- Суровы вы с ним, - заметил я.
- Он меня унижает с глазу на глаз, а мне что делать на людях?.. Хотите, дам показания, что в ночь убийства он шлялся неизвестно где? Могу даже на соседку кивнуть.
- А он скажет то же самое про вас.
- Скажет, - согласилась она. - Та еще скотина, а как нажрется - хуже скотины.
Наконец я дождался ухода клиента, по манерам держаться старого ЦеКовского работника. Видно, много украл напоследок.
- У него двойной заказ, - шепнула Кувыркалкина, - на себя и на жену. Жена уже откинулась, а он еще дышит, старый пердун.
- Для чего они делают из себя мумии?
- Во-первых, наследников нет, а сберкнижкой глаза не прикроешь. Во-вторых, мы с вами сгинем через тридцать лет в братской могиле, а его мумию в следующей эре какой-нибудь музей купит и в витрину поставит, как в мавзолей. Не такие уж и большие деньги надо отдать, чтоб тебя, как Ленина выставили.
- Послушайте, Оля, я, конечно, не Шекельграббер в смысле кошелька, но с удовольствием пригласил бы вас на презентацию самого себя в любое удобное для вас время.
- А пистолет подарите?
- У меня нет пистолета, я даже рогатку не беру на ответственные задания.
- Ладно, я вам подарю. Газовый. У меня все равно два.
- Договорились, жду намека, - сказал я и пошел в кабинет, думая по дороге: "Что же я такой бабник? Что же ни одной юбки не пропущу? И совесть ведь не успокоишь мыслью, будто для дела все эти знакомства. Знаю, что не для дела, не только..."
- Ну и работка у нас, врагу не пожелаешь, приветствовали меня рукопожатием Кашлин. - До чего же дотошный клиент с деньгами пошел, за каждый рубль чуть ли не душой переживает. И это хочу, и то, но подешевле. А можете вы сделать не прямо, а сикось-накось, лишь бы задаром? А сколько будет стоить задаром? И что из этого получится? И в каком грунте я буду лежать? А почему не в утепленном? А есть дешевле? А почему гроб пуленепробиваемый? Вы в меня стрелять собираетесь посмертно?.. Поклянитесь, что не обманете одинокого пенсионера... Но на чем мне клясться? На Библии мог Шекельграббер, а мне совесть не позволяет. Я мог бы, как честный человек, сказать правду, положив руку на сборник русских народных сказок и былин, хоть на суде, но клиент родным сказкам не верит, только импортным... И требует, требует, требует... Один недавно добивался, чтоб его похоронили согласно всем египетским ритуалам, а над погребением установили двухметровую пирамиду.
- Ну и что? - спросил я.
- А он еще дышит. Но помрет - сделаем, кирпичи в форме параллелепипеда уже заказаны. Если, конечно, фирма раньше него не загнется.
После таких слов Поглощаев посмотрел на Кашлина, как участковый на рецидивиста, за которым бежал три квартала, и спросил меня:
- Вы уже начали проверку милиционеров?
- Это только в американских фильмах за полтора часа ловят злодея и попутно кончают с бандитизмом во всем городе, ответил я. - А вы выполнили мою просьбу?
Поглощаев подал мне стопку листов. Я тут же просмотрел все досье, чтобы сразу покончить с неясностями и не копить вопросы впрок. Оказалось, что из штатных работников я уже почти всех знал: кроме Кувыркалкиной, Кашлина и Поглощаева в фирме постоянно и посменно работали лишь три медсестры: Сердечкина, Почесухина и Селезенкина. В основном они наблюдали за порядком в морге, прибирали таковой и покойников перед выносом, ассистировали врачу и несли ночную вахту в конторе. Зато за штатом народу числилось, хоть отбавляй: водитель Опрелин, врач Горчицын, шесть разнорабочих (видимо, могильщики), художник по декоративной росписи саркофагов, изготовители саркофагов и венков, народные умельцы из числа граверов по граниту, мрамору и стали, мастера затейливых чугунных решеток, цветочницы с садоводами и всякие другие. Я даже не подозревал, что человека в последний путь собирают люди стольких профессий. В "Долине царей" был даже отряд плакальщиц, на всякий случай, как объяснил Кашлин.
- Плакальщиц можно сразу отбросить, - сказал Поглощаев, - мы пользовались их услугами только раз по желанию клиента, который сделал заказ еще при жизни, так как после горевать о нем было некому. Кроме водителя и врача, почти все нештатники приезжают только за зарплатой, а задания им сообщает Опрелин или Кувыркалкина по телефону, или я в редких сложных случаях.
- Вы сказали "почти", - намекнул я.
- Ну, грузчики бывают раз в неделю: саркофаги-то наши и вшестером ели упрешь.
- А они знали о пропаже документов Шекельграббера?
- Наверное, знали. А может, и нет. В принципе, они и украсть могли. Лично я им ничего о документах не говорил. Да и зачем? Но земля слухами полнится.
- Шекельграббер мог сам сказать, - влез Кашлин. - Он любил с ними после похорон выпить водки, уважал пролетарский характер покойник, тут уж ничего не попишешь.
- Где можно найти этих ребят?
- Я указал место их постоянной деятельности в справках, - удивился моей невнимательности Поглощаев. - Они работают на том кладбище, где фирма откупила участок и погребает своих клиентов.
Я еще раз пробежал взглядом бумажки. Информация, поданная в досье, была скупа, как Плюшкин. Вместо того чтобы охарактеризовать людей по их способностям и возможностям, Поглощаев написал мне паспортные данные, домашний адрес, специальность по диплому, месячную загруженность в пересчете на человеко-часы, женат-замужем-холост, дети есть-нет, что делает в фирме и сколько получает. Из всей этой белиберды мне пригодился бы разве что домашний адрес, но просить субъективную характеристику подчиненных у Поглощаева я не решился, все равно вышло бы как у Штирлица: "морально устойчив, отличный семьянин"...
- Значит, сдвигов пока нет? - спросил Поглощаев.
- Сдвиги есть, но в каком направлении двигаться, - пока неясно, - ответил я.
- А какие, например?
Я хотел сказать ему гадость, но вспомнил, что он платит мне деньги.
- Например? Например, есть подозрение, что Шекельграббера убили не в Армянском переулке.
- А где?
- Где-то в другом месте, - ответил я.
Он призадумался, не знаю уж над чем, но так крепко, что пришлось оборвать его думы:
- В прошлый раз я забыл спросить: с кем вы ходили в баню?
- С Горчицыным, с нашим врачом. Радикулит, знаете, донимал, а Горчицын окончил курсы массажа.
"Господи! - подумал я. - Вот оно, мурло советского миллионера! На массаже экономит, своего врача в баню тащит!"
Я вышел в приемную, захлопнул дверь, присел возле Кувыркалкиной и сказал самым любезным тоном:
- Оля, не могли бы вы включить селектор, спросить какую-нибудь ерунду и случайно забыть выключить.
- А зачем? - спросила она.
- Очень интересно, как они сейчас мои кости перемывают.
- Можно пообедать? - спросила Кувыркалкина, нажав клавишу.
- Валяй, - ответил Кашлин потусторонним голосом.
Дальше ничего интересного я не услышал.
"Представляешь, - сказал Поглощаев, - мой оболтус взял вчера свой ваучер и пошел в РЭУ приватизировать качели во дворе".
- Можно выключать, - сказал я Кувыркалкиной. - Привет Опрелину. Кстати, по каким адресам он возит какие-то конверты?
- Это реклама в газеты.
- А куда собрался Поглощаев в четыре часа?
- Вы очень много хотите от меня задаром.
- Я же пригласил в ресторан!
- Вы не боитесь моего мужа?
- Нет, он не страшный. К тому же у меня будет подаренный вами пистолет, а в домжур Опрелина не пустят. Я предупрежу на вахте. Ну, так куда собрался Поглощаев?
- Поедет к Эпюру менять рубли на доллары, чтобы в чулок засунуть.
- А почему он не сходит в ближайший обменный пункт?
- Значит, ему так выгодно и безопаснее...
Следующие три часа я провел почти идиотским способом: сидел в кустах и фотографировал всех, кто входил и выходил из "Долины царей".
Потом я поехал к дому Размахаевой, чтобы, если удастся, щелкнуть и ее, хотя толком не знал, зачем мне ее фото? Разве что на память. Прождав час безрезультатно, я увидел, как в подъезд уперлось такси и из него вышел Поглощаев.
Хорош Эпюр! - подумал я. - Выходит, Размахаева содержанка всех господ, - и зашел следом.
Пришлось и этому вахтеру дать пару сотен.
- Мужик, который передо мной прошел, часто здесь бывает?
- Бывает, - ответил вахтер, - но больше часа не задерживается.
Деловому человеку больше и не надо, - подумал я. Сделал и сваливай к жене.
- А закавказец, которому ты грозил кулаком по просьбе гражданки из восьмой квартиры, больше не появлялся?
- Никому я не грозил, и гражданка не просила...
Меня так и подмывало заглянуть в окно, но я побоялся рассекретить себя и ушел, несолоно хлебавши...
Дома меня вовсю добивался телефон. Звонил Леша из Сандунов.
- Как фамилия твоего балбеса?
- Поглощаев.
- Ну радуйся. Нашел я его бумажник: между стеной и спинкой лавки. Вообще-то там щели нет, но когда спинку потянешь на себя, появляется. Если б ты не сказал, лежал бы он там до капитального ремонта.
- Ты завтра в бане?
- Нет.
- Давай встретимся на улице...
- Ты завтра в бане?
- Нет.
- Давай встретимся на улице...
Утром я сдуру решил, что фотографии для меня имеют первостепенное значение, и поехал на кладбище. Народ в телогрейках толпился возле конторы. Пришлось щелкать всех подряд, так как соратников "Долины царей" я не знал, а после знакомства бродить среди могил и ловить в ракурс лица подозреваемых выглядело бы логично и естественно только на территории сумасшедшего дома.
Наконец я остановил мужчину с лопатой наперевес. По моим наблюдениям, он был вроде бригадира могилокопателей, во всяком случае, оставлял такое впечатление, тыкая пальцем во все стороны и раздавая поручения. Я угадал: мужик по фамилии Навыдов действительно подрабатывал в "Долине царей".
- Хотите посмотреть, где буржуев хоронят? - спросил он, оценивая взглядом мое имущественное положение. - Участок, я вам доложу, - пальчики оближешь. Видели кладбища в заграничных фильмах?.. Сейчас такое же увидите. Одного песка туда пятьдесят самосвалов сгрузили.
- Зачем так много?
- Чтобы черви на бренные останки не покусились.
- Разве в песке хоронят?
- Мы сначала яму бетонируем, только в углу дырку для стока оставляем, а потом уже песок, через год, когда усядется, добавляем. Ну, песок постепенно слеживается, твердеет, как цемент.
Навыдов подвел меня к полигону "Долины царей". На фоне покосившихся крестов и столбов с облупившимися звездами, которые ютились так, словно в большой комнате снимали углы за занавесками в редкую полоску, "Долина" и впрямь производила впечатление ухоженностью и изначально заложенным распорядком.
- Ну как? - спросил Навыдов, подозревая во мне клиента или его доверенное лицо.
- А где похоронят Шекельграббера? - спросил я. - В какой из этих ям?
Мужик на секунду замешкался.
- Вы из милиции?
- Нет, из смежной организации.
- Понятно без названия, - буркнул Навыдов. - И что от меня надо?... Шекельграббера видел недели за две до смерти. Был обычный, о смерти не заикался. В личную жизнь не посвящал. Он вообще к нам относился, как Горький, - только в народ заходил: водки выпить, "козла" забить на перевернутом ящике, матом поругаться вволю.
- Опрелина вы хорошо знаете?
- Слабак. Такое впечатление, что его ежедневно бьют по морде, а он и хочет дать сдачи, и боится, и уже привык.
- Какие у вас отношения с Поглощаевым?
- Говнюк он с маленькой буквы, так ему и передай. Строит из себя крутого дядю! Тут записался в закрытый клуб, даже с нами здороваться перестал. Хотя как был быдлом, так и остался. Никакие клубы его не переделают. Он, когда зарплату выдает, пять раз вздохнет - до того денег жалко.
- А врач?
- Горчицын? - переспросил Навыдов. - Меня от педерастов тошнит. Я держусь подальше, даже руки не подаю - противно.
- Откуда вы знаете?
- Он же серьгу в ухе носит!
- А только голубые носят серьгу?
- Конечно, зачем здоровому мужику ухо дырявить! А они специально, чтоб друг друга узнавать в толпе.
- Не думали, почему убили Шекельграббера?
- Может, из-за бабы, может, из-за денег. Сейчас с чужой жизнью не церемонятся, по своей работе вижу. А вообще, мужик он был хороший, безобидный. Такие в первую очередь гибнут, если высовываются.
- Значит, все долгожители - сволочи?
- Или эгоисты.
- Вы тут каждый день работаете?
- Выходных у смерти нет. Если только очень надо, тогда есть подменщик в запасе.
- В ближайшее время от "Долины царей" никакая халтура не предвидится?
- Через неделю как раз Шекельграббер доспеет...
Уже на автобусной остановке я сунул нос в бумажки Поглощаева и понял, почему физиономия Навыдова показалась мне знакомой: мы с ним кончили одно высшее учебное заведение, только в разные годы. Проку в этом я особого не видел, Навыдов о дипломе давно забыл, ценил лишь собственную персону, а остальные платили ему зарплату.
С кладбища я поехал к Размахаевой. В телефонной будке набрал номер, убедился, что зиц-вдова дома, и, не выходя, устроил наблюдательный пункт за подъездом. Через час она вышла. Я проводил ее до парикмахерской, подождал еще с час. Потом мы пошли, соблюдая приличную дистанцию, в бассейн.
Все по тем же бумажкам Поглощаева я выяснил, что при бассейне есть сауна, в которой Горчицын работает массажистом, видимо, отдыхая после разделки трупов. И не ошибся. Размахаева вышла из бассейна, держа под руку человека, у которого в ухе болталась серьга. Я сфотографировал эту милую парочку: сначала - когда они шли по улице, а потом - когда садились в машину Горчицына. Дальше преследовать их я не мог, да и пора было идти на встречу с банщиком Лешей. Через полчаса я еще раз набрал номер Размахаевой и убедился, что она повезла Горчицына не к себе.
Леша заставил себя ждать, но я уже привык за сегодняшний день к ожиданиям.
В документах Поглощаева я ничего интересного не обнаружил, кроме квитка на подписку собрания сочинений, о котором давно мечтал. Но Поглощаев уже выкупил первые тома.
- Ты бы хоть поощрил меня материально за находку, сказал Леша.
Я вынул все деньги из портмоне - две тысячи рублей и десять долларов - и отдал Леше.
- Теперь постарайся вспомнить, кто еще сидел в той кабинке и в соседних.
- У меня шесть сеансов ежедневно. И по ночам малыши-плохиши с девочками вениками дерутся.
- Я тебе помогу. Худощавый белобрысый мужик с серьгой в ухе.
- Был, кажется.
- Еще?
- Нет, так не вспомню.
- Может, на этот сеанс и в эту кабинку ходит постоянный клиент?
- У постоянных свои места...
На том и расстались...
Я еще раз позвонил Размахаевой - никого. Или трубку не берет. Тогда я позвонил Поглощаеву.
- Вы уже подали заявление об утере документов?
- Я на нашу милицию не надеюсь, иначе бы вашими услугами не пользовался, - ответил он. - Да и восстановить их не так сложно. Самое ценное там - пропуск в Кремлевскую поликлинику.
- Никуда не уходите, сейчас буду, - сказал я, повесил трубку и остановил такси. Мне почему-то казалось, что Поглощаев отвалит за находку соответствующее вознаграждение, и я имею право потратиться на пижонский транспорт...
Кувыркалкина поднялась мне навстречу и заговорщически подмигнула.
- Оля, - сказал я с укоризной. - В такой мини-юбке, по-моему, даже на пляже появляться неудобно.
- Даже на нудистском? - спросила она.
- На нудистском тем более неудобно.
- Но я же еще в колготках!
- Извините, не заметил...
Кашлин делал вид, что ковыряет в носу и выбирает на потолке точку для меткого плевка, Поглощаев кого-то ругал по телефону и знаками предложил мне подождать. Я не хотел ждать и бросил портмоне на стол. Он сразу положил трубку и спросил:
- Откуда?
- Лучше вспомните, кто еще сидел рядом с вами в бане.
- Ну, один такой... Впрочем, не помню. Постойте-постойте, а где деньги?
- Денег не было, - соврал я.
- Куда же они делись?
Я пожал плечами.
- Вы нашли портмоне в бане?
- Нет, - соврал я.
- Слава Богу! Я уж на Горчицына подумал. А где?
- Не скажу.
- Я плачу вам деньги.
- Эта находка контрактом не оговорена. Я принес документы из человеколюбия: чтобы вы по ночам спали спокойно, - и надеюсь, что вы оцените его по достоинству.
- Ну а что с делом Шекельграббера? - спросил Кашлин.
- Копаю потихоньку. Милиционеров уже проверил, - соврал я. - теперь проверяю бывших гаишников.
Денег за находку Поглощаев не дал, наверное, подумал, что оформить новые вышло бы дешевле. Настроения его поступок мне не прибавил. Зато Кувыркалкина сказала в дверях:
- Уже домой? Какое совпадение: я тоже.
- Переходим на "ты" и уходим вместе, - предложил я.
У ворот больницы нас чуть не сбила машина. Из кабины выскочил Опрелин.
- Куда вы ведете мою жену? - спросил он, не извинившись.
- На следственный эксперимент, - ответил я.
- Давайте подвезу, - предложил он.
- Тебе Поглощаев сейчас голову оторвет! - сказала Кувыркалкина. - Он во сколько велел быть?
- Ну ладно! - рявкнул Опрелин и укатил.
Пришлось мне снова брать такси, а в ресторане - еду и выпивку с собой. Сплошные траты с этой перестройкой и инфляцией. Еще три года назад ни одна женщина мне дороже рубля не обходилась. Да и рубль чаще всего был ее собственный. А теперь от нулей в голове Олимпиада мерещится...
Кувыркалкина покинула постель в десятом часу. (Если уж очень хочется, можно посчитать, что за найденные документы Поглощаев расплатился секретаршей.) Под воздействием винных паров и похоти я кое-что выведал. Например, что до меня ей не раз приходилось раздвигать ноги перед Кашлиным. Впрочем, законченной шлюхой она не была, скорее, мстила мужу, чем могла и умела. Еще сказала, что Кашлин и Шекельграббер думали распустить фирму, а на ее месте создать ту же самую, но без Поглощаева в соучредителях. Я бы не удивился, если б узнал, что Поглощаев с каким-нибудь Навыдовым думают о том же самом, и попросил у нее список клиентов фирмы, так, для проформы: я не знал, что с ним делать. Она обещала. Ну как отказать новому любимому!..