Тут Браккато, до сих пор сидевший неподвижно, выхватил из-за пояса нож и метнул его. Нож вонзился в стену гостиной, заставив всех вздрогнуть и отвлечься.
Острие ножа пригвоздило к стене черного скорпиона. В то время, когда все разглядывали скорпиона, Гумилев посмотрел на меткого итальянца. Тот сидел в кресле с самым беззаботным видом. На какое-то мгновение взгляды их встретились, и Браккато слегка приподнял уголки губ, изобразив вежливую улыбку.
Помещик Куницын повернулся к Гумилеву.
– Ладно, господин путешественник, еще свидимся, – прорычал он, нахлобучил на голову соломенную шляпу, повернулся и вышел из «кают-компании».
Несколько секунд мужчины сидели молча, потрясенные тем неожиданным оборотом, который приняло дело. Чернокожий слуга по-прежнему стоял посреди комнаты.
– А вы, я вижу, любите испытывать судьбу, – тихо проговорил, обращаясь к Гумилеву, итальянец.
– Скорее себя, – ответил Николай Степанович.
Браккато усмехнулся и понимающе кивнул.
– Советую вам почаще оглядываться, – сказал он. – Я изучил характер этого самодура. Он не оставит вас в живых.
– На все воля Божья, – ответил ему Гумилев.
– Вы правы. – Итальянец зевнул и добавил: – Кстати, если вы каким-то невероятным образом найдете племя черных колдунов – будьте бдительны. У этих ребят есть забавная привычка: опаивать человека колдовским зельем и делать его своим покорным рабом. Я сам видел. Если с вами произойдет что-нибудь подобное, мой вам совет: выпейте русской водки. Это помогает.
– Благодарю вас, – сказал Гумилев и стал с самым беззаботным видом прикуривать сигарету.
* * *Вечером Николая Степановича ждал очередной сюрприз. Едва он вошел в свою комнату, как от стены отделилась темная тень и приникла к его плечу.
– Ты светлая звезда таинственного мира! – тихо прошептала девушка, приподнялась на цыпочки и впилась в губы Николая Степановича горячим, обжигающим поцелуем.
Это была жена губернатора.
– Нет, – сказал, овладев собой, Гумилев. – Вы не должны!
– Не понимаешь! О любви… – Девушка снова поцеловала Гумилева, обвила его шею руками и вдруг, как опытный борец, повалила его на кровать. Николай оказался сверху, и тонкие женские руки держали его на удивленье крепко.
Николай Степанович вдруг почувствовал, как вся комната наполнилась ароматом цветов. Он вскинул голову и увидел, как прямо в воздухе перед ним распускаются цветы – белые, красные, синие, желтые.
– Колдовство! – воскликнул он по-русски.
– Колдовство! – хрипло отозвалась девушка.
Николай увидел ее гибкое шоколадное тело, крепкую грудь с темными торчащими сосками. Голова его закружилась, и он принялся целовать эбеновое, пахнущее цветами тело девушки. Она запрокинула голову, отдаваясь поцелуям Николая и страстно шепча:
– Чертова кукла… Чертова кукла…
Неожиданно Николай Степанович отпрянул и быстро проговорил:
– Твой муж принял меня в своем доме как дорогого гостя. Я не могу и не хочу обманывать его.
Гумилев вскочил с кровати, подошел к двери и рывком распахнул ее.
– Ваше высочество, я прошу вас уйти! – взволнованно сказал он по-французски.
Цветы, висящие в воздухе, вдруг вспыхнули огнем, потемнели и свернулись, как горящий целлулоид. Аромат, исходящий от них, сменился резким, тошнотворным запахом горящей плоти.
– Колдовство! – хрипло и как будто с угрозой произнесла девушка, вставая с кровати. – Чертова кукла!
Она погрозила Гумилеву маленьким темным кулачком и юркой черной змейкой выскользнула из комнаты.
Николай Степанович запер дверь и сел на постель.
– Черт знает что такое, – пробормотал он, взъерошив волосы пальцами.
4
Утром Гумилев и его спутники выехали из города на телеге, запряженной двумя мулами. Миновали городскую стену и покатили по выбоинам дороги. Вдали виднелись пастбища и маисовые поля.
Глядя по сторонам, Николай Степанович поймал себя на том, что местность напоминает ему рай, каким его изображают на русских лубках. Пронзительно зеленая трава, раскидистые ветви деревьев, большие разноцветные птицы и стада коз по откосам гор. Воздух мягкий, прозрачный и словно пронизанный крупинками золота. Сильный и сладкий запах цветов. И только странно дисгармонируют со всем окружающим черные люди, будто обожженные адским огнем грешники, разгуливающие по раю.
Проезжая мимо группы галласских женщин, Гумилев осадил мулов, чтобы купить в дорогу толстых и очень сытных лепешек, называемых инджиры. Женщины стали громко что-то обсуждать, показывая пальцами на приближающуюся темную человеческую фигурку. Гумилев вгляделся в нее и вдруг вспомнил, что абиссинцы славятся своей быстроногостью, и на большом расстоянии молодой, полный сил абиссинец всегда обгонит конного всадника.
Темнокожий юноша подбежал к телеге и пошел рядом. Это был тот самый слуга-негр из «кают-компании», которому устроил экзекуцию помещик Куницын. Юноша сильно запыхался, но старался не подавать виду.
– Что тебе нужно? – спросил Гумилев.
– Я слышал, что вы задумали, – сказал, коверкая французские слова, парень. – Разрешите мне сопровождать вас?
Гумилев покачал головой.
– Это слишком опасное путешествие, – сказал он строго.
– Жизнь человека – тоже опасное путешествие, – заметил юноша. – Но люди живут.
– Ты прав. – Николай Степанович улыбнулся. – И ты очень хорошо это сказал: жизнь – опасное путешествие. Ты ведь не харрарит?
Юноша качнул головой:
– Нет. Я из племени мангаля. И я хорошо умею обращаться с любым оружием. В нашем племени мужчина имеет право жениться, только если он убил человека.
– В другом месте это было бы скверной характеристикой, – заметил Николай Степанович. – Хорошо, я возьму тебя. Прыгай в телегу и приготовься к опасному приключению!
Глава 3 В погоне за зверем
Москва, март 2001 года1
Дьякон курил сигарету глубокими затяжками. Лицо его было бледным и осунувшимся, под глазами пролегли густые тени. Он еще не вполне пришел в себя после аварии. Ушибленное тело болело. То и дело накатывала тошнота. Однако отец Андрей почти не обращал на это внимания. Все его мысли были заняты другим. В голове все звучал, крутился по кругу недавний диалог, словно невидимая корундовая игла соскакивала с пластинки и возвращалась на одну и ту же бороздку:
– А где медсестра Валя? – слышал дьякон собственный голос. – Я бы хотел попрощаться с ней.
– Валя? – Доктор стушевался, затем отвел взгляд в сторону и кашлянул в кулак. – Сегодня ночью в отделении коматозников произошла беда, – сказал он.
– Какая беда? – спросил дьякон.
– Один из больных пришел в себя. Не знаю, что именно произошло, но он… – Врач посмотрел дьякону в глаза и тихо договорил: – Он убил медсестру. Валю и ее подругу.
– Как убил? – пробормотал дьякон.
– Разбил им головы.
– Он в милиции?
Доктор вздохнул и покачал головой:
– Нет. Он сбежал.
– Его уже ищут?
– Да. Но дело осложняется тем, что мы не знаем его имени. Его привезли три месяца назад в бессознательном состоянии. С тех пор он не приходил в себя.
– Дьякон! Дьякон, с вами все в порядке?
Отец Андрей качнул головой и поднял взгляд на капитана Соловьева.
– Да.
– Такое ощущение, что вы витаете в облаках, – проворчал Соловьев. – Итак, могила генетика Абрикосова пуста. Так же, как могила священника Кишлевского. Повторите, пожалуйста, дьякон, что вы видели?
– Я видел, как к могиле подошли два человека, – сказал отец Андрей. – Один высокий и стройный, в длинном черном пальто. Другой – низкий и коренастый. В руках у низкого была лопата.
Соловьев повернулся к седому мужчине, сидевшему в кресле с трубкой в руках.
– Слыхали, товарищ полковник? Лопата!
– Да-да, – задумчиво пробормотал полковник Жук. – Лопата. И это очень странно. Впрочем, что же странного может быть в простой лопате? – спохватился он. – Речь ведь идет о кладбище. Простите, дьякон, я забыл вашу фамилию.
– Берсенев, – напомнил отец Андрей.
– Да-да, Берсенев. – Полковник Жук мягко улыбнулся дьякону. – Капитан сказал, что вы преследовали этих «похитителей» и вступили с ними в схватку?
Дьякон покачал головой:
– Не совсем так.
– То есть?
– Они опередили меня. Отравили каким-то галлюциногеном. И у меня начались видения.
– Какие именно? – вежливо осведомился полковник Жук.
– Не думаю, что это имеет какое-то значение, – сказал капитан Соловьев.
Полковник посмотрел на него и улыбнулся:
– Напротив, капитан, видения могут быть очень интересны. Так что вы видели, дьякон?
– Я видел… Я видел трехголовое чудовище. Я погнался за ним…
– Я видел… Я видел трехголовое чудовище. Я погнался за ним…
– И попал под машину, – договорил за дьякона капитан Соловьев, недобро усмехнувшись.
Полковник Жук посмотрел на капитана, вздохнул и задумчиво пососал свою трубку.
– Капитан, дьякон рассказал нам с вами все, что знал. Сделайте милость, ответьте ему тем же.
Соловьев пожал плечами, повернулся к отцу Андрею и хмуро спросил:
– Что вы хотите знать, дьякон?
– Я хочу знать, какие следы вам удалось обнаружить на месте преступления?
Капитан Соловьев кивнул и приступил к отчету:
– Рядом с могилой генетика Абрикосова мы обнаружили следы двух человек. Один носит обувь сорок первого размера, второй – сорок четвертого. Но был и третий след. След ботинка тридцать девятого размера. Оттиск нечеткий и как бы смазанный, но нам удалось разобрать надпись на подошве. Это ботинки фирмы «Экко».
Полковник Жук засмеялся.
– Капитан, вы это сказали таким торжественным тоном, будто фирма «Экко» приплачивает вам за рекламу своего товара! Извините, что перебил. Продолжайте.
Капитан натянуто улыбнулся и продолжил:
– По свидетельству сестры, профессор Абрикосов был похоронен в ботинках фирмы «Экко». Размер оттиска также соответствует размеру ноги Абрикосова.
Полковник Жук пыхнул трубкой и смешливо проговорил, обращаясь к дьякону:
– А еще говорят, что мертвецы не ходят! Послушайте, а может быть, он уже начался, этот ваш Страшный суд? Может быть, конец света уже в разгаре, а мы этого просто не замечаем? Кишлевский выбрался из могилы. Абрикосов тоже. Может быть, это «первые ласточки», и скоро за ними потянутся все обитатели московских кладбищ?
Последние слова полковник проговорил со смехом. Судя по всему, он вообще был крайне смешливым человеком.
– Я по-прежнему утверждаю, что тело священника выкопал кладбищенский сторож, – сухо сказал капитан Соловьев. – Я отдал золотые часы на оценку ювелиру. Их приблизительная стоимость – полторы тысячи долларов.
– Но где же тогда тело? – поинтересовался полковник Жук.
– Я думаю, сторож его продал, – ответил Соловьев.
– Как продал? – спросил дьякон.
– Как продал? – удивился полковник Жук. – Кому?
Соловьев нахмурился.
– Очень просто. Вокруг полно извращенцев. В прошлом году мы поймали студента художественного училища, который убил свою невесту и сделал из ее черепа сувенир.
– Было такое дело, – кивнул полковник Жук. Он пыхнул трубкой и вздохнул. – Ну, хорошо. Допустим, сторож Кузнецов продал тело священника каким-то извращенцам. Но что вы скажете о втором похищении? По-вашему, труп генетика Абрикосова тоже купили извращенцы?
– А зачем нужно валить оба дела в одну кучу? – сухо проговорил капитан Соловьев. – Вполне возможно, что второе преступление никак не связано с первым.
– Это действительно возможно, – кивнул полковник Жук.
– Но как быть с отпечатками пальцев, которые нашла на железной палке Женя Гранович? – спросил дьякон.
– Да, – подтвердил полковник, озадаченно глядя на капитана Соловьева. – Как быть с отпечатками?
– А никак не быть, – ответил тот.
– То есть как же? – опешил Жук. – Ведь отпечатки имеют место быть!
– Следы на могилах тоже имеют место быть, – с усмешкой ответил капитан. – Но это не значит, что мертвецы сами выбрались из своих могил. Думаю, похитители попытались ввести нас в заблуждение и направить следствие по ложному пути.
– Слава богу, им это не удалось! – заметил полковник Жук и посмотрел на отца Андрея. – Ну, дьякон, вы удовлетворены?
– Не очень, – ответил отец Андрей. – Я не люблю простых объяснений.
Полковник Жук выпустил клубок дыма, с мягкой улыбкой посмотрел на дьякона и сказал:
– Отче, ваше недоверие не делает вам чести. Вы напоминаете мне Фому неверующего, который засунул палец в рану Христа.
– Просто я не люблю простых объяснений, – повторил отец Андрей.
– А у вас есть сложное? – холодно поинтересовался капитан Соловьев.
Дьякон перевел на него взгляд и кивнул:
– Есть. Во-первых, я уверен, что оба похищения – звенья одной цепи. Во-вторых, я убежден, что тела похитили не сатанисты, не подростки и не извращенцы.
– Вот как? – улыбнулся полковник Жук. – Кто же их похитил, как вы думаете?
– Не знаю. Но мы имеем дело с весьма серьезными людьми. И я уверен, что похищения эти как-то связаны с религией. Мы с Женей обнаружили на могиле цифры и…
– Знаю, знаю, знаю, – нетерпеливо перебил его полковник Жук. – Но мы с капитаном считаем, что никаких цифр на земле не было.
– Не было? – опешил дьякон.
– Да, – подтвердил, попыхивая трубкой, полковник Жук. – Мы так считаем. Вы просто ошиблись. Приняли желаемое за действительное. Вы, будучи человеком церкви, увидели в этих зигзагах и линиях намек на Апокалипсис. А какой-нибудь физик увидел бы в них формулу первого закона термодинамики.
Полковник улыбнулся, довольный собственной шуткой, и добавил:
– Мы видим лишь то, что хотим увидеть, дорогой дьякон. Увы, таков закон природы. А что касается простых объяснений… Вся моя практика говорит о том, что они-то и оказываются самыми верными.
Полковник Жук вздохнул, достал зажигалку и разжег потухшую трубку.
– Кстати, дьякон, как вам работается с нашей практиканткой? – поинтересовался он.
– Нормально, – ответил отец Андрей.
Жук кивнул:
– Она хорошая девочка. И далеко пойдет. Не удивлюсь, если она в одиночку, полагаясь только на свои собственные выводы, раскроет это преступление. А что, это было бы забавно!
Полковник подмигнул капитану Соловьеву и разразился добродушным смехом.
– Странный у вас начальник, – сказал дьякон капитану Соловьеву, когда они вышли в темный коридор. – Больше похож на доброго дядюшку из английского романа, чем на полковника милиции.
– Внешность обманчива, – ответил капитан Соловьев. – Жук в органах уже тридцать пять лет. Десять лет назад он в одиночку взял банду Адепта. И при этом застрелил пять человек. Трех из них он уложил с первого выстрела. Пули вошли им аккурат вот сюда. – Соловьев поднял руку и ткнул себя пальцем в центр лба. – Простите, но мне нужно идти. Всего доброго, дьякон.
Отец Андрей достал из кармана мятую пачку «Кэмел», вытряхнул одну сигарету и взял ее губами. Вспышка зажигалки выхватила из полумрака коридора его сосредоточенное, худое лицо.
2
С Женей Гранович отец Андрей встретился в ее любимой кофейне. Она внимательно прочла стихи, нацарапанные на клочке бумаги, полюбовалась картинкой, изображающей голову барана, и, подняв на дьякона взгляд, пробормотала:
– Аргус, Аргус… Что-то знакомое. Это не из древнегреческой мифологии?
– Из греческой, – кивнул отец Андрей. – Глава богов-олимпийцев Зевс влюбился в дочь аргосского царя Ио. Гера, супруга Зевса, ревнуя его к Ио, превратила ее в корову и приставила к ней сторожем великана по имени Аргус, у которого было сто глаз. Это был идеальный сторож: во время сна некоторые из его глаз были открыты и наблюдали за Ио. Но лукавый и предприимчивый вестник богов Гермес помог Зевсу – он убил Аргуса и освободил Ио.
– Да, – кивнула Женя. – Припоминаю. Значит, у него было сто глаз… У барана на картинке тоже несколько пар глаз. А в вашем Апокалипсисе упоминается Христос-агнец с бараньими рогами, и он тоже многоглазый. Кстати, у них и имена похожи: Аргус – Агнец.
– Забавное наблюдение, – сказал отец Андрей. – Видимо, человек, нарисовавший эту картинку и сочинивший эти стихи, думал так же.
– А кто их автор? – полюбопытствовала Женя, глядя на дьякона поверх чайной чашки.
– Пока не знаю, – ответил тот. – Я сделал копию с листка бумаги и отвез эту копию знакомому графологу.
– И когда будет результат?
– В течение дня. Ему нужно свериться с архивом. Когда я привез ему листок, он прямо задрожал от страсти, – с улыбкой заметил дьякон. – Вот человек, одержимый своей работой.
– А может, просто псих, – предположила Женя, пожимая плечами. – Хотя среди русских людей трудно найти человека с устойчивой психикой. Только у нас такой психопат, как Достоевский, мог стать великим писателем.
Дьякон посмотрел на Женю удивленно.
– Что это вас потянуло на этнофилософию? – поинтересовался он.
– Да так, – дернула уголком губ Женя. – Ночью в Москве убили девочку-киргизку. На месте преступления нашли сумку, а в ней – сборник статей Достоевского.
Дьякон помолчал, глядя на Женю, повертел в пальцах кофейную чашку, затем негромко проговорил:
– Жестокость – не наша национальная черта.
– Что вы говорите? – усмехнулась Женя. – А как же «русский бунт»? Бессмысленный и беспощадный! Или вы не согласны с Пушкиным?
– Любой бунт беспощаден, – возразил отец Андрей. – А русские чрезвычайно сдержанная и уравновешенная нация. Нация, предпочитающая держаться «золотой середины». В отличие от европейских правителей, ни один из русских царей никогда не стремился к мировому господству.