попросили, а он говорит: «Сбегай и налей», – объяснил Ключников, присаживаясь на подлокотник кресла.
– Что же вы так с руководством химического министерства? – вкрадчиво полюбопытствовал Зубов, кладя руку на плечо администратора. – Ваша как фамилия?
– Усенов, товарищ генерал. Мы сейчас все приведем в порядок.
Зубов подтолкнул его в спину. Вести в Грозном распространяются молниеносно. Через два часа все, кому нужно, а самое главное, кому не нужно, будут знать, что Зубов принял приехавших из Москвы боссов химического министерства. Главное, назвать организацию «химическим министерством», а чехи сами ему название придумают.
Вообще, боссы выглядели странно для высоты своего руководящего положения. В джинсах, накачанные, коротко стриженные и одетые как для уик-энда – в цветастых рубашках и легких мокасинах. Улыбнувшись, Зубов подставился под объятия.
– Молодцы, – съерничал он. – Прибыли незаметно. Четверо?
– Столько откликнулось в течение трех часов, товарищ генерал, – объяснил Стольников. – Слава богу, Татарин и Ключ живут в Москве, а Жулин в Зеленограде. Приехали быстро.
– Вы не представляете, какой толщины в моей квартире подписка «Доски объявлений» лежит, – неожиданно для генерала сказал бывший прапорщик Жулин. – Она уже выше меня.
– При чем здесь «Доска объявлений»? – не понял Зубов.
Айдаров рассмеялся.
– Да это так, дело прошлое, – пояснил Ключ, но все-таки рассказал генералу, как они встретились.
Зубову очень хотелось сказать, что они не изменились с той поры, как он видел их в последний раз. Хотелось сказать еще и для того, чтобы быть уверенным – они не утратили тех качеств, которыми славились. Но тогда бы Зубов погрешил против истины. Все очень сильно изменились. Бывшие «срочники» Айдаров и Ключников оправданно заматерели, время превратило двадцатилетних бойцов в крепких мужчин.
– Оставим приветственные речи на потом, хорошо? – подвел черту встрече Стольников. – Как я понимаю, у нас двадцать два часа, чтобы спасти девушку. – Подойдя к столу, он наклонил его, и на пол ссыпались осколки и журналы. – Нам нужны схемы объекта, прибор для движения по тоннелю, снаряжение и оружие. Вот список.
Саша положил на стол исписанный лист бумаги.
– Чем быстрее мы это получим, тем быстрее приступим.
Зубов поднял листок, пробежал его глазами, скомкал и сунул в карман.
– Я введу вас в НИИ и проведу к лабиринту. Вот универсальный пульт, открывающий замки на вашем пути, – замок на папке с визгом разошелся. Вынув прибор, генерал протянул его Стольникову. – Это на тот случай, если откажет система доставки.
– Система доставки? – переспросил Стольников.
– Точно.
Уточнять Саша не стал. Зубов знает, когда и что рассказывать. Только поэтому он, капитан, еще жив.
– Вот так так, – удивленно усмехнулся Саша, рассматривая пульт, который без труда умещался в его ладони. – А я помню его другим.
– Время идет, приборы меняются, – объяснил Зубов. – В две тысячи первом у тебя и телефона-то не было. Теперь – главное: никаких схем не будет. Снаряжения не будет. Оружия не будет. Вы должны смешаться с заключенными. Они одеты так же, как и вы, специальной униформы для них не существует. В чем брали, в том и ходят. Все необходимое добудете там. Как – не знаю. Я не могу вас вооружать и на глазах персонала НИИ отправлять в подвал. Вы должны незаметно пройти со мной через институт и так же незаметно войти в лабиринт. Не забывайте, что люди в институте понятия не имеют ни о какой Другой Чечне.