– Сниму, если так хочешь.
Сквозь рулады Ричарда Маркса я с трудом разбираю ее шепот.
Почему-то мы не решаемся сейчас разговаривать в полный голос. Обстановка обязывает? И я и она боимся одним неосторожным движением, одним громким звуком спугнуть эту близость?
Или это наше дыхание?
Света приподнимает футболку. Обнажает животик. Футболка сейчас прикрывает лишь грудь. Как топик, в котором я впервые увидел Конфетку почти месяц назад после года разлуки.
– Если сейчас сниму ее, тогда счет будет уже два-один в твою пользу, – произносит она.
– Сравняю без особых проблем. – Я тут же демонстративно выправляю из джинсов рубашку, начинаю расстегивать пуговицы.
Конфетка смущенно хмыкает, словно оправдываясь, бормочет: «Я не ношу бюстгальтера», и я с удивлением отмечаю, что она сейчас стесняется передо мной обнажиться до пояса. Даже в темноте! Пять лет воздержания до добра не доводят.
Секунды две-три Света собирается с духом, потом решительно поднимает руки и судорожным движением стаскивает футболку. Еще раз смущенно хихикает и замирает передо мной: ладошки плотно прижаты к бедрам, растрепанные черные волосы прикрывают хрупкие плечики, высокая крепкая грудь, увенчанная двумя черными точечками сосков, идеальна настолько, словно в нее набили килограмм силикона. Но я точно знаю, что это не так. Скорее, в махинациях с бюстом можно обвинить какую-нибудь монахиню из монастыря, чем Светку.
Свою рубашку, не особо стараясь попасть – все равно грязная, – я кидаю на стул, и в результате она на полу составляет компанию свитеру.
– Что, так и будем исполнять друг перед другом стриптиз? – неуверенно спрашивает Конфетка и, дожидаясь ответа, наклоняет чуть набок головку.
– Да. Сейчас еще включим свет.
– Нет. Свет мы не включим.
– Ах, так?! – зловещим шепотом выдаю я. – Что же, тогда счет три-два в мою пользу!
Я расстегиваю пуговицу на поясе и опускаю джинсы на щиколотки. Переступаю ногами и ловко зафутболиваю свой паленый «Ли Купер» мимо Конфетки в дальний угол комнаты. Он растворяется в темноте, а я уже собираюсь победно возвестить: «Ну что? Три-два в мою пользу! Изволь сравнивать!».
Но Света опережает меня буквально на доли секунды.
– А слабо забить мне еще один гол?
– Легко. – Я быстренько стягиваю носок. – Четыре-два.
– Увеличивай разрыв.
– Пять-два. – Второй носок летит неизвестно куда.
– А шесть-два? – подначивает меня Конфетка. И опять смущенно хихикает, словно шестиклассница, повстречавшая эксгибициониста.
– Хм. Ты, похоже, вошла во вкус, девочка, – растягивая слова, этаким елейным голоском произношу я. Большими пальцами цепляю резинку трусов и медленно опускаю их вниз. Опять переступаю ногами, и трусы улетают куда-то… наверное, в компанию к джинсам. – Тебе нравится? Включить свет?
Она молчит: ладошки плотно прижаты к бедрам, растрепанные черные волосы прикрывают хрупкие плечики, высокая крепкая грудь, увенчанная двумя черными точечками сосков, идеальна…
– Включаю! – Я делаю шаг назад, чуть ни натыкаюсь на одну из колонок, нашариваю на стене выключатель…
Яркий свет режет глаза.
Оказывается, что джинсы я ухитрился зафитилить точнехонько в корзину для мусора, которая неизвестно что делает в комнате.
Света продолжает стоять по стойке смирно – справа диван, слева обеденный стол. На губах застыла глупенькая улыбочка; взгляд уперся в мои неприкрытые чресла – прям девочка-одуванчик, впервые узревшая голого мужика. Никогда и не скажешь про это неземное создание, что она непринужденно вышибает здоровенным бугаям зубы и умеет сбивать ногами полочки с головными уборами.
«И чего пялится? Чего, блин, не видела?! Купила бы видик и пару кассет. Там такие! Не чета моему! В натуре, и чё уставилась!» – мнусь я около выключателя и замечаю за собой, что начинаю чувствовать себя неуютно. Парадокс!
– Он не стоит, – вдруг разочарованно констатирует Светка.
– А почему он должен стоять? Что ты для этого сделала? – Я резко шагаю к ней, решительно, даже несколько грубовато прижимаю ее к себе. – Ты сможешь?
Она молчит: ладошки плотно прижаты к бедрам, растрепанные черные волосы…
– Светка… Конфетка… Расслабься… – Я кладу ладонь ей на грудь.
Ни единого движения в ответ. Только опять закрывает глаза.
– Расслабься. Тебе понравится. Я сделаю все для того, чтобы ты запомнила это на всю жизнь. – Я, не убирая ладони с груди, опускаюсь перед Светой на одно колено. – Очень понравится… Очень…
Справа от пупка родимое пятнышко размером с мелкую монету. Я касаюсь губами этой «монеты». Касаюсь языком пупка.
Конфетка кладет ладошки мне на голову, запускает пальчики мне в волосы.
Кнопка на поясе ее джинсов оказывается довольно тугой, и приходится приложить небольшое усилие, чтобы она со щелчком сдалась моим пальцам. Зато молния не оказывает никакого сопротивления, ее замочек легко скользит вниз, открывая моему взору белые трусики с кружевной оборочкой поверху. Я старательно, сантиметр за сантиметром, начинаю стягивать узкие джинсы. Это непросто.
Тем временем Ричарда Маркса сменяет «Энигма». А Света захватывает в обе пригоршни мои несчастные волосы.
«Сначала Наталья, теперь она, – думаю я. – Такими темпами скоро стану плешивым».
До колен джинсы приходится стаскивать с превеликими сложностями, но дальше, расклешенные, они падают сами, опутывают Конфеткины щиколотки, но та даже и не думает откинуть их в сторону. Ее больше устраивает оставаться стреноженной. Или она сейчас об этом просто не думает.
– Светка… Светка-Конфетка…
Ни единого звука в ответ. Лишь длинные красивые ногти, покрытые фиолетовым лаком, теребят моя волосы. – …Тебе нравится?… Тебе нравится…
Кружевная оборочка на трусиках… Я осторожно берусь пальцами за эту полоску и осторожно тяну ее вниз. Трусики скользят по гладким смуглым ногам. Минуют коленки, уже без моего участия сами падают на джинсы.
А я утыкаюсь лицом в черный треугольник внизу живота, захватываю губами прядку волос. Слегка дергаю.
Конфетка отвечает мне тем же. Только не губами, а пальцами. Только не на лобке, а на голове. Только совсем не слегка… очень даже… «Проклятье, суждено мне все же остаться плешивым. Или, коли того не хочу, жить оставшиеся годы аскетом».
– Поднимись! Встань же, Денис! – Света, сейчас не особо разборчивая в средствах, тянет меня за волосы, и приходится подняться с колен. А уже через мгновение она, чуть ни свернув мне набок башню, обвивает ручками мою шею и в неистовом, просто каком-то вампирском поцелуе впивается мне в губы. Мы стукаемся зубами, она просто насилует меня своим языком. Моя ладонь судорожно тискает ее ягодицу, потом огибает бедро, пальцы погружаются в густую поросль волос на лобке, проникают как можно ниже, как можно глубже.
Света вдруг отрывается от моих губ и, словно стараясь прийти в себя, сильно встряхивает головой. Ее волосы скользят мне по лицу.
– Погоди! – она вцепляется в мою ладонь, вырывает из пылающего страстью, влажного лона мои пальцы. – Погоди…
Я «гожу». Стою, с легкой улыбочкой свысока наблюдаю за Светкой и жду, когда она немного очухается. А мой твердый, как камень «указующий перст» тем временем упирается ей в низ живота.
– Не так сразу, – еще раз встряхивает головой Конфетка, сдувает с лица прядку волос. – Надо все-таки разложить диван.
– А сначала сходить под душ, – добавляю я. – И выпутайся ты, наконец, из своих штанов.
– Под душ? – Света снимает у меня с плеча одну руку, чуть наклоняется и начинает стаскивать с ноги джинсы. Ее волосы приятно щекочут мне грудь. – Тогда под душем все и произойдет.
– Ну и что.
– Нет. Как-то не так. Давай-ка я лучше Все-таки разложу диван. – Она широко улыбается мне, эффектно вскидывает вверх брови. – Угу? – Отступает от меня – и резво бросается к дивану. – Я моментом! Засекай по часам.
И куда только делась ее былая стеснительность?!
Она, стоя ко мне спиной, низко наклоняется, цепляет одну из подушек, а я в этот момент с вожделением взираю на то, что в этот момент откровенно выставляется на мой обзор. Потом Света оборачивается и мерит меня насмешливым взором. И констатирует:
– Стоит! Вот теперь вижу, что ты готов.
«Всегда готов», – автоматически отмечаю я, и вновь принимаюсь с похотью наблюдать за тем, как Конфетка нагишом раскладывает диван.
***Точкой отсчета нашего путешествия вдоль труб отопления должен был послужить не люк, как планировалось раньше, а подвал соседнего дома.
– Вот колодец теплосети. Вот еще один. И еще, – возил карандашом по схеме теплосети Серега Сварадзе. – Все расположены в таких дурацких местах, что не засветиться, залезая в них, невозможно. А представьте себе картину: под покровом ночи двое людей опускаются в люк. Подозрительно? Да. И бдительные обыватели, если заметят нас, тут же позвонят по «02». Возможен другой вариант: напялить спецовки и забраться в колодец под видом рабочих. Внаглую, днем. А потом сидеть там до ночи. Тебе это надо, Денис?
Я отрицательно покачал головой.
– Мне тоже не надо. Поэтому в короб пройдем из подвала вот этого дома. – Серега ткнул остро заточенным грифелем в совершенно бессмысленное для меня нагромождение линий. – К тому же отсюда и ближе – всего шестьдесят метров. Меньше ползти. Сегодня утром я туда съездил, зашел в тот подъезд. Дверь в подвал, естественно, заперта. Но замок – ерунда. Сковырнем его ломиком.
– Что, ту дверь открывать будем только, когда уже отправимся в банк? – озабоченно спросил я. – Той же ночью? А если окажется, что из подвала проход в короб заделан?
– Конечно, заделан. Так же как и в подвале под банком. Обычно это закладывается кирпичом. Но кладку легко разбить обычным кайлом. Так что с этим проблем не возникнет.
– А с чем возникнет?
– Не знаю. Они такие гадины, эти проблемы, – усмехнулся Сварадзе, – что вылезают обычно там, где их вовсе не ждешь. Как ни старайся учесть все, Денис, один черт – что-нибудь да упустишь. И к этому приходится быть готовым.
– Всегда готов, – произнес я свою любимую присказку. И подумал, что уже более пяти лет живу в состоянии этой повышенной боевой готовности, позволяя себе отвлечься лишь иногда. И ненадолго. Скажем, всего на одну безумную ночку. Например, как сегодня.
Я раздвинул губы в блаженной улыбке и заговорщицки пересекся взглядами с Конфеткой.
Итак, с тем, как проникнем в подвал под «Северо-Западом», похоже, все было ясно. И оставалось лишь два нерешенных вопроса. Притом первый из них должен был отпасть вообще без осложнений – надо было всего лишь зайти в большой строительный магазин и купить там два двадцатитонных гидродомкрата, арматурные ножницы и еще кое-что по мелочам из того, что могло пригодиться во время акции. Шахтерскими фонарями и касками обещал нас снабдить Челентано.
В которого, кстати, и упирался второй нерешенный вопрос. Что-то там у него не заладилось с отключением системы охраны. Уж не знаю, что именно. В моем понимании, проблема сигнализации не стоила и выеденного яйца. Перерубить телефонные кабели в люке, и вся недолга! Чего тут мудрить? Но Глеб, по-моему, именно чего-то и мудрил. И сегодня сдвинул сроки своей готовности еще на неделю.
– Ты обещал к октябрю, – напомнил я.
– Меня подвели. – При этом он был сама невозмутимость. Само хладнокровие. – Теперь приходится действовать по-иному.
– Чего там действовать? – В отличие от олицетворявшего спокойствие Глеба я был готов взорваться. – К тому, чтобы просто перерубить сраные кабели, надо готовиться месяц?
– Денис, ты не понимаешь…
– Все понимаю!
– Тогда пойди и отключи сигнализацию сам, если ты такой умный! – Челентано тоже умел выходить из себя. – Вот тебе будут рады лягавые!
Если бы вовремя ни вмешалась Конфетка, мы, возможно, разругались бы окончательно, и в результате «Северо-Запад» не понес бы никакого ущерба. Но амазонка, когда это требовалось, умела быть чертовски гибкой. И мудрой. Она не попыталась, как рефери в ринге, разводить нас по углам. Она просто подняла нас на смех.
– Алло, господа! Отложите грызню до лучших времен! Например, до того, как начнете дербанить мандру. Тогда хоть будет повод полаяться. Я и сама с удовольствием… А сейчас-то чего? Раньше времени!
– Да не грыземся мы, – смущенно пролепетал я. – Просто еще неделя…
– А чего тебе эта неделя? – насмешливо уставилась на меня Света. – Семью днями раньше, семью днями позже. Ни один ли хрен тебе, милый, когда в этом банке тебя заметут мусора? Или когда, при хорошем раскладе, ты смахнешь из хранилища фишки? Ни те, ни другие от тебя никуда не уйдут!
– В том-то и дело, что могут уйти, – сокрушенно покачал головой я. – В любой момент хозяева того рюкзака могут забрать его, и тогда…
– Тогда, значит, кысмет, как выражаются террористы Бен-Ладена, – развела руками Конфетка. – Судьба, и ничего не попишешь. Будем ждать, пока она не изменит к нам отношение. Пока в этот депозитарий для нас не положат еще один рюкзачок.
– Вся проблема-то в том, что я ждать не могу, – вздохнул я, но с тем, что придется терпеть еще неделю, смирился. Хотя последнее слово все же оставил за собой. – Ладно, Глеб. Продолжай работать. И при этом имей в виду, что восьмое число – дата отчета. Никаких форс-мажоров, никаких объяснений я тогда уже не приму. По рукам?
– Хорошо, – протянул мне тонкую руку Челентано и, мудро решив больше не мозолить мне сегодня глаза, отправился продолжать свою сложную подготовку к тому, чтобы элементарно перерубить телефонные кабели. Следом за ним отправился в магазин за домкратами и арматурными ножницами Серега.
– Ты как, сегодня у меня или в Вырице? – Не успела за Сварадзе захлопнуться входная дверь, как Конфетка уже тесно прижалась ко мне. Ее холодная ладошка рыбкой нырнула мне под футболку. – Чего-то твоя курица не звонит. – Она имела в виду, конечно, Наташу. Просто никаких других куриц на данный момент вблизи меня не наблюдалось.
– Я еще вчера отключил телефон.
– Чтобы не мешал?
Холодная ладошка скользнула чуть вниз, тонкие пальчики ловко справились с пуговицей на джинсах.
– Чтобы не мешал. Э-эй, прекрати меня раздевать.
– Он и теперь отключен?
– Что?
– Телефон.
– Угу.
– Чтобы не мешал… – пробормотала Светка и присела на корточки. – Вот видишь, милый, придется тебе… – Резким сильным движением она спустила джинсы мне до колен. – Раз не успел сбежать в свою Вырицу, считай, что попал. Придется доказывать мне, что ты настоящий самец. Погоди, – резво вскочила Конфетка. – Сейчас разложу диван.
А я так и остался потерянно стоять посреди тесной комнатенки. Со спущенными до колен штанами. С сумбуром мыслей в голове.
Из которых отчетливо выделялась одна:
«Допрыгался, грешник? Добился того, что под твоим чутким руководством сорвалась с цепи несчастная девка после пяти с лишним лет воздержания. Как алкоголик, развязав после длительного перерыва, обязательно уходит в глубочайший запой. Вот теперь и ублажай ненасытную. Впрочем, не к этому ли ты когда-то так настойчиво стремился?!»
***Следующие выходные я провел в Вырице в компании Натальи и ее отца. Всю субботу, как и три недели назад, мы опять провозились с соседской баней. А в воскресенье по испытанному еще в начале осени распорядку снова хотели сунуться в лес, но в отличие от первых чисел сентября там оказалось совсем беспонтово, и, за пятнадцать минут успев промокнуть до нитки, мы поспешили домой. Беззаботно пить возле печки деревенскую бражку и дожидаться сослуживца Дениса, который обещал заехать за ним и Натальей, чтобы помочь переправить в Питер громоздкие «Ибанез», процессор и комбик.
– Кстати, о птичках, – так, между прочим, сообщила мне важную новость Наталья в последний момент перед тем, как усесться в старую «Волгу», появившуюся на даче уже в темноте, когда мы совершенно отчаялись ее дождаться. – Я в четверг уплатила за дом еще и за октябрь. Так что, никаких проблем. Живи дальше. Пользуйся. Доходи здесь со скуки.
– Спасибо, – только и нашелся, что произнести в ответ я. И, конечно же, промолчал о том, что собирался, как только «Волга» отъедет от дома, отправиться в Питер следом за ней. К Свете. В однокомнатную квартирку в Ульянке, куда был намерен перебраться уже насовсем.
«Но то, что эта изба будет в моем распоряжении еще месяц, – тут же прикинул я, – тоже неплохо. Никогда не мешает иметь под жопой запасной вариант, особенно если имеешь дело с такой непредсказуемой фурией, как Конфетка».
– Арбалет я тебе пока оставляю, чтобы не боялся, – чмокнула меня в щеку Наталья и юркнула на заднее сидение машины. – Приеду на выходные, постреляем за домом. До свиданья, любимый. Я буду скучать.
– Я тоже, – как и положено по протоколу, соврал я, точно зная, что в компании развеселой Конфетки мне скучать не придется. И, как дальше положено по тому же самому протоколу, попросил: – Как приедете, позвони.
А ни успели еще скрыться из виду задние габариты «Волги», как я уже набрал Светкин номер и договорился, чтобы она встретила меня с электрички…
– Знаешь, как я бесилась все выходные! – точила меня весь следующий день Конфетка. – Ты, тормоз, даже представить не можешь, что я испытала за эти две ночи, когда вы с этой бухгалтершей…
– Она не бухгалтерша.
– Один черт, из финансистов. Так вот, когда вы с этой банкиршей оттягивались на даче, я ворочалась в одиночестве в холодной постели и воображала, чем вы сейчас занимаетесь. Бли-и-ин! И как же мне было не в кайф! Денис, ты больше не поедешь в эту проклятую Вырицу?
В ответ я трусливо молчал. И это было единственным, что я сейчас мог ответить Конфетке.
Ближе к вечеру, слава Всевышнему, она угомонилась и выбросила Наталью из головы, переключившись на другие темы. А потом и вовсе убралась на кухню – я запретил ей курить в комнате – и надолго уткнулась в какую-то яркую книжку. И мне, как ни странно, стало немного тоскливо.