Он говорил, говорил, я смотрел на его круглое лицо и дрожащие от обиды губы, в черепе вяло уплывали мысли о великолепном ходе Эбн Альсоди Сабае, что так мастерски остановил наступление ислама, расколов его и заставив обе половинки враждовать чуть ли не до всеобщей гражданской войны, а взамен пришла странная мысль, которая никогда меня не посещала. Вот сейчас, когда я президент огромной страны, тем более – имортист, я должен понять и охватить всю ситуацию в целом. Почему человек пьет? Не потому ли, что человек – единственное существо, которое осознает, что существует? И что оно – смертно. Уже это способно наполнить таким ужасом, что человек тут же свихнется, если сразу же не приложится к бутылке и не затуманит мозг до полного затемнения. Но и помимо мыслей о смерти, до которых додумываются совсем немногие, всем приходится думать о будущем, чего никогда, понятно, не делают рыбы, птицы или даже высшие приматы. Никто не планирует, что будет делать, как поступать, реализовывать задуманное. Это совсем новое явление – думать, природа его только-только изобрела. Брака много, чуть ли не вся популяция, за немногими исключениями, должна идти в брак, но современная медицина спасает даже безголовых уродов, а гуманность, мать ее, позволяет глушить и туманить мозг остальным, хотя, по миллиардолетним законам природы, туманщики деятельности мозга должны отбраковываться точно так же, как отбраковываются смертельно больные и нежизнеспособные.
Ладно, поможем природе, совсем изнемогает, ибо человек, тварь ленивая и дрожащая, всегда находит способ обойти запреты и залезть в лужу еще глубже и грязнее вчерашней. Сумели же партийцы ислама, спаянные железной дисциплиной, принять запрет на алкоголь? С завтрашнего дня обнародуем запрет на пьющесть. По крайней мере, сможем это сделать. Вон в США вводили сухой закон, в России дважды или трижды… Правда, сейчас можем поступать жестче. Теперь не старые времена слюнявой демократии, сейчас США бомбит суверенную страну, не считаясь ни с какими международными комиссиями, а все остальные молчат в тряпочку. Так что будем делать то, что надо, а не то, что народ хочет. Для начала изымем из бытия всех алкоголиков, что на учете. Это припугнет просто пьяниц и послужит предостережением обычным пьющим. И заодно еще разок напомним, что человеческий мусор оставим в прошлых веках, в новый мир не потащим.
– Что скажете, господин президент?
Я очнулся, выныривая из горячечных мыслей, что становились все злее и злее, где в красочных видениях я весь этот мусор просто закапывал живыми в землю, чтоб, значит, хотя бы на удобрения сгодились.
– Давайте, – предложил я, – сперва определим отношение к алкоголю. Само стремление к нему – естественная и нормальная реакция животного организма на возникновение разума. Было так удобно и уютно жить на одних инстинктах, и вдруг человек… вычленился из мира! И увидел с ужасом, что мир огромен, необъятен, а человек в нем жутко одинок. И человек за все отвечает. В ответе, значит. Когда он в стазе животного, то он ни за что не отвечает, ни о чем не заботится и, главное, не планирует своего будущего. А человек обязан думать о будущем, планировать и, самое ужасное, отвечать за свои поступки. Даже человек разумный и непьющий предпочитает, чтобы его жизнь планировал начальник на работе, жена, теща, Советская или иная власть, армия, ГАИ… против всего этого он будет, ессно, возмущаться, но еще хуже для него, если право решать предоставят ему. Или он хотел бы получить себе такое право, как выговаривает себе уже несколько веков русская интеллигенция: все критиковать, но ни за что не отвечать, всех судить, но самой оставаться неподсудной.
Он сказал с неудовольствием:
– Все-то вы, господин президент, не упускаете случая лягнуть русскую интеллигенцию! А ведь и сами…
– Что-о-о?
– И сами, – продолжил он бесстрашно, – русский интеллигент!
– Я иморт, – ответил я мрачно. – Этим все сказано. Так вот, возвращаясь к стремлению к алкоголю, можно сказать, что это естественная реакция и желание вернуться в прежнее доразумное состояние. Но природа не случайно выпустила огромное количество особей со способностью к разумной деятельности…
Медведев перебил:
– Простите, вы сказали, со способностью…
– Да, верно. Мы пока что лишь наделены способностью к разумной деятельности, но пока еще не самой разумной деятельностью. Пока что идет отбор, пока что из миллионов особей только единицы готовы вступить в мир будущего. Потому мы сейчас просто обязаны помочь эволюции удалять экземпляры, что стремятся к доразумности. Всех, увы, не перебить, да и рискованно – можем остаться на обезлюдевшей земле, – но начинать все же надо. Прежде всего следует начать с полных алкоголиков, а это прижучит просто пьяниц. Когда возьмемся за пьяниц, спохватятся и перестанут пить всякие там, кто пропускает рюмочку перед обедом.
– И останутся одни иморты?
Я усмехнулся:
– Я говорю про общие тенденции. Вытаскивать трусливого человека из доразумности очень трудно. В этом завидую исламу. Там просто – нельзя! Кто пил – тех перебили тысячу лет назад. А нам придется начинать с агитации… за которой будут стоять лагеря и службы ликвидации. Никаких лечебниц по вытягиванию спившихся животных к человеческому уровню! У нас свобода: хочешь – пей, хочешь – нет. И тот, и другой отвечают за свои поступки.
Он смотрел на меня с прежним напряжением:
– Господин президент, вы мне ответили как философ. А теперь скажите то же самое как президент.
Я сказал терпеливо:
– Если какой человек не в состоянии выдержать бремя осознания бытия, бремя разумности, то надо ему помочь расстаться с разумом и, конечно, с жизнью. Неразумные быки или коровы нужны сельскому хозяйству, но кому нужен человек-идиот?.. Подготовьте запрет на все дурманящее мозг. Кто не может без страусиности, того в расход. Здесь я выражаюсь ясно?
Он несколько раз торопливо кивнул, не сводя с меня настороженного взгляда:
– А как запрет на выпуск алкоголя?
– Начинайте с сокращения, – посоветовал я. – Иначе начнут пить политуру и грызть замазку с окон. И одновременно разверните показ по телевидению, как закрываем лечебницы «по реабилитации». И покажите, не стесняйтесь, почему именно закрываем. А Романовскому передайте, что хорошие коньяки перестанем выпускать последними. Еще успеет ужраться.
Последние круги от расстрела демонстрации гомосеков улеглись как в России, так и на Западе, лишь в США этот вопрос постоянно дебатируется в прессе, на телевидении, подогревая юсовское быдло, дважды поднимался в сенате, обсуждался в конгрессе.
Даже ужесточение наказаний, что даже в Европе, как ни странно, приняли с пониманием, в США вызвало бурю: вешать, расстреливать – позор, бесчеловечно, дикарство! И полный молчок, что в их стране ежегодно убивают в тюрьмах народу гораздо больше.
Я закончил прием промышленников Сибири, они выходили, пожимая мне руку и обещая приложить все усилия, зашел Волуев, аккуратно опустил на край стола пачку бумаг. Увидел, что я повернул голову и изволил заметить, передвинул ко мне чуть ближе, дабы я не утруждался.
– Свежие распечатки, – сообщил он. – Сенат США не утвердил начала войны с Россией, однако президент отдал приказ готовить войска к вторжению…
Бронник закрыл ноутбук, в глазах вопрос: нужен ли и дальше как консультант, я кивнул на Потемкина, тот лучше чувствует, когда уходить, когда оставаться:
– Это больше по вашей части: предсказать, что нужно делать и как уцелеть под напором этой Темной Империи.
Бронник сказал нехотя:
– К сожалению, от нас слишком мало чего зависит.
– Но кое-что зависит, – добавил Потемкин.
Волуев поинтересовался:
– А про забастовку докеров знаете? Во всех юсовских портах отказались грузить тяжелую военную технику! Нет, вовсе не из-за любви к нам. Просто чуть ли не в каждом городе сейчас какие-нибудь да столкновения. Имортисты своим появлением нарушили хрупкое равновесие. Черные ощутили угрозу, бросились бить слишком умных. К ним присоединились латинос, эти тоже не любят ни учиться, ни ученых. Полиция защитить не смогла, студенты и ученые забаррикадировались в университетском городке. Пришлось вызвать национальную гвардию, а потом – неслыханное дело! – войска для подавления беспорядков. Словом, сейчас Штатам очень даже не до нас.
– Думаю, долго будет не до нас, – сказал Потемкин со сдержанным злорадством. Опомнился, сказал деловито: – Но телеграмму с соболезнованиями послать надо. И выразить в соответствующих словах сочувствие и все такое.
– Я распоряжусь, – ответил Волуев. – У меня есть заготовки на такие случаи.
Я поинтересовался:
– Даже на случай беспорядков?
– На все случаи, – подчеркнул Волуев с гордостью суперпрофессионала.
– Обойдемся без дилетантов, – обронил Потемкин.
– Штаты – это Древний Рим, – сказал Бронник, – и с ними происходит то, что стряслось с Римом. Надеюсь, никто не льет слезы? Но история не повторяется, у нас есть еще ислам, которого тогда не было! А с ним не так-то просто. Этих ребят не переубедишь, как нашему господину президенту удалось за раз перемагнитить самых высоколобых в Юсландии.
– Я распоряжусь, – ответил Волуев. – У меня есть заготовки на такие случаи.
Я поинтересовался:
– Даже на случай беспорядков?
– На все случаи, – подчеркнул Волуев с гордостью суперпрофессионала.
– Обойдемся без дилетантов, – обронил Потемкин.
– Штаты – это Древний Рим, – сказал Бронник, – и с ними происходит то, что стряслось с Римом. Надеюсь, никто не льет слезы? Но история не повторяется, у нас есть еще ислам, которого тогда не было! А с ним не так-то просто. Этих ребят не переубедишь, как нашему господину президенту удалось за раз перемагнитить самых высоколобых в Юсландии.
Потемкин оглядел всех глубоко запавшими глазами. Во взгляде было неодобрение, когда уперся им в Бронника.
– О чем шумите, витии? Современный ислам сам себя загнал в очень глубокую дыру! Не знаю, как выберется… Думаю, что не выберется вовсе. А то, что уцелеет, уже не будет исламом. Главная ошибка в том, что выступили сразу против всего мира. Хотя Китай или Австралию вроде бы не трогают, но уже то, что объявили войну сразу Юсе, России и евреям…
Потемкин прервал:
– Погодите-ка, погодите! Вы что ж это евреев вычленяете в отдельную силу?
– Он имеет в виду Израиль, – предположил Волуев.
– Нет, – отрезал Бронник, – именно евреев. Фундаменталисты как раз и заявляют о том, что собираются покончить с еврейским засильем во всем мире!.. Но одновременно сделали фатальную ошибку, приравняв русских и американцев к евреям. Если бы, скажем, объявили, что их целью только евреи, разве не пользовались бы гораздо большей симпатией? Нет, не опускайте глазки долу и не шаркайте ножками, дыра будет. Скажите честно, разве не стали бы многие помогать тайно или явно в России и даже в США?.. А так исламисты по дурости взрывают дома в России и США, из-за чего те, кто мог бы стать союзником, в гневе требует разбомбить к чертовой матери все эти арабские страны!.. Так что ислам, наш самый серьезный противник, сейчас в глубокой заднице. В смысле, не соперник в борьбе за умы и души.
Потемкин спросил коварно:
– За умы или за души?
Бронник сказал с холодноватым осуждением:
– Разве я сказал неточно? Поясняю для тех, кто в танке и спит там на теплом моторе: ислам – для души. Христианство – для души. Математика – для ума. Имортизм – для ума и души разом. Как это ни грустно, но стратегической правды для развития человечества куда больше в Талибане, моджахедах и прочем исламском фундаментализме, чем в современном безыдейном мире, заполненном политкорректностью, что в переводе на нормальный язык означает: «Плюй на все и береги здоровье» и «После нас хоть потоп». Потому и стал ислам так привлекателен именно в последнее время. Многие видят в нем выход из наших проблем…
– Но это же…
– Вот именно, «это же»! Стыдно, что современный человек, знающий все-все философии, теории, открытия, потери и заблуждения нашего времени… как и прошлых веков, ищет спасения в исламе. Увы, ислам не меняется с момента написания Корана, прости, получения его пророком Мухаммадом из рук самого Аллаха. Это было полторы тысячи лет назад!
– Имортизму придется столкнуться с исламом в схватке за власть? Господин президент, вы согласны с той ахинеей, что несет ваш директор Центра стратегических исследований?
Я с неохотой развел руками, их спор слушал краем уха, а в голове все еще шла будущая дискуссия с Вертинским.
– Вообще-то, – сказал я медленно, – рассчитываю на одно очень важное высказывание Мухаммада… О нем как-то забывают или умалчивают… Но этот величайший из пророков сказал: «Чернила ученого так же ценны для Аллаха, как и кровь мученика». Это сказано гениально и поистине пророчески. На Западе сильный крен в сторону чернил, там сейчас чернила вообще все, а в исламе, будто наперевес, сильный крен в сторону… Хотя какой крен? На Западе вообще забыли о самопожертвовании за идею, а на Востоке забыли о чернилах! Мухаммад же как будто все это предвидел, сказал настолько точно и пророчески…
Бронник засмеялся:
– Завидуете, господин президент? Он еще сказал очень коротко, емко, образно. Любую мысль можно утопить в многословье, а когда вот так ярко, то это же ограненный алмаз… да куда там алмазу! Ограненная мысль ценнее и красивее. Так что формулы имортизма надо еще тесать и тесать, чтобы действовали не только на умы, но и на сердца, души и даже спинной мозг!
– Спинной мозг, – согласился Потемкин, – да, это вообще высший пилотаж!
Я поднялся, потянулся, спина затрещала, позвонки с трудом занимают прежнее положение.
– Еще одно соображение, – сказал я.
Волуев сказал незамедлительно:
– Слушаем вас, господин президент!
– Пора, – сказал я, – перестать отмечать победы при Куликовской битве и под Бородином. И все подобные… это на будущее. Ну что за победы, когда при Куликовской мы победили всего лишь небольшое войско одного из мелких ханов, после чего другой хан пришел и сжег как Москву, так и все ее окрестные села и городишки? А Дмитрий Донской убежал и где-то прятался… Или под Бородином, где Наполеон наголову разбил русское войско, уничтожив половину, а остальные разбежались, потом неделю их собирали! А Наполеон даже не двинул в бой старую гвардию, обошелся новобранцами!
– Но, господин президент…
Я сказал резко:
– Праздновать надо победу над Наполеоном вообще, ибо в этом победа нашего более высокого духа! Мы – не смирились, как смирилась Европа. Мы продолжали убивать захватчика, где вилами, где косой, а где и ножом в спину. Несмирение – это и есть победа. Это и надо отмечать. А победы на полях сражений… не надо смешить народ. Надо, в самом деле, взять пример с иудеев: у них этих побед масса, но ни одной не отмечают. Заметьте – ни одной.
– Ага, – огрызнулся Потемкин, – только плачутся, что их всюду обижают!
– Ну, – сказал я, – на свете только два народа, что постоянно плачутся на обиды: евреи и русские. Остальные не жалуются, а работают, стиснув челюсти и засучив рукава.
Они заговорили разом, перебивая друг друга, пошли споры, я отошел в сторону, чуть отодвинул штору, наблюдая за вымощенным плитами двором, чистым, блестящим после поливки из шлангов.
При всей уникальности нашей истории, при всем том, что я сам же призываю не искать в истории «уроков», все же подобное происходящему в России, да и в мире, уже было в древности, причем – в точности. Такое же случилось в Палестине во времена царствования греков. Просвещенные эллины не посягали на физическую свободу евреев, они привыкли побеждать более высокой культурой. Они умело экспортировали в Иудею эллинизм, его философию, ценности Эллады: преклонение перед физическим совершенством человека, красотой и силой разума. Эллинизация протекала, как водится у культур, считающих себя выше, мягко, очень мягко. Никто не стоял с ножом у горла, запрещая чтение Торы, просто взамен подсовывали сочинения прекрасных греческих философов, драматургов, поэтов. Если бы эти дикие русские… то бишь евреи, приняли греческие общечеловеческие ценности, они бы стали полноправными гражданами огромного эллинистического мира, что после завоеваний Александра Македонского раздвинулся до немыслимых пределов. Никто бы не притеснял евреев, да они и перестали бы быть евреями, стали бы общечеловеками американского образца…
Этого оказалось достаточно, чтобы среди евреев масса охотно приняла эллинскую культуру, начали строить гимназии, в которых по греческой моде и обычаям занимались упражнениями обнаженными, устраивали на площадях городов эротические танцы, совокуплялись с животными, убеждали ошалевший народ, что пришло время перейти на более высокую ступеньку культуры, ведь пришла эпоха сексуальной революции и общечеловеческих ценностей.
В массовом порядке строились по всей Иудее жертвенники греческим богам, где обэллинившиеся евреи приносили жертвы. Когда верных старой религии осталось совсем немного, Антиох решил ускорить процесс и велел перебить тех, кто верен Торе. Евреи-эллинисты охотно и со смехом выдавали сородичей, они же помогли грекам войти во двор святилища, обгадили масло и менору, с торжеством закололи свинью на жертвеннике и внесли ее в Святая Святых. Там они ее сварили, именно евреи-эллинисты радостно съели ее, радуясь победе. В Храме была установлена статуя Зевса Олимпийского.
Не знаю, но при всей симпатии к древним эллинам, к греческой мифологии я бы сам тогда взялся за оружие: людей заставляли молиться существу, который оскопил родного отца, который подличал направо и налево, прятался от жены со своими адюльтерами, обманом проникал к замужним женщинам, чтобы в отсутствие мужа потрахаться под его личиной…
И все-таки большая часть эллинистов не просто предпочла приносить жертву греческим богам, но и начала воевать против своего же народа. Когда престарелый священник со своими сыновьями поднял восстание, эллинствующие евреи укрылись в Акре, неприступной крепости, и Маккавеи не могли ее взять. Там эллинисты укрывались два года, пока не подоспела военная помощь из Греции.