- Скажу, что отплатил за давнюю кровную обиду.
- Даже старинная кровная месть в Катаре противозаконна.
- Это запрещено, но никто меня не осудит. Шакик - мелкий городишко в малюсенькой стране. Хотя отсюда всего сорок миль до Дохи, это все равно что сорок тысяч миль, если говорить о здешних обитателях. В городке всего один-два чиновника и несколько сотен коренных жителей. И они за целый год не видят больше горсти рупий, да и это много. Так что здесь очень просто договориться, и радушные катарцы назовут лишь долгом гостеприимства то, что вы или я назвали бы взяткой.
- Все это прекрасно, но скажите мне, как вы умудрились оказаться именно здесь и сейчас, в нужное время и в нужном месте?
- Пусть это останется моей маленькой тайной, - ответил Хаким.
Он встал, и Дэйн заметил у него в руке небольшой двух- зарядный пистолет.
- А теперь мне нужно сделать кое-что еще, - сказал Хаким. - Поэтому простите, но я должен вас оставить на некоторое время. Примите мои поздравления - я восхищен вашей предприимчивостью! Вы обошли иракскую полицию на их территории, ускользнули от саудовских солдат в Аравии! В самых худших условиях прошли шесть сотен миль через пустыню! Это настоящий подвиг, мистер Дэйн!
- Спасибо, Хаким. Только шестьсот миль не в счет, если не можешь пройти последние сорок.
- Печально, но факт. А теперь, мистер Дэйн, это - ваша комната. Чувствуйте себя как дома. Как видите, здесь только одно окно - в двенадцати футах от земли, почти под самой крышей. И через него за вами все время будет наблюдать человек с винтовкой. У него приказ стрелять, если вы попытаетесь отсюда сбежать, и я поклялся пристрелить его самого, если вы все же каким-то образом ускользнете. Всего хорошего, мистер Дэйн!
Хаким легонько кивнул и удалился.
Весь день неусыпный страж за окном следил за каждым движением Дэйна, держа винтовку наготове. Казалось, он опасался, что Дэйн окажется чародеем и сумеет обрушить каменную стену или проскользнуть через замочную скважину.
Дэйн не был чародеем. Он ничего не мог тут сделать и, соответственно, ничего не делал.
В двенадцать принесли обед, страж сменился. Вечером подали ужин, первый стрелок снова занял свой пост.
Дэйн походил по комнате, подремал и старался ни о чем не думать. У него оставался всего один день и одна ночь, чтобы доставить послание Хасана в комитет. И похоже, это ему не удастся.
Согласно приказу Хакима, свет в комнате Дэйна не выключали всю ночь. Дэйн улегся на диван и оставил попытки не думать. Казалось, выхода из создавшегося положения нет. Тем не менее Дэйн все же решил попробовать. Слишком много жизней зависело от его успеха. Лучше всего, решил он, будет разыграть покорность и смирение, которые в его положении покажутся только естественными. Эту роль надо будет разыграть перед Хакимом, и, конечно же, играть придется очень убедительно. Если Хаким не заподозрит подвоха, это немного притупит его бдительность. Тогда Дэйн на него накинется и вырубит до того, как Хаким успеет вытащить свою смертоносную игрушку. А чтобы сторож у окна не стрелял, Дэйн решил загородиться телом Хакима, как щитом.
Это могло и не сработать. Но Дэйн решил все же попытаться, завтра утром. Другого пути он не видел.
***
Тем не менее другой путь неожиданно обнаружился сам собой. Утром Хаким вошел в комнату американца, радушно улыбаясь, и пистолета, по всей видимости, при нем не было.
- Мистер Дэйн, - начал он с порога. - Похоже, я в отношении вас немного ошибся!
- Это как?
- Видите ли, мое представление о нынешней политической ситуации оказалось несколько неверным. Я рассчитывал, что смогу удержать этот город и вас в нем столько времени, сколько мне будет нужно. Так бы оно и было, если бы дело касалось только местных властей. Однако в этом замешаны англичане и даже американцы.
- Какого черта? Не понимаю, о чем вы говорите?!
- Я говорю о нефти. На Ближнем Востоке все упирается в нефть, - пояснил Хаким.
- Но не в этом случае.
- И в этом тоже. Англичане, а с недавнего времени и американцы очень интересуются этим побережьем, а также мелкими султанатами и владениями независимых шейхов. С ними гораздо легче иметь дело, чем с более крупными странами вроде Саудовской Аравии, Ирака или Ирана. Англичане и американцы относятся к ним очень доброжелательно и готовы любому перегрызть глотку за независимость своих драгоценных самодержцев, шейхов пустыни - разумеется, пока те будут сговорчивыми. И у нас, иракцев, недавно едва не возникли определенные затруднения на международном рынке - когда англичанам в Бахрейне стало известно о том, что я и горстка моих людей находимся здесь. Им в голову пришла смехотворная мысль: они решили, что мы - передовой отряд иракской армии, чуть ли не десант, и что мы собираемся возобновить старинные притязания Ирака на северное побережье Катара, где находится Духанское нефтяное месторождение.
- Откуда они узнали, что вы здесь? - поинтересовался Дэйн.
- Я не уверен, но у меня есть кое-какие подозрения на этот счет. Впрочем, это сейчас не важно. Важно то, что англичане не стали откладывать дела в долгий ящик и решили проверить свои подозрения. Они всегда были легки на подъем и немедленно послали из Бахрейна патрульный катер. Он будет здесь буквально через пару часов.
- Да, не очень у вас приятное положение, - сказал Дэйн.
- Скорее, очень неприятное. Кто-нибудь в городе проболтается, англичане обшарят окрестности и обнаружат в Катаре группу иракцев с фальшивыми паспортами, да еще и вооруженных. Меня никак не устраивает такая перспектива, но моей стране это нужно еще меньше. Мы не можем допустить подобного инцидента.
- Откуда вы узнали об этом патрульном катере? - спросил Дэйн.
- По радио. Нам передали сообщение друзья из Бахрейна.
- Вы можете заявить, что это просто недоразумение.
- Я так и собираюсь сделать. Я со своими людьми останусь здесь до прихода англичан в любом случае - в этой безводной пустыне просто негде скрыться. Но мы будем без оружия и в качестве личных гостей одного из здешних чиновников. Мы будем изображать исследовательскую группу, которая путешествует по Персидскому заливу, собирает сведения для определенных статистических расчетов. Я сумею убедить в этом британцев. Они не ожидают наткнуться на что-нибудь в этом роде, и, думаю, такое разъяснение их успокоит.
- А как насчет кутийи, потерпевшей кораблекрушение у здешних берегов прошлой ночью? - спросил Дэйн. - И пленника-американца?
- Я не виноват, что кутийя налетела на скалы именно здесь. А Маджид не проболтается. Он очень уважительно ко мне относится - мы теперь с ним деловые партнеры. Два килограмма опиума и гарантия дальнейших поставок. Ваши ракканцы сейчас на пути в Оман. Пройдет несколько недель, пока они доберутся до дома и всплывет история об их похождениях. К тому времени это мне уже не повредит.
- А американский пленник?
- Вы говорите о загадочном американце, который приплыл на персидском корабле? - спросил Хаким. - С ним тоже все просто. Мы скажем англичанам, что это очень таинственный человек, с какой-то секретной миссией. Скажем, что он задержался только на одну ночь и спешно отбыл в Доху. Думаю, если они захотят узнать о вас больше, им придется побеседовать с вами лично.
- И где я буду?
- В Дохе, я полагаю. Вы ведь туда собирались?
- То есть вы меня отпускаете?
- Естественно. Мне бы, конечно, больше хотелось выполнить свое задание до конца, но в настоящий момент мы не можем себе позволить международного инцидента. В любом случае ракканская угроза для нас не так важна. Лидеры движения за независимость - просто старые болтуны и мечтатели. Было бы лучше позволить им заварить эту кашу с восстанием, а потом раздавить его одним мощным ударом. Да так быстро, чтобы газеты даже не успели поднять из-за этого шумиху. А если восстание будет отложено на потом, движение за независимость останется в подполье. Ираку придется сохранять бдительность. Что ж, нам не привыкать.
- Все это какая-то бессмыслица! - сказал Дэйн, в основном самому себе.
- Почти все в нашей жизни кажется бессмысленным, - отозвался Хаким. - Мы можем только поступать сообразно обстоятельствам. Если это в конце концов приводит к нужным результатам, мы называем свои действия правильными. Вот сейчас, например, меня больше устраивает, чтобы вы оставались живым и здоровым, чтобы потом могли ответить на кое-какие интересные вопросы, которые вам зададут английские власти.
- Я до сих пор не вполне вам доверяю, - признался Дэйн.
- Пойдемте со мной, убедитесь сами. - Хаким легонько кивнул, прошел к двери и распахнул ее широким жестом.
Глава 21.
День двенадцатый.
Хаким ничего не делал наполовину. Он забрал Дэйна и Джабира из дома и привез в Шакик. Представил местному мэру и трем самым значительным лицам городка. Прозвучало множество взаимных комплиментов, и Хаким настоял на том, чтобы отвезти американца и его товарища за сорок миль, в Доху, на личном автомобиле. К машине прилагался водитель и двое вооруженных охранников, чтобы удостовериться, что поездка пройдет благополучно. Хаким провожал их, радушно улыбаясь, и даже помахал рукой на прощание. Все сорок миль до столицы Катара машина шла ровно, на большой скорости. В дороге никто не проронил ни слова. Джабир еще не вполне оправился от болезни, он лежал поперек сиденья с закрытыми глазами, придерживая руками живот. Водитель был полностью занят машиной, охранники между собой не разговаривали, а Дэйн размышлял.
День двенадцатый.
Хаким ничего не делал наполовину. Он забрал Дэйна и Джабира из дома и привез в Шакик. Представил местному мэру и трем самым значительным лицам городка. Прозвучало множество взаимных комплиментов, и Хаким настоял на том, чтобы отвезти американца и его товарища за сорок миль, в Доху, на личном автомобиле. К машине прилагался водитель и двое вооруженных охранников, чтобы удостовериться, что поездка пройдет благополучно. Хаким провожал их, радушно улыбаясь, и даже помахал рукой на прощание. Все сорок миль до столицы Катара машина шла ровно, на большой скорости. В дороге никто не проронил ни слова. Джабир еще не вполне оправился от болезни, он лежал поперек сиденья с закрытыми глазами, придерживая руками живот. Водитель был полностью занят машиной, охранники между собой не разговаривали, а Дэйн размышлял.
В Доху они прибили вскоре после полудня. Водитель проехал вдоль главной площади и подрулил к серо-белому двухэтажному зданию.
- Здесь штаб-квартира ракканского движения за независимость, - пояснил он Дэйну. - Пройдите на второй этаж - нужные вам люди там.
- Спасибо, - сказал Дэйн.
- Да пожалуйста!
Едва Дэйн и Джабир вышли, водитель развернул машину и помчал обратно в Шакик.
***
Комитет занимал весь второй этаж. Все трое - Рауди, Лахт и Бикр были здесь - одни в огромной мрачной комнате. В комнате стояло несколько плетенных из камыша кресел, столики с остатками завтрака и немытыми чашками из-под кофе, три или четыре небольших диванчика. На стене был закреплен радиоприемник.
Дэйн уложил Джабира на диван. Старик Бикр торопливо опустил журнал и состроил привычное выражение величественного достоинства. Рауди выронил газету. Лахт, который как раз что-то писал, отложил ручку.
- Мы опасались, что вы не успеете, - сказал Лахт.
- Я и сам опасался, - сказал Дэйн.
- Что это с Джабиром?
- Наверное, что-то съел.
- Так... Мы готовы выслушать ваше сообщение.
Дэйн сообщил об иракских военных подразделениях, окруживших город, и по ходу рассказа все время наблюдал за лицами заговорщиков.
- Очень, очень плохо... Вся наша работа, все наши планы! - воскликнул Рауди, затем заморгал и вцепился в свою жиденькую бородку.
- А может, иракцы уже оставили город? - неуверенно предположил Бикр.
- Нет! Проклятые оккупанты остались там! - вмешался Лахт. Он встал и зашагал по комнате из конца в конец, худой и длинный, злобный и раздраженный. - Мы ничего не в силах сделать! Нужно перенести сроки восстания. Вы со мной согласны?
Раули и Бикр какую-то секунду поколебались, потом дружно кивнули. Лахт продолжал:
- Мистер Дэйн, я сейчас не в состоянии достойно оценить содеянное вами. Поймите меня правильно - трудно благодарить гонца, принесшего дурные вести. Но, поверьте, мы все равно вам чрезвычайно признательны.
- Ничего, - ответил Дэйн.
- Для вас зарезервирован отличный номер в гостинице "Париж", это как раз напротив через площадь. Гостиница, правда, не очень хорошая, но это лучшее, что есть в Дохе.
- Вы очень добры, - сказал Дэйн.
- Мы уже заказали вам билет на самолет, утренний рейс Катар - Амман. Там вы сможете пересесть на самолет в Европу.
- Прекрасно! - сказал Дэйн и уселся в камышовое кресло.
Лахт спросил:
- Вы не желаете немного освежиться с дороги, мистер Дэйн, принять душ?
- Спешить некуда. Я, пожалуй, немного задержусь.
- Задержитесь? Это зачем?
- Мне хотелось бы дождаться, пока не передадут ваше распоряжение об отмене восстания.
Рауди вздохнул.
- Наш радист как раз сейчас обедает.
- Ничего, я подожду.
- Его не будет еще целый час, а то и два!
- Да я не спешу! А вот вы, кажется, должны бы поторопиться.
- Мистер Дэйн, вы что-то хотите нам сказать? - спросил Рауди.
- Возможно. И я думаю, что у вас тоже есть что сказать мне.
- Что бы это все значило?
Дэйн выпрямился в кресле.
- Послушайте, давайте перестанем водить друг друга за нос! Вы ведь не собираетесь передавать приказ об отмене восстания!
Какое-то мгновение они молча сверлили его взглядами. Рауди хотел было сказать что-то неопределенное, но не решился. Бикр старался сохранить личину гордого достоинства. Лахт улыбнулся и сказал:
- Вы правы, мы не собираемся передавать такой приказ.
- Почему?
- Чтобы это понять, нужно немного разбираться в сегодняшней политике, мистер Дэйн.
- Я уж постараюсь как-нибудь разобраться.
- Хорошо. Во-первых, нужно учитывать такой факт: Ракка полностью созрела и готова к революции. Это необратимый исторический процесс. И мы, руководители революционного движения, на самом-то деле не в состоянии полностью его контролировать. Мы только предугадываем его развитие и следуем велениям времени. Если бы мы так не делали, наше место занимали бы другие люди.
Но все, кто находится в этой комнате, в то же время прекрасно понимают, что в настоящий момент революция победить не может. И ничего не изменится еще много месяцев, а то и лет. Но люди этого не понимают и не захотят понять. Они готовы бороться, готовы сражаться за свою независимость, хоть и не осознают тех сил, что ими движут. И они не смогут победить. А потому нам остается только сохранить свою позицию при неминуемом разгроме революционных сил.
Мы не можем выступить против революции! Она произойдет в Ракке так или иначе, и если мы ее не поддержим, то другие, менее искушенные люди займут наше место. И вполне естественно, что новые лидеры революционного движения обвинят в провале восстания нас! Таким образом, мы ничего не достигнем, если попытаемся предотвратить неизбежное.
В то же время, мы не можем выступать и за революцию, зная, что восстание обречено на провал! В таком случае провал тоже будет стоить нам положения в комитете.
Следовательно, нам приходится с энтузиазмом готовить революцию и в то же время подготавливать все так, чтобы наша репутация осталась безупречной, когда революция будет подавлена.
- Да, для вас было бы лучше всего, если бы получилось именно так, - признал Дэйн.
Лахт продолжил:
- Не понимаю, что может нам помешать? Признаться честно, мы никак не рассчитывали, что вы успеете вовремя с этим посланием из Ракки. Таким образом вся вина - неумышленная, конечно же - за то, что революция все же началась, пала бы на вас, - Лахт печально покачал головой. - Это было бы наилучшим выходом для всех вокруг, не правда ли, мистер Дэйн?
- Может, вам это и кажется наилучшим выходом, - сказал Дэйн. - Если принять во внимание ваше своеобразное отношение к делу. И, может, я и согласился бы с тем, чтобы меня считали неудачником, провалившим все дело - если бы я его действительно провалил. Но мне не по вкусу, что вы изо всех сил старались мне помешать, всю дорогу вставляли мне палки в колеса!
- С чего это вы взяли? - поинтересовался Лахт.
- На моих глазах за эти дни произошло несколько совершенно невероятных событий. Во-первых, мое прикрытие. Все было сделано в лучшем виде и должно было сработать. Вполне надежное прикрытие, его ни за что бы не рассекретили, разве что случилось бы что-то непредвиденное. Ничего непредвиденного не случилось, во всяком случае по моим сведениям. Однако за какие-то два дня иракская полиция вышла на мой след.
Следующее - подставной посланец, якобы из клана Омани, с кольцом Рауди. Эта выходка вполне в вашем стиле, но она не сработала, потому что Бен Алима немного разбирается в лошадях.
Потом мы пересекли границу Саудовской Аравии, и саудовцы, ваши друзья и союзники, ни с того ни с сего начали нас преследовать. Почему бы это, интересно? Разве что их попросил об этом кто-то из вас!
Как ни досадно, пришлось признать, что среди нас завелся предатель. Судя по характеру просочившейся к противнику информации, это мог быть только кто-то из Комитета. Кто? Ведь вы работаете вместе уже двадцать лет и прекрасно друг друга знаете. Исходя из этого, я предположил, что вы все в этом замешаны. Однако я понял, что есть еще кто-то четвертый - человек, который выполняет для вас всю подготовительную работу.
Утечка информации - дело рук того, кто вместе со мной участвовал во всех передрягах, который знал все ежедневные и ежечасные перемены в обстановке и наших планах. У Майида не было доступа ко всей секретной информации. Бен Алима доказал делом свою невиновность - не убив меня по приказу Комитета. Кроме того, не такой он человек, чтобы предать своих товарищей ради какой-то неопределенной политической выгоды. Слишком прямодушен. Так что остается Джабир - человек Комитета, который блюдет его интересы.
- Здорово он меня вычислил! - сказал Джабир. - Саид Лахт, теперь ведь уже все равно, знает он или нет?
- Да, теперь это не имеет значения.
- Тогда... Да, я в самом деле предал вас, Дэйн. Обратите внимание, Комитет не давал мне указаний убить вас. Если, конечно, без этого можно будет обойтись. Убивать вас в сложившейся ситуации - бессмысленно и глупо с точки зрения политика. Комитету нужно было только, чтобы вы задержались в пути, пока не начнется революция. Мне было разрешено делать все, что я сочту нужным, чтобы вас задержать. Самым разумным было попросту позвонить иракскому коменданту, полковнику Зейду.